Бабушкина комната была небольшая сама по себе прямоугольной формы, с высокими потолками, но оказываясь внутри мне она казалась огромной. По правой стене комнаты стоял холодильник, шкаф и диван, на который бабушка укладывала Веру, когда та была у неё. По левой стене стояли журнальный столик с двумя креслами. В дальнем левом углу располагался небольшой комод с зеркалом, в другом углу – телевизор на тумбе, и разделяло их широкое окно.
Бабушка любила порядок, в ее комнате всегда было чисто и запах всегда стоял лекарств, их было много, они хранились в комоде. Однажды Вере так стали интересны все эти пузырьки, что она села возле комода, пока бабушка готовила на кухне, и открывала каждый пузырёк, нюхая лекарства. Ей это нравилось пока в руки не попал нашатырь. Она прижала горлышко пузырька к ноздрям и вдохнула. И у неё заложило уши, из глаз брызнули слёзы, дыхание перехватило, нос как будто резко заложило, перед глазами все поплыло, Вера бросила пузырёк и побежала в ванную умываться. Долго девочку мутило, но к комоду с пузырьками она больше никогда не подходила.
Когда я приезжала к бабушке, то игрушки с собой не брала. Не разрешали. Они наводили беспорядок, бабушка этого не любила. Из забав у меня было: если играла дома, то охотилась на крыс, которые водились в коммуналке. Такие здоровые, с длинными хвостами. По вечерам мы с бабушкой играли в карты. Бабушка была необычной, она раздавала карты мне и себе по шесть и всегда выходила из комнаты на несколько минут после этого. Это толкало меня на жульничество. Я доставала из колоды козырные карты и меняла их на свои, которые скидывала в колоду.
Сейчас я думаю, что бабушка специально выходила, зная, что я так делаю, подглядывая за мной в замочную скважину. Стол в ее комнате как раз хорошо было видно в щели. Зачем она это делала? Не знаю. Была необычной, говорю же.
Если мне хотелось гулять, то бабушка отпускала меня во двор, когда видела, что там гуляет соседская девочка Ира.
Ира жила в соседнем подъезде. У неё были коротко подстрижены волосы, касающиеся еле-еле плеч, с такими рваными концами и она редко улыбалась, у неё были очень проницательные глаза, она всегда смотрела внимательно, пристально и все потому, что она была глухонемой. Смотрела внимательно, потому что пыталась понять, что я говорю. Когда мы с ней гуляли, я говорила много, а в ответ всегда слышала только тишину. Ира была старше. Ее любил весь наш двор, бабушка всегда мне ставила ее в пример. И все, кто бы не выходили из дома, всегда давал Ире конфетки или печенье, ну и мне за компанию. Мне нравилось с ней гулять, хотя иногда и становилось очень тоскливо, Ира всегда молчала. Могла махать только руками или злилась на меня если я ее не понимала и издавала звуки похожие на мычание с характерным надрывом. По сути, нам категорически нельзя было гулять вместе, но деваться нам было некуда.
Меня снова привели на все лето к бабушке. Было ранее утро, мама быстро ушла, торопясь на работу. Бабушка меня обняла и посадила на кухню за стол, а сама готовила и разговаривала с соседкой, пришедшей к ней с третьего этажа.
– Опять всё это Анка. – говорила бабушка, стоя у своего стола на общей кухне и нарезая морковь на соломку – Бесстыжая, с утра опять куда-то умотала, а может и с вечера не приходила. Я ее не видела – не очень громко старалась говорить бабуля.
– Да, да, всё она, не работает, шляется, деньги нужны. – внимала соседка. Ты главное убери их от сюда. – наставляла она бабушке.
– Да, сейчас то и убирать нечего, всё она перетаскала – бабушка немного отошла от стола, чтобы выдвинуть ящик. Выдвинув ящик, передо мной блеснули столовые предметы.
– Серебряные, 925 пробы, мамины еще – только осталось совсем их мало – с досадой проговорила бабушка. – И поймать Анку мы не можем, хоть весь дом и уверен, что это сделала она.
– А может это кто из твоих, кто ходит сюда побираться к тебе? – поинтересовалась соседка.
– Нет, я таких без присмотра не оставляю. – заверила ее бабушка.
Бабушка была ветераном с хорошей пенсией. Местные об этом знали, и часто одалживались у неё, от чего она вела тетрадь, которую хранила у себя в комнате. Там были имена и суммы, которые у неё брали в долг, потом имена зачёркивались, когда долг возвращался, но всегда появлялись новые.
У бабушки погрустнели глаза, я смотрела на неё и внутри меня чувствовалась тревога, беспокойство за неё, с такой грустью и печалью она говорила про свои пропавшие серебряные предметы. Слишком трепетно она относилась к вещам «того» времени. Слишком бескомпромиссно ценила честность и порядочность, чтобы не обращать на это внимание.
Анна появилась на кухне. Подошла к своему столу и стала на доске резать хлеб. Я хотела было с ней поздороваться, но испугалась. Она резко разрезала батон, неприятно глядя на меня. Когда она появилась на общей кухне все замолкли, не знали, чего от неё ждать. Взгляд у нее был не добрый, с прищуром. Все отвлеклись, когда в раму открытого настежь окно постучал дядя Ваня.
– Здравствуйте. – поздоровался мужчина, лохматый, немного не опрятно одетый. – Изольда Карловна, дай на лекарства. – жалостливо обратился тот.
– Знаю, знаю я, что у тебя за лекарство – женщина переглянулась со своей приятельницей. – Дело твоё. Верушенька, принеси тетрадь – она обратилась к внучке и принялась доставать из кармана халата пакет со сложенными купюрами. Вера побежала в комнату. Выйдя из комнаты с тетрадкой в руках, и закрывая дверь комнаты, Вера из темноты коридора, ведущего к входной двери услышала шипенье – голос Анны, которая что то говорила себе под нос, направляясь в свою комнату. Самый главный страх Веры оказаться с Анной вдвоём в темной коридоре, чуть не сбылся, и девчонка трусихой рванула на кухню к бабушке.