– Ладно, высылайте, – со вздохом согласилась Света. – Посмотрим.
Девушка уточнила у Светланы адрес электронной почты, ещё несколько нюансов и распрощалась. Ошарашенная Светка сидела за столом с телефоном в руке и лихорадочно думала. Она очень боялась оказаться жертвой мошенников, но всё вроде бы выглядело совершенно невинно. Девушка решила, что внимательно прочитает документы, которые пришлют ей на почту, а потом решит, как быть.
Поехала Светлана в Питер, всё оказалось правдой! На электронную почту пришёл договор, путёвка и несколько предложений по датам поездки – на выбор. Он решила, что лучшее время – середина августа. Тур был просто замечательный. И группа небольшая, и автобус комфортный, и гостиница уютная, в самом что ни на есть старинном историческом центре. В первый день Света побывала в старейших местах города, там, где зарождалась северная столица и поселились первые жители. Потом были интереснейшие и крайне познавательные экскурсии в Кунсткамеру и Петропавловскую крепость. Света была в полном восторге! Во-первых, она очень любила историю, а Петербурге побывала впервые в жизни и влюбилась в этот город по уши, до глубины души и с первого взгляда. А во-вторых, впечатления от путешествия полностью вытесняли печальные раздумья и грустные мысли.
День второй был насыщен до предела. Светлана с группой побывала в Царском Селе, в Екатерининском дворце и Янтарной комнате. Попробовали наши путешественники культовые питерские пышки и отменный кофе. А потом была умопомрачительная экскурсия по Эрмитажу. Вечером туристов отпустили побродить по древним улицам самостоятельно, и Света, не обращая внимания на усталость и гудящие ноги, отправилась гулять. Одна.
Для поездки в Питер она купила себе отвратительно дорогой, но ужасно стильный лёгчайший бирюзовый плащик, шёлковую тёмно-синюю юбку и нежный-нежный голубой шифоновый платок. Этот шикарный наряд требовал, конечно, туфель на шпильках, но после двух дней на ногах для высоких каблуков силы воли у Светы уже не хватило. Пришлось надеть простые чёрные балетки, иначе она не смогла бы уже сделать ни шагу. Как в полусне, девушка задумчиво брела по прекрасным питерским улицам, разглядывая здания, фонари, вывески, витрины. В голове бродили какие-то странные, глупые и бесшабашные мысли, и словно какая-то мистическая сила подталкивала Свету вперед. Неожиданно она подумала, что надо бы прокатиться на знаменитом питерском метро, а вот и вход, как кстати! Она совершенно не боялась заблудиться, потеряться, поскольку была почему-то уверена, что сила любимого города приведёт ровно туда, куда нужно.
Через несколько станций Светлана вышла из подземки, огляделась вокруг и поняла, что поезд привез её на Васильевский остров. Вот она, совсем рядом – Кунсткамера, где они были вчера, а вон там, чуть правее, виднеется купол Пушкинского дома. А вон невдалеке и Дворцовый мост! Света пошла по направлению к мосту и увидела табличку, на которой было указано время разводки. Света взглянула на часы – оказывается, уже перевалило за полночь, а она и не заметила. На улице-то светло! И надо же – до момента развода моста оставалось подождать чуть более получаса. «Что ж, значит, судьба, – подумала Света. – Как здорово, что я подготовилась по Машкиному плану мечты!». Когда она собиралась в поездку и позвонила Маше – поделиться новостями, подруга буквально силой и угрозами вырвала у Светы обещание воплотить эту маленькую мечту. Света не особо хотела, но уступила её настоятельным просьбам и обещала сделать всё, как запланировано.
Света аккуратно спустилась по ухоженному берегу поближе к воде, улыбаясь, достала из сумки запасённую заранее бутылку сухого красного «Мерло». Хотя она сама больше любила белое, но раз уж по плану мечты должно быть красное, значит, пусть будет красное. Да-да, и штопор предусмотрительная девушка не забыла. Жаль было новые дорогущие наряды, но Света аккуратно устроилась на влажной траве, подстелив пакет. Повозилась со штопором, с трудом вытащила пробку и отпила пару глотков. Вино было кислое и слегка терпкое, и, как оказалось, очень приятное на вкус. Вокруг было тихо и спокойно, сквозь легкий ночной туман мерцали городские огни, издалека доносились гудки пароходиков с Невы, шум редких проезжающих автомобилей. Света задумчиво смотрела на тёмную тихую воду.
– Tyttö olet kunnossa?1 – глубокий баритон, раздавшийся сверху, заставил девушку вздрогнуть.
– Кто это? – испуганно прошептала она. Явно не полицейский патруль!
Шурша камешками по склону, к Светлане спустился высокий крепкий симпатичный мужчина лет тридцати с небольшим, одетый в джинсовый костюм. Снял с плеч чёрный рюкзак, заправил за уши непослушные вьющиеся пряди светлых рыжеватых волос. Света вскочила на ноги, спохватившись, спрятала за спину бутылку.
– Вы кто? – строго спросила она парня. Всё вдруг пошло как-то вразрез со сценарием мечты…
– Olen turisti2, – смутился мужчина и перешёл на русский язык, правда, с чудовищным акцентом. – Ивиньите… я турист. Я… гульял… А ты кто?
– И я туристка, меня зовут Светлана, – усмехнувшись, представилась девушка.
– Lemminkäinen3! Моьо имья. Очьень рад. – медленно проговорил он.
– Лемми… как? – Света попыталась повторить его имя и не смогла, запнулась на середине. «Блин, как бы не обиделся, – подумала она. Мужчина очень её заинтриговал. – Интересно, кто он?»
– Пусть, зовьи Лемми! – легко согласился новый знакомый.
– А ты откуда приехал? – стараясь тоже быть непринуждённой, спросила она.
– Оi, tulin suomesta!4 – радостно объявил Лемми.
– Суоми? – слегка затуманенный алкоголем мозг Светы соображал туговато. – А, Финляндия!
– Kyllä, kyllä!5 – энергично закивал Лемми. – Умнитца!
Лемми снял свой джинсовый пиджак, расстелил его на траве, усадил Свету, сам уселся рядом. Под пиджаком обнаружилась ярко-розовая футболка с забавной картинкой – кислотно-жёлтый смешной утёнок энергично вышагивал по его широкой груди, обтянутой дорогим финским трикотажем.
Они не заметили, как пролетел час. Дружно допили вино, хохоча, расспрашивали друг друга обо всём на дикой смеси русско-финско-английско-немецкого, жестов и рисунков палочкой на песке. Половину того, что говорили друг другу, не понимали, но всё-таки обоим казалось, что они знакомы целую вечность. Вдруг Света опомнилась:
– Лемми, смотри-ка, мост развели! А мы и не заметили!
– Mikä sääli!6 – комично вздохнул парень.
– Да ладно тебе, скоро его опять сведут, а через два часа опять разведут, я на табличке прочитала, – успокоила девушка. – Подождём?
– Подождъём… – согласился Лемми. – Lisäksi odottaminen sellaisen tytön kanssa on ilo.7
– Что? – переспросила Света. Но Лемминкэйнен только ласково улыбнулся ей и молча обнял за плечи. Его объятия были уверенными, крепкими и тёплыми, Светлана чувствовала частое-частое биение его сердца. И так ей стало хорошо, что на глазах выступили слёзы. Как жаль, что эта ночь скоро закончится, а вместе с ней – и это фантастическое знакомство.
Свели, развели и снова свели мосты, туман опустился на воду, и лёгкий августовский ветерок постепенно разогнал его без остатка. С низким рокотом по Неве проплывали речные суда самого разнообразного вида, в основном прогулочные теплоходики и небольшие катера. Огненный край солнца показался из-за горизонта. Как ни жаль, но пора было расставаться, возвращаться в свои гостиницы, к своим туристическим группам и экскурсиям. Тем более, что Светин тур подходил к концу, и вечером она уже должна была уезжать домой. А вот полицейский патруль, запланированный в Машкиной мечте, Светлану так и не побеспокоил.
Она валялась на кровати в номере и страдала, и на экскурсии больше не ходила, и даже на обед не пошла. Задремать после бессонной ночи тоже не получилось. Света думала, думала об одном и том же без конца, пытаясь убедить себя, что всё, что произошло этой ночью, ей просто приснилось. И вообще, это была не её мечта, а Машкина! Но, зажмурившись, видела перед собой улыбающееся, добродушное круглое лицо, ямочки на щеках, непослушные отросшие рыжие кудряшки, глубокую синеву глаз.
Неизвестно как, но Лемми нашёл Светину гостиницу и в разгар дня примчался к ней – прощаться. Света только-только чуточку задремала, как услышала, словно сквозь вату, деликатный стук в дверь. Она не хотела никого видеть, но забеспокоилась, вдруг это гид или ещё кто-то по делу. С трудом поднялась с кровати, всё тело ныло, голова кружилась. Девушка чувствовала себя разбитой, больной и очень несчастной. Открыв дверь, вытаращила глаза и оторопела: на пороге стоял сияющий Лемми с изящным букетом, в котором были и ягодки, и веточки, и изысканные розы разных расцветок.
– Ой, а ты как меня нашёл? – растерянно прошептала Света, приглаживая растрёпанные волосы и одёргивая коротенький халатик.
Лемми, надвигаясь на девушку, решительно вошёл в комнату, захлопнул дверь и всунул ей в руки букет. Потом глубоко вздохнул и поцеловал. Так они и стояли посреди комнаты, вцепившись друг в друга – высоченный Лемминкэйнен и хрупкая, обмякшая в его объятиях Светлана.
Опять деликатный стук в дверь, становящийся всё настойчивее.
– Светлана, вы готовы освободить номер? – высокий, с властными нотками голос гида Олеси Петровны вырвал парочку из оцепенения. Света нехотя открыла дверь, стараясь, чтобы Олеся не увидела Лемми. А он маячил за спиной, с любопытством рассматривая пришедшую.
– Светлана, мы всей нашей группой в шестнадцать-ноль-ноль должны покинуть гостиницу, помните? – настойчиво спрашивала гид. – Вы собрали вещи? А что это здесь за мужчина?
Что за мужчина? А вот это не Олесино, кстати говоря, дело, все взрослые люди. Света, словно в бреду, кивала. Мысли были совершенно враскоряку, она почти не понимала, что ей надо сейчас делать, говорить. Собирать вещи, выпроваживать Лемми? Как? Снова навсегда прощаться?
– В общем, дорогая моя, у Вас, собственно говоря, меньше часа. Сбор в пятнадцать пятьдесят в фойе внизу. Не опаздывайте, пожалуйста! – деловито отчеканила руководитель группы, резко развернулась и быстро ушла. Свете показалась, что даже каблучки Олеси Петровны цокают по сияющему чистотой паркету гостиничного коридора с крайним неодобрением её поведения.
Все десять часов обратной дороги в автобусе Света тихонько рыдала и бесконечно рассматривала фотографии в телефоне. Она жалела обо всём: и о том, что не успела как следует налюбоваться Питером, и надышаться его воздухом, и впитать в себя силу этого прекрасного города, а больше всего – о знакомстве и о расставании с Лемми, Конечно, они обменялись номерами телефонов и электронными адресами, и, конечно, обещали писать друг другу, и звонить, и приезжать в гости. Но это всё не то. Не сможет она почувствовать его крепких объятий и горячих поцелуев, и не будет больше наматывать на пальцы непослушные кудряшки. И не будет беситься, пытаясь понять торопливую иностранную речь или объясняя что-то сама на смеси «французского с нижегородским»! Не вернётся и не продолжится сказка. «Вот что значит – воплощать чужую мечту! – в отчаянии думала она, упершись взглядом в тёмное стекло мчащегося домой автобуса. – Если бы это была моя мечта, всё было бы не так. Ну зачем я повелась на эту Машкину песню, а? Вино это купила, на берегу сидела, чуда ждала? Дождалась вот! Мучайся теперь. А дома Сашка ведь ждёт… Вот только ждёт ли?»
***
– Кстати, Надя, а ты же хотела машину себе покупать?
– Ох, девочки, тут такое было! В двух словах и не расскажешь.
Глава 22. Авария. 2019 год.
Надежда решила купить себе личную машину. Пошла да и записалась в автошколу. Много необычного и нелогичного происходит в нашей необычной стране, в том числе и получение водительских прав категории «В». Да-да, водитель троллейбуса с десятилетним стажем не может просто так получить права на управление легковым автомобилем – категории-то разные! Хочешь – не хочешь, каким бы ты ни был асом, а изволь пройти курс обучения. Заплатив немалые деньги, естественно. А потом – экзамены, тест на компьютере по теории и экзамен по вождению в ГИБДД. Всё по правде, всё всерьёз! Сдашь – дадут права, а не сдашь – рули своим троллейбусом. «Да, ну и дела, – возмущенно думала Надя, в один из прохладных августовских дней возвращаясь домой из профилактического центра, где пришлось, опять-таки выложив кругленькую сумму, получить справку от нарколога и психиатра. – Ведь мы каждый год профосмотр проходим на работе, и все справки у меня в порядке, а вот поди ж ты – не подходят они для автошколы! Ну кругом обдираловка!».
Занятия у Надежды начинались в начале сентября, почти что как заново в школу пошла. Ваньку она водила в садик, с ним неплохо помогала мама, поэтому с этой стороны подвоха можно было не ждать. На теоретические занятия Надежда решила совсем не ходить, просто оплатить их, а практики взять минимум часов, чтобы только получить необходимый для сдачи водительских экзаменов документ. Она была уверена, что со своим водительским опытом сядет в любой автомобиль и спокойно поедет. Но каково же было её удивление, когда она впервые села за руль учебной машины! Низко, тесно, три педали вместо таких привычных двух в троллейбусе. А уж про занятия на площадке и говорить нечего! Троллейбус – это вам не легковушка, там сила нужна, ловкость и глазомер. А тут чего? Букашка букашкой! Привыкать к таким габаритам и управлению было нелегко.
Инструктором у Нади был крупный шумный мужчина слегка за сорок. Все, и ученики, и коллеги по автошколе, называли его просто Викторыч. С трудом размещая своё кругленькое пузико и большие длинные ноги на переднем пассажирском сиденье, перед началом каждого занятия он энергично потирал пухлые ладошки и громко командовал:
– Ну чо, водила! Трогай давай! – и громогласного хохотал, видимо, над собственной шуткой. Наде же было ни фига не смешно. Она знала все правила, все знаки, предугадывала и просчитывала все маневры едущих по бокам и впереди водителей. Да что там говорить, она знала чуть ли не каждую ямку на асфальте на доброй половине проезжих улиц города! Но это было невыносимо! Ей казалось, что огромные автомобили давят на неё со всех сторон, что каждый считает своим долгом её подрезать, обогнать, заставить растеряться. Каждый второй подставляется под столкновение, никто не включает «поворотников», и все кругом сигналят, сигналят, сигналят! Полтора часа занятия превращались для девушки в какой-то непрекращающийся кошмар; вернувшись на базу, она буквально выпадала из машины и с трудом могла устоять на трясущихся ногах.
– Газу, газу, газу, водила хренова! – орал Викторыч на выезде с какого-нибудь кругового движения. – Ты чо, уснула что ли за рулём?
– Да газую я, газую, – шипела сквозь зубы Надя. И давила на газ. И в этот момент инструктор в ярости нажимал на свои, дублирующие педали – тормозил, потому что перед Надей, нагло нарушая все правила, вылетал какой-нибудь дорогущий сияющий внедорожник. Викторыч, чуть ли не задевая Надино лицо своей ручищей, яростно давил на клаксон – сигналя, выказывал водителю-нарушителю свое праведное возмущение. А ямы в кривых, узеньких дворах на окраине? Это было то ещё испытание стабильности нервной системы!
– Объезжай правее! – рычал Викторыч. Надя дёргала руль вправо и проваливаюсь в яму левым колесом. Стараясь объехать яму слева, она проваливалась правым. Пытаясь проехать так, чтобы ямища попала между колёс, она кувыркалась прямо в неё, чуть ли не переворачиваясь на бок.
– Да ты счас вообще мою тачку без колёс оставишь, – бурчал инструктор. – Ну, что ты за непутёвая водила? Господи, ну почему именно ты свалилась на мою голову?
– Да я виновата, что ли, что ты меня по таким дорогам ездить заставляешь? – возмущалась Надежда. – Если тут яма на яме, и асфальта не видать?
– Ты мне тут не питюкай, – прикрикивал Викторыч. – Куда скажу, туда и рули. Поняла? Инструктор лучше знает, как учить, – уже добродушнее говорил он.
Надя кивала, и, сжав зубы, ехала дальше.
– Да ладно тебе, все вы ученики, одинаковые, – примирительно гудел инструктор. – Все ямы – ваши, встречки все боитесь одинаково. Да будь у тебя стаж на тралике хоть сорок лет, легковушка – это же другое, согласись?
После нескольких занятий Надя привыкла к габаритам автомобиля, освоилась с механической коробкой передач, перестала шарахаться от встречных машин. Для того, чтобы в ГИБДД допустили к экзамену, при переподготовке с категории на категорию необходимо было «откатать» минимум двадцать четыре учебных часа, то есть дюжину занятий. Надя рассчитала, что за два месяца справится, а в ноябре уже надеялась получить права. Она даже дала Пашке поручение – найти ей приличную подержанную машинку на первое время, он подыскал и даже посмотрел вместе с ней пару вариантов.
В один из дождливых, промозглых октябрьских вечеров Надя с Викторычем ехали по центральному проспекту города. Надя думала о том, что надо бы поговорить с инструктором – фиг с ними, с деньгами за занятие; пусть подпишет ей документы да и отпустит с миром. Викторыч, абсолютно уверенный в своей ученице, спокойненько играл в телефон, одним глазком, конечно, бдя за окружающей обстановкой. Видимость на дороге была очень плохой. Моросил мелкий, противный дождик, фары машин и огни фонарей тускло пробивались сквозь эту мутную влажную пелену. Но Надежду не смущали никакие погодные условия, за годы управления троллейбусом она ездила по городу в любой дождь, и в снег, и в гололёд – да как угодно! Поэтому она не спеша продвигалась по улице, спокойно поглядывая по сторонам.
Всё произошло за какие-то секунды. Это происшествие Надя увидела каким-то единым кадром, как на огромном киноэкране. С тротуара на проезжую часть выскочил на самокате мальчишка лет восьми-десяти. Самокат моргал в полумраке весёлыми разноцветными огоньками. Парнишка то ли разогнался, размечтался и не заметил, что оказался на дороге, то ли просто хулиганил. По тротуару за ним спешила грузная пожилая женщина, державшаяся за грудь. Видимо, это была его бабушка, пытавшаяся догнать внука. Из вечерней мглы навстречу пацану стремительно надвигались огромные яркие фары.
Внезапно наперерез ребёнку одним прыжком выскочил прохожий, схватил его и буквально отбросил на тротуар, где мальчонку подхватила испуганная бабуля. Между мужчиной и фарами оставалось несколько метров. И, конечно, случилось то, чего в нормальной жизни не должно было случиться. Водитель здоровенного белоснежного внедорожника даже не попытался затормозить. Не заметил? Не захотел? Жестокая случайность?
От чудовищного удара прохожий, словно мяч, подлетел метра на три над дорогой и упал прямо на капот Надиной учебной машины. Викторыч от неожиданности выронил телефон, вдавил в пол свои дублирующие педали и заорал матом. Надя сумела справиться с управлением, тоже резко нажала на тормоз, выровняла машину. Мужчина мешком сполз по лобовому стеклу, оставив на нём страшный кровавый след, на асфальт. Бабуля, крепко обняв дрожащего внука, рыдала и крестилась. Исковерканный самокат кучкой металла и разноцветных стекляшек отлетел в сторону. Белый внедорожник с диким рёвом умчался с места аварии.
…Полиция, «Скорые», деловитые спасатели и испуганные люди… звонки, сирены, красно-синие огни… Мужчина, к счастью, пока был жив, его спешно увезли в больницу. Надю с Викторычем допрашивали несколько часов и отпустили по домам уже глубокой ночью. Как сомнамбула, она тихонько вошла в квартиру. Ванька с матерью на спали, ждали, переживали. Когда всё это случилось, Надя позвонила родным, успокоила, но никаких подробностей, естественно, рассказывать не стала, просто сказала, что будет поздно. Наверно, мама подумала, что дочурка загуляла. Почти до утра они с матерью шептались, обсуждая произошедшее. Ванька, утомлённый ожиданием, поняв, что Надя вернулась, сразу уснул.
Пострадавшего звали Константином, он работал врачом в перинатальном центре. Наверно, поэтому и кинулся, не раздумывая ни секунды, спасать ребёнка. Через несколько дней после происшествия Надя узнала от следователя, что отвезли его в центральную городскую больницу и помчалась туда. Выяснилось, что детский доктор находится в реанимации в очень плохом состоянии – у него было множество переломов, сотрясение мозга, повреждения внутренних органов. И самое ужасное, позвоночник у Константина был тоже сломан, и что его ждало впереди – непонятно. Никаких подробностей врачи не сообщали. Надя побегала по больнице, поспрашивала медсестёр, но разговаривать с ней никто из персонала не стал, объясняя это тем, что информацию дают только родственникам.
Девушка сидела в сверкающем кафелем коридоре современной новой больницы и вдыхала приятно-острый запах дезинфекции: санитарка только что прошлась со шваброй… «Как бы узнать, что с ним? – думала Надежда. – Что за больница такая, все злые какие-то, ну что за порядки!». Она услышала шарканье подошв по полу и обернулась на звук. По коридору брела сгорбленная женщина. Вроде и не очень старая ещё, лет шестидесяти, но было видно, что её придавило невыносимое горе. Женщина подошла к стульям, на одном из которых сидела Надя, и с тяжким вздохом опустилась рядом с ней. Утирая слёзы, достала из сумочки таблетку, положила под язык. Надежда, сочувственно поглядывая на женщину, уже собралась уйти, как вдруг заметила, что та, тяжело и часто дыша, медленно заваливается на бок. Девушка поддержала её, помогла выпрямиться, заглянула в глаза, спросила обеспокоенно:
– Я могу чем-то помочь? Давайте, может, позовём врачей?
Женщина медленно покачала головой:
– Нет, милая, не надо никого звать, сейчас я отдышусь… Сердце что-то прихватывает в последнее время.
– Вы что за таблетку приняли, валидол? – уточнила Надя.
– Да, сейчас отпустит. Не волнуйтесь, я сама врач, – слабо улыбнулась женщина и вновь утёрла слёзы.
– Я тогда побуду с вами немного, пока не полегчает, – Надежда уселась рядом и снова задумалась.
– А у меня сын тут лежит, в реанимации, – тихо сказала женщина. – Он вчера по доброте своей попал в очень страшную аварию. Сказали, что спасал ребёнка.
Надя замерла. А женщина продолжала свой скорбный рассказ:
– Следователь сказал, что он выскочил на проезжую часть, мальчишку на тротуар отбросил, а сам попал под внедорожник, а потом ещё его отбросило на встречную машину. Там девочка-ученица сидела за рулём. Бедная девчонка! – вздохнула женщина.
– Ну, и как он сейчас? – дрожащим голосом спросила Надя.
– Да плохо, очень плохо! – слёзы матери лились потоком. – Множественные переломы, сотрясение мозга, частичный паралич нижних конечностей… Я уж не говорю про ушибы и ссадины. Его в искусственную кому ввели, даже меня к нему не пускают, вот и сижу тут с самого утра. Мне ведь только утром сообщили, представляете?
Надежда молчала. Она сразу поняла, кто находится рядом с ней в больничном коридоре. И хоть вины девушки в происшествии не было, она сама, можно сказать, оказалась пострадавшей, но признаться матери Константина не хватило духа. Побоялась, что женщине может стать ещё хуже. Хотя знакомство с ней давало шанс быть в курсе состояния парня. Посидели молча несколько минут. Наконец, тяжко вздохнув, женщина проговорила:
– Ну вот, вроде отпустило. Поеду я, наверное, домой, устала очень, – она медленно, с усилием встала и побрела по коридору. Надя понимала, что сейчас мать Константина уйдет, и второго шанса добраться до него может и не появиться. «Она же врач, нервы крепкие, – думала Надежда, глядя вслед удаляющейся сгорбленной фигурке. – Тем более она вроде бы сочувствовала девчонке за рулём учебной машины… мне то есть!»
– Постойте, – громко сказала девушка, и женщина с надеждой в глазах обернулась, приостановившись. – Мне надо вам кое-что рассказать.
Эхо её голоса раздалось в тишине пустого кафельного коридора.
Элеонора Михайловна Спиридонова была известным в городе акушером-гинекологом. Когда она представилась, Надя вспомнила, кто эта милая женщина. К ней стояли очереди, запись была за несколько месяцев вперед и то по большому блату. «Какое полезное знакомство, – промелькнула на краешке сознания шальная мысль. – Теперь понятно, почему сын пошёл в педиатры: мама детишек принимает, сынок лечит». Они присели на лавочку в больничном сквере. С тихим шелестом холодный ноябрьский ветерок перебирал кучки опавших листьев; не спеша прогуливались выздоравливающие в сопровождении пришедших к ним посетителей; суровый охранник, стоящий на верхней ступени невысокого крыльца, орлиным взором оглядывал окрестности. Элеонора Михайловна слушала рассказ Надежды и только кивала и тихонько ахала. Потом взяла девушку за руки, заглянула в глаза:
– Бедная девочка, какой ужас тебе довелось пережить, – прошептала она.
– Да что я, я-то на дороге ко всему привыкла, – возразила Надя. – Вот уж кому досталось, так это Константину! Хорошо, что он хоть жив остался.
– Да, но боюсь, что у моего сына теперь полностью сломана карьера, и вообще вся жизнь теперь под откос пойдёт. Но я уверена, мы справимся.
– Конечно, – горячо подтвердила Надежда. – Я обязательно буду вам помогать. Когда меня пустят к нему, я буду каждый день приходить, ухаживать. Вам же, наверно, некогда с работы часто бегать, а я в сменах, так что времени свободного полно.
– Милая, ну как же матери некогда сына повидать, ну что ты говоришь! – улыбнулась Элеонора. – Но ты обязательно прибегай, ему сейчас любая поддержка важна.
Больше месяца прошло, прежде чем Надежде разрешили посещать Константина. Он оказался очень симпатичным, воспитанным, сдержанным и очень-очень умным. К тридцати пяти годам он заведовал детским эндокринологическим отделением, защитил кандидатскую диссертацию и работал над докторской. Тёмные, словно вишни, глаза, густые светло-русые волосы, красивые губы. Его внимательный взгляд словно бы проникал в самое сердце, и светилось в нём безграничное спокойствие, милосердие, теплота. Таких мужчин Надежда не встречала никогда в своей жизни. С таким взглядом. Были красивые, умные, успешные, но с такими глазами – никогда. Надя так и представила, как лежит она в больничной палате, а доктор Спиридонов в белоснежном халате, в шапочке и медицинской маске склоняется над ней и внимательно осматривает. А его чудные колдовские глаза заглядывают в самую её суть, в самую глубину души, она смотрит в них и тонет, тонет…
– Надежда, – позвал девушку из глубины сладостных грёз спокойный голос Константина. – Я очень благодарен Вам за сочувствие, за помощь. Но не стоит так часто приходить и тем более приносить мне столько всего! – он кивнул на тумбочку, заставленную пакетами с апельсинами, яблоками и коробками сока. Я же при всём желании не смогу сам всё это съесть! Мы же с Вами подкармливаем всю палату!
Они тихонько засмеялись.
– Константин, – строго возразила Надя. – Я буду приходить так часто, как только смогу. И принесу Вам всё, что пожелаете. И пусть хоть все яблоки слопают соседи, мне же не жалко. А хотите, я супчик куриный сварю? – подмигнула она. – Говорят, я вкусно готовлю!
– Спасибо, не надо, – смутился детский доктор. – Маменька обидится, супчики – это исключительно в её компетенции.
Он помедлил, потом серьёзно сказал:
– Я вот о чём хотел поговорить. Скорее всего, я никогда не стану прежним, не смогу полноценно вернутся к работе и к нормальной жизни.
– Да нет, не надо так думать! – Надя схватила его за руку, сжала с силой. – Всё получится, я уверена, надо только постараться!
– Надь, я врач. Я адекватно оцениваю возможности организма, – сурово поговорил Константин. – На восстановление могут уйти месяцы и даже годы. Я безмерно благодарен Вам за внимание и заботу, но… Давайте не будем об этом спорить, хорошо?
– Ладно, – Надежда пожала плечами. – Но мне-то что? Что бы ни случилось… я буду рядом всегда!
Константин тяжело вздохнул, а она выпалила это и сама удивилась. Она хочет быть с ним всегда? Как так получилось? Надежда и не заметила, когда в её голове появились эти безумные мысли. Ну да, по вечерам, прежде чем заснуть, она мечтала о том, как они с доктором будут гулять по городу, может, зайдут выпить кофе в уличной кафешке, как он пойдёт провожать её домой и зайдёт на чай, и далее, далее, далее… А как здорово, когда твой мужчина – педиатр, с детьми никаких проблем не будет! Ой-ой, как далеко завели мечты! Но ведь он смотрел на неё с таким искренним восхищением, в глазах-вишнях светилась неподдельная нежность. Она просто чувствовала, какая волна мужского обожания накрывает её при встрече. Женское чутьё не могло ошибаться.
На следующий день Надежда пришла навестить Константина, но не нашла его ни в палате, ни в коридоре. Постовая медсестра сообщила, что Спиридонова выписали из больницы и отправили на реабилитацию, но куда именно, сообщить отказалась: она же не родственница, не жена и не сестра. Надя помчалась к Элеоноре Михайловне, почти два часа прождала на декабрьском ветру перед подъездом, когда женщина вернётся с работы. Элеонора грустно сказала, что Константин строго-настрого запретил сообщать Наде, где он.
– Но почему он так поступил, за что он так со мной? – Надя расплакалась и не могла успокоиться. – Я его чем-то обидела?
– Нет, девочка моя, – грустно пояснила маменька. – Мой сын такой, слишком уж гордый, он сам себя обидел. Боюсь, он не хочет портить тебе жизнь, потому что стал почти инвалидом, ходить пока не может. Его не переспоришь и ни в чём не убедишь…
– Ну и дурак! – Надя раздражённо топнула ногой. – Но хотя бы сообщить мне, когда он вернётся, Вы можете? Подумаешь, ходить он не может! Тем более пока! Будет ходить со временем, куда денется?
– Если только он разрешит мне это сделать, – грустно улыбнулась Элеонора и ласково посмотрела на девушку. – Не беспокойся, твой номер телефона у меня записан. Но имей ввиду, моего упрямого сына не будет минимум полгода.
– Да хоть десять лет! – выпалила Надя. – Приедет, я к нему приду и побью. Лично! За всё!
Распрощавшись, девушка ушла, печатая шаг. А Элеонора долго-долго провожала её добрым взглядом и улыбалась своим мыслям.
От мысли водить собственную машину Надежда отказалась и на права сдавать не пошла. На троллейбусе спокойнее.
***
Эпилог.
2020 год начался, как обычно. Встретили Новый год, перевернули календарь. А потом, как говорят, какой-то глупый китаец сожрал больную летучую мышь – и понеслось! Весь мир вдруг заболел, объявили пандемию, карантин, масочный режим и самоизоляцию. И люди заболели не столько физически, сколько морально. Почти на год забились по своим домам, в буквальном смысле боялись чихнуть или кашлянуть. Многие даже дышать боялись. К осени напряжение слегка отпустило, привыкли, адаптировались. Я не могу не повторить расхожую фразу – «Мир никогда не будет прежним!». Мир – да, а вот мои герои почти не изменились. Так же жили, дышали, не очень хотели на работу и мечтали о счастье.