Глава 11. Я и Клод
– Давай возьмем такси, идти не могу, – оперлась на руку Клода.
Меня била дрожь, ноги подгибались.
– Все хорошо, Алекс, успокойся. Сейчас вызову такси. Только не паникуй, все в порядке.
Только отъехав на приличное расстояние от страшного места, я по-настоящему начала осознавать в каком опасном колдовстве участвовала. В машине Клод обнял меня, принялся успокаивать, гладил по голове, по плечам. Я была зла на своего друга. Он воспользовался моим доверием, даже не спросил хочу ли я, чтобы меня "лечил" африканский колдун! Он все решил за меня. Мысль о том, что со мной обошлись, как с безвольной куклой, страшно злила.
– Клод, почему ты меня не предупредил, что это будет африканское колдовство? Может, мы нашли бы что-то более цивилизованное? А если бы эта богиня мне отказала? К моим обычным кошмарам добавилось бы еще что-то более жуткое?
Клод не отвечал, только продолжал гладить.
– Хватит оглаживать меня, как кошку! Пусти! – я вывернулась из его рук. –В конце концов, я взрослый человек и могу сама выбирать нужно ли мне такое "лечение"!
Упершись руками в плечо мужчины, с силой оттолкнула его и отодвинулась, прислонилась головой к боковому стеклу.
Домой мы вернулись в состоянии молчаливой ссоры. Я сразу ушла в гостиную и плюхнулась на диван, сложив руки на груди. Клод молча прошел следом, взял со столика бутылку вина, открыл, разлил по бокалам, протянул мне. Я отрицательно мотнула головой.
Да, я обижена, да, этот мужчина даже не счел возможным спросить моего согласия, а теперь собирается задним числом просить прощения! Он отставил вино, молча присел рядом, взял мои руки в свои ладони. Я не сопротивлялась, слишком устала, чтобы сопротивляться, ритуал как будто забрал у меня силы.
– Ну, что ты, Алекс. Все же хорошо, я знал, что все будет хорошо. Неужели ты думаешь, что я стал бы подвергать твою жизнь опасности? Я много раз участвовал в подобных ритуалах во время экспедиций. Да, это магия, непонятная и иногда страшная, но и колдун знал с кем он имеет дело. Если бы он посмел сделать что-то нехорошее, то возврат ему был бы в десять раз сильнее. Мои амулеты, – тут он вытащил из-за пазухи целый набор подвешенных на кожаных ремешках амулетов в виде железных фигурок, ожерелий с вплетенными перьями, бусы из костей животных.
Снял с шеи, протянул, чтобы я их рассмотрела.
–– Это моя охрана. Я получил их в подарок от одного из самых сильных колдунов Бенина и тот, кто был в той комнате, об этом прекрасно знал.
Его слова успокоили, у меня не было оснований не верить Клоду.
Эх, нервы, нервы. От уверенного тона друга, от того, что мы, наконец, дома и все уже позади, мне сделалось спокойно. Напряжение сменилось расслабленностью. Клод прижал мою голову к своему плечу и тихонько задышал мне в затылок. А мне было приятно чувствовать, что у меня такой сильный, уверенный в себе защитник. Теплые руки притянули меня, сжали сильней. Я сама обняла Клода за шею и затихла. мы сидели, прижавшись и как-то незаметно мужчина стал легко касаться губами моего лица, целовать висок, потом повернул к себе, его рот накрыл мой и язык осторожно попросился внутрь.
Раньше Клод никогда не позволял себе никаких поцелуев и прикосновений. И я всегда видела в нем лишь друга. Он никогда не давал мне почувствовать, что испытывает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских. Хотя, может, мне так казалось, а мужчина просто хорошо держал себя в руках. Наверное, я обманывала себя и просто не хотела ничего замечать. Мне было восемнадцать, а ему почти сорок, он умел скрывать свои чувства, а я не умела их видеть.
Первое время по приезде я жила у Клода, потом через агентство продала московскую квартиру на Тверской и купила собственное жилье в Париже. С Клодом мы виделись почти каждый день. Я часто оставалась ночевать у своего друга, не испытывая ни малейшего чувства неловкости.
Теперь же мужчина просто гипнотизировал меня прикосновениями и поцелуями. Странное томление возникло в теле. Мне было хорошо и немного страшно одновременно. Так, наверное, чувствует себя человек, стоящий на краю обрыва, но которого крепко держат надежные руки. Раньше я постаралась бы вырваться и убежать, но теперь его близость и поцелуи мне нравились, казались вполне нормальными, но все же дух захватывало от предчувствия чего-то неизбежного.
– Нам нужно выпить, – внезапно Клод отодвинулся, прокашлялся и неестественно натуральным голосом заговорил. Он сам казался смущенным. – Я уже говорил тебе не раз: то, что называют колдовством – это энергийное воздействие. Твои кошмары – это проникновение в твой защитный контур кого-то, кто хочет, чтобы ты слабела и постепенно угасла. Этот человек хочет тебя ослабить, а, возможно, и убить. Мы испробовали методы, которые ты называешь "цивилизованными", они не помогли. Нужно было что-то предпринимать и быстро, использовать те же силы, но более мощные, те, что ближе к диким природным стихиям. Это мы и сделали. Попросили защиты, и первозданные боги нам не отказали. А как это работает никому из европейцев не дано знать. Важен результат. Я уверен, что теперь ты под защитой. Кошмары не вернутся. Но вот насчет памяти, в ее возвращении я не уверен. Ведь было техногенные воздействие…
Ну, что же, если память не вернуть, то ничего уже не поделаешь, хорошо, если хотя бы ночные страшилки не вернулись.
Мужчина смотрел на меня так убедительно, а я знала, что ему можно верить. Ладно, ничего плохого не произошло, а насчет дурных снов – посмотрим, может и пройдут.
Ну, что ж, нужно отметить счастливый конец нашей поездки! Вино оказалось весьма кстати, оно побежало по венам, согрело, страхи ушли. Легкое и приятное опьянение расслабило тело, я снова уютно устроилась в объятьях моего друга. В голове поплыл туман, ни о чем не хотелось думать. Все-таки я очень устала, столько переживаний, страхов.
Руки Клода снова нежно сжимали меня. В какой-то момент мне захотелось поменять положение. Поерзала, принимая более удобную позу, откинулась спиной к нему на грудь. Все время, пока мы сидели, прижавшись, я не заметила, как дыхание Клода становилось все более глубоким, а тело горячим. Подняла глаза и увидела, что он смотрит на меня. Но как! Стало неловко, я даже зажмурилась. Через секунду он развернул меня и поцеловал. Неосознанно я подняла лицо выше, подставляясь под поцелуи, мне нравилось. Вино сделало свое дело…
– Алекс, – раздался над ухом тихий голос Клода, – ты веришь мне? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя и никогда не сделаю ничего плохого. Ты такая хрупкая, беззащитная.
Словно электричеством ударило от его слов. Было остро, любопытно, хотелось продолжения.
– Я хочу быть с тобой, – я не узнавала голос, в одно мгновенье он стал хриплым, словно его горло выталкивало каждое слово через силу. – Ты станешь моей женщиной?
Мужчина смотрел мне в глаза. Господи, какой же он!.. А губы такие манящие, так и хочется тронуть. Сердце колотилось, как бешеное. Я безнадежно падала в пропасть. Но, пока разум окончательно не оставил меня, успела подумать: что ж Александра, пришло твое время, это должно было случиться рано, или поздно. Будь что будет… Пусть твоим первым будет Клод. Внизу живота заныло и я почувствовала гордость от того, что меня хочет мужчина, настоящий, взрослый. Я решилась. Мои губы ответили и он, подложив мне под спину ладони, осторожно опрокинул меня навзничь.
Нет, я не была напугана, но дух захватывало от неясного ожидания. А Клод прерывисто и часто дышал, прижимая меня к дивану всей своей тяжестью. Мое дыхание тоже превратилось в рваной и горячее, а желание Клода заводило настолько, что я застонала и сама качнулась навстречу. Все чувства обострились до предела. Удары его сердца, дыхание на шее, горячая тяжесть тела. Клод хотел поцелуев, я – тоже. И он целовал, умело и страстно. Раньше меня никто не целовал настолько по-взрослому, с языком, никто не возбуждал до такой степени. Предвкушение чего-то запретного, острого томило, желание нарастало. Ни на секунду не возникло сомнений в том, что он будет нежен, не сделает мне больно, ведь он знал, что у меня никогда никого до него не было.
Руки Клода переместились на грудь. Тело само выгибалась помимо воли, требовало еще ласк, хотелось самой ласкать его тело. Я окончательно теряла голову.
Мужчина слегка надавил на мои колени, осторожно начал раздвигать. Я чувствовала сквозь одежду прикосновение его восставшей плоти и вдруг захотела, чтобы это поскорей случилось, случилось прямо сейчас, вот здесь, на этом самом диване. От таких мыслей на секунду стало стыдно.
– Алекс… любимая… девочка…
Клод, очевидно, уже дошел до того предела, когда сил терпеть уже не было, он еле сдерживался у критической точки возбуждения.
– Девочка моя, любимая, хочу тебя… как же я ждал тебя… обещаю, я буду осторожным…
Между быстрыми поцелуями он все повторял, что не сделает больно, что будет ласков, при этом его тело просто дрожало от нетерпения. Внезапно, Клод оторвался от меня, посмотрел в глаза, словно хотел удостовериться, что я готова. Какое у него страстное, восторженное лицо, подрагивающий приоткрытый рот. Его вид заводил меня не меньше, чем прикосновения.
Трусики и даже джинсы уже давно намокли. Руки мужчины блуждали у меня между ног, пальцы давили в промежность, я чувствовала, как истекаю, как хочу его. Что же он медлит?
– Пойдем в спальню, – и подхватил на руки.
Опустив на кровать, прерывисто дыша, Клод спустил молнию на моих джинсах. Уткнулся лицом в обнаженный живот, прикусил кожу. Потом стянул футболку. Сумбурные движения выдавали его волнение и нетерпение. Когда он, наконец, справился с одеждой, а я лежала обнаженная, вся открытая его взглядам, мужчина медленно встал с кровати и начал медленно раздеваться.
Он стоял передо мной прекрасный, как греческий бог. Его тело было великолепным. Гладкая кожа, почти без волос, лишь немного растительности темнело внизу живота, сильные грудные мышцы слегка вздрагивали, живот втянут, рельеф мускулатуры спускается к паху. Он прикрылся ладонью, словно стесняясь, но не в силах скрыть нетерпения, не отдавая себе отчета, водил рукой вдоль члена. Взгляд затуманен, губы изогнуты в бессознательной улыбке.
– Боишься? Не бойся…
Охрипшим голосом я выдохнула:
– Убери… руку убери… я хочу видеть тебя…
Еще никогда я не видела полностью обнаженного мужчину так близко. То, что я тайком подглядывала в интернете – не в счет. Сейчас передо мной стоял тот, кого я хорошо знала, о ком прежде даже не думала как о любовнике.
Клод отвел ладонь. Мощный орган с выступающими из-под кожи венами, был напряжен и устремлен вертикально вверх. Я смотрела. Какой огромный! И это сейчас очутится во мне! Неужели все это вместится? Мужчина словно прочел мои мысли, опустился на одно колено рядом со мной.
– Не бойся, я осторожно, – опять повторил Клод, и меня поразил его какой-то виноватый вид.
– Иди ко мне, – я облизнула губы, глаза закрылись, руки потянулись ему навстречу.
Ждать дольше стало невыносимо. Мне нужно было его ощутить, трогать, втянуть губами кожу, завести руки ему за спину, вдавить в нее пальцы, царапать. Ну же, укрой меня своим телом и прекрати эту пытку ожиданием! Привстала, потянула на себя.
Боль была, но она же была и наслаждением. Клод слегка вошел и остановился, давая мне пережить первые распирающие ощущения, чувство заполненности показалось безумно приятным, потом снова начал осторожное движение. Ритмичные проникновения, сначала очень медленные, потом быстрей, быстрей, жаркое дыхание, невнятный шёпот, мягкие губы на шее, глубокие стоны. Я задыхалась от многообразия чувств, тело рвалось навстречу мужчине, отдаваясь ему со страстью, о которой я даже не подозревала.
Мы любили друг друга всю ночь. Клод был и вправду нежен. А во мне словно плотину прорвало, словно проснулся голод на мужские ласки. В ту ночь я испытала с Клодом первый оргазм. А потом было еще и еще. Тело моего мужчины было просто создано для любви: влажный шелк кожи, большое, гибкое тело. А запах, ставший терпким, просто сводил с ума. Я стала бесстыдной и смелой, отчаянно неутомимой, кусала его плечи, лизала и засасывала кожу на шее, на груди, дразнила языком темные соски. Казалось, я всю жизнь только и делала, что занималась сексом. Только под утро мы оторвались друг от друга. Клод раскинулся на спине с отрешенным лицом, потом повернулся на бок, поцеловал, подмял под себя мое обессилевшее мокрое тело, зажал в кольце рук, задышал ровно и уснул.
Глава 12. Что скрывает любимый
Париж. Шесть лет назад.
Кошмары, действительно, оставили меня. Я уже не просыпалась в слезах. Возможно, жаркие ночи с любовником так утомляли, что я проваливалась в сон и только утренние поцелуи склонившегося надо мной мужчины будили меня утром.
Клод словно помолодел. Разницу почти в двадцать лет я и раньше не чувствовала, а теперь он вообще стал вести себя как подросток. Он врывался домой с охапками цветов, с какими-то диковинными угощениями, которые покупал в самых дорогих гастрономах. Мы ездили на плавучие дансинги в окрестностях Парижа, где он утанцовывал меня до упада, тащил на ночные прогулки по городу, рассказывал невероятно интересные истории о Париже и людях, которые когда-то жили в этом городе. И, конечно, каждую ночь мы предавались любви. Лаская мое тело, он страстно шептал, как сильно любит меня, что я самая необыкновенная женщина на свете…
Я продолжала учебу, как самая прилежная студентка. Клод настоял, на том, чтобы я стала магистром искусств. Поэтому я ходила на лекции и на работу в художественную галерею, где у меня была практика, писала диссертацию и была полностью поглощена своими делами. Чем в это время занимался Клод я толком и не знала. Нет, я, конечно, знала, что он преподает, что занят исследовательской работой. В гости к нам часто приходили его коллеги и друзья, и в конце ужина за рюмкой коньяка они обсуждали научные проблемы. Я слушала вполуха, не слишком погружаясь с эти сферы. Иногда он уезжал в командировки, после которых обрабатывал привезенные данные, что-то писал в научные журналы, публиковал книги. Иногда созванивался с кем-то, при этом закрывал дверь своего кабинета и говорил тихим голосом. Сначала такая таинственность удивляла и раздражала. Что за тайны? Но раз он не хочет делиться, пусть хранит свои секреты. Я не задавала лишние вопросы.
Однажды за ужином, Клод неожиданно сообщил, что был у нотариуса и сделал завещание в мою пользу, открыл в банке депозитный счет на мое имя, а также оформил страховку своей жизни, также в мою пользу. Я удивилась, спросила зачем, но Клод сказал, что обо всем нужно беспокоиться заранее и он просто проявил предусмотрительность. Я решила, что в этой стране так делают все и не беспокоилась ни о чем. Естественно, деньги меня не интересовали, я уже работала и хорошо зарабатывала. Я даже не подумала зачем еще молодому, здоровому, полному планами мужчине вдруг приспичило писать завещание. Но я уже знала, что французы очень практичные и предусмотрительные люди, у них все расписано, как по нотам. Поэтому, раз мой мужчина решил так сделать, значит, это правильно. Клод не раз заговаривал о том, что нам надо бы пожениться, возможно, и детей завести, но я, сама не зная почему, не восприняла всерьез его предложение и просила подождать: куда торопиться, нам и так хорошо, он любит меня, я люблю его, пусть все остается как есть.
В начале мая мы, как это часто бывало при теплой погоде, неспешно брели по Парижу, обняв друг друга за талии. Погода стояла прекрасная, листья на деревьях уже полностью распустились, но еще не покрылись налетом пыли, город дышал свежестью, со стороны реки дул теплый ветер, солнце клонилось к закату, мой возлюбленный прижимал меня, ступая шаг в шаг со мной.
– Я скоро уезжаю, – внезапно сказал Клод, – надолго, на несколько месяцев. Еду один. Не хотел тебе раньше говорить, не был уверен, что получу визу.
– Куда? Опять в Африку?
– Да, туда. Там может не быть связи, труднодоступные места… местами ведутся военные действия, ну, ты понимаешь, племенные конфликты… Так что не беспокойся, если долго не будет вестей…
– Как не беспокоиться? – Я высвободилась из его рук. – Сам сказал, там война идет, это ведь опасно. Клод, послушай, если там война, то может, ты подождешь пока все утихнет? Не надо, милый, не езжай! Я боюсь за тебя!
Я вдруг ясно представила, что мой мужчина окажется в зоне боевых действий, где никакие законы не действуют, где его жизни каждую секунду грозит смерть. Там, в дебрях Африки, если с ним что-то случится, никто его спасать не будет. Стало так страшно, что могу остаться без него, слезы просто брызнули из глаз.
– Ну-ну, что ты, не надо, не плачь, да там все время что-то происходит. Не в первый раз, все будет хорошо, просто нужно быть осторожным. Конечно, европейцев там не любят, это правда, но я говорю на диалектах местных племен, это упрощает мою миссию. Не беспокойся, не впервые…
Но я почувствовала, что Клод не в своей тарелке, хотя он возражал мне очень спокойно, говорил, как об обычной поездке, но что-то в его интонации и в том, как он пытался меня успокоить, меня настораживало. Я всем своим существом чувствовала опасность, но в тоже время понимала, что удерживать его бесполезно, я не смогу его отговорить. Как я теперь жалела о том, что не расспросила, что не удержала, что я должна была узнать больше о той экспедиции.
– Милый, не понимаю, что за срочность и необходимость. Да хоть бы эти племена совсем друг друга истребили, какое нам дело! А это, действительно нужно, ну, ехать туда? Что ты будешь там делать? И почему один? Ведь ты обычно так тщательно готовишься к экспедициям, набираешь команду, закупаешь оборудование, как-то уж больно внезапно …
– Это, действительно, важно. Необходимо удостоверится кое в чем… Меня пригласили участвовать коллеги, это они занимались организацией. А один, потому что команда уже ждет меня на месте и все уже готово для экспедиции. Не беспокойся, родная, я ведь бывалый путешественник.
Мужчина улыбнулся в ответ на мой встревоженный взгляд, вытер мои слезы, поцеловал и крепче прижал к себе.
Через неделю я проводила его и стала ждать вестей.
Мне всегда было одиноко, когда Клод уезжал надолго. Дом казался пустым, мне не хватало его присутствия, того, как он будил меня по утрам, нежно целуя в затылок, запуская руки под пижаму, повторяя, что пора просыпаться, что кофе остывает, что я могу опоздать на работу. Я скучала по его голосу, по нашим разговорам, объятиям и ласкам в постели, словом, я тосковала и очень сильно ждала его возвращения.
Хоть Клод и предупредил, что звонить и писать будет редко, я с особенным нетерпением ждала его сообщений. Безотчетная тревога глодала меня. Он позвонил всего лишь пару раз, а потом связь прервалась, и я несколько недель не слышала о нем. Время шло, а вестей от Клода не было. Однажды я не выдержала, сама позвонила в институт, чтобы спросить нет ли известий от профессора Бодэ и когда мне можно его ждать назад.
Я почувствовала острую панику, когда в институте мне ответили, что профессор взял отпуск на несколько месяцев и они не знают ни о какой командировке в африканскую страну.
Тогда я стала звонить его коллегам с тем же вопросом, но никто ничего не знал.
Я уже была близка к истерике и собралась обзванивать посольства стран, где, по словам Клода, должен был пролегать его маршрут, где он мог находиться. Мне нужно было знать, есть ли у них хоть какая-то информация об экспедиции и о нем. Но вдруг ночью мне дозвонился сам Клод.
– Алекс, девочка моя, – сквозь помехи и треск я услышала голос своего возлюбленного, – как ты? Плохая связь… У меня все в порядке, скоро вылетаю в Париж… Буду дома послезавтра! Жди!
Я вскочила с кровати, прижала трубку к уху и прокричала:
– Клод, где ты? Почему не звонил, не писал? Я волновалась! Ты здоров? У тебя все в порядке?
В трубке слышался треск, звук прерывался, я плохо слышала и не разбирала и половины из того, что мне кричал в ответ Клод. Но, главное, я поняла, он жив и здоров и скоро будет рядом со мной. Потом связь оборвалась окончательно, а я осталась стоять в пижаме с телефоном в руке, с идиотской улыбкой облегчения на лице.
На другой день он связался со мной, уже сидя в самолете, и сообщил каким рейсом прибывает в Париж. Я встречала его в аэропорту Шарль де Голль с огромным букетом ромашек.
Автоматические двери зала прилета открывались и закрывались каждый раз, когда к ним кто-то подходил, а я каждый раз вздрагивала. От нетерпения я подпрыгивала из-за спин встречающих, пытаясь первой увидеть своего друга. И я увидела его, как только высокая фигура возникла в широких створах. Он стремительно вырвался из прозрачных дверей зоны прилета. Я задохнулась от радости, раздвинула толпу и кинулась Клоду навстречу.
Он загорел каким-то красным загаром, сильно похудел. Большая дорожная сумка на плече, холщевая куртка висела на нем, как на вешалке. Боже, он что, голодал? Щеки ввалились и только глаза цвета неба светились в ожидании моего ответного взгляда. Наконец и он увидел меня, рванулся, как, если бы мы не виделись сто лет!
– Алекс, малышка, девочка моя! Клод! – мы заговорили одновременно, перебивая друг друга, целуясь и смеясь от счастья.
Вот тогда-то я поняла, как много значит для меня этот мужчина, ощутила, насколько эта поездка была опасной и сложной, что мой любимый, видимо, не раз избежал смерти и остался жив… Я водила руками по его лицу, разглядывала новые, появившиеся возле глаз и в уголках губ морщины, вдыхала ставший незнакомым запах его кожи, одежды, волос.
– Девочка моя, как же я хотел вернуться к тебе, как скучал, как ждал увидеть тебя!
Мой любимый буквально задыхался, шепча сквозь поцелуи признания в любви, в том, что скучал и рвался ко мне. Я же могла только бесконечно повторять его имя и слезы сами лились из глаз.
По дороге домой, в такси, мы уже немного пришли в себя после первых радостей встречи и Клод начал свой рассказ о командировке. В сущности, он мало что рассказал, не вдавался в подробности, просто сказал, что это была миссия, связанная с урегулированием трибального конфликта, приведшая к многочисленным жертвам с обеих сторон, что это была гуманитарная миссия какой-то независимой неправительственной организации. Еще он сказал, что в один труднодоступный район нужно было доставить медикаменты и провести группу врачей. О том, насколько поездка была опасной, Клод не говорил, но мне и так все было ясно, его измученный вид говорил сам за себя.
– Клод, ну, почему ты мне не сказал правду? – я ласкалась к нему, не могла до конца поверить в то, что он рядом. – Когда в Институте мне ответили, что ни сном, ни духом не ведают о твоей командировке, я просто чуть с ума не сошла! И никто из твоих друзей тоже не мог мне ответить. Я просто уже не знала что делать, я готова была сама отправиться на поиски…
Мужчина прижался губами к моим губам.
– Сама знаешь, я просто не хотел тебя волновать, думал, что сумею найти возможность давать о себе знать… Но, как видишь, не получилось, прости, любимая, что заставил тебя переживать!
Дома я накрыла на стол, мы сидели друг против друга, я не могла наглядеться на родное лицо…
А потом была любовь. Клод так жадно любил меня, задыхаясь от нетерпения, страсти, нежности… А я плавилась от счастья, от того, что он снова со мной, снова в моих объятьях, снова во мне и мне было нестерпимо хорошо.
Эта его командировка была проверкой моих чувств к Клоду. Оказалось, что самым важным для меня было просто видеть его рядом, знать, что он жив и здоров и, что больше никуда от меня не уедет. Я не стала требовать от него всех подробностей его приключений, после возвращения это казалось не таким уж и важным! Со мной – и ладно! Я даже не могла тогда представить, насколько я была беспечной! Сейчас я винила себя в том, что не разделяла его интересов, что не поехала с ним в экспедицию. Позже мне казалось, что я могла настоять на том, чтобы поехать. Мне нужно было постоянно находиться рядом. Каждую минуту, каждую секунду, все время! Но мой деликатный и любящий Клод не стал меня грузить своими проблемами, а мне не хватило ума расспросить, заставить поделиться. Боже, как же я теперь жалела обо всем!.. Если бы только знать…
Молодость беспечна и, если тебя окружает счастье, то кажется так будет всегда. Переживания ушли на второй план, волнения забылись, и я снова зажила беспечной жизнью женщины, которую любят и оберегают от всех забот повседневности.
Один только раз меня насторожил разговор Клода, который я невольно подслушала, проходя мимо его кабинета. Дверь была приоткрыта, я видела его, нервно крутящего пальцами шариковую ручку, он с кем-то быстро говорил по-русски.
Дома мы общались исключительно на французском, Клод считал, что ежедневная языковая практика совершенствует мое произношение. Русский язык он знал хорошо, но в Париже у него, кроме друзей и коллег лингвистов, не было возможности разговаривать на моем родном языке.
В тот раз я не прислушивалась специально, не подслушивала, но уловила, что речь шла о каких-то медицинских исследованиях, о лаборатории, которую он, видимо, посетил во время поездки в Африку. Интересы Клода были настолько разнообразны, что меня не удивила такая тематика. Но почему он говорил по-русски? Это он звонил, или ему звонили из России? Я остановилась за дверью кабинета, прислушиваясь. Меня удивила нервная интонация в голосе Клода.
– Я повторяю, – говорил он, – у них уже практически завершен эксперимент… они готовы к производству! Да, я уверен! Нет, я не мог ошибиться… эта информация стоила жизни трех моих человек, они погибли, добывая ее для меня! Лаборатория готова и полностью укомплектована для выпуска первой партии вирусных контейнеров… да, отсчет идет на месяцы, а, может быть и на недели.
Тут он почувствовал мое присутствие, подошел к двери и плотно закрыл, не давая мне возможности услышать продолжение разговора.
Когда же я спросила с кем это он разговаривал, ответил, что с одним из ученых-коллег, русским ученым, которого я не знаю и который занимается медицинскими программами ВОЗ для Африки.
Теперь, спустя время, когда любимого человека уже нет в живых, в моей голове начинал складываться пазл. Если речь шла о лабораторных исследованиях, то, будучи не совсем уже идиоткой, теперь, я поняла: в дебрях африканских джунглей могли быть только секретные лаборатории! Значит, та его поездка была связана вовсе не с антропологией, не с племенными распрями, он разузнавал об опасных исследованиях, ведущихся вдали от цивилизованного мира, о разработках вирусов.