Глава 40. Последняя встреча
Париж. Январь 2019 года.
… Наконец все закончилось… Я завершила ритуал так, как велела Марго. Произнесла заклинание, перечеркнула кинжалом воздух крест-накрест и фантом Клода стал подрагивать, бледнеть и исчез уже навсегда. Ратманов и я молча сидели друг против друга, все еще переживая то, что произошло во время обряда, то, что услышали от фантома. Это была, я не сомневалась, наша последняя встреча с Клодом.
На лице Андрея застыло выражение, которое я не могла определить словами, что-то одновременно растерянное, задумчивое и, не то чтобы испуганное, а скорее ошарашенное. Оба молчали. Марго куда-то исчезла, то есть, возможно, она еще находилась в каменном подземелье, но я видела перед собой только лицо Ратманова. Должно быть, и у меня самой был такой же потерянный вид, потому что спустя минуту разглядывания меня, Ратманов спросил:
– Ты как?
– А ты?
Андрей с усилием встал, видимо, ноги затекли, протянул руку, помог мне спуститься с алтаря. Ноги сводило судорогой, я чувствовала слабость и головокружение. Перед глазами вспыхивало северное сияние. Уверена, также чувствовал себя и Ратманов. Я видела, как его пару раз качнуло.
– Пойдем, посажу тебя…
Придерживая за талию, он довел меня до дивана, и я медленно и осторожно, словно была из хрусталя, опустилась на него. Андрей сел рядом. Мы оба бездумно молчали. В тот момент у меня в голове точно не было ни единой мысли…
– Наташ, что это было?
– Мы вызывали фантом…– голос подвел меня, из горла вышло какое-то непонятное сипение.
– Но ведь он был, как живой… он говорил с тобой…
– Да… как живой… – у меня не было сил обсуждать то, что произошло только что перед нашими глазами. – Я спать хочу, сил нет, поедем домой, я сейчас просто рухну.
Андрей посмотрел на меня остекленевшим взором, встал, помог встать мне, потянул за руку. Молча мы поднялись по крутым ступеням наверх, там нас уже ждала Маргарита и у нее вид был не лучше нашего, но она держала себя в руках.
– Ну, вот и все. Теперь вы знаете где искать то, что вам надо, знаете, что произошло с вашим другом. Дальше только вам решать как действовать.
Она заварила крепкий кофе, принесла бутерброды.
– Давайте, давайте, поешьте, а то ног до дома не дотяните…
И это было весьма кстати – закинуть в себя что-то съестное. На меня, да и на Ратманова вдруг напал страшный жор и Марго пришлось еще раз идти на кухню.
Пока я кое как приходила в себя, Ратманов позвонил Илье, попросил прислать за нами машину.
Завадовский, вот ведь вредина, не преминул поинтересоваться почему бы нам не взять такси, но возражать не стал, только, как сказал Андрей, напросился вечером в гости. Ага, только его и не хватало!
…Все еще в состоянии прострации, едва открыв дверь квартиры, я чуть не осела на пороге. Андрей подхватил мое полу-безжизненное тело, отнес на кровать, снял обувь, стащил верхнюю одежду и, уже окончательно засыпая, я увидела, что сам он, даже не раздевшись, рухнул рядом со мной.
Сон накрыл меня, как вода в омуте и опять я увидела то, что происходило в подземном склепе мадам Юсуповой. Я снова слышала тихий, такой родной голос Клода, видела его, тянула руки навстречу его рукам… еще немного, еще чуть-чуть и я дотронусь до него…
Снова и снова я воскрешала во сне обряд, которым руководила Марго…
С тех пор, как в Париже объявилась Сиси с письмом от Агнии Аркадьевны и вручила мне перстень, я снова окунулась в мир двойной реальности.
Когда впервые, много лет назад в Москве, я почувствовала, что со мной что-то не так, что могу слышать, видеть и чувствовать то, что не дано другим, я была еще юной студенткой, растерянной, потерявшей все – семью, память, жилье. По счастью, судьба возместила мои потери тем, что меня приютила Агния Аркадьевна Муранова, самая необыкновенная женщина, которую только можно представить, настоящая добрая фея. Она приняла меня, как если бы была моей родственницей. Добрая фея объяснила, что мне не нужно бояться своих способностей, она приоткрыла мне мир магии, показала, что в этой жизни, в этом мире может быть все, что магия существует параллельно с обыденностью, что есть люди, способные управлять реальностью с помощью энергии, не понятной и недоступной большинству людей. Так случилось, что очень скоро я на собственной шкуре испытала, что именно в этом параллельном измерении ведутся беспощадные войны между светлыми и темными силами.
Моя история настольно необычная и странная, что я зареклась ее кому-либо рассказывать. Ни один нормальный человек не поверит.
Со мной случилась полная потеря памяти, я не помнила ничего о том, что со мной было до того, как очнулась на мокрой скамейке в Москве на Тверском бульваре. Как, почему, каким образом – тогда мне было совершенно непонятно! Ничего из того, что было моей прежней жизнью, я не могла вспомнить, даже своего имени. Попасть к Агнии Аркадьевне было уже чудом. Она, как старый и очень мудрый человек, понимала, что мне нужно было заново включаться в жизнь. Моя добрая фея постаралась мне в этом помочь наиболее безболезненно для психики. Как я потом узнала: отключение сознания и то, что я утратила память, произошло потому, что мой отец использовал прибор, который был недостаточно опробован, что-то с ним было не так и он полностью стер все мои воспоминания, а, следовательно, и всю мою прошлую жизнь. Мне пришлось заново собирать себя по кусочкам. Агния сделала для этого все возможное. Это она создала для меня новую действительность. Мне же оставалось только ее принять. Новая жизнь состояла из череды бесконечных приключений, из невообразимого чередования событий, и в их стремительном потоке стали проявляться мои способности, мой, так называемый, дар.
В ранней молодости человек еще очень доверчив, он познает и принимает мир в соответствии с теми ситуациями, которые складываются в его жизни, с теми событиями, которые возникают, участником которых он оказывается. Молодые доверчиво относятся к самым фантастическим проявлениям действительности, у юности еще отсутствует скептицизм и недоверие, присущие зрелости. Практически любое необычное явление воспринимается естественно, как некая данность, а внутренняя жажда познания, страсть к приключениям не оставляют места недоверию. Молодость, она смелая.
Когда я вырвалась из лап Палыча, избежала, благодаря Клоду, мести Марины Морлан, убежала во Францию, я еще долго балансировала на грани приятия и неприятия этой двойной действительности. Уже позже я отказалась от того, что невозможно было объяснить с помощью тех скудных знаний о мироздании, которые у меня имелись, или прописных истин научных аргументов. Все забыть – так было проще, новая жизнь в новой стране не оставляла места для магии, здесь она была мне не нужна. Если бы рядом была Агния Аркадьевна, она, возможно, сделала бы переход из мира реальности в мир магический осознанным и простым для меня, она, наверняка, позаботилась бы, чтобы развить мой дар. Но ее не было рядом и поэтому мое сознание отгородилось от того, чем я была наделена природой, предпочло забыть обо всем, что случилось в Москве. Я забыла о Рагаре, о Марине, о Ретрувиле с его подземными обитателями и их Предводителе, забыла обо всем. Спокойная европейская жизнь, новые впечатления, учеба, отношения с Клодом, словом, обыкновенная жизнь обыкновенной благополучной девчонки вытеснили мои воспоминания. И вот все опять вернулось.
И хочется просто закричать, завопить, завизжать, что мне элементарно страшно! Мне плохо от того, что у меня нет никого, кому я могу признаться, что боюсь, что не уверена в себе, что не готова быть героем! Я не хочу повторения московского кошмара, вечного убегания от бандосов Палыча, не хочу пережить встречу с монстрами-крысами в заброшенных туннелях подземной Москвы. Ну, почему: почему я снова должна становиться героем? Не могу, выдохлась…
Господи, когда же это кончится? Темные опять кошмарят мою жизнь, хотят от меня избавиться, а светлые требуют, чтобы я мир спасала! А я не могу, не хочу никого спасать, и точка! Внутренне чувство говорит, что для этого нужно отказаться от душевного комфорта, перевернуть с ног на голову все, чем я живу, что мне привычно и дорого. Нет, пусть каждый побеспокоится о себе сам! Я не хочу никакого дара, не чувствую сил, чтобы взять на себя какую-то непонятную миссию по спасению человечества. Нонсенс! Где я и где все человечество! Нет, нет, нет! Только не это! Отказываюсь категорически! Только судьба решила так, что теперь я сижу в позе лотоса в подземном бункере современной не то магини, не то ведьмы на алтаре для оккультных обрядов, а напротив – подобранный буквально на улице художник, который убеждает меня стать спасителем мира! И, вообще, я собираюсь вызывать фантом своего покойного любовника. Словом, дурдом!
…Ритуал начался. Уф, все, я спокойна, думать только о ритуале. Ничего не забыть бы и не перепутать! Прежде всего – очертить магическим ножом круг, как научила Марго. Луч красного света, даже на вид смертельно-разящий, вырвался из кончика ножа и обозначил на поверхности алтаря яркую светящуюся линию, выжиг в камне борозду. Отложив боевой кинжал в сторону, я сосредоточилась, сконцентрировала внимание на ладонях, прикрыла глаза и стала размеренно считать.
…Сто… девяносто девять… девяносто восемь… девяносто семь… Ладони становились все теплее и теплее… шестьдесят пять… шестьдесят четыре… Тело мелко вздрагивало, по нему, словно змейки, пробегали колкие молнии. Сквозь полуприкрытые веки я видела, как в моих, направленных вверх ладонях, стали возникать сначала неяркие, а потом все более и более разгорающиеся неоновым светом шары, точнее, это были сферы. Внутри сфер метались белые молнии. Сферы увеличивались и, казалось, вот-вот соскользнут с моих пальцев. Я перевела взгляд на Андрея. В его руках разрастались такие же объекты. Лицо моего визави застыло в напряжении и мне показалось, что он испытывал те же ощущения, что и я. Губы плотно сжаты в узкую линию, пальцы слегка подрагивают.
Ратманов сидел, выпрямив спину, по лицу градом катится пот, но, когда в наших ладонях одновременно возникли светящиеся синим светом шары и начали увеличиваться, он стал спокойным и, едва они достигли размеров детского мяча, кивнул мне, и мы одновременно выпустили их с ладоней.
Четыре круглых сферы закружились в хороводе и в какой-то момент соединились в один большой, сияющий ярко-синий шар. Внутри шара вспыхивал анилиновый свет и раздавался электрический треск. Внезапно шар стал стремительно уменьшаться, превратился в слепящую точку и исчез, а, спустя мгновение, на его месте начал вырастать световой столб.
Сердце заколотилось так, что, казалось, оно колотиться о ребра… Расплывчатый светящийся контур обретал очертания человека. Когда я увидела лицо Клода, то уже готова была потерять сознание… Он смотрел прямо мне в глаза… он был, как живой… Невольно я привстала и потянулась к нему, хотела дотронуться… Все наставления Марго мигом выскочили из головы, и плевать на все, мне нужно его обнять, прижать его к себе. Я видела, как Клод потянулся ко мне.
…Мои пальцы едва-едва не прикоснулись к пальцам Клода, но предостерегающий окрик Марго заставил меня застыть и отпрянуть.
– Александра, нет! Не прикасайтесь, фантом исчезнет!
Я отдернула руки и только смотрела на Клода глазами, полными слез.
– Начинайте, Алекс, – глухой, словно неживой голос Маргарэт вернул меня назад в ритуал.
Фантом был настолько реальный, правдоподобный, я видела лицо Клода во всех мельчайших чертах. Даже загар на коже остался прежним, таким, как я видела его в последний раз, его улыбка, губы, лучики морщинок возле глаз… Он остался прежним, словно и не прошло столько лет, словно он был живой…
– Клод, – начала я, – как ты там?
Я хотела знать, что чувствует мой друг и есть ли там место чувствам вообще. Но Маргарита была наготове и сразу оборвала меня.
– Александра, не смейте ему задавать глупые вопросы! Энергия ограничена, нельзя ее тратить на всякие бесполезные сведения!
Бесполезные! Вот бесчувственная стерва! Да, мне это очень важно! Мне просто необходимо знать, что мой друг не испытывает ни мучений, ни горьких сожалений о том, что покинул этот мир и меня, что душа его обрела покой. Но железная леди, словно угадав мое состояние, положила руку мне на плечо и ласковым тоном произнесла:
– Я все понимаю, девочка, не злитесь, просто сейчас не время… Спрашивайте его только по делу.
Хорошо, больше никаких лишних вопросов, но, я надеялась, что мои глаза скажут Клоду все, и не важно, фантом это, или еще что-то неизвестное науке, но он увидит, как я тоскую по нему. Мне показалось, что тот, кто когда-то был моим возлюбленным, прикрыл веки, будто давая мне знак, что он все понимает.
Я встала в полный рост напротив того, кто явился, повинуясь моему призыву и магии Марго. Мы оказались друг против друга на расстоянии ладони. Клод склонился надо мной, я запрокинула лицо ему навстречу. Казалось, что он готов поцеловать меня, но я понимала, что это была лишь иллюзия.
– Не плачь, любовь моя.
Это был почти шепот, и я не была уверена, что это мне послышался голос человека, а не возникший у меня в голове белый шум. Я почувствовала, как что-то соленое затекает в рот. Из глаз тихо и обильно текли слезы, которые я еще не все выплакала по своему любимому.
– Клод, мне нужно задать тебе вопросы о том, что ты делал накануне убийства, где материалы твоих поездок в Африку, если была флэшка, то, где ты ее спрятал? Что на ней? Кто приказал тебя убить? Это Ратус, это они приказали? Где находятся лаборатории, которые ты отыскал? Ответь, мне нужно знать, я хочу отомстить за тебя, за себя…
Я задавала вопросы, а Клод пристально вглядывался в мои глаза, словно не слыша слов, а читая меня по глазам, понимая то, что видел в глубине моих зрачков. Мне показалось, он отступил на шаг. Неужели он исчезнет? Так скоро! Ничего не скажет, не ответит на вопросы? Я ведь даже не успела на него насмотреться! Нет, не уходи, родной мой, поговори со мной!
И вот тут, я не выдержала. Я больше не могла вот так стоять, смотреть в глаза человеку, которому столько не успела сказать, который был мне дорог и которого мне так недоставало. Я шагнула к нему.
– Клод, я тоскую по тебе, мне так тебя не хватает. Я люблю тебя и всегда любила, просто я была идиотка и не понимала этого! Жаль, что не успела тебе сказать. Ты простил меня? Прости, пожалуйста, любимый. Знаешь, когда тебя не стало, я не хотела жить без тебя, но все-таки осталась жить. Я хочу отомстить. Ответь, любимый…
Мне было абсолютно наплевать на то хватит ли энергии ритуала, чтобы узнать как погиб мой возлюбленный, куда припрятал, или кому отдал чертову флэшку. В тот момент единственно, что мне было нужно – это, чтобы он знал, что я все еще люблю его и есть кому продолжить его дело, что я его не забыла.
Фантом качнулся мне навстречу, лицо, обращенное ко мне, кажется, просветлело и глаза стали ярче.
Наш разговор, если это можно было назвать разговором, напоминал общение с человеком в белом одеянии, которого я видела во сне. Это было мысленное общение.
В мозг стали проникать образы. Словно внезапно я получила сферическое зрение, то есть видела все, что происходило вокруг, обзор триста шестьдесят градусов. Сначала меня это напугало так, что чуть не свалилась на пол. Но мне дали почувствовать: сейчас все станет понятно. Не знаю, кто общался со мной, но моим разумом как будто руководили и давали информацию в той форме, которая могла мне быть понятной. Это был не то ли фильм, то ли набор слайдов, Я не поняла, но важно то, что мне показывали события прошлого, именно они были ответами на мои вопросы.
Сначала я почувствовала духоту, жару и очень плотные зеленые чащи. Я видела растения, которые обвивали стволы высоких деревьев, они тянулись вверх и смыкались где-то в вышине, свет почти не достигал земли и даже днем в этой чаще было как в сумерках. Я ощутила себя в тропических джунглях. Продвигаться вперед, раздвигать, срезать острым тесаком растения, образующие сплошную стену, было неимоверно трудно. Влажная жара прижала одежду к телу, плечи сгибались под тяжестью рюкзака. Под ногами пружинила и чавкала почва, чувствовалась близость воды. Здесь, в нижнем ярусе тропического леса было тихо, если не считать, что жужжала мошкара, и где-то поблизости слышалось дыхание болота, время от времени что-то громко плюхало. То и дело на глаза попадались какие-то крупные не то пауки, не то каракатицы, одним словом, всякая насекомая гадость. Основные звуки джунглей ушли на средний ярус и выше. Там была жизнь. Скакали по веткам обезьяны, еще какая-то тропическая живность. Моя команда пробиралась сквозь настоящий зеленый ад. Скосив глаз, я видела, что параллельно моему курсу движется рослый мужчина, одетый в защитную камуфляжку. Сквозь противомоскитную сетку просматривалось залитое потом лицо. На спине такой же, как и у меня объемный и, видимо, тяжелый рюкзак, поверх него лежала портативная радиостанция, на голове наушники с короткими антеннами, в руке мужчины зажат аппарат на подобие телефона. Мелкие насекомые роились вокруг, лезли в рот, глаза и уши, противомаскитная сетка не спасала. Я не успевала сквозь сетку обтирать лицо рукавом грязной рубашки.
Внезапно тот, кто шел впереди, сделал знак и движение нашей группы замерло. Командир начал делать какие-то жесты руками, они напоминали язык глухих, так он отдавал приказания тем, кто составлял наш отряд. Не производя шума, мужчины рассредоточились и исчезли из видимости, растворились в зеленой массе.
Я понимала, что все видела глазами Клода, переживала его ощущения. Словно для того, чтобы увидеть, что происходила в этих дебрях, меня поместили в тело Клода…
В следующем видении была уже другая картинка. Лаборатория, очень светлая, бестеневые лампы на потолке. Чистота и стерильность чувствуются реально. Люди в защитных комбинезонах, они похожи на космонавтов. За спинами, дополняя сходство, закреплены аппараты с автономной системой дыхания. Стеклянные двери, прозрачные перегородки, на стеллажах расставлены колбы, чашки Петри, центрифуги, еще какие-то приборы, на которых вибрируют пробирки. Высокие промышленные холодильники с прозрачными дверцами полны такими же пробирками. Когда "космонавты" приближались к рабочим столам и делали там какие-то манипуляции, движения их были четкими и похожими на то, как двигаются роботы. А рядом, в соседнем отсеке уже не было людей, только механизмы со специальными щупами. Повинуясь джойстику в руках человека, стоявшего за стеклом, железные руки, брали колбы, ставили их в центрифугу, или дозировано переливали жидкости из одной емкости в другую и делали еще множество других операций…
Снова смена кадра. В кабинете двое. Друг против друга, сидят за столом. Аскетичная обстановка, белые стены, белые полки с папками, стеклянные шкафы. Мужчины держат в руках файлы, перелистывают их содержимое. Лица хмурые, обеспокоенные.
– Вы видите, коллега, что эта серия не удалась, черт побери! Трехлетний труд пошел коту под хвост. Как теперь будем объяснять эту неудачу? Вы понимаете, доктор Риго, что это может очень плохо кончится для нас? И я говорю не о прекращении финансирования, не о том, что нас уволят. Нас просто устранят! Пуф, и нас нет! Мы не имеем право на неудачу! Иначе – конец! Нужно полностью переделать эксперимент и как можно быстрее…
Смена видения. Ночной город, похожий на средневековый. На фоне высветленного луной неба чернеют островерхие башни. Темная улица, вдоль глухой стены, куда не достигает свет фонарей, быстрыми шагами идет мужчина в толстовке с капюшоном на голове. Под ногами отсвечивает влажная брусчатка, шагов не слышно – на торопящемся куда-то мужчине мягкие кроссовки. Внезапно из-за сводчатой низкой колоннады галереи, тянущейся вдоль фасада здания из грубого камня, выступил человек в черном плаще и втянул торопыгу в темноту.
– Ты принес?
– Да, принес. Деньги у вас с собой? Без денег я не отдам. Я ведь жизнью рискую…
– Да не дрожи ты так, вот, держи. – человек в плаще с капюшоном сует в руку объемный, похожий на брикет, сверток. – Ты помнишь, о чем я тебе говорил при первой встрече? Никому ни слова. Не то… сам знаешь…
– Конечно! Это же в моих интересах. Сами не проколитесь. Если они поймут, что кто-то сделал копию, будут искать кто именно, а я сразу стану первым подозреваемым. Я теперь лягу на дно, исчезну. Давайте, удачи вам.
Первый мужчина повернулся и такими же быстрыми шагами пошел прочь от места встречи. Его собеседник словно растворился в темноте.
Внезапно в глухую тишину ночи проник звук автомобиля, нет, двух автомобилей. Они двигались с противоположных сторон по узкой средневековой улочке, их фары одновременно осветили фигуру человека в толстовке и отсекли ему пути к отступлению. Мужчина заметался, обреченно понимая, что попал в ловушку. Раздается тихий хлопок выстрела через глушитель, мужчина коротко вскрикивает и падает, он ранен в ногу, но пытается ползти. Из машин выходят люди, один из них в длинном плаще и шляпе подходит к упавшему и стреляет ему в голову, поднимает пакет, выпавший из рук убитого, прячет под полу пальто.
– Быстро осмотреть местность, – командует убийца и делает знак своим подельникам. Те неслышно, как серые тени, разбегаются в стороны. Они торопятся найти человека в плаще по горячимся следам.
Тот, что в шляпе, поднес к лицу рацию и глухо отдает команду:
– Проверить все близлежащие улицы, заходить в подъезды, проверять всех, кого увидите, найдите мне его! Не найдете – головы оторву!
Последние слова он шипит с яростной злобой. Мужчина поворачивается к машине с включенными фарами, в их свете возникают черты хорошо знакомого лица. Это Палыч собственной персоной!
От того, что страшное лицо убийцы, который стрелял в меня в Москве, появилось пред моим мысленным экраном, по всему телу прошла дрожь. Палыч – тот человек, от кого можно ждать всего, что угодно, он – самый жестокий тип, которого только земля носила. Он – мой московский кошмар…
Картинка сменилась. Выход из метро Страсбур – Сен Дени, Большие бульвары, Париж. Весенний день. По улице течет пестрая разномастная толпа, разгар дня, время близится к обеду, почти все столики кафе и ресторанов, выставленные на тротуар, заняты. Уличный шум, слышатся звуки автомобильных сигналов, громкая разноплеменная речь.
Возле выхода из метро, напротив ступеней, ведущих из-под земли наружу, стоит Клод. Он ждет кого-то, нервно смотрит на часы, достает мобильник и набирает номер. В это время, перепрыгивая через ступеньку, из пасти метро вылетает мужчина в очках и уже на ходу начинает извиняться:
– Прости, дружище, опоздал, но не по своей вине. Эта линия метро постоянно ломается. Десять минут вагон стоял в туннеле. Знаю, ты не любишь опозданий, прости, Клод.
– Этьен, ты, как всегда. Ни разу не пришел вовремя, очень в твоем стиле. Ну, ладно, пойдем перекусим. Здесь на бульварах полно забегаловок. У меня к тебе дело, хочу тебя кое о чем попросить. Пойдем быстрей, а то мест не найдем.
Оба мужчины спешат в ресторан поблизости.
Их столик стоит на улице. Официант уже принес тарелки с едой и вино.
– Послушай, братишка, я хочу, что бы сделал для меня вот что, – Клод вынимает из внутреннего кармана пиджака конверт, – отправь, пожалуйста, эту посылку вот по этому адресу.
Клод указывает на конверт. Этьен удивленно смотрит то на Клода, то на конверт.
– А сам что? Возьми, да отправь.
– Постой, Этьен, вечно ты не дослушаешь! Отправь его только в том случае, если узнаешь, что со мной что-то случилось. – Тут он сделал предупреждающий жест, потому что его визави хотел не то спросить, не то возразить. – Более того, я прошу тебя, все почтовые квитанции уничтожь, а, если я умру, не приходи на похороны и никогда не ходи ко мне на могилу, и еще смени симку на телефоне. Вот такая у меня к тебе просьба. Не задавай вопросов, я все равно не отвечу, просто обещай, что сделаешь.
Я знаю человека, с кем обедает Клод. Я видела его, когда мы ездили на юг и по дороге останавливались у его кузена. Это – Этьен. Иногда он приезжал из Монпелье в Париж.
Мужчина кажется встревоженным и удивленным.
– Хорошо, я все сделаю как ты просишь. Но объясни, что происходит? У тебя неприятности? Почему ты вдруг о каком-то кладбище заговорил? Тебе кто-то угрожает? Ты в полицию обращался? Клод, в чем дело?
– Без комментариев, дорогой. У меня все окей, я просто на всякий случай. Давай лучше выпьем за встречу и за то, чтобы нам улыбалась удача!
Видение снова сменилось. Широко раскинулось гольф-поле. Плотная трава аккуратно подстрижена, то тут, то там песчаные бункеры-ловушки. Вдали группа гольферов с клюшками переходят от одной лунки к другой. Двое игроков отдыхают за столиком на высокой дощатой террасе клуба. Рядом на подставках стоят сумки для клюшек. Перед ними стаканы с напитками. Рядом за столиками другие члены клуба также отдыхают за напитками после игры. Солнце освещает просторное гольф-поле, или грин, как его называют профессионалы. То тут, то там – купы деревьев. Уходящий к горизонту ландшафт виден, как на ладони. По сторонам – лесная зона.
Одному из мужчин лет пятьдесят, он в прекрасной физической форме. Лицо загорелое, моложавое, тело стройное, под поло на руках бугрятся тренированные мышцы, видно, регулярно ходит в зал. Он делает знак стоящему в стороне темнокожему официанту. Тот подходит, склоняется над джентльменом.
– Чего желаете, мистер Фраст?
– Принесите мне, пожалуйста, Макаллан12. А тебе, Элвин, обновить? – Сидящий напротив него мужчина согласно кивает. – А господину Фицалану принесите Чивас Ригал. Я правильно угадал? Ты ведь не изменил свои привычки? Какой год ты предпочитаешь?
Тот, кого зовут Элвин Фицалан, молча наклоняет голову. Он курит сигару и с сосредоточенным видом выпускает изо рта колечки дыма.
– Принесите Чивас Ригал Салют13
– Да, мистер Фицалан. Сию минуту мистер Фицалан, – угодливо отзывается официант.
– Ты такой внимательный, Уолтер, – усмехнулся Элвин, – все помнишь, просто диву даюсь, как ты держишь в голове столько информации. Впрочем, не удивительно, при твоей работе иначе нельзя.
Уолтер смеется, обнажая крепкие, слегка неровные, но совершенно белоснежные зубы. Эта неровность придает ему, как ни странно, какое-то особенное очарование.
– Да уж, так надежней, предпочитаю держать информацию в голове. Туда уж точно никто кроме меня доступа не имеет, – мужчина весело рассмеялся. – Мой отец всегда советовал мне тренировать память. Он и сам был как компьютер, не вел личных записей, все телефоны и даты помнил наизусть и еще кучу всякой информации, особенно финансовой. Он говорил, что, если тренировать мозг, то никогда не схватишь альцгеймер. – Он хохотнул и иронично скривил губы. – А умер от рака мозга, вот так, такой вот парадокс.
Мистер Фицалан явно не разделяет веселости приятеля.
– Слушай, Уолтер, зачем ты меня сюда приволок? Одна дорога из Лондона до Йоханнесбурга – двенадцать часов. Не для того же, чтобы гонять меня по грину этого чертового гольф-клуба. Давай, выкладывай. У тебя есть новости? Надеюсь, хорошие.
Фицалан снова затягивается сигарой и внимательно смотрит на своего визави.
– У нас неприятности, Элвин. – Уолтер потер лоб. – Вчера было совершено нападение на лабораторию в Габоне. Ее полностью разорили. Уничтожили, сожгли дотла. Образцы исчезли, также как и готовая партия продукции и все лабораторные записи с компьютеров. На камерах слежения ничего нет, все стерли. Подозреваю, что это та же команда, что была в Бирме и Гайане. Кто-то хочет сорвать исследования. Работали профессионалы высокого уровня, следов не оставили. У нас, конечно, есть и другие центры, но в Габоне все уже было готово, промышленное производство было подготовлено именно для этого продукта, к тому же мы имеем все необходимые договоренности с правительством. Альтернативные продукты в других центрах еще лишь на стадии разработки, а наши люди из ВОЗ нас торопят, можем не успеть по срокам, скоро комиссия ООН начнет готовить рекомендации по вирусной политике. Им нужно дать информацию о нашей готовности заранее, чтобы они среагировали немедленно после объявления тревоги. Одним словом, ты понимаешь, это крупная неприятность.
Элвин резко давит сигару хрустальным пестиком в огромной пепельнице.
– Послушай, Фраст, – он внешне спокоен, но глаза становятся злыми, – лаборатории – это твоя забота, также как и их безопасность. Это не первый случай. Где были твои люди, обеспечивающие секретность проекта? Что происходит?
– Уолтер, я поделился с тобой, как с другом. Конечно, мне придется доложить все Правлению Ратуса. Я отдал приказ разобраться начальнику службы безопасности. Его ребята занимаются этим вопросом с момента первых атак на наши лаборатории. И у меня появились сведения, что против нас работает организация, которая, как ни странно, находится в России. Это абсолютно независимая, не зависящая ни от кого организация. Ее деятельность засекречена. Знаем, что она находится в Москве, может и в других городах. Какие у нее конкретно задачи пока не ясно. Но, судя по тому, что это они громят наши лаборатории, они знают о нас. Пока не удалось выяснить кто руководители и каким образом финансируется ее деятельность. Мы пытались внедрить туда нашего агента, но безрезультатно, наш человек пропал. Есть, правда, что-то вроде отделения этой организации во Франции, в Париже. Тоже засекречено. Попытаемся зайти оттуда. Мы выяснили имя ее руководителя, кто он, где работает и живет. Им в ближайшее время им займутся…
Видение оборвалось. Последнее, что мне показал Клод была тихая улочка, усаженная акациями, неподалеку от дома, где мы жили. Клод идет вдоль нее, останавливается на переходе, оглядывается по сторонам, ждет, чтобы пропустить быстро мчащуюся машину. Автомобиль притормаживает на "зебре" прямо перед моим другом. Раздается выстрел, еще один… Клод падает, прижав руку к груди, сквозь пальцы течет кровь… "Натали…" – тихий шепот, последнее слово…