Массивные железные ворота открылись навстречу всадникам, впуская их в небольшой внутренний двор, вместивший в себе маленький цветущий садик, чистую, посыпанную гравием дорожку и пару фонтанов у крыльца. Оставшись совершенно равнодушными к этой скромной, но все же приятной глазу красоте, четверо моих героев подъехали к самым дверям замка. Только тогда Хевингем смог вздохнуть свободнее и почувствовать себя в относительной безопасности. Уж в эльфийских владениях шпионам вездесущего д' Аруэ взяться неоткуда.
Глава 17
Венсан остался в гостях у эльфов всего на полчаса: ровно столько времени понадобилось его коню, чтобы отдохнуть. Затем, не задерживаясь больше ни минуты, он помчался обратно, на Развалины. Эльфы же, ничуть не стесняясь присутствия кампанельского принца, принялись обустраиваться. В замке мгновенно поднялась суета. Витек раздавал слугам какие-то распоряжения, а Эруаль, целиком и полностью взвалив заботы о доме на плечи учителя, вместе с Хевингемом отправился осматривать замок, так как младший принц Лавандины хотел вспомнить точное расположение комнат и коридоров, которые в последний раз видел еще будучи подростком. Хевингем увязался с ним за компанию. Но он отчаянно скучал. Планировка и внутреннее убранство замка его нисколько не интересовали и не восхищали. Его душе было чуждо любование красотой. Но он старался не показывать виду, исправно тараща глаза по сторонам в притворном изумлении. На самом деле интерьеры комнат проносились перед его взором, как страницы скучной книги с картинками, надолго не задерживаясь в его памяти, и мысли маленького принца в этот момент были далеко.
"Во дворце уже заметили мою пропажу и теперь ищут повсюду, даже в Истерском лесу. Что ж, может, оно и к лучшему. Пусть Варлам побесится, понервничает. А что, может быть, мне продаться Лавандине? Если я сослужу Элебруту хорошую службу и эльфы в одном из сражений подчистую разгромят людей, Кампанела будет захвачена, и тогда я смогу просить передать власть над ней в мои руки. Правда, неудачным обстоятельством будет то, что Элебрут всегда будет стоять выше. Придется отчитываться перед ним за каждый сделанный шаг, что будет очень некстати. Он будет ограничивать свободу моих действий, а если заметит, что я что-то от него скрываю, я окажусь под подозрением. Как же тогда я смогу разбогатеть? Не в результате же честного и справедливого правления Кампанелой! Даже думать об этом смешно".
Эруаль в это время тщетно пытался пробудить в своей душе воспоминания детства и чувство давней привязанности к этому месту. Так же, как и Хевингема, его больше не восхищал замок, и он пустым бессмысленным взором изучал так нравившиеся ему прежде интерьеры комнат. Священного трепета от соприкосновения с прошлым тоже не было. Душа Эруаля, как душа темного, казалась ему мертвой, не восприимчивой к подлинной красоте субстанцией. Что ж, по крайней мере, в ней еще осталось немного места для жалости и сострадания, которые принц Лавандины испытывал к идущему рядом с ним принцу Кампанелы; для дружеской привязанности, которую он питал к Витеку и к Катарине (из всех его новых знакомых она оставила в его памяти наиболее заметный след); для любви, которая ураганом ворвалась в его сердце вместе с прекрасной рыжеволосой разбойницей Ариадной, ветреной и невоспитанной, но такой милой в своей беззастенчивой веселости! Это немного успокаивало Эруаля. Пока эти чувства не покинут его сердца и не перестанут волновать кровь, он не мог считать себя полноценным темным. И это оставляло большое поле для работы его ночному гостю Голосу, а самому Эруалю – лучик надежды на спасение.
Так, погруженные каждый в свои мрачные мысли, два принца обошли весь замок и вернулись обратно к Витеку, в вестибюль. Там уже стоял небольшой стол, накрытый на троих. Обустроившись каждый на своем месте, оба эльфа и принц Кампанелы, не сговариваясь, решили вместо обеда поговорить о делах и волнующих одного из них проблемах.
– Скажите, принц Хевингем, у наместника ваших покойных родителей Варлама д' Аруэ есть личные причины для ненависти к вам или они обусловлены сложившимися условиями конкуренции? – спросил Витек, едва пригубив бокал с вином. Правда, "с вином" – не совсем точное определение. Советник короля Элебрута никогда не пил настоящего крепкого вина, то ли из боязни пристраститься к алкоголю, то ли из желания иметь трезвую голову в любой ситуации. Поэтому его бокал всегда был полон родниковой водой, разбавленной несколькими каплями этого дивного алкогольного напитка.
– Мне кажется, и то, и другое, – Хевингем устало потер лоб. Он вяло ковырял вилкой в тарелке, не зная, стоит ли набрасываться на еду, демонстрируя отменный аппетит, или же разыграть его отсутствие, вызванное скорбью и тяготами, свалившимися на его детские плечи после смерти родителей. "Какая тактика подойдет для этих господ? Черт их знает! А рисковать, между тем, не хотелось бы". После минутной паузы принц Кампанелы продолжил: – Сколько себя помню, я не ладил с д' Аруэ. Он все время делал что-то за спиной моих родителей, а они ничего не замечали. Они слепо доверяли ему. Надо сказать, что Варлам хорошо скрывал свои происки. Тайная продажа небольших территорий Кампанелы за суммы, являющиеся просто смешными в масштабах страны, но действительно огромными для одного человека; сокрытие обнаруженных новых рудников, доходы с которых шли в его карман; да просто втихую потраченные казенные деньги на личные нужды, – все это так бы и осталось тайной за семью печатями, если бы однажды Варламу не понадобился сообщник и он не имел глупость поделиться своими планами со мной. Он пытался привлечь меня на свою сторону, готов был отдавать мне четверть прибыли (в силу моего небольшого возраста), а со временем и добрую половину, но я не отказался. Потому что не мог предать свою страну. Так получилось, что Варламу пришлось открыть мне свое истинное лицо и навсегда потерять былой авторитет в моих глазах. Тогда я был слишком мал, чтобы догадаться использовать полученную информацию против д' Аруэ. Наверное, поэтому остался жив. Я не понимал, какие выгоды могу извлечь, не понимал, что Варлам, по сути, дался мне в руки. Я все оставил, как есть, и никому ничего не рассказал, потому что посчитал, что взрослые сами между собой разберутся. Спустя годы я в полной мере осознал свою ошибку, но было уже слишком поздно. Моя информация устарела, а Варлам уже давно проворачивал новые махинации. С тех пор мы с ним не ладим. А тут еще и сама судьба посмеялась: столкнула наши интересы вплотную. Теперь ставки безмерно высоки. Это не просто конкуренция – между нами борьба не на жизнь, а на смерть, потому что никто из нас, проиграв, не сможет жить под гнетом другого. Мы либо покончим с собой, либо нас убьют. И, кажется, Варлам крепко вцепился в пустующий трон Кампанелы. Признаюсь честно, он очень сильный соперник, и мне почти нечего противопоставить ему. Но мне горестно не столько за себя, сколько за народ Кампанелы. Он, как и я, окажется бессилен перед произволом д' Аруэ. И если я всего лишь потеряю право на трон да свою глупую жизнь, то миллионы людей потеряют надежду на спокойное существование.
Хевингем договорил. Вдохновленный ложью своих последних слов, он даже всплакнул, мимоходом смахивая набежавшие слезы. Эруаль молчал. Он сидел в оцепенении от рассказа Хевингема, от его философского подхода к жизни, от его осведомленности о всех перипетиях дворцовой жизни правителей Кампанелы. Даже сам Эруаль не мог похвастать, что знает все политические планы отца и тонкости его расчетов. А тут подросток, несовершеннолетний мальчишка, выдает речи, которые подчас не властны произнести опытные правители!
"И это знаменитый своим сумасшествием принц Хевингем де' Мортеро?! – с удивлением думал он про себя. – Ничего себе! Честное слово, если бы не слышал всего своими ушами, никогда бы не поверил!"
Витек же был более чем спокоен. Рассудительность малолетнего принца Кампанелы ничуть не удивила его, наоборот, дала возможность почувствовать себя с ним на равных. Это значительно упрощало процесс общения.
– А ваш Варлам д' Аруэ действительно хитер и осторожен! – задумчиво пробормотал черноволосый эльф, словно говорил сам с собой. – Он умеет извлекать выгоду из всего, что делает, и при этом не попадается. Если проанализировать приведенные принцем Хевингемом преступления его соперника, то можно заметить, что в масштабах страны – это мелочь. А на мелочах, как правило, сильным мира сего некогда заострять свое драгоценное внимание. А зря. Умные люди делают на этом титулы, славу и деньги.
– Я был бы рад опровергнуть ваши слова, но, увы, это невозможно, – покачал головой Хевингем. – Вы очень быстро поняли ничтожную сущность нашего Варлама д' Аруэ.
– Еще бы! – фыркнул Витек, а про себя подумал: "Ведь я вырос среди подобных ему!" – Так вы говорите, что сейчас у вас ничего нет на д' Аруэ?
– Абсолютно верно.
– А у него на вас?
– Я чист перед законом своей страны. Но меня так легко оклеветать! Понимаете, меня считают сумасшедшим, и у меня нет хорошей репутации в народе. Это развязывает Варламу руки. Он может делать, что хочет, и обвинять во всем меня. Даже если я начну все отрицать, верить будут ему, а не мне. Потому что я – псих! А он – официальный наместник, не раз доказывавший свою верность престолу! Притворную верность!
Лицо Хевингем исказилось маской отчаяния и отвращения.
– Почему люди так охотно идут на поводу у злодеев и так решительно отвергают тех, кто желает им только добра? – со слезами в голосе прошептал принц Кампанелы.
На этот раз он не притворялся. Ему и в самом деле хотелось заплакать. Но не из-за того, что он считал себя отвергнутым Добром. Вовсе нет! Он плакал из-за того, что до всех этих простых и гениальных планов додумался ненавистный ему Варлам д' Аруэ, а не он, Хевингем. Единственное, чего Хевингем не понимал в поступках своего умного и хитрого конкурента, так это того, почему он всегда брал понемногу и отовсюду, когда можно было взять все и сразу. И никто ничего не заметил бы. Бросить тень подозрения на такого великого человека, как Варлам д' Аруэ, было очень сложно и невероятно опасно. Все попытки вывести д' Аруэ на чистую воду всегда заканчивались его полным оправданием, а того, кто пытался открыть покойной чете де' Мортеро правду, обвиняли в клевете и подвергали смертной казни (по настоянию того же д' Аруэ). Варлам хорошо умел заметать следы и убирать свидетелей, поэтому и дожил до этого дня. Безусловно, он не мог не догадываться, что все охотники открыть правду королю и королеве были подосланы Хевингемом, и это тоже не добавляло симпатии маленькому принцу в глазах его врага.
Некоторое время за столом царила гробовая тишина. Все думали о чем-то своем. Наконец, Витек, машинально крутивший в руках свой бокал, произнес:
– Мы могли бы попытаться помочь вам получить власть.
– Каким образом? – мгновенно насторожился принц Кампанелы.
– Законным. Потому что, на мой взгляд, только так ваши права на трон будут неоспоримы. У меня есть хороший друг. Он очень стар и очень мудр. И он родом из Кампанелы. Он знает все ваши законы, начиная от самых древних и заканчивая принятыми буквально вчера. Уверен, он знает какой-нибудь давно забытый указ, в котором говорится, что на троне Кампанелы может сидеть только прямой наследник умершего правителя. Или сможет отыскать лазейку в действующих законах, которая позволит истолковать их в вашу пользу. Тогда у д' Аруэ не останется никаких шансов.
– Я был бы вам очень благодарен! – сразу воспрял духом Хевингем. – Вы окажете мне неоценимую услугу, если проводите к вашему другу.
– Хорошо. Сегодня я узнаю поточнее, где он сейчас живет, а завтра утром постарайтесь выбраться из дворца незамеченным и приехать сюда, – кивнул Витек. – На опушке Истерского леса Эруаль встретит вас и проводит.
– Это было бы очень уместно, – признательно улыбнулся принц Кампанелы. – С Эруалем мне будет не так страшно.
Обсудив все плюсы и минусы положения Хевингема, все трое закончили обед. Вернее, двое. Эруаль, как и прежде, ничего не ел, кроме хлеба и воды. На вопрос Витека, вежливый, но, тем не менее, указывающий на дверь, о том, что маленький принц намерен делать, Хевингем наотрез отказался уезжать. Он понимал, что не может остаться у эльфов. Каким бы безопасным ни было его пребывание здесь, но если он не вернется во дворец, в Кампанеле поднимется шум, который только усугубит его и без того плачевное положение при дворе. Тем не менее, ему хотелось хотя бы до вечера побыть в обществе своих новых знакомых. Эльфам пришлось разрешить ему это, однако, предупредив, что развлекать его им некогда. У Витека и Эруаля был запланирован урок магии. Хевингем пришел в неописуемый восторг и сказал, что с удовольствием посмотрел бы на это. И снова не встретил отказа.
Эльфы вышли на улицу. Они отошли подальше от замка, чтобы ненароком не повредить здание. Хевингем уселся на бортике одного из фонтанов, за спиной Эруаля. Младший принц Лавандины чем-то сразу приглянулся Хевингему, и он сам не мог понять, чем вызвана эта симпатия. Может быть, все дело было в кротком взоре ясных глаз принца, светившихся добротой и участием, а может, в той доброжелательности, которую он, не задумываясь, проявил к своему врагу.
В качестве повторения пройденного два эльфа показали принцу Кампанелы настоящую битву магов. Светящиеся шары, электрические разряды, серебристые молнии летали в воздухе с феерической скоростью. Противники ловко уворачивались от ударов, блокировали их самыми разными способами и снова нападали. Оба мага были одинаково сильны, и ученик ни в чем не уступал своему учителю. Тренировка затянулась и не успела закончиться к тому времени, когда ворота в замковый двор распахнулись, и по усыпанной гравием дорожке к Эруалю помчался огромный серый волк. За ним неторопливо шла Катарина. Ворота за ее спиной бесшумно захлопнулись. Догрызок в два прыжка достиг своей цели и, чуть не свалив младшего принца Лавандины с ног, радостно встал за задние лапы и уперся передними ему в грудь. Тот рассмеялся заливистым звонким смехом и ласково потрепал волчару по жесткой серой шерсти.
– Привет! А я пришла посмотреть, как вы тут устроились! – ласково пропела Катарина, подходя к Витеку, который при ее появлении плотно сжал губы и нехорошо сузил глаза, но вслух ничего не сказал про то, что ее визит ему неприятен.
– Как видишь, неплохо, – сквозь зубы процедил черноволосый эльф. Кажется, ему хотелось добавить еще что-то, но в самый последний момент он передумал.
– Послушайте, Витек, если вам неприятно мое общество, то это вовсе не означает, что оно неприятно вашему ученику, – недовольно уперев руки в бока, заявила Катарина. – А я пришла именно к Эруалю. Вы же не собираетесь запретить ему со мной общаться?
– Зачем же делать из меня тирана? – хмыкнул Витек. – Я думаю, что тебе было достаточно одного предупреждения с моей стороны. Если хоть волос упадет с головы Эруаля или, не дай бог, с ним что-нибудь случится по твоей вине (ты прекрасно понимаешь, о чем я), я тебя из-под земли достану, и тогда, можешь мне верить, ты навсегда заречешься иметь дело с эльфами.
– Неужели вы гарантируете мне жизнь после прямого столкновения с вами? – брови Катарины изумленно взлетели вверх. Слова черноволосого эльфа ничуть не испугали ее. То ли она до конца не верила в то, что Витек способен претворить свои угрозы в жизнь, то ли была уверена в своих силах на тот случай, если придется оказывать сопротивление.
– Иногда смерть лучше жизни, – философски заметил Витек. Гримаса недовольства постепенно сошла с его лица, сменившись более привычным выражением неколебимого спокойствия.
Катарина посмотрела на него, как на сумасшедшего, и неторопливо подошла к Эруалю. Схватив Догрызка за шкирку, оттащила его от принца, который, в принципе, был не против компании волка, так как тот не проявлял агрессии, только ласкался, как большая игривая собака. И тут вампиресса заметила у фонтана Хевингема. Преодолевая желание приветливо улыбнуться принцу Кампанелы и впечатлить его белизной и длиной своих клыков, девушка осведомилась на его счет у Эруаля. Обернувшись, он подозвал к себе мальчика и, подождав, пока тот не приблизится, произнес:
– Это наш новый знакомый – принц Кампанелы Хевингем. Хевингем, это моя хорошая подруга Катарина Ллотт. Ты можешь ей доверять. Я ручаюсь за нее, как за самого себя.
– Надо же! – хихикнула Катарина. – Раньше у меня не было ни одного знакомого принца, а теперь целых два!
– Эруаль, как вы думаете, а она сможет нам чем-нибудь помочь… ну, в моем деле? – понизив голос до театрального шепота, спросил Хевингем.
– Конечно! На Катарину можно положиться. Но, я думаю, что пока не следует втравливать ее в нашу авантюру.
Оба принца заговорщически переглянулись и обменялись улыбками.
– Я, конечно, все понимаю, – к ним неслышно подошел Витек, – вам всем хочется пообщаться, но не могли бы вы дать мне возможность закончить урок?
– Отложите это до вечера, – неожиданно сказала Катарина. – Видите ли, если отстану я, появятся другие. По дороге сюда я видела богатую карету, наверное, королевскую, не меньше. Боюсь, что она направляется именно в ваш замок.
– Королю Элебруту понадобилась его загородная резиденция? – Витек и Эруаль, пришедшие к одинаковому выводу, с удивлением переглянулись.
– Это не король Лавандины. Насколько я помню, ваш символ – трилистник. На карете его не было, – произнесла Катарина.
– А перевернутой короны на ней не было? – забеспокоился Хевингем.
– Нет. Символ Кампанелы я тоже знаю.
– Итак, кто же к нам пожаловал? – в воздухе повисло общее недоумение.
В это время ворота замка распахнулись в третий раз, и во двор въехала запряженная четверкой белоснежных коней карета, раскрашенная в зеленый и желтый цвета, с нарисованным на обеих дверцах ландышем – гербом королевского дома Эстефании.
Страхи рассеялись мгновенно, едва Витек узнал герб, и почти мгновенно сменились удивлением. Что могло понадобиться Эстефании в давно поделенном Кампанелой и Лавандиной Истерском лесу?
Глава 18
Лакей соскочил с подножки кареты и распахнул дверцу. На усыпанную гравием дорожку аккуратно ступила высокая женщина-эльфийка.
Помимо высокого роста она обладала стройной фигурой и даже по эльфийским меркам очень красивым лицом. Ее темно-зеленые широко раскрытые глаза имели необыкновенно выразительный взгляд – долгий, тихий, грустный и, вместе с тем, пронзительный, – взгляд воплощенной добродетели. Черты ее лица были спокойными и мягкими. Обрамленное золотистыми, вьющимися до самой поясницы локонами, оно напоминало лица богинь, которых любили воображать художники, и портреты которых украшали все уважающие себя королевские картинные галереи. Подобно лицам, изображенным на этих картинах, оно сразу же приковывало к себе все взоры. Длинное шелестящее зеленое платье, оставляющее открытыми ключицы и великолепные округлые плечи, выгодно подчеркивало все достоинства ее идеальной фигуры. С тонких красивых рук эльфийка изящными пальчиками сняла перчатки и, небрежно бросив их тому же лакею, что открывал ей дверцу, направилась к моим героям. Ее походка была легкой, плывущей, неслышной, а осанка – царственно горделивой.
Мои герои так и застыли, пораженные этой неземной красотой и природным величием. Красавица подошла к Витеку и жестом, в котором больше не было недосягаемой царственности, а сохранились только естественная простота и изящность, протянула ему руку для поцелуя. Витек опустился перед ней на одно колено и трепетно коснулся губами ее пальцев. Эруалю, внимательно наблюдавшему за действиями своего учителя, показалось, что тот задержал в своих ладонях ее руку несколько дольше, чем требуется для формального поцелуя. Внезапная догадка озарила сознание младшего принца Лавандины, и он со вновь вспыхнувшим интересом еще внимательнее уставился на незнакомку.
– Витек, – волшебным нежным голосом сказала, почти прошептала женщина. – Столько лет прошло, а ты совсем не изменился.
– Мне говорили это, Лэттис, – обычно сухой голос черноволосого эльфа невольно дрогнул при произнесении ее имени. – Надо ли говорить, что твоя красота тоже ничуть не померкла со временем.
Длинные ресницы эльфийки слегка дрогнули, показывая, что ей приятно слышать этот комплимент.
– Я не ожидал, что ты приедешь, – заметил Витек.
– Я была очень на тебя обижена. Но я простила.
– Спасибо, Лэттис.
– Я приехала не одна, – женщина неожиданно быстро вернулась к карете и помогла выбраться из нее маленькой хорошенькой светловолосой девчушке в розовом пышном платье с огромными бантами. Девочка была точной копией Лэттис. Королева Эстефании подвела ее поближе к моим героям и представила: – Это моя дочь. Ее зовут Регина. Регина, поздоровайся.
– Мне очень приятно, – задорно улыбнулась маленькая принцесса и сделала изящный реверанс.
– Витек, я вижу, ты не один, – Лэттис снова обратила взор своих прекрасных глаз на бывшего возлюбленного. – Это твои гости?
– Это мои друзья. Я охотно представлю тебе их. Это мой ученик Эруаль, ты его видела совсем маленьким. Это Хевингем, принц Кампанелы. Не могу сказать тебе, зачем он здесь, это только его дело. А это вампиресса Катарина Ллотт.
Лэттис одарила каждого своей благосклонной улыбкой и остановила взгляд лучистых глаз на Эруале. Ему на мгновение показалось, что в ее взоре промелькнуло удивление, смешанное с состраданием.
– Вы очень выросли, принц, и очень изменились, – заметила прекрасная эльфийка. – Я слышала, вас считают самым красивым эльфом во всей Лавандине. Я вижу, что это действительно так.
Эруаль растерялся от такого прямого комплимента да еще на людях и, смущенно потупившись, робко пробормотал:
– Благодарю вас.
– Благодари Витека, – откликнулась она и повернулась к черноволосому эльфу. – Мы могли бы поговорить наедине?
– Конечно, – кивнул тот. К нему постепенно возвращались его спокойствие и уверенность. Они усмиряли вспыхнувшие в душе прежние нежные чувства и, как и много лет назад, вновь отодвигали их на второй план. – Регина может остаться с Эруалем. Он присмотрит за ней.
– Я верю, что с ним она будет в надежных руках.
Витек и Лэттис ушли в дом. Карету королевы откатили на задний двор, и на дорожке возле фонтанов снова стало тихо. Эруаль некоторое время оторопело смотрел вслед своему учителю и его подруге и пораженно выдохнул:
– Так вот ты какая, Лэттис д' Урф!
Тут он почувствовал, что кто-то настойчиво дергает его за рукав рубашки и, обернувшись, заметил Регину.
– Ведь это ты Эруаль? Ты должен за мной присмотреть? – глядя на него хитрыми зелеными глазками, спросила девочка. А затем неожиданно заявила: – А ты мне нравишься! Поиграй со мной!
– Да, конечно! – все так же растерянно согласился принц Лавандины, не представляя, чем можно развлечь маленькую принцессу.
Но тут ему на помощь пришел Догрызок, подошедший к Регине познакомиться. Девочка пришла в неописуемый восторг при виде живого волка и, вскарабкавшись ему на спину, принялась носиться по всему саду. Вскоре девчонка вовлекла в свою веселую игру и Хевингема, как самого молодого из оставшихся за ней присматривать. Эруаль и Катарина некоторое время молча наблюдали за кутерьмой, которую затеяли Догрызок, принцесса Эстефании и принц Кампанелы, а потом безмолвие было нарушено вампирессой.
– Кто эта Лэттис? Откуда она знает твоего учителя? Мне показалось, или она и вправду смотрела на Витека не как на просто знакомого? – вопросы посыпались из Катарины градом. Но Эруаль продолжал задумчиво молчать. Поэтому ей пришлось задать еще один: – Или это не мое дело?
– Да нет, – Эруаль вздрогнул, как будто оживая. Затем, взглянув в черные глаза своей подруги, словно черпая оттуда уверенность, произнес: – Я расскажу тебе эту историю.
Они присели на бортик фонтана. Слова полились из принца рекой – рекой той лжи, которую позавчерашним утром рассказывал ему сам Витек. Эруаль доверял Катарине, как себе. Это была основная причина, из-за которой он сейчас выдавал ей тайны своего учителя.
– Как это печально! – по истечении его рассказа выдохнула девушка. – Бедный Витек! Это должно быть очень больно – потерять любимую девушку. Особенно, когда сам от нее отказываешься.
– Не говори Витеку о том, что я рассказал тебе его историю. Он будет злиться.
– О! Да я не сумасшедшая: злить Витека. Я и так у него не на хорошем счету. Сам знаешь, из-за чего.
– Прости. Я виноват в том инциденте, – честно покаялся принц. – Но мне действительно было очень плохо.
– Сегодня ты выглядишь намного лучше, чем вчера, – заметила Катарина. – В твоих глазах появился блеск, и лицо как будто посвежело. Прошлой ночью что-то случилось? Ведь ты так ничего и не объяснил мне.
– Я не могу рассказать тебе о прошлой ночи. Извини, – Эруаль опустил голову. Из его уст никто не услышит доказательств того, что он темный. В глубине души он уже признал себя таковым – Голос убедил и поработил его, – но в слова это признание вылиться не должно. "Со временем все догадаются сами, – решил принц. – При удачном стечении обстоятельств меня к тому моменту не будет в живых. Ведь все темные умирают".
– Ты не хочешь говорить на эту тему? – поняла Катарина. – Хорошо. Тогда давай поговорим о том, что тебе приятно.
– О Витеке? – грустно улыбнулся Эруаль.
– Неужели, кроме Витека, больше не о ком? Объясни мне, например, где вы подцепили вражеского принца?
– О! Все очень просто! – молодой эльф рассмеялся и с увлечением принялся рассказывать.
Катарина вздрогнула, услышав его смех. Он показался ей на редкость приятным. Она вдруг поняла, что это прекрасно, – когда он смеется; она поняла, что ей нравится каждое слово, произнесенное им; она поняла, что никогда еще у нее не было такого милого и доброго друга. Она, не отрываясь, смотрела в его какое-то странное, темное лицо со светлыми ласковыми глазами, лицо, хранившее на себе отпечаток извечной борьбы сил Добра и Зла, и понимала, что в эту самую минуту это лицо становится для нее самым дорогим и желанным на свете.
"Почему Ариадна смеется над ним? Ведь он такой красивый и такой добрый! – подумала вампиресса. – Я на ее месте была бы счастлива, если бы он обратил на меня свое внимание. Не как на подругу…"
Понимая несбыточность своего желания, она поспешила отогнать сентиментальные мысли, чтобы Эруаль не заметил грусти и разочарования в ее глазах. Поддавшись минутному порыву, Катарина положила голову на плечо младшего принца Лавандины. Она почувствовала, как сильно он вздрогнул, прервав на мгновение свой рассказ, а затем положил свою тонкую изящную руку на ее плечо. Катарина от удовольствия зажмурила глаза и, уже не слушая продолжение истории принца, подумала:
"Допустим, быть вместе мы никогда не сможем, но в удовольствии быть к нему чуточку ближе я себе отказать не могу"…
Тем временем Витек и Лэттис расположились в его комнате. Женщина села в услужливо предложенное ей кресло, ее бывший возлюбленный остался стоять, прислонившись к подоконнику. Некоторое время они молчали, просто разглядывая друг друга и подмечая, что и в самом деле почти не изменились со дня их расставания. Потом Витек спросил:
– Как ты нашла меня?
– Сначала я искала тебя в Лавандине, во дворце Элебрута. Там мне сказали, что ты в Истерском лесу, – откликнулась Лэттис. – Кстати, в Лавандине что-то происходит. Сам дворец и вся столица вместе с ним стоят на ушах. Я не стала лезть не в свое дело, поехала сразу к тебе…
– Я больше чем уверен, что у них наконец-то начались проблемы с кампанельской провинцией, – хмыкнул черноволосый эльф. – Хотелось бы знать, что за сюрприз она преподнесла моему королю.
– Витек, зачем ты так жестоко говоришь? – легонько укорила его королева Эстефании. – Ты поссорился с Элебрутом?
– И причина нашей ссоры была именно в этой провинции.
– Зачем же ты бросил его в трудную минуту! Ты должен был остаться и вернуть его на правильный путь!
– Ты говоришь, как Эруаль! Я пытался образумить короля, но мои попытки были тщетны. А я никому не намерен навязывать свое мнение.
– Опять всему виной твоя гордость!
– Теперь ты говоришь, как Гло.
– Гло? Как она? – заинтересовалась Лэттис.
– Прекрасно, – Витек рассказал подруге и его встрече с главаршей разбойников.
– Вот, кто по-настоящему счастлив, так это они, разбойники. Наверное, потому что они свободны, – по истечении его рассказа вздохнула женщина. – Когда-то мы с тобой тоже были свободными и счастливыми.
– Ты только по этой причине ушла со мной несколько лет назад?
– Нет. Если хочешь знать, я полюбила тебя с первого взгляда. И любила всегда. И люблю сейчас.
Сердце Витека затрепетало. Эта женщина волновала его, пробуждала в душе давно уснувшую любовь к ней… и боль из-за невозможности быть вместе. Но холодная маска его лица не поколебалась вслед за движением его души, и своим обычным четким и резким голосом он откликнулся:
– От всей души советую любить короля Эстефании. Он больше достоин твоей любви.
– Он всегда будет стоять между нами? – горечь прозвучала в словах Лэттис.
– Всегда, пока жив. И даже после смерти.
– Витек, ты разлюбил меня?! – эльфийка порывисто вскочила. В ее глазах плескалась смесь страха и отчаяния.
– Настоящую любовь так просто не отбросишь, – как-то раздосадовано заметил черноволосый эльф.
– Я все эти годы жила, думая только о тебе! Я никогда не любила своего мужа! Вместо него мне приходилось представлять себе тебя! И в этом я находила слабое утешение. Каждый день я мечтала о том, что ты приедешь, раскаешься, скажешь, что любишь меня больше жизни! Я мечтала, что мы сбежим из дворца и отправимся путешествовать, так же, как это было много лет назад! Но ты даже не написал мне! Ни одного письма! Ты забыл меня! Да? Забыл! Мы никогда не давали друг другу никаких клятв, но наши теплые отношения… Я думала, они не были для тебя пустышкой! А эта девушка, Катарина Ллотт, которую ты даже как следует и не представил! Кто она тебе? Жена? Скажи честно! Я не вынесу лжи из твоих уст!
– Лэттис, ты унижаешься до банальных сцен ревности? – брови Витека взлетели вверх, выражая удивление.
– Ответь мне! – настаивал женщина.
Вместо ответа он подошел к ней и протянул руки, позволяя ей внимательно рассмотреть их.
– Ты не видишь на моих пальцах обручального кольца, – холодно заметил он. – Это ли не доказательство того, что все твои обвинения беспочвенны?
– Прости, – Лэттис смутилась. – Как я могла в тебе усомниться! Сама не знаю, что на меня нашло.
– Все в порядке, – Витек хотел вернуться к окну, но эльфийка удержала его за руку. Пользуясь его присутствием рядом, она попыталась поцеловать бывшего возлюбленного, но тот отстранился, вовремя разгадав ее намерение.