– Я буду вашим Хозяином, – спокойно сказал Витек, и Верлея с Фейхой немедленно преклонили перед ним колени. – Но с условием: я так же свободно буду перемещаться по земле, как и раньше.
– Это условие для нас приемлемо, – переглянувшись, решили девушки.
– Сейчас я не могу отправиться с вами в организацию, – продолжал Витек. – Мне нужно быть в Лавандине, заняться организацией похорон короля и обнародованием его завещания. Кроме меня сделать это некому. Его жена слишком молода и неопытна в таких вопросах. Надеюсь, вы меня поняли, и я буду свободен от вашего общества на этот день?
– Мы вас проводим до дворца, – девушки выпрямились во весь рост и встали с двух сторон от черноволосого эльфа.
Не рискнув возражать, Витек, подумав, снова обратился в волка и помчался в Лавандину.
Глава 37
В тронном зале за столом для совещаний сидели Витек, Ариадна и еще восемь эльфов, занимавших наиболее высокие посты при покойном короле Элебруте. Они собрались здесь, чтобы узнать последнюю волю так недолго правившего Лавандиной последнего Алого цветка и привести ее в исполнение. Витек выступал в качестве распорядителя: все былые предрассудки на его счет сразу были забыты перед перспективой возникновения волнений в народе, страшащегося неизвестности. А до того, пока воля короля Эруаля оставалась запечатанной в конверте, сохранить порядок в стране мог только бывший советник Элебрута – эльф, которого все знали, и прислушиваться к словам которого давно стало для всех сродни инстинкту.
Витек поднялся со своего места, официально приветствовал собравшихся и сказал несколько слов о том, как все они скорбят по молодому королю Эруалю. Ариадна отчаянно скучала. Она давилась зевотой и то и дело поглядывала на часы, словно куда-то торопилась. Остальные участники совещания слушали с крайне встревоженным видом. Они ждали прочтения завещания и очень надеялись на то, что покойный король указал в нем имя своего наместника. Иначе после затяжной войны за Истерский лес могла последовать другая война, гражданская.
Но вот Витек, сломав печать, вытащил из конверта листок бумаги, исписанный таким знакомым ему почерком. Не удержавшись, он пробежал глазами текст завещания, которое оказалось на редкость коротким. На его лице по обыкновению ничего не отразилось. Сухим спокойным голосом Витек принялся читать вслух.
"Я, его величество король Лавандины Эруаль Алый цветок, пребывая в здравом уме и крепкой памяти, подтверждаю и узакониваю все ниже написанное, а также повелеваю привести в исполнение сразу после моей смерти. Моя последняя воля будет такова:
после моей смерти Витек остается единственным претендентом на трон Лавандины без права отказаться от власти или же передать ее другому лицу. Я хочу, чтобы Лавандина была в его руках до самой его смерти, ибо считаю эти руки – самыми надежными для своей страны;
для вампирессы Катарины Ллотт, которая была мне верным и добрым другом в самую трудную минуту жизни и которую без труда можно разыскать в Истерском лесу, в строгом порядке надлежит доставлять свежую кровь, которую вы можете взять у пойманных преступников, но не у мирных граждан. За неимением таковых (т.е. лиц, преступивших закон), этот пункт завещания можно не исполнять;
мою жену королеву Ариадну повелеваю изгнать обратно в Истерский лес. Там и только там всегда был ее дом и ее настоящая жизнь. В Лавандине ей не место. Внести изменения или отменить этот пункт завещания может, по желанию, только мой наместник Витек.
Король Лавандины
Эруаль Алый цветок"
Витек закончил читать и занялся рассматриванием подписи Клавелия Мудрейшего, заверившего завещание. Ему было, о чем подумать, и восторга в его мыслях было до ничтожного мало. Он был недоволен своеволием Эруаля, продиктованным минутной вспышкой обиды и заставившим претворить в жизнь свою угрозу поставить учителя у власти в Лавандине. Этим он перечеркнул все планы Витека на дальнейшую спокойную жизнь в Истерском лесу.
"Глава Небесного Света, король эльфийской страны… Честное слово, если Гло Картер оставит мне в наследство свою банду, я сойду с ума", – раздосадовано думал он.
Благородные эльфы продолжали сидеть в оцепенении: более странного завещания им слышать еще не приходилось. И даже Ариадна позабыла о времени и подпрыгнула в своем кресле от охватившего ее нешуточного беспокойства. Она просто не могла поверить в то, что Эруаль, так сильно и преданно любивший ее при жизни, мог так жестоко обойтись с ней после смерти. Вся надежда ее теперь была на Витека, – холодного, безэмоционального, откровенно не любившего ее Витека, – и Ариадна обратила полный мольбы взор на него.
Тот, даже не взглянув в ее сторону, произнес:
– Ну что, благородные господа, мы можем расходиться. Последняя воля нашего покойного короля более чем ясна. Можете предать ее огласке и распорядитесь начинать приготовления к моей коронации. Я больше никого не держу.
Восемь эльфов с почтительными поклонами покинули тронный зал. Воспользовавшись тем, что они остались одни, Ариадна дала волю чувствам. Она порывисто вскочила на ноги и воскликнула:
– Витек, а что будет со мной?! Ведь Эруаль, по сути, выгнал меня на улицу, ничего не оставив! Это жестоко! Неужели ты исполнишь его волю?! Отмени этот пункт, прошу тебя! Я сделаю все, что ты захочешь, только отмени!
В ее зеленых глазах застыл настоящий страх. Витек с обычным равнодушием отметил это и тихо откликнулся:
– Ты жалеешь только себя. И никогда не думала о чувствах мужа. Я ничего не могу обещать тебе. Дождись, пока я официально не стану королем. Тогда я приму решение.
– Нет, сейчас!
Витек хотел было выйти из тронного зала, но разозленная девушка преградила ему дорогу. Их взгляды схлестнулись. В глазах Витека появилось раздражение, как будто он увидел перед собой кролика, осмелившегося встать поперек горла удаву. В глазах Ариадны читалась злоба и решимость человека, которого загнали в угол и который будет бороться за себя до конца.
– У меня будет ребенок от твоего ученика!
Она добилась желаемого. Глаза Витека расширились от удивления, но уже через секунду он снова был видимо спокоен и ядовито уточнил:
– От него ли?
– Эльфы славятся своими лекарями, разве не так? И если они не могли ошибиться в сроках, то это была та самая ночь, когда Эруаль набрался храбрости сделать мне предложение! Пусть в тебе нет жалости ко мне, но ты не настолько бессердечен, чтобы избавиться от наследника твоего любимого ученика! Это тот единственный дар, который он оставил тебе на память!
Витек молчал. Патетика и ярость Ариадны были рассчитаны на одно: пробудить в черноволосом эльфе воспоминания о тех днях, когда они с его учеником были неразлучны, и желание снова увидеть маленького Эруаля, воплотившегося в его еще не рожденном потомке, должно было заставить будущего короля смягчить ужасный приговор, вынесенный королем покойным. Но Витек думал совсем о другом. А именно, о войне, которую с такими чудовищными потерями, но удалось прекратить, и в череде этих потерь решающей была – гибель последнего из династии Алых цветков. Оставить возможность возвращения на трон еще одного Алого цветка – значило поставить под угрозу с таким трудом добытый им хрупкий мир.
– Ты права. Такие вопросы надо решать сразу. К вечеру тебя уже не должно быть в Лавандине.
Глава 38
Витек и предположить не мог, какие печальные последствия имела его жестокость.
Рыжеволосая разбойница, изгнанная королева Ариадна вернулась в Истерский лес в той же хлопковой рубашке и штанах, в которых не так давно покидала его в обществе нелюбимого, но богатого мужа. Со словами обиды и проклятий она бросилась на грудь своей матери, но руки той, инстинктивно принявшиеся гладить взрослую дочь по волосам, сами собой опустились, стоило ей разобрать ее быструю речь. Известие о смерти Эруаля ошеломило и расстроило Гло Картер. Она успела привязаться к этому доброму тихому мальчику и по-матерински полюбить его. По красным, с неровным румянцем щекам старой женщины покатились слезы, и она грубо оттолкнула родную дочь.
– Уходи! – глухо бросила Гло в лицо удивленной и обескураженной Ариадне. – Я не желаю больше ничего знать о тебе! Ты смеешь упрекать в бессердечии Витека, но он справедлив. Бессердечная – ты! Ты должна была быть преданной и надежной спутницей бедному мальчику, и это дало бы ему такой стимул жить, что ни один враг не смог бы причинить ему вред! Вместо этого ты извела его своим равнодушием и погубила своими изменами! Уходи из моего дома! Уходи из Истерского леса! Ты жалеешь только себя!
Последние слова матери, в точности повторившие слова Витека, словно пощечина ударили Ариадну. С обрывающимся сердцем девушка отступила назад и, разрыдавшись, выбежала в коридор.
Не помня себя, она покинула Развалины и еще долго бежала по лесу, ничего не видя за пеленой слез, застилавших глаза. Она сбивалась с тропинки, продиралась сквозь колючий кустарник, спотыкалась о кочки, пока ноги сами собой не вынесли ее к морю Элх. Чувствуя непривычное, тягостное для нее одиночество и опустошение, Ариадна кинулась в серебристые воды и, заплыв далеко-далеко, перестала грести. Она предпочла изгнанию смерть на дне того самого моря, которое породило столь страшную войну, что даже по завершении продолжала забирать человеческие жизни.
Между тем, Витек, встав у власти, и правда принес долгожданный покой в растревоженную последними событиями Лавандину. Он ввел в состав эльфийской страны побежденную Кампанелу и отправил туда в качестве своих наместников восемь эльфов, что присутствовали при чтении завещания. Варлам д' Аруэ был убит в ходе последнего сражения, но в Кампанеле оставался юный Хевингем де' Мортеро, и Витек заключил с ним соглашение: если принц добровольно будет помогать лавандинским делегатам справляться с поставленными задачами, то у него появится шанс по достижении совершеннолетия получить трон своей страны и официальный титул наместника Витека в Кампанеле. Хевингем был не слишком рад такому стечению обстоятельств, но это было лучше, чем заточение или казнь. Пару раз он пытался навести справки о Виолетте Старшайн в надежде, что она где-то рядом и поможет ему освободиться из-под навязанного ему надзора, но предприимчивой женщины к тому времени и след простыл.
Чтобы не допустить возникновения новой угрозы со стороны темных эльфов, Витек распорядился искать всех, кому удалось спастись, и без промедления сжигать на дворцовой площади. Ненависть к Лэмару и скорбь о единственном ученике, которого он был вынужден принести в жертву своему врагу, делали его неумолимым и жестоким в этом вопросе.
Каждый вечер он приходил в склеп, оставлял на безликой каменной плите одну белую розу и подолгу сидел, низко опустив голову и предавшись самым мрачным мыслям. В такие минуты его никто никогда не беспокоил. Все во дворце уважали его так редко проявляющиеся чувства.
Бедный эльф! Сидит он сейчас и плачет на могиле своего любимого ученика и не знает, что самые горькие его слезы еще впереди. Ведь Эруаль уже прошел путь темных, а Витеку предстояло пройти его заново.