А в другой раз за Зоей долго гнался черный человек, она сильно боялась, а потом он все-таки догнал и оказался нестрашный. Черный человек торопливо объяснил, что он частный детектив, нанятый ее далеким предком из Германии. Да, у Зои в Германии обнаружился двоюродный дедушка, да не простой бюргер, а настоящий колбасный магнат. И Зоя оказалась его единственной наследницей. Вскоре Зоя уже гуляла по цехам, где висели колбасы и колбасочки, сосиски, сардельки и шпикачки, и ей предстояло стать полноправной хозяйкой этого аппетитного царства. Запах стоял такой умопомрачительный, что Зоя захотела немедленно съесть самую сочную сосиску. Она проснулась от матерного вопля, и обнаружила, что рот ее открыт и оттуда натекла лужа слюны, а дед дует на свой укушенный палец.

Когда Дед умер, и Зоя впервые легла спать одна, она подумала: «Теперь можно без беруш»

Но сон не шел, было все равно очень шумно: гулко стучало сердце, в трубах подвывал ветер, подозрительно поскрипывал пол. Да и под тонкие бумажные веки, опухшие от слез, проникали тревожным светом мутные тени-пятна. Зоя поворочалась сколько-то, а потом встала, тяжело прошлепала до коробки с берушами и достала новую пару. Легла на живот, уткнувшись лицом в подушку, чтобы слезы не лизали щеки ядовитыми змейками, а сразу впитывались в наволочку. И вскоре провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Дальше пошли дни без счета, и ночи тоже, и Зоя все загадывала, чтобы приснился Дед, но он не снился. Снились странности: вот она танцует дикие танцы, или платье примеряет такое, какое в жизни бы не надела, а однажды она брела долго по какому-то темному коридору и искала дверь, а двери все не было.

Потом вовсе пошли обрывки какие-то, не цельные сны, а так, лоскутки: то рука чья-то мелькнет, то вспышка, то прозвенит что-то вдали.

Вскоре Зоя стала и эти фрагменты забывать по пробуждении, из-за чего сильно сокрушалась, а потом как озарение нашло – она-то свои сны не помнит, зато беруши помнят все. Каждую ночь беруши заходили к ней в голову, проживали сон вместе с ней запоминали его. Даже когда Зоя умрет и все ее забудут, беруши не забудут ее снов. Они сохранят в себе кусочки Зои, запертые в сновидениях. Как только Зоя это поняла, то стала относиться к берушам гораздо бережнее. По утрам она теперь складывала две берушины вместе и обматывала их не только прикрепленной к ним веревочкой, но и для надежности своей волосиной, а сверху приматывала бумажку, на которой писала дату, когда приснился сон. Но точных дат она не знала, потому что не отрывала листы календаря со дня смерти Деда. Поэтому писала те даты, что подсказывала память: день рождения мамы, Новый год, день свадьбы. Но цифры быстро кончились, и тогда она стала указывать на бумажке то, что снилось и хоть чуть-чуть запомнилось: глаз, колодец, жучок. Потом и это стало сложно, буквы не слушались и убегали из памяти, и она перешла на рисунки: елочка, круг, птичка, три палочки.