Этот Новый год Борис и Галина решили провести дома. Обычно они улетали в Доминикану, чтобы встретить зимний праздник под пальмами. Но на этот раз захотелось остаться среди снегов и сосен.

Галина с особенным удовольствием ходила по магазинам, покупала продукты на праздничный стол, за которым по планам никого постороннего не намечалось. Они с Борей да дочка. Сын из Москвы приезжать не собирался, у него там свой Новый год.

Если честно, Галя в глубине души даже обрадовалась этому обстоятельству. Как только Матвей вошел не в самый приятный подростковый возраст, отношения Бориса и приемного сына резко испортились и больше никогда не стали прежними. Муж говорил ей, что в мальчишке бурлит «порченая кровь отца-гопника», сын с обидой сообщал, что «этот мужик не имеет права ему указывать, он ему не отец». Но для посторонних людей у них была идеальная семья. Они дружно, все вместе, приходили на городские благотворительные вечера, светились в местных СМИ, улыбались и фотографировались.

Для всех отъезд Матвея в Москву, его поступление в вуз, а потом и жизнь в столице были логичным продолжением общего успеха. Но отношения между отчимом и сыном были такими, что для благополучия семьи кто-то из них должен был уехать. Борис не поскупился ни на учебу, ни на жилье, ни на бизнес для пасынка. Делал он это не только ради любимой Гали, но и ради себя – ему гораздо легче дышалось, когда рядом не было раздражителя в виде Матвея. Он его бесил своей чересчур, как ему казалось, наглой манерой общаться с людьми, агрессивностью, неумением опускать глаза и молчать.

Галя с мужем не спорила, хотя считала, что именно эти качества в сыне и принесут ему успех в жизни и работе. В бизнесе без них никуда.

В общем, Галя нынче с особым настроением готовилась к Новому году, ей хотелось удивить домашних чем-нибудь экзотическим, искала интересные рецепты, закупала необычные продукты. В тот день она оказалась в микрорайоне детства, где не была сто лет, приехала в небольшой фермерский магазинчик за деревенской индейкой.

– Галя, это ты? – услышала она женский голос около прилавка.

– Тетя Оксана? – Галя обернулась и тут же узнала в пожилой женщине мать Лены.

– Как ты к нам сюда попала? Давно тебя видно не было.

– Магазинчик тут у вас хороший. Как ваши дела? Как Лена? – Галя задавала невинные вопросы, но в глубине души у нее вдруг заворочался давно спавший дракон, охранявший ее тайную комнату комплексов и чувств к школьной подруге.

– Нормально, вот собирается наведаться к нам на новогодних выходных. Я в этот магазин редко хожу, дороговато для нас, но ради Леночки решила заглянуть. Тут сметана больно уж хорошая, деревенская.

– А вы мне ее номер не дадите? Хотелось бы увидеться.

– Конечно, записывай, – и тетя Оксана полезла в карман за телефоном. Она с таким серьезным видом стянула с себя перчатки, так сосредоточенно начала водить пальцем по экрану, щурясь и хмуря брови, что Галя тут же вспомнила, как девчонками она наказала их с Леной за разбитую фарфоровую статуэтку. Точно так же сощурившись, она тогда процедила: «Ну-ка живо домой. И матери твоей я все расскажу».

В этот момент у Гали сердце упало в пятки, не то что бы она так сильно боялась своей мамы, ей стало страшно, что тетя Оксана наговорит ей неправду, скажет, что гостья специально испортила фигурку, из зависти. Да и вообще-то разбила ее Лена, но Галя по установившемуся негласному правилу подруг, конечно, не сдала Шарафееву и сказала, что они вместе уронили дефицитный для советских квартир гэдээровский фарфор.

– Вот, записывай, – вытащила Галю из воспоминаний пожилая тетя Оксана.

Поэтому, когда несколько дней спустя она подумала, что неплохо бы сделать новогодний подарок для Лены, идея пришла сразу – надо найти даму с кавалером. И, слава интернету, добыть вещицу 50-летней давности не составило труда, сайтов, где продают ностальгические предметы времен развитого социализма, оказалось тьма-тьмущая.

Сколько всего передумала Галя, когда ждала в гости Лену! Она попросила свою помощницу по хозяйству убрать дом с особой тщательностью. А вот стол готовила и сервировала сама.

«Наверное, она бывала там, где мне и не снилось, ее ничем не удивить. Ну да ладно, зато у меня все по-простому, по-дружески», – думала хозяйка.

Потом ей вдруг приходила в голову мысль о том, что Лена, как всегда, будет выглядеть сногсшибательно. Ей представлялась какая-то полубогиня с абсолютно гладким лицом, которое, на первый взгляд, казалось совершенно естественным, без грамма косметики и усилий косметологов, но на самом деле этот эффект достигался именно высококлассными услугами специалистов. Об этом Галя знала, потому что сама уже год как подумывала обратиться к ним.

Кстати, Галя была вполне миловидной женщиной. Если и была у нее пара лишних килограммов, это было заметно только ей одной, когда она вставала на весы в спальне и слегка расстраивалась. Одевалась хозяйка дома ничуть не хуже столичных ровесниц с аналогичным доходом, но ей все казалось, что она не дотягивает до какого-то уровня. Где находится этот уровень и как он выглядит, она и сама толком объяснить не могла.

«А она постарела», – была ее первая мысль, когда Лена очутилась на пороге. Внутренняя Галя, напряженная уже несколько дней, выдохнула.

– Как я рада тебя видеть! Отлично выглядишь! – сказала она при этом вслух.

Лена фирменно улыбнулась. И эта ее манера тут же стерла первые мысли Гали о том, что подруга постарела. Мгновенно, словно по волшебству, на гостье оказалась вуаль привлекательности, за которой невозможно было уже разглядеть ни ее морщинок, ни пережитых невзгод, ни усталых глаз.

Так что дракон, до сих пор надежно охранявший тайную комнату с комплексами Гали, дал маху, дверь приоткрылась, и они потихоньку начали просачиваться в сознание и отравлять жизнь хозяйки.

Именно поэтому она зачем-то начала говорить, что и дом-то у нее «ничего особенного», и дочка просто «выучилась на дизайнера», хотя она не просто выучилась, а даже пару лет стажировалась в Италии и была там нарасхват, ее уговаривали остаться, но та вернулась домой.

Когда Лена сообщила, что уже три года как вдова, Галя испытала двойственное чувство. С одной стороны, ей было искренне жаль подругу, захотелось, как в детстве, рассеять печаль и сделать что-то приятное для нее. А с другой стороны, где-то внутри лопнул пузырек злорадства, и из него вытекла в душу зеленоватая струя под названием «это тебе расплата за то, как ты обошлась когда-то со мной». Галя подчинилась собственному чувству сострадания, обняла подругу и заставила замолчать собственные давние обиды, которых выпустил наружу дракон-охранитель.

А после того как Лена рассказала о своих невзгодах, благородное чувство начало расширяться и охватывать Галину. Пока Шарафеева говорила, в деятельной душе предпринимательницы уже начал складываться план. Она слушала молча, но перебирала в голове варианты.

Вдруг у Лены зазвонил телефон, она отвлеклась и вернулась к столу уже в каком-то другом настроении. Пока та говорила о своей жизни, она была такой беззащитной и уязвимой, теперь же вновь натянула на себя маску первой красавицы в классе. Еще минуту назад Галя хотела предложить ей место у себя на фабрике, там не хватало хорошего маркетолога, который бы смог продвинуть и расширить продажи носков и колготок в других городах. Галя целилась на более широкий рынок крупного мегаполиса, который Лена хорошо знала. Но это деловое предложение застряло в горле, когда подруга вернулась в гостиную.

«Пока ничего ей не буду предлагать. Пусть сама попросит, а там посмотрим», – решила Галина.

– Уже уходишь? – как-то нарочито ласково спросила она вслух.

– Да, мама волнуется, – ответила Лена и соврала, ведь ей позвонил новый знакомый Сергей.

Галя слишком хорошо знала свою школьную подругу, ведь она годами копировала ее поведение, способ мыслить и взаимодействовать с миром, так что тут же поняла, что Лена врет.

– А, мама! Мама – это святое, – ответила она и засунула куда поглубже свое сострадание, которое прорвалось наружу.

Вечером она все рассказала Борису. Он вернулся из бани распаренный и добродушный. Сел за красивый стол, накрытый для Лены, меланхолично взял с блюда оливку.

– И вот представляешь, это ее невозможное лицо! Мама ей позвонила, конечно! Если бы тетя Оксана позвонила, она бы еще час мне рассказывала о своей судьбине, а тут: «Спасибо, все было очень вкусно, я пошла». Когда она так делает, ей точно мужик звонит. Во дает, в город приехать не успела, уже кого-то тут завела.

– Не кипятись, мать. Ну подумаешь, ну позвонил ей кто-то. Чего ты завелась?

– Да потому что я старалась, как всегда. А она при первой же возможности побежала туда, где интереснее.

– Ну и слава богу, что ей не с тобой интереснее. Потому что, судя по тому, что она тебе тут наговорила, ты бы сейчас не в коттедже Новый год встречала, а где-нибудь на зоне. Эта женщина кого угодно за собой утянуть могла. – Борис проглотил оливку. – Дай-ка мне кусочек торта, Галюнь, уж больно он красивый.

– Тебе нельзя. Забыл? У тебя сахар повышенный, – озабоченно отозвалась жена.

– Ой-е-ей, подумаешь, от кусочка ничего не случится.

– Ты мне нужен живой и здоровый. Так что нет. – Галя засмеялась.

– Да я тебе нужен, чтобы от таких Лен оберегать, как ты меня от торта. Баба она бедовая, и не вздумай ее в бизнес тащить, – очень серьезно закончил Борис.

– Ну это я так, на чувствах подумала.

– Просто знай: ничем ты ей не обязана, ничего ей доказывать не должна. Ты у меня самая красивая и умная. А она вертихвостка, которую по молодости слишком высоко занесло. Ты суди людей по текущим делам, а не по тому, что когда-то было. Раз ушла, значит, не такая уж она и умная.

Галя вздохнула и начала убирать со стола. Борис пошел в оранжерею, он в последнее время увлекся цветоводством и выращивал тропические чудеса.

Новогодние выходные среди русских снегов показались Гале слишком длинными, поэтому она поехала в офис, который находился на втором этаже фабрики нижнего белья. Борис обустроил себе кабинет на чулочно-носочном производстве. Они старались не находиться вместе во время работы, каждый отвечал за свой фронт.

Гале нравилось, как она все устроила в своей резиденции, которая занимала два крыла. В одном из них располагался зал для совещаний, ее кабинет, комната отдыха, в которую она поставила даже массажную кровать. Во втором крыле находилась бухгалтерия, небольшое помещение отдела кадров и офис, где работала дочка. У нее были свои заказы, никак не связанные с семейным делом, она занималась дизайном интерьеров.

Сейчас на производстве никого не было, стояла особенная цеховая тишина, глубокая и глухая. Фабрика работала без выходных весь декабрь, женское белье – это хороший новогодний подарок, поэтому нужно было обеспечивать повышенный спрос. Сейчас же, в январе, Галина распустила девочек, так она называла своих швей и портних.

Больше всего на первом этаже Гале нравился зал, где работали конструкторы белья. Там стояли огромные столы вперемежку с безголовыми портновскими манекенами, на которых были собраны новые модели. Сейчас шла разработка спортивной линейки, поэтому манекены пестрели неоновыми топами, майками и шортами, казалось, что это не мастерская, а причудливый тренажерный зал, погруженный в полумрак.

Галина нажала выключатель, и из тьмы показался коридор с мягким ковром, который вел в ее кабинет.

Встреча с Леной заставила ее по-новому взглянуть на собственное хозяйство. Как будто она проводила экскурсию для старой подруги, показывая ей, чего сумела добиться в жизни.

«Тут на стенах дипломы с разных выставок. А тут – эскизы наших лучших моделей белья», – мысленно указывала она на стены Лене, доказывая, что не зря провела эти 27 лет без нее.

«Мы открыли фирменные магазины не только у нас, но и сумели войти на рынок соседних городов», – продолжала внутренний монолог Галя.

«На выставке в Москве мы получили сразу несколько дипломов за лучшее качество, у нас есть фирменный магазин в торговом центре Санкт-Петербурга», – не могла она остановиться.

И, как всегда, на полуслове ее прервала та самая Лена, которая жила все эти годы в ее голове:

«Ну и что? Зачем тебе все это? Что ты пытаешься доказать?»

«Я сумела стать лучше тебя, вот что!» – Галя злилась на себя за глупую манеру постоянно оправдываться перед этой внутренней Леной.

«Смогла? Я сомневаюсь». – Насмешливый голосок не давал расслабляться.

– Да заткнись! – вслух рявкнула Галя. Лампа дневного света замигала на потолке, как будто испугалась внезапного крика.

– Тьфу! – Галина вошла в свой кабинет, включила компьютер и начала разбирать электронную почту.

Спустя время ей показалось, что она слышит шаги в пустом здании.

«Охрана обычно делает обход чуть позже», – подумала бизнес-леди и похолодела от страха.

Сейчас она точно слышала чью-то неторопливую, слегка тяжелую поступь. Она пересилила себя, выглянула из кабинета и сиплым от долгого молчания голосом произнесла:

– Кто здесь?

Шаги как будто замерли.

– Кто здесь? – повторила Галя.

– Мама, это я. – Смущенный голос дочери прозвучал странно.

– Ну и напугала ты меня. – Теперь мать смело толкнула дверь в коридор и увидела, что ее дочь не одна. Рядом с ней стоял Ясин. Это был представитель турецкой компании, у которой фабрика закупала ткани и кое-какое оборудование. Молодой инженер приехал в город установить и настроить промышленный текстильный принтер.

– Добрый день, – вежливо отозвался Ясин с легким акцентом. Мимо таких молодых людей трудно пройти – они притягивают яркой южной красотой, которая выглядит неуместно броско среди серо-белой мглы русских пасмурных зим.

– Я думала, у тебя выходной, – призналась дочь.

– У меня выходной, но без работы как-то скучно. – Галя смотрела на турка. – А вы что здесь вдвоем забыли?

Ясин стряхнул невидимые пылинки со своего безупречного кашемирового джемпера.

– Галина ханум, мы, конечно, не хотели вот так об этом говорить. Но мы с Катюшей решили… – Он остановился, явно вспоминая слово по-русски.

Дочка подсказала:

– Пожениться.

– Вот это сюрприз, – ответила Галина. – А здесь вы что делаете?

– Так просто, гуляем.

Ясин собрался с мыслями и со словами:

– Мы хотим открыть похожее производство в Турции.

Галина родилась в Советском Союзе, взрослела в 90-е, поэтому, по обыкновению своих сверстников, считала, что лучшая партия для дочери – это иностранец. Многие мамы, чьи девочки сумели таким образом устроить свою личную жизнь, гордятся их выбором, даже если жених гораздо старше и выглядит как мешок с картошкой. А тут южный красавец, ровесник, образованный парень.

– У вас такие грандиозные планы, что без папы не обойтись. Поэтому давайте-ка соберемся сегодня вечером дома и все обсудим, – предложила Галя.

Ясин приложил смуглую ладонь к груди и слегка поклонился.

«Вот восточный человек! Как уважительно себя ведет», – мелькнуло в голове у матери.

– Мы пошли тогда, – неуверенно произнесла дочь. – Дома увидимся.

– Приходите в семь.

Когда парочка скрылась в полутьме за поворотом коридора, Галина заскочила в кабинет и тут же набрала мужа. Первое, что он ей ответил было:

– Отлично, расширяем бизнес, выходим на международный уровень.

Его смелость когда-то и стала качеством, которое покорило будущую бизнесвумен.

Она зашла в кабинет, набрала электрочайник.

«Ну что, Лена? Как тебе такое?» – Хозяйка фабрики победно нажала на кнопку чайника, словно раздавила какое-то вредное насекомое.

Внутренняя Лена молчала. И Галя даже не догадывалась, что настоящая Лена не поняла бы ни ее радости, ни ее гордости, она бы даже не стала ей завидовать, потому что не поняла бы этих материнских чувств. Скорее, она бы позавидовала самой Катерине. Хоть Елена и Галина и были ровесницами, но они находились словно на разных берегах реки жизни. Одна уже перебралась на берег зрелости, а другая еще металась у кромки чересчур затянувшейся молодости и все боялась зайти в воду, чтобы переплыть.

Если бы только Галя знала, что ее одногодка Лена прямо в эти минуты флиртует то с каким-то психологом Гришей, то с неким Лешей, которого она почему-то решила называть Геркулесом, она бы очень удивилась. Ей эти подростковые игры были уже неинтересны. Куда более азартно прозвучали слова мужа о новых зарубежных возможностях бизнеса. Ну и счастье дочери с красивым иностранцем подсвечивало все это золотым лучом удачи, по крайней мере так казалось владелице двух фабрик и сети магазинов.

Чайник громко забулькал. Она выключила его, надела шубу и, погасив свет, вышла из офиса. Чайник, очевидно, обиделся.

На улице медленно шел снег, было тепло.

«Интересно, как этот Ясин выдерживает нашу зиму? Наверное, мерзнет. Надо приготовить что-то согревающее», – подумала Галина, садясь в машину. И ее захватили нормальные мысли хозяйки дома и мамы невесты, она уже составляла список покупок и мчалась в супермаркет. Перед иностранцами наши женщины не могут позволить себе ударить в грязь лицом.

Стоя с полной тележкой деликатесов на кассе, Галя перебирала в уме, не забыла ли она чего. За спиной болтали две женщины.

– А ты знаешь, что Роговы разводятся? Представь себе, 25 лет вместе прожили.

– И чего вдруг? Он вроде не гулял.

– Танька говорит, что они уже давно тихо ненавидели друг друга.

– А так и не скажешь, с чего бы это?

– Последней каплей было то, что он дочку ради денег какому-то упырю подсунул. Танька-то сама сначала была рада без памяти. А девчонка через год к маме с папой прибежала в пижаме с синяками на руках, а он дал ей только переночевать и обратно отправил. Дескать, нечего капризничать, нормальный у тебя богатый мужик, терпи.

– Дуры мы, бабы, дуры. Даже на два шага вперед не смотрим. Ой, богатый… ой, иностранец! А в итоге девочек своих обрекаем.

– Ну, я не знаю, у меня сын.

– Повезло. С ними проще.

Женщина за спиной только горько усмехнулась, подруги замолчали.

Этот посторонний разговор взбудоражил Галю. Она тоже заметила, что первой реакцией мужа на новость был разговор о бизнесе, а вовсе не о счастье дочери.

Крепкая семья, безупречный брак – так говорили о семье Галины и Бориса. Так считали и они сами. Их накрепко спаял бизнес, но тот самый первый клей под названием «любовь», на который посадила их отношения судьба, рассохся и осыпался, на его месте остались куда более надежные, как считали оба супруга, вещи: общее дело, общие привычки, общие знакомые.

Сидя где-нибудь на маникюре, Галя поучала молодую девчонку, склонившуюся над ее ногтями:

– Замуж надо выходить за надежного, что там любовь, она быстро проходит. Ну подумаешь, занимается он своими делами, на тебя внимания не обращает. Что такого? У тебя что, своих дел нет? Мы, бывает, и парой слов за вечер не перекинемся с моим, и что такого? Все равно он мне муж, а я ему жена, и никуда мы друг от друга не денемся.

– А как же чувства? – робко могла пробормотать сквозь маску девчушка.

– А разве это не чувства, когда все самые главные решения в жизни вместе принимаешь, с оглядкой, с общим советом? Вот это настоящие чувства и есть, а не вот эти все поцелуйчики-попугайчики.

Маникюрша продолжала пилить ногти, возможно, даже абсолютно не согласная с такой постановкой вопроса. Но разве ее кто-то спрашивал?

И вот сейчас, когда дочка огорошила родителей известиями, у Гали вдруг закололо под сердцем: почему отец так равнодушно отнесся к чувствам дочери и сосредоточился только на бизнесе?

«Надо все с ним обсудить до прихода гостей», – решила Галина, стоя на светофоре. Нетерпение переполняло ее, хотелось махнуть волшебной палочкой и заставить мгновенно переключиться красный на зеленый.

Как только стало возможно, она рванула с места, посигналила тем, кто был впереди, ей казалось, что все вокруг двигается слишком медленно.

– Ты дома? – набрала она Бориса, торопливо отковыряв телефон из сумки, лежащей на сиденье рядом.

– Жду тебя, Катерина же с этим Ясином придет. Вот маленько снег раскидал.

– Ага, жди, не уходи, – беспокойно ответила Галя и нажала отбой.

Борис только пожал плечами: это не было похоже на его жену, да и куда он может уйти, по ее мнению?

Он встретил ее, опершись на лопату, потому что продолжал возиться со снегом. Галя торопливо передала пакеты Борису, как только вошла в калитку. Вместе они зашли в дом.

– Ты чего, мать, так разволновалась-то?

Галя, снимая сапоги, грузно села на пуфик у двери, словно это обыденное дело высосало из нее все силы.

– Боря, скажи честно, ты любишь нашу дочь?

Такой патетики от жены он не ожидал, не в ее это стиле.

– Ты что, совсем с ума сошла, что ли?

– Ответь, пожалуйста, – взмолилась она, и в этом полушепоте был такой страх, что он серьезно ответил:

– Конечно, Галчонок, конечно. У меня, кроме тебя и Катерины, никого ближе нет. Что случилось-то? Тебе кто-то что-то сказал? Ты что-то узнала об этом турке?

Галя глубоко набрала в легкие воздуха и уже хотела рассказать о случайно услышанном разговоре в очереди и своих подозрениях, что Борису ничего, кроме денег, в этой жизни не интересно, но подавилась этим глотком.

«Это так глупо!» – решила она.

– Да, Боря, я боюсь, вдруг этот Ясин еще тот фрукт, втерся в доверие к Катюше.

– Мы все о нем узнаем, не переживай, мы себя в обиду не дадим.

– А как быть сейчас? Как себя сейчас с ними вести? – Галя вдруг утратила весь свой запал и стала похожа на растерянную девочку.

– Вежливо себя вести. Давай-ка иди, приведи себя в порядок. Готовить ничего не нужно. Я доставку из ресторана закажу.

– Хорошо, – послушно ответила жена.

– Не переживай, мы все выясним, у нас и юристы есть, и экономисты. Все узнаем. Разве мы можем наш бизнес поставить под удар только из-за одной прихоти Катерины? Любовь любовью, а дело нужно охранять.

«Так и есть, бездушный чурбан!» – в смятении подумала Галя и тяжело пошла наверх, в спальню. Там она попыталась отрепетировать свое выражение лица. Стоя в одном лифчике и трусах перед зеркалом, она приняла непринужденную позу гостеприимной хозяйки дома, лучезарно улыбнулась отражению и картинно повела руками. Через секунду с лица стерлась улыбка, лоб наморщился, а руки безвольно повисли вдоль тела.

«Дура, он же как лучше хочет. А ты раскисла от разговора двух кур в магазине. Он действует стратегически, как положено, а ты мечешься, как клуша тупая. Любовь, любовь! Чего заладила? В руки себя быстро взяла, оделась и пошла. В конце концов, может, ничего и не будет, поиграют молодые да разбегутся, а ты трагедию развела». – Мысли плясали в ее голове, покуда Галя доставала из шкафа изумрудно-зеленое шерстяное платье, только отдаленно напоминавшее домашний наряд. Постояв у огромного стеллажа, где у нее в образцовом порядке стояла

обувь на полочках, она выбрала остроносые мюли в цвет платья, купленные когда-то в Милане.

Галя пару раз провела по волосам расческой, пшикнула в ямку на шее из флакона и вышла из спальни.

Борис сидел в кресле перед камином.

– Еду заказал в «Примусе». Твои любимые салаты, на горячее взял рыбу, мало ли какое мясо турок ест-не ест. Десерт тоже заказал. Гриша обещал ассорти пирожных в подарок, – отчитался муж.

Гриша, владелец ресторана «Примус», был их хорошим знакомым, в небольшом городе все более или менее состоятельные люди были знакомы между собой.

– Ага-ага, – покивала Галя, включившись в эту хозяйственную игру. – Пойду тогда фрукты помою, да сырную тарелку нарежу.

Борис пошел за ней.

– Не переживай. Все будет нормально. Вот увидишь, я тебе обещаю.

Когда Катерина и Ясин румяные с мороза зашли в дом, Галина уже полностью владела собой. Она подметила, что смуглый спутник дочери был по-восточному безупречно вежлив и предупредителен. Пришел с полной корзиной каких-то деликатесов, цветами для хозяйки дома и сигарой в красивой деревянной шкатулке для хозяина. И одет как положено, дорого, но очень неброско: наметанный глаз Галины выцепил темно-синюю водолазку из чистого кашемира, ремень явно итальянского происхождения.

Катя порхала и щебетала, ужин прошел очень непринужденно. А потом компания переместилась ближе к камину.

– Так ты говоришь, что отец у тебя тоже инженер на том же предприятии? – вроде как доброжелательно уточнил Борис, глядя на Ясина, сидевшего с чашкой чая в руках на низком диване.

– Да, – ответил гость, отхлебнул и поднял глаза. Борис продолжал приветливо улыбаться и ждал продолжения ответа. Молодой мужчина спохватился и, подбирая русские слова, добавил: – У нас в Турции инженеры очень хорошо получают, как врачи. Папа входит в муниципальный совет, он главный инженер.

Ясин замер, ожидая реакции. Борис покивал головой.

– Пап, ну что ты пристал, – проворковала Катя. – Не смущай.

– Любовь моя, отец должен все знать обо мне. Будь у меня такая же красивая дочь, я бы тоже… – Молодой человек не договорил, его перебил Борис:

– Конечно, Ясин, ты прав, я должен все о тебе знать.

– Попробуйте, пожалуйста, пирожные, лучшие в городе, – вмешалась Галя и уже прокляла себя, что настроила мужа против парня. В ней вновь включилась советская женщина, желающая сделать дочери отличную партию с иностранцем. Хотя где-то краем сознания понимала, что, возможно, это ее Катя – вожделенный приз для турка, ведь благодаря ей он может стать не наемным инженером, пусть даже с хорошей зарплатой и всеобщим уважением, а хозяином фабрики, который сам наймет с десяток инженеров.

И Борис продолжил допрос:

– Мама сказала, что Ясин собрался открывать свое дело. Это так?

Турок еще ничего не успел ответить, как Катя протянула:

– Ну пап!

Галя решила отдать инициативу мужу, а сама наблюдала. У гостя сквозь загар начала проступать серо-зеленая бледность. Так бывает у смуглых людей. Было видно, что парень держится, но очень волнуется. Дочка влюблена, в этом мать не сомневалась. Ей хотелось увидеть какие-то признаки неискренности молодого человека, уличить его в нечистых намерениях, когда он пытался рассказать о перспективах будущего собственного ткацкого дела, которое, и это было видно, очень сильно его занимает. Но ничего подобного так и не заметила.

«А может, он актер хороший», – размышляла она.

В общем, этот вечер был тяжелым и для молодежи, и для родителей. Но расстались они вроде как на дружелюбной ноте: мужчины пожали друг другу руки, Галина с Борисом получили приглашение отдохнуть в Турции в доме родителей Ясина. Родовое гнездо располагалось в городе Денизли – текстильном центре страны. Катя пообещала научиться готовить ревани, этот сладкий пирог оказался любимой выпечкой Ясина.

Когда вышли в холл прощаться, дочка тоже стала одеваться.

– А ты куда? – удивилась Галина.

Парочка засмущалась.

– Борис эфенди, Галина ханум. Прошу прощения, что сразу не попросил вашего разрешения. Можно Катя будет жить со мной? – Ясин заторопился все объяснить, поэтому его акцент усилился. – Квартир хороший, большой, в центре город.

Цвет лица турка окончательно превратился в оливковый.

Борис строго глянул на дочь, а потом медленно, помогая себе руками, так, чтобы смысл каждого слова дошел до иностранца, ответил:

– Катерина у нас женщина взрослая, указывать ей, где и с кем жить, мы не в праве. Не принято у нас в России женщин под замком держать. Так что она решает сама. Раз собирается с тобой, значит ее воля такая.

– Вот и славно! – не выдержала Катя отцовского напора и, словно пытаясь защитить своего Ясина, торопливо подала ему шарф, шапку и встала между мужчинами.

– Спасибо, Борис эфенди. Я хороший, – по-детски заверил жених. Очевидно, ему было сложно подобрать другие русские слова, чтобы вместить в них смысл того, что он хотел сказать.

– Идите уже с Богом. – Галина тоже порядком устала от напора мужа, но она была уверена, что иначе нельзя и Борис ведет себя правильно.

Все ее страхи и метания как рукой сняло. Она вновь убедилась, что любовь любовью, а трезвый расчет и холодная голова – это лучшее, что есть в ее Борисе.

«Куда я без него? – думала она, засыпая после утомительного вечера. – Так бы и мыкалась, как Ленка. Интересно, она уже уехала?»