Возрастные кризисы: особенности переживаний мужчин и женщин

Восприятие мужчинами возрастных границ связано с возрастом респондентов и со степенью общей удовлетворенности жизнью. У женщин восприятие возрастных границ связано с собственным возрастом, степенью общей удовлетворенности жизнью, а также с другими характеристиками, такими, как уровень образования и оценка материального положения. Удовлетворенность собой тесно связана с восприятием собственного возраста и осознания собственного перехода из одной возрастной категории в другую. Люди, удовлетворенные собой, считающие свои достижения достаточными для данного возраста, не боятся грядущего перехода в следующую возрастную категорию и не сожалеют об уже осуществленном переходе. Женщины, недовольные своим материальным положением, отодвигают возрастную границу. Женщины, высоко оценивающие свое материальное положение, понижают возрастную границу. Женщины по мере роста уровня образования несколько уменьшают первую возрастную границу, но делают это постепенно (Зайцева, 2006).

Психологический возраст может опережать хронологический или отставать от него. Хотя в старости люди предпочитают относить себя к среднему возрасту, но для людей, находящихся в трудной ситуации – утрата близкого человека, тяжелая болезнь, природные и социальные катастрофы и др. – характерно чувство старости. Раннее взросление, сопровождающееся опережением хронологического возраста, может наблюдаться в подростковом возрасте и юности. Отставание психологического возраста иногда связано с инфантилизмом и с продлением образа жизни, свойственного предыдущему возрастному периоду. Но такое отставание также возможно у творческих людей, что связано с творческой работой и различными перспективными планами (Кулагина, 2000).

Процесс освоения личностью времени характеризуется своеобразным циклом: первоначальное отсутствие контроля над временем в детстве сменяется овладением временной перспективой в зрелом возрасте и вновь сменяется в старости осознанием того, что время не принадлежит человеку (Головаха, Кроник, 1984).

После 35 лет у женщин наблюдается восприятие прошлого негативным, а настоящее представляется им безысходным. Люди, достигшие среднего возраста, имеют тенденцию реструктурировать свою жизнь в терминах «сколько времени осталось еще жить». Эти изменения связаны с измененным восприятием смерти как возможности, которая становится более вероятной, реальной и личной, чем это было в юности (Сырцова, 2008). В возрасте 50—60 лет наблюдается выраженная ориентация на будущее, возможно связанная с выходом на пенсию и ожиданиями, что сейчас жизнь и начнется. Появляется желание простроить свою жизнь заново и все силы направляются в это русло (Сырцова, 2008).

А. А. Кроником и Е. И. Головахой было описано явление «консервации возраста». Мужчинам и женщинам от 21 до 44 года было предложено субъективно оценить свой психологический возраст. Только у четверти опрошенных субъективная оценка возраста совпадала с возрастом хронологическим. Большая часть опрошенных считали себя более молодыми, чем они были на самом деле (максимальный вариант занижения возраста представлял – 21 год). Старше, чем их реальный возраст, себя чувствовали пятая часть опрошенных. С возрастом значительно увеличивается число лиц, оценивающих себя более молодыми, чем в действительности. В группе до 30 лет их было почти половина, а в группе более 30 лет три четверти (Головаха, Кроник, 1984). Также по данным G. Kaufman, G.H. Elder Jr., исследовавшие психологию пожилых людей, было обнаружено, что переживание мужчинами и женщинами своего возраста отстает от их реального возраста. Т.е. на каждый год прибавленного реального возраста в субъективном восприятии возраста добавляется в среднем 0,7 года. Авторы также выявили, что большинство людей в возрасте 70 лет выбрали как самый желаемый для них возраст – 50 лет (Kaufman, Elder, 2003).

В то же время Н. Н. Толстых считает, что на взрослых этапах онтогенеза временная перспектива определяется индивидуальными особенностями жизненного пути и зависит от социального статуса, имущественного положения, образовательного уровня и гендерных характеристик человека. (Толстых, 2010). На значимость данного фактора указывает также исследование G. Kaufman, G.H. Elder Jr., по данным которых пожилые люди из простых семей чувствуют себя старше по сравнению с людьми из семей с более высоким социальным статусом. Молодые люди из простых семей часто вступают в брак и рожают детей в более раннем возрасте, причем, когда они становятся бабушками и дедушками, а они становятся ими также в более раннем возрасте, они начинают чувствовать себя старше, чем их сверстники из статусных семей (Kaufman, Elder, 2003).

В. В. Нуркова и К. Н. Василевская исследовали и описали переживание возрастной перспективы человека, возникающей в трудной для него жизненной ситуации предварительного тюремного заключения. Тюремное заключение разделяет временную ось биографии на время «до» и «после», причем только «новый» опыт представляется для личности значимым, все же произошедшее до данного события, отвергается: отрицается ценность детства и юности, всего бывшего до личного потрясения. В. В. Нурковой и К. Н. Василевской были описаны три феномена. Первый феномен связан с переносом фокуса активности субъекта, попавшего в трудную ситуацию, на психологическое настоящее, которое лишено преемственности и четкой перспективы. Происходило расширение оперативной составляющей автобиографической памяти, которая, являясь частью прошлого, субъективно переживалось как настоящее. При воспоминании прошлого сокращалось общее количество событий и уменьшался разброс тем. Люди, находящиеся в тюрьме, не вспоминали о таких событиях, как творчество, успехи/неудачи, путешествия, интриги и другие темы. Другим феноменом является утрата детства – события детства не исчезают из памяти, но становятся субъективно менее значимыми, они перестают играть роль ресурса для построения новых жизненных смыслов. Происходит сужение временной трансспективы личности за счет первых лет жизни. Сужение прагматики воспоминаний о детстве заключается в субъективной невозможности использования позитивного детского опыта коммуникации во враждебной среде следственного изолятора, что еще более затрудняют адаптацию. Третий феномен, о котором упоминают авторы – феномен онтологизации настоящего. Он заключается в том, что обычно неуловимый для человека момент настоящего, присутствующий в сознании в качестве «мостика» между прошлым и будущим, у подследственных разворачивается в полноценный жизненный этап, ограниченный, с одной стороны, моментом ареста и, с другой стороны, судебным решением. Настоящее не только разворачивается в жизненный этап, но и каждое событие в нем запечатлевается с точностью до даты и дня недели. Находясь в СИЗО около трех месяцев, заключенный испытывает около четырех важных событий, в то время как находясь на свободе, он оценивает, как правило, только одно важное событие, которое у него произошло за год. Для подследственных характерна негативизация картины будущего в силу его неясности, непредсказуемости, что приводит к обесцениванию прошлого (Нуркова, Василевская, 2003).

Е. И. Головаха и А. А. Кроник подчеркивали важность взаимосвязи прошлого и будущего человека. Психологическое время способно не только ускорять или замедлять свое течение, оно может переживаться непрерывным или прерывистым. Переживание прерывности времени близко с ощущением «конца жизни», а ощущение непрерывности – признак бескризисного течения жизни и преемственности прошлого, настоящего, будущего. Чем глубже человек понимает причины происходящих в настоящее время событий, т.е. связи прошлого и настоящего, и чем теснее происходящее связано с будущими целями, тем больший смысл имеет настоящее, вмещающее и прошлое и будущее. Поэтому суицид возможен при потере ценностей прошлого и будущего, когда из жизни вычеркиваются уже прожитые и непрожитые годы, что возвращает нас к работам В. Франкла, В. И. Красикова и др. авторов того же направления разобранных в прошлой главе. На переживание возрастной перспективы суицидентами могут накладывать отпечаток отвергание ими и негативная оценка актуального половозрастного образа себя (Белопольская, Белопольская, Ткешелашвили, 2009). Было обнаружено, что люди, совершившие суицидальную попытку, значительно более аффективно реагировали на саму процедуру исследования, при этом актуальный для них половозрастной образ оценивался ими негативно, последовательность этапов своего жизненного пути они выстраивали неадекватно, а в качестве привлекательных для них выступали либо регрессивные образы, либо образ смерти.

2.2. Социальные факторы переживания полоролевой идентичности

Важно также рассмотреть исследования, в которых изучались социальные факторы переживания мужчинами и женщинами своей идентичности. Э. Гидденс отмечает, что всего лишь на протяжении одного поколения для женщин приобрело особое значение покидание родительского дома. В предшествующие периоды оставление дома означало просто выход замуж. А затем (конец XIX начало ХХ века) уход из дома приобрело значение шага навстречу эмансипации. Однако, несмотря на такой, приобретенный в ходе социальных изменений акцент, женщины, даже осознавая свой уход из дома как выход в мир, не мыслили (в примерах, приводимых Э. Гидденсом) этот выход вне брака, т.е. вхождения в отношения привязанности с другим. Напротив, для мужчин связи с женщинами идентифицировались с выходом в полный приключений внешний мир, где формирование привязанностей было для них одним из приключений. Э. Гидденс, описывая способность представлять себе будущие отношения с противоположным полом, отмечал, что, когда индивид оставался один на один с собой и только предвосхищал будущие связи, мужчины, как правило, говорили об этом с точки зрения «я», тогда как женские повествования о себе имели тенденцию формулироваться в терминах «мы». Даже речь от первого лица, выявляемая в женских повествованиях определяется скрытым «мы», подразумевая кого-то еще, кто будет «любить и заботиться» и сделает из «меня» «нас» (Гидденс, 2004).

Выводы Э. Гидденса подтверждаются исследованиями В. Е. Кагана. В. Е. Каган отмечал, что у детей дошкольников успешнее осваиваются родовые понятия, такие как – Дядя, Тетя, чем супружеские и родительские. У мальчиков ролевые предпочтения одинаковы по всем изученным аспектам половых ролей, тогда как у девочек существует диссоциация между общеродовыми, с одной стороны, и супружескими и родительскими предпочтениями – с другой: например, девочки хотят быть Тетей, но Мужем или Тетей, но Папой. В своих предпочтениях и мальчики, и девочки обнаруживали достаточно явное когнитивное предпочтение маскулинных ролей: мальчики и мужчины сильнее, смелее, находчивее, у них шире круг возможных форм поведения. Однако от четвертого к седьмому годам жизни резко учащаются проявления эмоционального восприятия своего пола: мальчики чаще говорят о том, что мальчики защищают девочек, играют в шоферов, солдат, пожарников, а девочки – что мальчики хулиганят и играют «мужиков». Согласно В. Е. Кагану, эмоционально-когнитивный диссонанс является механизмом полового формирования. Систему этого диссонанса можно описать как сочетание достаточно типичной для современной культуры маскулинной когнитивной ориентации с эмоциональным предпочтением женского пола (Каган, 2000; Флотская, 2010).

В отечественной науке процесс половой идентификации в гендерном аспекте был рассмотрен И. С. Коном (1988). Он отмечал, что в ХХ веке происходит ломка традиционной системы половой стратификации, ослабление поляризации мужских и женских ролей. Половое разделение труда потеряло жесткость и привело к изменению культурных стереотипов маскулинности и феминности. Они становятся менее полярными и противоречивыми. В женском самосознании помимо традиционных черт (нежная, красивая, мягкая, ласковая) появились такие, как быть умной, энергичной, предприимчивой и др. В традиционном понимании маскулинности такие качества как физическая сила, подавление нежности, выражение гнева, страсти, сменились в современном понимании маскулинности на установление интеллекта выше физической силы, умение проявить нежность и душевную чуткость.

Одним из первых в отечественной психологии было исследование Ю. А. Алешиной и А. С. Воловик (1991), в котором было показано, что существующие в обществе полоролевые стереотипы оказывают большое влияние на процесс социализации детей, во многом определяя его направленность. Исходя из своих представлений о качествах, характерных для мужчин и женщин, родители, не осознавая, поощряют детей проявлять именно полоспецифические черты.

В русле размышлений о социальных аспектах различия полов нельзя не затронуть вопросы, связанные с тематикой ответственности и агрессии. По мнению многих исследователей, женщины, занимаясь своей карьерой, не только сталкиваются со «стеклянным потолком» (термин введенный в начале 1980—х годов для описания невидимого и формально никак не обозначенного барьера, ограничивающего продвижение женщин по служебной лестнице по причинам, не связанным с их профессиональными качествами – Словарь гендерных терминов. под ред. Денисовой А. А.), но и не хотят принимать социальную роль начальника. Так, А. А. Хвостов пишет, что в связи с традиционными гендерными ролями и идеалами, представители обоих полов ожидают социального одобрения за поведение, соответствующее своей традиционной гендерной роли.

Традиционно лидерская роль считается маскулинной (Бендас, 2000; Хвостов, 2004). Для мужчин наиболее значимо наличие возможностей для продвижения по службе, требование хорошо оплачиваемой работы, наличие возможностей обучения и повышения квалификации, успех для них значит больше, чем качество жизни. Для женщин наиболее значимыми являются работа в дружеской атмосфере, возможность оставаться на данном рабочем месте так долго, как этого хочется, наличие приемлемых условий труда, хорошие отношения с руководством и коллегами; качество жизни является более значимым, чем профессиональный успех (Хвостов, 2004). Статус в обществе не равен для разных полов, в деловом мире мужчина, согласно стереотипам, изначально воспринимается как высокостатусный, а женщина – как низкостатусные индивиды (Бендас, 2000).

Г. Гейсман отмечал, что различия в женской и мужской психологии являются различиями не по ценности и не по качеству, а лишь по степени статистической выраженности. Мужчины и женщины в роли начальника ведут себя по-разному. Для женщин руководителей характерно активное взаимодействие с подчиненными, поддержание в сотрудниках уважения к собственной персоне и поддержка их в стрессовых ситуациях (Хвостов, 2004).

Л. В. Бабаева и А. Е. Чирикова, сравнив этические установки мужчин и женщин-бизнесменов, утверждают: в бизнесе женщины сильнее зависят от других, и поэтому их принципы и этичность бизнеса в целом в большей степени детерминируются нравственным требованием. Социальная ответственность женщин в предпринимательстве выше, чем у мужчин. Маскулинным источником власти является статус, феминным – личные отношения. При решении проблем и принятии решений в мужской организационной культуре типична вера в силу индивидуальных решений; важны решительность и жесткость, в женской – важны внимание к мнениям других, интуиция и достижение консенсуса (Хвостов, 2004).

Гендерные роли выражают дифференциацию статусов, прав и обязанностей индивидов в зависимости от их половой принадлежности. Будучи разновидностью социальных ролей, они характеризуются нормативным содержанием, выражают определенные социальные ожидания, проявляются в поведении (Клецина, 1998; Кораблина, 1997). Имеющие в культуре ожидания от женщин мягкости и компромисса в целом, подталкивают их к тому, чтобы переносить этот стиль на рабочие отношения; и наоборот, мужчины «оправдывают» ожидания авторитарного, бескомпромиссного и соревновательного поведения (Хвостов, 2004).

Н. В. Козловская (2002), оценивая образ агрессивного человека у людей в тридцатилетнем возрасте, выяснила, что агрессивность ассоциируется с соперничеством: возникает внутренний негативизм к другим. При этом у мужчин к тридцати годам возрастает степень сложности восприятия образа другого человека, в то время как у женщин наблюдается тенденция к сужению представлений об агрессивности человека. Женщины склонны к крайним оценкам агрессивного человека, преувеличивая его враждебность, опасность, несамостоятельность и желание доминировать над другими, мужчины стремятся осознать объективное место агрессивности в собственной жизни, а личную агрессивность толкуют как защитную функцию.

Т. В. Кочетова (2010) обращает внимание, что существуют гендерные различия в отношении к другому полу; причем в каждом случае отношение к другому полу служит поддержанию собственного социального статуса. Если мужчины поддерживают собственный статус, выбирая женщин, способных устанавливать ценные для мужчины социальные контакты, то женщины предпочитают мужчин, способных достигать материальное благополучие, состоятельности и стремящихся к профессиональному продвижению.

2.3. Формирование полоролевой идентичности

Говоря о переживании времени, себя и других у мужчин и женщин, невозможно не соотноситься с особенностями, отличиями полов. Поэтому мы рассмотрим исследования, в которых изучались психологические факторы переживания мужчинами и женщинами своего пола.

О. Кернберг и Ф. и Р. Тайсон считают, что половая идентичность – это осознание и переживание себя в качестве представителя определенного пола, а полоролевая (гендерная) отражает специфические психологические установки и способы межличностного поведения, свойственные мужчинам и женщинам (Кернберг, 2004; Тайсон, 1998).

Значительная часть исследований становления полоролевой идентичности посвящена процессу ее формирования в период взросления, в то время как изменения полоролевой идентичности у взрослых изучены недостаточно.

В современных работах, исследующих особенности психологического переживания пола мужчинами и женщинами, важное значение придается гендерному аспекту, т.е. влиянию общества и культуры на переживание и осознание своей принадлежности полу. Однако такие авторы, как З. Фрейд, К. Г. Юнг, К. Хорни, не рассматривали пол как социально-конструированную реальность т.е. в гендерном аспекте. В их теориях речь шла о становлении переживания половой идентичности в индивидуальном развитии в процессе динамического столкновения психических структур (сознательных и бессознательных).

Появление понятия полоролевой идентичности связано с описанием процесса идентификации маленького ребенка того или иного пола с отцом или матерью, построению определенных социальных отношений на основе бессознательной динамики психических сил, и это послужило одним из импульсов к обнаружению гендерного, т.е. социально-конструированного аспекта полоролевой идентичности. Впервые процесс идентификации маленького ребенка того или иного пола с отцом или матерью был рассмотрен З. Фрейдом. Он описывает идентификацию с родителями своего пола, представляя развитие ребенка как чередование стадий. В возрасте между тремя и шестью годами мальчик начинает рассматривать отца как соперника по отношению к матери и находит выход из создавшегося положения с помощью защитных механизмов, вытесняя свои чувства в подсознание. У девочек же, согласно Фрейду, происходят иные изменения: в возрасте 5 лет они начинают испытывать недовольство по отношению к матери. По мнению З. Фрейда, это связано с тем, у девочек возникает разочарование, вызванное отсутствием мужских гениталий.

Существенное значение в переносе акцента на гендерный аспект полоролевой идентификации сыграли работы К. Хорни. В своих статьях К. Хорни (2002) дискутирует с теорией З. Фрейда по вопросам женской психологии: зависти к пенису (термин, введенный З. Фрейдом и лежащий в основе его представлений о развитии девочки), женского мазохизма и развития женщины. Она попыталась заменить главенствующий фаллоцентрический взгляд на женскую психологию. К. Хорни стремилась показать, что девочка и женщина обладает лишь ей присущей биологической конституцией, которую следует рассматривать, исходя из женского начала, а не как отличную от мужской и не как продукт предполагаемой неполноценности женской конституции по сравнению с мужской. Она оспаривает психоаналитический подход к женщине как к неполноценному мужчине, считая этот подход следствием пола его создателя и плодом культуры, в которой взяло верх мужское начало. Такое виденье женщины, по мнению К. Хорни, связано с тем, что имеется зависть мужчины к беременности, деторождению, материнству, к женской груди и возможности кормить ею, что дает начало бессознательной тенденции обесценить все это, и что мужской творческий импульс – сверхкомпенсация за малую роль в репродукции.

К. Хорни соглашается, что женщины часто завидуют мужчинам и недовольны своей женской ролью. Многие ее работы посвящены «комплексу маскулинности», который она определяет как «комплекс чувств и фантазий женщины, содержание которых определяется бессознательным желанием тех преимуществ, которые дает положение мужчины, зависть к мужчинам, желание быть мужчиной и отказ от роли женщины». Комплекс маскулинности – продукт мужского доминирования в культуре и характерных особенностей динамики семьи девочки.

Наиболее сильно, как считает К. Хорни, влияет на это отношение девочки с матерями: у девочек очень рано возникали причины не любить свой собственный женский мир. Причинами этого могли быть материнское запугивание, глубокое разочарование в отношениях, связанных с отцом или братом, фаворитизм родителей по отношению к брату.

Культурная ситуация, приведшая женщину к восприятию любви как единственной ценности, объясняет некоторые особенности женщины. Панический страх женщины перед старением и его последствиями. От эмоционального отношения женщины к своей гендерной роли зависит ее принятие и качество реализации. К. Хорни (2002) утверждает, что женщина, не принимающая свою гендерную роль, помимо того, что не способна быть хорошей женой и матерью, может иметь также гинекологические заболевания.

Описывая различия между полами, Э. Эриксон (1996) подробно остановился на различиях в переживании пространства мальчиками и девочками. Им был проведен эксперимент с маленькими детьми: мальчикам и девочкам предлагалось с помощью игрушек изобразить какую-нибудь сцену. При этом Э. Эриксона больше всего интересовала организация пространства. Он установил, что девочки и мальчики по-разному используют пространство. Девочки выделяли внутреннее пространство, а мальчики – внешнее. Девочки конструировали внутреннее пространство дома. Герои их игры находились внутри пространства в статичных позах. Сценки представляли спокойную семейную жизнь. Мальчики же строили сооружения. Действие происходило исключительно на открытом пространстве. Сюжеты игры отражали происшествия и разрушения.

Таким образом, Э. Эриксон допустил, что между полами имеется глубокое различие в восприятии пространства и человеческого тела. Речь, правда, идет в большей мере о склонностях и предпочтениях, нежели об исключительной способности, ибо и мальчики и девочки (одного возраста и примерно одинакового развития) быстро научаются имитировать пространственные модели противоположного пола. Например, мальчики могут начать играть с девочками в куклы, в «дочки-матери», а соответственно девочки могут включаться в игру с мальчиками «в войну».

Э. Эриксон предлагает целостную теорию развития, в которой взрослость занимала определенное место в череде возрастных изменений и на этой основе может ставиться проблема закономерности изменения половой идентичности в течение всей жизни.

Первым автором, который описал развитие взрослого человека, учитывая различие полов, был К. Г. Юнг. Он предлагает конкретную концепцию развития личности и половой идентичности как ее составной части в процессе жизни. Согласно аналитической теории К. Г. Юнга (1994), модель идентификации возникает на базе архетипов Анимы и Анимуса.

«Анима представляет собой интериоризированное мужчиной переживание женственности, сформированное в основном его матерью и другими женщинами и эмоционально окрашенное чем-то ему неизвестным и для него уникальным. Его переживание анимы составляет основу его отношения к своему телу, своим инстинктам, своей чувственной жизни и своей способности формировать отношения с окружающими. Анимус женщины – это ее переживание маскулинности, сформированное ее отцом и ее культурой, однако оно также содержит внутри уникальное для нее таинство. В этом переживании воплощено ее ощущение приземленности, ее способности, ее возможности концентрировать свою энергию и добиваться в жизни исполнения своих желаний. Однако фундаментальная истина, которая лежит в основе любых отношений, заключается в том, что все, что человек осознанно не переживает, он проецирует на другого» (Холлис, 2002 с.64). При этом К. Г. Юнг считает соотношение мужественности-женственности показателями зрелости-незрелости личности. Чтобы стать зрелой личностью, индивиду следует освободиться от первичной феминной идентичности, при этом мужчина должен преодолеть первичную феминность, а женщина – комплекс матери (Юнг, 1994).

К. Г. Юнг считал, что кризис середины жизни (около 35—40 лет) – это возраст, когда люди строят свою карьеру и семью и делают все, чтобы подняться по социальной лестнице. При этом женщины развивают свои женские черты, а мужчины – мужские. Молодой человек должен всего себя посвящать освоению окружающего мира. В возрасте около 40 лет в человеке происходят изменения. Он начинает понимать, что цели и желания, которые были для него прежде важны, начинают меняться. Довольно часто в этом возрасте человек впадает в депрессию, может чувствовать себя неполноценным. По наблюдениям К. Г. Юнга, такое случается даже с людьми, добившимися немалого социального успеха, так как «достижения и вознаграждения обществом приобретаются ценой урезания личности. Много – даже слишком много – аспектов нашего существования, которые должны быть пережиты, валяются в чулане среди пыльных воспоминаний» (Юнг, 1993 с. 194).

Но сама психика предоставляет человеку возможность выхода из этого кризиса. Она побуждает обращаться внутрь себя и задумываться о смысле собственной жизни. К этому обращению во внутрь подталкивает бессознательное – область, где подавленные и не пережитые аспекты личности находились, росли, и откуда они теперь требуют внимания. Бессознательное привлекает к себе внимание через сны и стремится восстановить внутреннюю гармонию человека. Путь к здоровью и росту означает не только психическое равновесие, но также и отделение человека от конформизма, который выработался у него по отношению к целям и ценностям массовой культуры. Природа человека содержит не только образы всеобщих архетипов, но она имеет свой уникальный жизненный опыт (Юнг, 1993).

Внутренние силы вынуждают человека отвести часть своей энергии от совершенствования навыков управления внешним миром и обратить больше внимания на собственную личность. Внимание человека прежде обращенное вовне начинает смотреть вовнутрь него. Люди этого возраста все еще имеют достаточно энергии, чтобы производить ощутимые перемены в своей внешней ситуации. В середине жизни люди довольно часто вспоминают и начинают воплощать долгое время остававшиеся заброшенными планы. Мужчины и женщины, согласно наблюдениям К. Г. Юнга, начинают раскрывать стороны своей личности, соответствующие образу противоположного пола. Мужчины начинают уделять внимание личным отношениям с другими людьми. Женщины же становятся более агрессивными и независимыми (Юнг, 1993).

Дж. Холлис (2002) пишет, что молодой человек проецирует на другого все то, что осознанно не переживает. То есть, поскольку анима и анимус спроецировались на другого, человек в буквальном смысле влюбляется в отсутствующие части своей личности. В среднем возрасте перед мужчиной и женщиной стоит задача найти в себе мужество и открыть себя заново, поняв скрытые стороны своей души.

Об общебиологических предпосылках двуполости человека писал О. Вейнингер. Он отмечает, что у человеческого зародыша в первые четыре недели нельзя определить пол. Только позже начинают проходить процессы, приводящие к проявлению пола. Это двуполое бисексуальное строение организма подтверждает факт, что признаки другого пола всегда остаются, а не исчезают. Дифференциация полов, разделение их никогда не бывает совершенно законченным. Все половые признаки женщины имеются и у мужчин, хотя бы только в зачаточном виде (Белый, 1991).

Другая представительница юнгианской психологии, представившая поэтапное развитие женщин, американский психотерапевт К. Эстес (2005), занимаясь психологией женщин, пишет о ряде женских инициаций, отличных от мужских. Инициации для женщин – это открытие некоторых, присущих только женщине свойств. Во-первых, это обретение интуиции. К. Эстес, описала развитие женщины как чередование периодов. Жизнь женщины делится на семилетние фазы. Каждый семилетний период отмечен определенной совокупностью переживаний и уроков. Эти фазы можно понимать конкретно, как периоды развития взрослой женщины, но и еще и как стадии духовного развития, которые не обязательно соответствуют хронологическому возрасту женщины, хотя иногда бывает и так. Все силы женщины: физические, духовные, эмоциональные и творческие служат ей для того, чтобы она могла предвидеть «что будет дальше» и подготовиться к грядущим событиям. Эмпирические наблюдения женского беспокойства, томления, изменчивости и роста помогает снова извлечь на свет эти старые модели, или фазы сокровенной жизни женщины. Все фазы представляют из себя циклы завершения, старения, умирания и новой жизни.

Для многих женщин первая половина этих фаз женского знания – лет до сорока или около того – являет собой путь от самостоятельного тела инстинктивных детских открытий до телесного знания сокровенной тайны сущности женщины. Кризис середины жизни К. Эстес (2002) описывает так. В середине жизни наступает пора, когда женщине приходится принимать решение, возможно самое важное для души, которое определит всю ее последующую жизнь: ожесточиться или нет. Это время, когда они чувствуют, что они «выжаты как лимон», «выброшены на свалку». Если в это время женщина не ожесточится, то ее ждет обновление.