– Кого? Соседей! Специально, поди, собаку растравил, чтоб не слышал никто, как окна били дружки твои! У-у-ух, как дала бы! Так, жду у подъезда. Сначала к участковому поведу, а потом – лопату в зубы и чистить. Все чистят, он дома отсиживается! И живо чтоб, подельник хренов! – Анжелаюрьна утёрла песцом покрасневшую шею и, не застёгивая сапог, вышла.

Ильяс присел и, стараясь не трясти, достал из-за мусорного ведра коробку.

Открыл и дрожащими руками вынул оттуда ботинки. Зимние, на меху, заботливо набитые газетами. Он погладил их чуть потёртую на мысках, шершавую, как у него самого, кожу и, не переставая улыбаться, сначала несколько раз провёл непослушными пальцами по блестящим с двух сторон молниям, а потом по увлажнившимся своим глазам.

Надпись маркером на крышке коробки кричала: «Не мусор! Не кладите в мусорный бак!». А внутри ручкой аккуратным почерком было приписано: «Носите. Они хорошие».