Башня. Книга первая

К утру она твёрдо решила: в квартиру Лысого в отсутствие хозяина не приходить. По крайней мере, в доме этом – не ночевать! Потому что у себя Татьяна почему-то ни разу ведь никого не видела, да и сомневалась, чтобы и у неё в квартире оказалась точно такая же, как здесь – ещё одна – точка пересечения с параллельным миром.

Но, с другой стороны, где гарантия, что и в доме у самой Татьяны, не обитают, с той же безмятежной уверенностью в собственном праве на это место, соплеменники таинственных квартирантов Лысого; что из параллельного измерения никогда и ни при каких условиях и в Татьяниной (или в любой другой) квартире с такой же лёгкостью не откроется таинственная невидимая дверь (которая – закрыта ли?!), что и к ней в комнату столь же обыденно не заселятся, а позже и не появятся в нашем мире незваные гости из соседнего мира. Которые на «изыди!» могут и не среагировать.

– Хотелось бы понять, – думала Татьяна по пути домой, – кто же они, на самом деле, такие, откуда прибыли и с какой целью, что здесь делают? Если эти таинственные «гости» (или – хозяева?!) допустили, чтобы я их увидела, а я ведь видела их – обычными открытыми физическими глазами – то не специально ли они это упущение допустили? Вряд ли у них бывают стихийные катастрофы, настолько разрушающие стену между сопредельными мирами, чтобы их смогли увидеть люди, которые им ни к чему. Значит – я им к чему-то? К чему? Чего могут хотеть от меня представители какого-то неизвестного мира? (До чего, кстати, они похожи на самых обычных, земных людей! Но – люди ли они? А если всё-таки – люди, то откуда именно они родом, с какого мира, с какой планеты?)

Да, и ещё одно – по какому, собственно говоря, праву эти незваные, по крайней мере, мной, пришельцы, вознамерились употребить меня в своих – какими бы они ни были – целях?! Я – существо по определению вольное, никому подчиняться не собираюсь и в рабство ни к кому тоже поступать не намерена. Известно ли им это?

По всей вероятности, это (а вероятней всего – и всё остальное) для них секрета не составляло, ибо визитёры, не успела Татьяна, уже дома – попробовать лечь спать, явились в тот же миг. (Причём, что интересно, те самые двое, которых они видела в квартире у Лысого. Это, тонкий намёк, надо понимать так, что они именно к Татьяне прикомандированы?) То есть Татьяна видела их при выключенном свете и при закрытых теперь глазах. На тебе!

– И что вам нужно от меня?

– Узнаешь в своё время.

– Да кто же вы, всё-таки, такие?

– И это узнаешь тоже!

Татьяна почувствовала себя полноценным кандидатом в пациенты психушки: мерещатся какие-то личности, да так живописно, ярко и реалистично и – разговаривают! А коли разговаривают, грех, кстати, информацией не разжиться! Если они предлагают Татьяне вступить в беседу, что ж – побеседуем, только надо помнить собственное предположение, что господа вполне способны читать и мысли!

– Что значил мой нынешний сон про башню, про лестницу? И кого я увидела в самом конце сна – кого я видела в потоке света, когда стояла у порога того зала, у той высоченной и очень тяжёлой даже на вид двери?

– И это узнаешь в своё время.

Татьяна, впав в праведный гнев, решила больше ни о чём с ними не разговаривать, никаких вопросов не задавать. Не хотят, хотя бы из вежливости, отвечать, – флаг им в руки! За каким же тогда фигом они сейчас ей объявились, а? Да ещё и продемонстрировали готовность к диалогу. Сидеть здесь им совершенно незачем, а значит – дорога скатертью. Я вас в гости не приглашала, я к вам в друзья не набивалась…

– Приглашала, тем не менее!

Татьяна ошалело вытаращилась на них: это когда же она пригласила не пойми кого да ещё и забыла об этом!

– Оцени себя нашими глазами. Любить способна? Врать не любишь? Слово стараешься держать? Людей, из-за дурной силы своей, зря не обижаешь? Уважаешь порядочных и чистых душой?.. А всё это – приглашение нам.

– Кому – вам?

– Представителям Сил Света. Мы ведь именно тогда появляемся, приходим, даём себя увидеть, когда человек, которому – по законам жизни – была назначена трудная судьба, не только не озлобляется от перенесенных страданий, а и находит в себе силы пребыть выше собственных мук и остаться достойным звания человека. Кто не вымещает на неповинных своих бед, своего горя, своих страданий, а, наоборот, на собственном опыте зная, как жгуча и мучительна боль, заведомо жалеет всех и готов помочь любому. А достойно пройдя испытания, этот человек может быть выбран для исполнения определённой миссии.

Тот, кто прорывается через тернии – к звёздам, ведь даже никогда не задумывается, что звёзды, то есть те, обитающие на звёздах – ждут, и не просто ждут, а деятельно помогают идущему и всегда готовы встретить любого, кто к ним стремится. И нуждаются – в каждом идущем…

Силы зла – всегда во всеоружии и неустанно действуют: об этом известно даже детям. Так почему бы – вместо того, чтобы лениво ворчать о том, какой вокруг невообразимый и сверхвозмутительный бардак буквально во всём, не закатать рукава и не приняться за работу?! Которой – воистину непочатый край! Работы – очень тяжкой, настолько тяжёлой, что самый тягостный и непосильный земной труд покажется, в сравнении, просто лёгкой забавой даже для самого слабого человека.

– А что делать-то нужно? – уже с интересом спросила, несмотря на только что данный себе зарок – не вступать с ними ни в какие беседы, Татьяна. Напрочь забыв, естественно, насколько всегда активно декларировала собственную лень. Забывая или не считая нужным добавлять каждый раз объяснение о том, что лень – понятие растяжимое, как и все иные понятия, и может иметь разную степень выраженности в данную единицу времени.

– И это узнаешь – но в своё время. Пока же ты – не готова: для выполнения нашей работы сначала нужно достичь полного самообладания, потому что люди, с которыми, а тем более – для которых тебе придётся работать, которым придётся помогать, преисполнены, как и положено земным людям, противоречий и недостатков, так что тебе понадобится вся выдержка, всё терпение, всё – сверхвозможное – смирение и ласка к ближнему… Разве ты обладаешь всеми этими качествами на сегодняшний день?

– Увы! – пришлось согласиться. Потому что многим доставалось – и заслуженно, и не очень – от Татьяны «на орехи», когда она, пресытившись в очередной раз всеобщим неуправлямым хаосом и самым возмутительным разгильдяйством, впадала в священную ярость. Надо отдать ей, однако, должное, что терпения у неё было достаточно много – и терпела она всегда до самых последних пределов, причём не зная, где эти пределы находятся, – но когда твои терпение и выдержка некоторыми хитрованами принимаются за слабость, приходится давать им понять, что абсолютно зря они поставили два столь разнородных понятия в один синонимичный ряд. Сколько раз ей приходилось вбивать в некоторые слишком твёрдые черепа идею, что сознательное не употребление кем-то силы и слабость, то есть абсолютное отсутствие силы – две большие разницы, как говорят в Одессе…

Потом, конечно, Татьяна может первой придти извиниться, повиниться, помириться, особенно с теми, кому досталось не очень или совсем не заслуженно, что называется, под горячую руку. Зато с теми, кто получил по справедливости, происходили прямо-таки невероятные метаморфозы. Ведь если человек изначально – не отъявленный мерзавец, то, замаравшись во зле, чувствует некоторое, так сказать, моральное неудобство и начинает, то ли для вида, то ли для себя рьяно заниматься благотворительностью. Отдаёт, что называется, копейку во измещение украденного миллиона… Но – с паршивой овцы – хоть шерсти клок!..

Татьяна решила плюнуть на все, происходящие прямо с доставкой на дом, чудеса и всё-таки уснуть. Она закрыла глаза, но естественно ожидаемая темнота оказалась не привычной – непроглядно-чёрной, а чёрно-синей, потом вдруг, внезапно превратилась в синий тоннель, строго круглый, стены которого двигались по собственному периметру, создавая именно этим вращением, даже на первый неопытный взгляд, возможность передвигаться по нему с невероятной скоростью – хоть поезду, хоть человеку. Кто-то, с двух сторон, взял Татьяну за руки и она вдруг понеслась, да так, что вскоре стены тоннеля перестали быть видимы, различаемы взглядом и не стало заметно ничего, кроме ветра. Татьяна не стала спрашивать, почему, куда и зачем, и кто её несёт, потому что признала правоту мудреца, однажды сказавшего, что всё, в конце концов, разъясняется. Значит, и это, в конце концов – разъяснится.

О! Лучше бы – не разъяснялось. Потому что Татьяна вдруг оказалась в каких-то странных и страшных подвалах, причём – одна. Спутники непонятно как и когда исчезли, но кто-то незримый, тем не менее, поддерживал мысленную связь с нею и указывал, в каком именно месте и какую именно вещь она должна взять и, как бы ни было трудно, вещь эту – вынести. В месте этом, ужасном, глухом и неприятном, стоял плотный, густо воняющий полумрак, но Татьяне удалось каким-то непостижимым образом увидеть то ли кровать, то ли сундук, на котором были навалены груды самых разнообразных, трудно распознаваемых вещей и связки книг. И она взяла, по подсказке Спутника, одну книгу, самую чёрную, самую большую по формату, самую толстую и, крепко прижав её к груди, стала выбираться, ведомая к выходу кем-то невидимым.

Книга не только оказалась ужасно тяжёлой, но и, к безмерному удивлению Татьяны, – живой: напряжённо и неожиданно сильно она вырывалась из рук, пружиняще отталкивалась от груди, непрерывно извивалась всеми листами, очень больно упиралась в солнечное сплетение углами жёстких обложек, но Татьяне всё же удалось её удержать и выбраться в более светлые коридоры, где её опять – с двух сторон – подхватили и увлекли куда-то Спутники. И ей сразу же стало намного легче, потому что было всё-таки страшно. Внезапно Татьяна оказалась перед кем-то, кто никем иным, кроме Иисуса Христа, быть не мог (но не может же быть, в самом деле, чтобы это был Он!), и передала книгу – из рук в руки. И, не удержавшись, спросила:

– Что это за книга? Первый раз вижу, чтобы книга вела себя так, как строптивое живое существо!

– Это чёрная библия сатанистов: Евангелие, переписанное наоборот, сзади – наперёд. И ты вынесла её сейчас из самого логова Сатаны, лишив силы зла самого их могущественного орудия. Ибо только душа – чистая! – ныне живущего на Земле человека невидима, а потому – неуязвима для врагов Господа.

Степень потрясения Татьяны, через буквально миг внезапно обнаружившей, что находится не где-нибудь, а в собственной кровати и установившей, что всё сие приключение, совершенно её измотавшее, произошло, всего-навсего, минут за сорок, описанию не поддаётся. Давно уже – после неожиданного признания Лысого – Татьяна не пребывала в таком шоке. Это первое своё путешествие в их мир Татьяна запомнила навсегда, хотя потом с ней произошла нескончаемая цепь разнообразных, становящихся всё более невозможными, событий и приключений.

…Похожие путешествия Татьяна, ведомая, руководимая Спутниками, совершала теперь чуть ли не ежедневно и каждый раз от неё требовалось унести, с тех же, или таких же подвалов, из чёрных подземелий – внушающих необъяснимый страх и острую тревогу – какую-то важную вещь: это бывали и книги, и какие-то сундуки, и вещи непонятного вида, происхождения и назначения… И даже однажды – тяжко ей досталось это! – Татьяна вынесла из чёрных лабиринтов распятого на кресте человека, причём – ещё живого! Которого ей пришлось поднимать прямо вверх, потому что вход и выход был только один – вертикальный тоннель…

Молодые люди оказались, к слову, далеко не единственными, кто обитал в доме параллельно с Татьяной (кстати, в их квартире, расположенной практически в том же месте, но, вместе с тем, никем не видимой, стояла совершенно другая мебель, даже планировка квартиры была иной!) – возле Татьяны дежурил теперь круглосуточный караул. Её стали охранять с тех пор, как она стала выполнять задания своих невидимых гостей, причём охраняли получше, чем в своё время – мавзолей! Потому что насколько мавзолей (и мумия) Ленина был никогда никому, кроме некрофилов, не интересен, настолько Татьяна действительно подвергалась постоянным нападениям: не приведи Господи увидеть таких тварей даже во сне! А она их видела, собственно, наяву – и с открытыми, и с закрытыми глазами! И стала подозревать, что Босх и его продолжатели могли «героев» своих картин не выдумать, а увидеть…

Кстати, о снах. Нельзя, воистину, назвать мудрым того, кто, чтя себя мудрецом, смеётся над, пусть очень наивными, попытками человечества найти систему (и объяснение) в содержании, появлении и значении снов. Татьяна пришла к неизбежному выводу, что сны – это, пока тело находится в отключке, путешествия души в мире, в котором живёт Бог и Силы Света. Впрочем, и их антиподы. Кто-то, Бога помнящий и любящий, причём не только в горе и несчастьях, но и в радости своей, может во сне побывать как в одном мире (для утешения, вразумления, обучения – практически каждый человек иногда обнаруживает у себя какое-нибудь умение, которому не учился и которое совершенно непонятно откуда взялось!), так и в другом – Бог попускает человеку испытания не только в мире реальном, физическом, но и в других: испытания ведь посылаются не телу, а именно душе и духу. Чему человек в земной жизни душу свою научил, как он её вознёс – то ему в сонных путешествиях и преподносят…

Надо ли говорить, что Татьяна о происходящем с ней не могла рассказать совершенно никому: Лысый всё ещё пребывал в командировке и хотя звонил довольно часто, практически ежедневно, Татьяна и ему даже звука о происходящем не проронила. Конечно, Лысый знал её очень хорошо и голос её ему очень не нравился. Татьяна же отговаривалась якобы безумной усталостью от «гонки» на работе. Но пустыми отговорками Лысого – не обманешь: усталый голос и встревоженный голос имеют абсолютно разный тембр! Но как Лысый ни волновался за Татьяну, сорваться домой всё же не мог: не в его естественных привычках было жертвовать людьми, за которых – отвечаешь, ради своих сердечных треволнений. Татьяна ведь жива, практически здорова, постоянно стоически утверждает, что с ней ну совершенно ничего не случилось. Так что – приходится верить ей на слово, которое она, преспокойно, дала, дабы успокоить Лысого: что если действительно что-нибудь серьёзное случится, она ему немедленно позвонит.

Лысый, конечно, был совершенно уверен, что это серьёзное с ней уже случилось, что Татьяна уже сильно нуждается – если не в помощи, то, по крайней мере, в разговоре: часто, рассказывая ему о чём-то, о каком-то заковыристом вопросе, она вдруг приходила к решению проблемы. Но, зная Татьянин гонор, он мудро решил подождать, пока его осознанно не позовут на помощь. Потому что характер у Татьяны такой, что если что втемяшится ей в башку, кувалдой это оттуда никому не выбить!

В распорядке дня у Татьяны произошли кардинальные перемены: теперь – после душа – она читала молитвы. Оказывается, это нужно – не Богу, это нужно – человеку! Потому что молитвы – ещё в глубокой древности – были специально составлены святыми мудрецами, удостоенными Знания, так, чтобы звуковые (или мысленные) волны, возникающие при произнесении этих текстов, во-первых, как бы строили мост общения между человеком и высшими силами, а во-вторых, создавали и поддерживали бы вокруг человека защитное энергетическое поле, препятствующее всякой – видимой и невидимой – нечисти присасываться к астральным телам человека.

Кстати, никто не видел (и никогда и ни за что ни у кого не увидит!) светлого святого ореола – нимба, вокруг головы атеиста, пусть даже и хорошего человека, какой встречается у чистых, искренних молитвенников. Почему? Потому, полагала Татьяна, что нимб этот – не только излучения чистых, благочестивых мыслей, волны от постоянно читаемых молитвенных слов, но почти зримое, явное свидетельство двусторонней связи Сил Света с данным человеком. Ибо – мысли о Боге, постоянное стремление к Нему человеческого духа и, как следствие, привычка к молитве неизбежно отвращают человека от любой нравственной грязи, которая, как магнитом, приманивает как раз тех тварей, от которых охраняли Татьяну.

Оно, конечно, со стороны (особенно – с высоты!) всегда виднее, но и через тысячи лет Татьяне не понять, почему Силы Света взяли в работники именно её. Пришлось логически заключить, что они знают о ней, Татьяне, что-то такое, чего она о себе – не знает. Но даже после случая, когда в одном из астральных путешествий Татьяна, проходя однажды мимо группы каких-то, из-за довольно плохого зрения в том мире еле различаемых ею людей, услышала, как кто-то, в полном восхищении, сказал вслед, что она – очень красива (это она-то!, смотревшаяся в зеркало только в силу суровой необходимости и всегда – горько вздыхавшая!), Татьяна даже не поверила, что это – о ней. А даже если и о ней, то это кто-то очень милосердный её просто пожалел!

В одном из полётов по тоннелям, в которых, поначалу, Татьяна была только перепуганным пассивным пассажиром – по отношению к сопровождавшим её, она обнаружила, что обладает …крыльями: ей однажды кто-то слегка раздражённо посоветовал лететь самой, да побыстрее и она, среагировав самым естественным образом, взмахнула крыльями. И они вдруг – распахнулись! Оказалось, что они у Татьяны – есть! Неужели она всё-таки не зря, не случайно всегда испытывала подспудную тоску по вольному полёту и завидовала птицам, провожая их грустным взглядом? Значит, если тебе, без какой бы то ни было связи с твоим привычным образом жизни и профессией, почему-то исподволь кажется, что ты должен уметь летать, то это предположение – не только предположение, не только тайная мечта? А базируется на каком-то подсознательном знании – не зря говорится, что душа человека всегда знает гораздо больше, чем он сам!

Однажды Татьяна, почти самостоятельно, осилила несколько тоннелей, кем-то из сопровождающих указанных ей, потом – просто чудом! – прошла по острию вершины горного хребта, в некоторой панике помогая себе, чтобы не сорваться в ущелье, взмахами крыльев. Хребет вдруг закончился стоящей над обрывом вертикальной лестницей, не прислоненной вообще ни к чему реальному, а просто-напросто стоящей в воздухе безо всякой опоры, но она сумела-таки преодолеть все перекладины и с верхней запрыгнуть на ближайшую горную площадку. Потом, неизвестно как возле него оказавшись, Татьяна прошла ещё один, последний тоннель, закончившийся короткой лестницей и оказалась перед белой дверью, с великолепной резьбой.

– Войди! – сказал кто-то из-за двери.

Она вошла. Опять – свет. Даже – Свет. Огромный, стен которого не видно, пустой зал, а в центре его – Женщина, сидящая в кресле, которое уместнее назвать бы – троном. Ни лица Её – не разглядеть, ни даже одежды: разноцветный туман, сквозь который – облако в форме человеческого тела. Кто это? – можно только гадать.

Женщина что-то важное Татьяне говорила и, в течение разговора, Татьяна прекрасно всё слышала и понимала, даже отвечала на какие-то вопросы, но потом, как всегда – мгновенно, оказавшись дома, не смогла вспомнить совершенно ничего – только сам факт встречи, общий тон разговора и то, как она, Татьяна, стоит рядом с троном на коленях и целует руку Женщины… Да ещё смысл сказанного, самое главное.

Татьяна запомнила, что ей объяснили, зачем и кому она понадобилась: её, короче говоря, приняли в ряды работников Светлых Сил и она должна будет теперь систематически выполнять поручения своих незримых – но только для земных слепцов! – Учителей. А чтобы лучше работать, ей необходимо будет, во-первых, заниматься упражнениями по сосредоточению, по концентрации мысли, резко улучшить свой характер и устранить все недостатки.

Но если во многом она была согласна с утверждениями Спутников и даже понимала, зачем всё это нужно, то в отношении их требования бросить курить она никак не могла согласиться. Точнее, совершенно не могла себе представить, как это возможно, чтобы она, Татьяна – не курила! Во-первых, она курила с шестнадцати лет и настолько привыкла к сигаретам, к самому процессу, давным-давно превратившемся в почти магический ритуал каждого дня, что просто не в состоянии была найти ему равноценную замену. Если только эта замена в принципе возможна. Потребность в никотине за иного лет в организме намертво укрепилась, обрела полноценные права. Если же занять руки чем бы то ни было другим, чтобы не хвататься за сигарету, то ведь ничего вообще делать не сможешь!

Но, с другой стороны, человеку, претендующему на звание разумного существа, глупо оспаривать тот факт, что курить действительно вредно: за более чем десятилетний стаж курения голос Татьяны стал грубым, почти мужским, в груди, в лёгких, скопилась мокрота, которая выплескивалась иногда неконтролируемо, самопроизвольно, в самых для этого не подходящих обстоятельствах и было это крайне неприятно и унизительно. И, что особенно уедало страстно стремящуюся к свободе Татьяну, она осознала, что зависит от сигарет, как от живого существа, в чью полную волю попала. Так что вопрос надо было, увы, рассматривать. Вот только где взять столько силы воли?

– Проси помощи у Небес, у Сил Света! – немедленно подсказал Татьяне выход невидимый голос.

Идея, конечно, очень хорошая, но ведь если всего просить, то чего ты сам-то стоишь?! Ведь если согласиться с положением, что табак – зелье дьявольское, то Небеса, естественно, будут обрадованы, если хоть одна душа самостоятельно от его употребления избавится. Так что – хочешь обрадовать Светлые Силы – напрягись!

Татьяна, раздумывая о предстоящем расставании с сигаретами – о кардинальнейшей перемене всей жизни – вспомнила, как начинала курить. Что называется – сдуру, за компанию, по пьяной лавочке: одна из коллег выставила выпивку по поводу какой-то (теперь и не упомнить, какой) даты. Татьяна, в свои шестнадцать – самая младшая (читай – зависимая) из компании, всеми возможными способами стараясь не ударить лицом в грязь, лихо (а ведь – впервые!) пила, не менее лихо пренебрегала закусыванием, а потом и закурила любезно предложенную кем-то сигарету (надо ли добавлять, что через пять минут она судорожно обнимала «белого негра»? ). Однако, дурная привычка сразу же прицепилась, как репей, да так на всю жизнь и осталась – вплоть до нынешнего дня. А если подумать – одних денег сколько пущено с дымом: на «Мерседес» может, и не хватило бы, но на «Волгу» – наверняка! Если бы, вместо того, чтобы прокуривать, Татьяна ежедневно откладывала бы по десятке, да около двадцати лет…

– Твое дыхание оскверняет! – сказал негромко кто-то невидимый рядом с Татьяной.

Наверное… Надо дохнуть на кого-нибудь некурящего и попросить высказать ощущения. Амбре, надо думать, свалит и лошадь. Которая, доказала наука, может пасть от капли никотина. Так что, конечно, неплохо было бы расстаться с этой привычкой…

А ведь теперь, после таких крутых оборотов, в её жизни – новой, тайной, таинственной жизни – эта привычка когда-нибудь обернётся тяжкими гирями в одном из путешествий по тому, часто почти не видимому Татьяной миру! Или окажется кандалами, путающими ноги. Или лишит в какой-то острый момент сил в борьбе с враждебными обитателями, с которыми Татьяна не раз уже, кстати, сталкивалась в путешествиях по чужому миру. Или – мирах?

Но Татьяна, похоже, догадалась, что мог бы значить её сон про лестницу, вернее, кто есть те злобные тени, которые не давали ей спокойно подниматься вверх: любое свойство её жуткого характера, любая закавыка в этих свойствах – то есть именно те слабые места, воспаляя, подзуживая которые, силы зла добиваются от человека совершения таких поступков, на последствия которых позже – глаза бы не глядели! – вот кто есть злобные тени, не дававшие дойти до заветной Двери. На каждую, как говорится, червоточину – по чёрту: размер в размер. Эти черти, если человек вовремя не спохватится и не избавится от них, в какой-то миг встретятся с душой, во всей своей злобности, и станут призраками, бороться с которыми душе придётся при подъёме, именно они, на самом деле, будут сталкивать душу обратно со ступеней духовной лестницы, но с каждым разом она будет, всё-таки, подниматься вверх. Если, конечно, человек сознательно поднимается вверх и понимает, что сила человеческая станет непобедимой, но только в том единственном случае, если будет черпаться в Силе Высшей – Божьей. (Не отсюда ли сказка об Антее?) И только тогда, когда душа достигнет полного единения с Высшим Разумом и Духом – она сможет достичь верха лестницы и той, единственной площадки, окружающей по периметру башню… Только по этой площадке можно дойти до заветной Двери!..

Так что дел – начать и кончить! (Причём не только у Татьяны, а и у всякого на Земле живущего…) А ещё, как говорится, и конь не валялся!

Но путешествия были, начались – потом, значительно позже. Сначала же были длинные разговоры с ранее совершенно невидимыми, а теперь – еле различаемыми при любом положении глаз собеседниками. Татьяне задавались вопросы – начиная от самых сложных до, практически, абсолютно идиотских – на все возможные и невозможные темы и она, помимо желания, должна была на эти вопросы отвечать, не теряя спокойной выдержки. (Вот ещё, наверное, откуда, кстати, всезнание Бога: возле каждого человека находятся те, кого можно назвать ангелами-хранителями, хотя часто они, строго говоря, таковыми – ни по физическому строению, ни по должности – не являются, а оказываются избранными представителями народа, живущего в параллельном – сдвинутом на географический градус, на ступеньку – мире). Эти твои Спутники всегда слышат не только все тобой произнесённые слова, но и все твои мысли и, поэтому, видят и знают о человеке – всё!). То же, что люди называют интуицией, шестым чувством, тоже есть, на самом деле – помощь Спутников.

Часто Татьяна во время этих нескончаемых бесед, – попутно ещё что-то узнав о полной своей, человека, совершенной беззащитности, невозможности никаким из доступных ей способов ситуацию – изменить, впадала в отчаянную, дикую ярость, в безграничную, не контролируемую злобность и, самой себе напоминая дикаря, бьющего в железные ворота, употребляла, как говорится, всё богатство великого русского языка, активно используя для выражения эмоций все лексические пласты, в том числе и – непечатный. Несколько излив душу, поязвив насчёт предположения, что прежде её собеседники непременно работали палачами в пыточных застенках, Татьяна опоминалась, а придя в себя, просила Пресвятую Богородицу послать мира, тишины и покоя в её уставшую душу. И тогда только, наконец, наступали минуты блаженного отдыха.

Татьяне пришлось, за очень короткое время, пережить множество таких тяжелейших минут, которые и не приснились бы ей – в обычных жизненных условиях. Что, к примеру, должна была она испытать, вдруг узнав, что некоторые, сладостнейшие или, наоборот, умнейшие её мечты – вовсе не её, Татьянины, а внушены ей незримыми (и до недавних пор даже не подозреваемыми), до сих пор так и не показавшимися по-настоящему сопровождающими.

То есть, проведя анализ причин, истоков всего, что Татьяна считала своими идеями, пришлось сделать неизбежный вывод, что из этого перечня как минимум три четверти самых лучших идей были ей внушены! А зачем ей тогда мозги? Череп поддерживать, чтобы не гнулся?! Зачем ей вообще были даны мыслительные способности: чтобы только воспринимать внушаемые кем-то мысли?

– Это гордыня, злоумие и корыстолюбие! – спокойно комментировали её возмущённые речи ангельски терпеливые визитёры. – Лучше бы поблагодарила, что с тобой так щедро делятся самим лучшим! Ну и что ж такого, что ты не предполагала другого первоисточника, разве источник важен – идея важна! И – её воплощение! Так и воплощай, твоя она или нет, если подобная идея тебе нравится и ты согласна с ней…

Вторым тяжелейшим для её психики моментом оказалось осознание того, что она, Татьяна, всегда, всю жизнь, возможно, прямо с пелёнок, находится – даже не подозревая об этом! – словно голая в прозрачной клетке – посреди ярмарочной площади и на неё постоянно глазеет всякий, кому не лень! (Любой знает о существовании ангела-хранителя. Одно дело, оказывается, знать – отстранённо-абстрактно – о существовании ангела, который, якобы, – всегда с тобой, другое – обнаружить, что «ангелов» гораздо больше, чем один! И осознать, что они находятся рядом с тобой не только тогда, когда ты мыслишь о высоком и прекрасном, но и, простите, в туалете!)

О, конечно, гости уверяли, что, во-первых, ничего в этом страшного нет (раздевается же она, скажем, на пляже, в бане или у врача, которым – пляжникам, банщику и врачу – все клиенты давным-давно безразличны), что, во-вторых, так, под приглядом и присмотром, живёт, собственно, весь известный Татьяне мир, практически любой человек, абсолютно всё человечество – без исключений! – так что и ей придётся смириться с таким положением дел… Тем более, что никаких секретов и тайн как ни у Татьяны, так и ни у кого-либо другого – из живущих на земле – всё равно нет да и быть не может!.. Так что всякое разумное существо должно, как минимум, озаботиться собственным начинающимся (несмотря на возраст) склерозом и постараться всё-таки никогда не забывать о постоянных своих, да, как минимум двух – чёрном и белом – спутниках.

Татьяну в максимально обширных масштабах испытывали, так сказать, на вшивость: например, сначала кто-то один страстно объяснялся ей в великой и неземной любви, почти следом то же самое делал другой, а потом оба поочередно пытались склонить её, мягко говоря, к выбору между первым якобы влюблённым и вторым… А на фоне всегда исповедуемого Татьяной постулата об однолюбстве!.. Так что выбор этот, если говорить откровенно, ничем, кроме измены, назвать было бы нельзя… Оставалось пасть, в невозможности выбрать, как несчастному Буриданову ослу…

Ловушек самых различных учителя-мучители, тоже ежедневно, устраивали Татьяне – несметное количество, оттягиваясь, что называется, от души, по самой полной программе: на все возможные темы, не пропуская и самых важнейших – касающихся сердца и души. То есть, постоянно испытывали, происходят в ней какие-то перемены или она, всё так же, остаётся упёртой, как баран в новые ворота, в свои привычные понятия о самых важных моральных постулатах.

Это только кажется, что если ты – полный слепец, знаешь, что собеседник твой пребывает в ином измерении и ты не видишь, кто с тобой говорит, то его слова пройдут мимо твоего сознания и останутся без твоей реакции. Ничуть не бывало! Реагируешь – да ещё как! Потому что если тебя обидит обычный, зримый человек, реальный физически, рядом с тобой живущий, пусть даже более, по всем параметрам, сильный – всё равно его возможности ограничены, так же, как и твои. Но некто, кто действительно способен проникнуть во всё, что есть ты, вплоть до уровня составляющей тебя клетки – представить нереально, что может с тобой сделать, при полной и абсолютной твоей беззащитности.