Нина никак не могла заснуть, после того, как проводила гостей. Ворочалась с боку на бок на горячей подушке. «Да ведь хорошо же всё закончилось, Андрей вроде нормально отреагировал, чего мне не спится?»

Часы показывали половину второго ночи. Она встала и прямо в ночнушке и босиком прошлепала в большую комнату. Впервые за долгое время, она решила опять взяться за спицы. Включила торшер, устроилась под ним на кресле и начала накидывать петли.

Когда эмоции, наконец, перестали захлестывать, Нина поняла, что ей очень хочется спросить совета у Игоря, не у Бориса. Она взглянула на портрет мужа и спросила.

– Ну что, Игорёк, мне делать с Андреем?

В сумраке комнаты ничего не происходило. Но ей казалось, что она чувствует мужа.

– Знаю, знаю, ты меня понимаешь. Ты меня всегда понимал, но как сделать так, чтобы Андрей не переживал так сильно?

Спицы мирно стучали, повторяя тиканье часов.

– Хоть знак какой-нибудь мне подай, – Нина задавала вопросы своему усопшему мужу, как будто он был рядом.

Её начало клонить в сон, она отложила вязание и пошла в кровать. Ей приснилось, что она молода, гуляет с маленьким Андрюшей на улице, он забавно копается в песочнице, закапывая игрушечный грузовичок. Рядом стоит молодой Игорь. Он гладит мальчика по голове и тихонько приговаривает:

– Сынок, ты всегда слушайся маму, она ведь плохого никогда не сделает, так будет лучше для всех.

Муж улыбался и глядел то на Нину, то на Андрея. Ребенок оторвался от своей игрушки, задрал голову к отцу и послушно сказал:

– Хорошо, папа.

– Вот и славно, – Игорь перестал гладить сына, в упор посмотрел на жену. – Ну я пошел, Нина, теперь ты уж без меня. Дел очень много, мы не успеваем, надо много работать.

Она глянула на мужа и вспомнила, что он уже почти шесть лет как умер, и работа касается чего-то большого, того, что пока недоступно живым.

– А где же вы работаете? – тихо спросила она.

– Всё узнаешь потом сама, – грустно ответил Игорь.

– Тебе не больно? – почему-то этот вопрос пришел ей в голову.

– Нет, не больно, не переживай, просто мы устаем очень сильно.

Нина проснулась. Фонарь за окном освещал заснеженный двор, часы показывали около шести утра. На душе было легко.

– Я люблю тебя, Игорь, спасибо! – благодарно прошептала Нина и дотронулась до глаз, они были влажными от слез.

Она еще немного полежала на кровати, а потом легко встала. Захотелось позвонить Борису, потому что наконец-то она ощутила покой: муж не злится на нее, она в праве устроить свою личную жизнь так, как подсказывает сердце, и сын не будет против этого.

– Заходи за мной, пойдем вместе на лыжах покатаемся, – предложила Нина Борису по телефону.

Лыжные прогулки стали для нее новым увлечением, к которому ее пристрастил офицер в отставке.

Раньше она не понимала, что хорошего находят люди в том, чтобы идти на мороз и махать палками. Когда-то, в молодости, она пару раз выбиралась на лыжню: были какие-то соцсоревнования между магазинами, и весь коллектив в добровольно-принудительном порядке выгнали на забег. Замерзшие ноги, потная спина и сбившееся дыхание – вот всё, что ей запомнилось, поэтому лыжи она откровенно не любила. Когда Борис однажды во время прогулки в парке предложил ей взять их на прокат, она только рассмеялась.

– Зря смеешься, тебе понравится. Вот увидишь. Да и одета ты вполне подходяще, – Борис одобрительно окинул Нину взглядом. Она и правда, следуя своей привычке, приобретенной еще летом, стала предпочитать спортивный стиль. На ней был яркий бело-желтый костюм: штаны и куртка, а вьющиеся волосы спрятаны под вязаной шапочкой.

– Никогда в жизни, никто не заставит меня встать на лыжи, – ответила Нина и рассказала о том, как еле добралась до финиша в далеком 80-м году.

– Сейчас всё по-другому: удобные ботинки, отличные пластиковые лыжи, палки подберем тебе по росту, – не унимался Борис.

В общем, Нина согласилась и внезапно получила настоящий кайф: лыжи скользили по снегу как по маслу, морозец гладил ее по щекам и заставлял улыбаться зимнему солнцу. А как было потом, после лыж, здорово пить чай с душицей, которым ее всегда угощал Борис.

Теперь Нина почти всегда была инициатором лыжных прогулок. Вот и сейчас, после того, как она проснулась в прекрасном расположении духа, уверенная в том, что в будущем её ждет только хорошее, она набрала номер телефона Бориса.

В парке они любили кататься по двойной лыжне, рядом, так можно было разговаривать, рекордов они не ставили.

– Я вчера рассказала сыну, – призналась она.

– А я всё дочкам сказать никак не могу. Ну и как он воспринял?

– Спросил, не альфонс ли ты, – Нина улыбнулась.

– Кстати, правильно сделал. Я бы на его месте тоже самое спросил, – рассудительно ответил Борис.

– Я так волнуюсь! – призналась Нина.

– Не волнуйся, всё будет хорошо, дети привыкнут, – Борис сделал два шага, а потом сказал то, что заботило его на данный момент больше всего:

– Ты мне лучше скажи, где мы будем жить? Ты согласна переехать ко мне?

Для Нины это был болезненный вопрос, она до сих пор не решила, как поступить. Она любила свою квартиру, с ней было многое связано: детство и взросление Андрея, счастливые годы жизни с Игорем. Каждая вещь в ней имела свою историю, и Нина не представляла, как можно жить в другом месте.

– Я до сих пор не знаю, – честно призналась она.– А может, у меня нам будет лучше?

– Ты подумай, что скажет твой сын, если я перееду к тебе? Он решит, что я, действительно, альфонс. Да и мой дом пуст, ты можешь его наполнить так, как хочешь, и он точно станет твоим.

Нина дышала морозным воздухом и думала: «А ведь он прав, его дом сейчас как беспризорник без роду и племени. Он вытравил из него все воспоминания о жене, о дочерях».

Вслух она сказала:

– А как отнесутся к этому твои дочери? Ты ведь им так до сих пор и не решился рассказать про меня. Им будет неприятно, когда в доме их детства какая-то тетка поселится. Они меня за это начнут ненавидеть.

– Уж это слишком громкое слово «ненавидеть», – ответил Борис. – В первое время они, конечно, насторожатся, ну а потом всё войдет в правильное русло, потому что ты хороший человек, найдешь к ним подход.

– Ну не знаю, – Нина с силой оттолкнулась палками и обогнала Бориса.

Он поднажал и догнал.

– В общем, я предлагаю, чтобы 7 января все собрались у меня, чтобы ты пришел вместе с дочерями. Сразу все и познакомимся. Если все пойдет по плану, я перееду к тебе, – Нина остановилась. – Ну а теперь сдаем лыжи и идем пить чай.

– Ну что ж, раз ты так решила, так тому и быть, – Борис не стал спорить, он был только рад, что наконец-то она согласилась переехать.

«Дома, в своей обстановке, она сможет быть самой собой, доброй, веселой, и тогда девочки точно найдут с ней общий язык, и не будут против», – решил про себя Борис.

Правда, он и предположить не мог, что дочери и Нина так быстро встретятся, причем, вовсе не на Рождество, а уже спустя пару дней, у него дома.

А все потому, что эта лыжная прогулка оказалась не совсем удачной, когда они уже ехали к пункту проката, он неловко двинулся, упал и потянул лодыжку, да так, что в травмпункте ему наложили тугую повязку и сказали сидеть дома, а лыжи оставить на потом.

Так что теперь они с Ниной проводили время всё больше у него в квартире, она помогала: какой из него хозяин на одной ноге. Борис всё пытался уговорить подругу оставаться ночевать, но она только отшучивалась, дескать, пока я невеста, жить с женихом не могу. Поэтому вечером она уходила домой, а утром приходила обратно. Чтобы было удобнее, она оставила в доме у своего друга халат, в который всегда переодевалась.

«Это к лучшему, – радовался про себя Борис, – так она быстрее привыкнет к моему дому».

В одно солнечное зимнее утро, когда Нина что-то готовила на кухне, в квартире раздался звонок.

– Ниночка, открой, пожалуйста, а то пока я допрыгаю до двери, люди развернутся и уйдут, – крикнул Борис из другой комнаты.

Она скользнула в коридор и открыла входную дверь. На пороге стояли две женщины. Возникла странная пауза.

– З-здравствуйте, – через силу выдавила одна из них. – Вы кто? И почему вы в халате в доме нашего отца?

– Здравствуйте, – покраснела, как девушка, пожилая женщина. Она опустила руки и посторонилась, а гостьи вошли в дом.

– Папа, ты где? – крикнула одна из них из коридора, она на ходу снимала шубу, словно, больше не замечая Нину.

– Наташа, заходите, я в комнате. Познакомьтесь, пожалуйста, с Ниной, – последние слова Борис договаривал, когда все три женщины зашли в комнату.

Его дочери, Наташа и Юля, не сговариваясь, проговорили почти одновременно:

– Папа, что у тебя с ногой? – они как по команде опустились на диван.

– На лыжах вот с Ниной катались, растяжение получил, теперь она мне помогает. Познакомьтесь с ней, пожалуйста. Нина очень хорошая женщина, она моя очень близкая подруга. Теперь вы будете видеться очень часто.

– Папа, ну что ты, растяжение лечится быстро, – Юля глянула сначала на ногу отца, а потом на Нину.

– Так мы будем теперь жить вместе, хотели вас официально познакомить на Рождество. Нина вас пригласить к себе в квартиру хотела, познакомить со своей семьей, да вот встретились прямо сейчас, – Борис глянул на дочерей твердым взглядом, обычно он использовал его, когда требовалось настоять на своем. А потом обратился к Нине.

– Садись, пожалуйста.

Нина шагнула в комнату, но не присела, а встала напротив Наташи и Юли.

– Меня зовут Нина, с вашим отцом мы познакомились полгода назад. Я вдова, у меня есть взрослый сын, внук, – через паузу Нина добавила, – квартира тоже есть. Нам с вашим отцом друг от друга ничего не нужно, кроме душевного тепла. Не ревнуйте его к памяти своей матери, он никогда ее не предаст, у нас с ним другое.

Женщины молчали, сидя на диване, ни одна из них пока не понимала, как реагировать на ситуацию, поэтому на их лицах застыла настороженность. А Нина продолжила:

– Мой сын тоже пока не знает о существовании Бориса, боюсь, что он отреагирует на эту новость так же, как и вы. Это, наверное, нормально.

Нина обессиленно замолчала. И слово взял Борис.

– Девочки, Нина очень хороший человек. Так что, прошу вас, ее любить и жаловать.

Первой начала Наташа, старшая дочь:

– Папа, твоя личная жизнь – это твое дело. Мы постараемся принять твой выбор, – она глянула на Нину. – Только почему вы нам ничего не говорили раньше? Знаешь, как-то очень неприятно зайти в отчий дом и встретить в нем чужую женщину в халате.

– Моя ошибка, Наташенька. Всё не знал, как сказать, всё слова подбирал. Ну а теперь вот, – Борис обвел рукой комнату и всех в ней сидящих, словно, объединяя их в одну компанию.

– А тут еще и твоя нога, – продолжила Юля. – Я тебе звонила, почему ты говорил, что у тебя все нормально? Мог бы и сообщить, глупо это папа. Мы должны знать о твоем здоровье.

– Теперь есть кому обо мне позаботиться, зачем я будут нагружать вас лишними хлопотами? – Борис встал и на одной ноге доскакал до кресла, на которое присела Нина. Он неловко обнял ее.

– Теперь есть кому обо мне позаботиться, зачем я будут нагружать вас лишними хлопотами, – Борис встал и на одной ноге доскакал до кресла, на которое присела Нина. Он неловко обнял ее.

Юля поморщилась, как от зубной боли.

– А можно не при нас? – сказала она и передернула плечами. – Зачем это всё?

Нина сидела как на расстреле и боялась пошевелиться. Она попыталась незаметно слегка отстраниться от Бориса, но он твердой рукой остановил ее движение и еще крепче взял за плечи.

Юля выразительно посмотрела на фотографию матери:

– Папа, я тебя не понимаю.

– И это меня, между прочим, удивляет. Ты взрослая женщина, не подросток, – ответил отец и ни на сантиметр не отодвинулся от Нины.

Наташа глянула на сестру.

– Мы все тут взрослые, поэтому я и говорю тебе, папа, что на твою личную жизнь никто не претендует, просто, надо было раньше нам обо всем рассказать, – Наташа попыталась смягчить резкость младшей сестры.

– Ты говори за себя, – Юля надула губы.

«Господи, когда это всё закончится!» – повторяла про себя Нина, сидевшая как парализованная в ненавистном кресле. Захотелось разом прекратить этот бессмысленный разговор, но она совершенно не представляла как. По спине прокатилась дорожка пота. «Да что такое!» – стукнуло в голове, внезапно к ней на помощь пришла её новая способность быть правдивой самой с собой в любой ситуации, не терпеть то, что не нравится.

– Наташа и Юля, ваши имена я часто слышала от Бориса, и имя вашей мамы тоже, он никогда про нее не забывает, как и я про своего покойного мужа, мы уважаем прошлое друг друга. Это часть нашей жизни, которая всегда будет с каждым из нас. Но только вот вы зашли, я назвалась, а вы не представились, ни разу ко мне не обратились. Это, мне кажется, не вежливо, – Нина выдохнула, и ей стало легче. Она почувствовала, как ладонь Бориса на ее плече дрогнула, а потом успокоилась и стала одобрительно тяжелой, по крайней мере, ей так показалось.

Сестры переглянулись, но не успели ничего сказать, потому что их опередил Борис:

– Действительно, нехорошо получилось. Давайте уже прекратим детские разборки и ревность. Ни к чему хорошему это не приведет. Предлагаю даже не начинать выяснять отношения. Просто примите это как факт – мы пара, и точка.

– Пойду, заварю чайник, – Нина легко встала с кресла, теперь Борис не удерживал ее. – Приходите на кухню, вместе почаевничаем. Я как раз тесто на оладьи намешала.

Она смотрела на дочерей своего избранника и старалась быть приветливой, хотя внутренний голос ехидно нашептывал: "А ведь они вели себя так, будто тебя вовсе нет в комнате, будто ты пустое место».

Нина быстро вышла, чтобы не дать себе возможности наговорить лишнего. Она слышала из кухни как отец и дочери о чем-то спорят, но старалась не прислушиваться и сосредоточилась на сковороде и тесте, не хотелось, чтобы угощение подгорело.

На кухню зашла Наташа. Нина обернулась и попыталась стереть с лица обиду.

– Нина, вы уж простите мою сестру, но поймите нас тоже. Это просто шок. Шесть лет отец горевал по нашей маме, ни о ком даже слышать не хотел, а тут такой сюрприз. Мы были просто не готовы.

– Наташа, вы знаете, а вы ведь мы с вами уже однажды сталкивались, – Нина резко опустила ложку в миску с тестом и та неприятно звякнула. – Вы сидели в кафе с подругой в торговом центре, я – за другим столиком. В тот момент у меня было не лучшее время, но совершенно случайно, услышала, как вы рассказываете подруге, что ваш отец каждый день приходит в парк и ждет какую-то незнакомку. И той незнакомкой была я. Если бы не этот ваш разговор, я бы не решилась прийти первый раз к Борису на свидание. Так что о том, что ваш отец перестал горевать о матери, и, наконец, стал возрождаться к жизни, вы знали, даже одобрительно об этом сказали тогда подруге. Но почему-то сейчас это вас так сильно шокировало. Вы уж простите, что я так резко.

Нина сняла со сковороды оладьи и начала наливать новую порцию теста.

– Пахнет вкусно, – вместо ответа сказала Наташа. – Мама пекла точно так же.

– Вы лучше расскажите, кем она у вас была? – взяв себя в руки и не давая обиде захлестнуть себя, примирительно ответила Нина.

Наташа помолчала, словно решая, это издевка или подруга отца искренне интересуется, а потом ответила:

– А разве папа вам не рассказывал?

– Что-то говорил, – Нина внимательно смотрела на сковороду, боясь пропустить момент, когда следует перевернуть оладий. – Просто, когда о маме рассказывает дочь – это совсем другое. Кстати, вы с ней похожи, судя по фотографии. Вам, наверное, все об этом говорят.

– Да, похожи. Я и работу выбрала, как у нее: в лаборатории на комбинате, следим за качеством металла. – Может, это и свело ее так рано в могилу. Мы постоянно работаем с химикатами.

На секунду Наташа замолчала, а потом продолжила:

– Вернее, мама уже не работает.

– У меня сын на комбинате, – Нина ободряюще глянула на собеседницу. – И муж у меня тоже там… был. Ох уж этот завод! Он и моего Игоря в могилу свел! Увольняйся оттуда пока не поздно.

– А куда я пойду? Где в нашем городе еще химики нужны? А там у нас и зарплата повыше, и стаж горячий есть.

– Так вы вместе с мамой в одной лаборатории работали?

– Да, она меня туда привела, когда я только институт окончила.

– У меня муж от инфаркта умер, – Нина поняла, что смазкой для их разговора вдруг стала смерть близких людей.

– Маму добила опухоль. Она никогда не курила, а тут рак легких. Как такое может быть? Мы долго не могли поверить, – Наташа присела на табуретку.

И, словно очнувшись, оглядела кухню:

– Ой, а у папы, я смотрю, табуреток-то прибавилось, и скатерть на столе появилась, вазочка с медом. Чувствуется, что женская рука. Вы, Нина, не берите близко к сердцу, Юля у нас вспыльчивая. Я-то понимаю, что отцу нужна была хозяйка в доме. Без женщины он совсем очерствел, стал впадать в какое-то отрицание жизни, всё из дома вынес, стал жить, как в казарме.

Нина успела напечь целую гору оладий. А теперь достала из холодильника большую банку с клубничным вареньем, которое сама и принесла к Борису. Наташа поднялась, чтобы поставить на стол чашки и блюдца.

– А вы, наверняка, моего сына Андрея знаете, он тоже в лаборатории работает на заводе, только не в химической, а в лаборатории промышленной электроники. Андрей Кудряшов его зовут, темненький такой, глаза голубые, – Нина наливала варенье в розетку, которую тоже сама купила специально для дома Бориса.

Наташа честно попыталась вспомнить, но не смогла.

– Кажется, я его не знаю, завод-то большой. Только в нашей лаборатории числится 50 человек.

Нина поставила на стол дымящуюся тарелку с оладьями.

– Ну и ладно, значит, познакомитесь. Я вас с сестрой хотела пригласить к себе в гости на Рождество, приходите, буду рада, – у Нины после разговора с Наташей как-то отлегло от сердца, обида перестала заливать сердце горькой волной. «Все мы люди, у всех бывает. Вот и мой Андрей тоже всё капризничает», – примирительно самой себе сказала она.

В кухню зашел Борис.

– Иду на запах. Отлично пахнет, – сказал он, присаживаясь за стол и с аппетитом потирая руки.

– А где Юля? – спросила Наташа.

– Может, руки пошла помыть? – Борис положил себе на тарелку оладьи и потянулся за сметаной.

Вдруг в коридоре хлопнула входная дверь. Все переглянулись.

– Юля? – вопросительно окликнула сестру Наташа.

Ей никто не ответил.

– Ушла, – сказала Нина.

Борис нахмурился, и его рука с блином на секунду повисла в воздухе.

– Давайте пить чай, – твердо сказал он и, как от назойливой мухи, отмахнулся от неприятных мыслей.

– Я тут Наташу пригласила к себе в гости на Рождество, вместе с Юлей и тобой, Борис, – растеряно сказала Нина. – Так что жду вас всех 7 января, надеюсь, Юля тоже придет, а если нет, вы ей расскажете, как всё прошло. Я её понимаю.

Нина обернулась к Наташе:

– Мой сын тоже не в восторге от этого всего, но на Рождество всё таки придет. Хочет познакомиться с Борисом.

– Надеюсь, Юля тоже. Я с ней поговорю, – пообещала Наташа.

– Сердцу не прикажешь, она должна сама принять решение, не нужно ее силком тащить, уговаривать, а то никакого знакомства не получится, только лишние обиды появятся, – Нина разливала заварку по чашкам.

Борис, как всегда, ел с аппетитом и с набитым ртом ответил:

– Юля у нас всегда такой была. Еще в детстве умудрялась всех вокруг себя закрутить. Так чем меньше мы будем на ее поведение обращать внимания, тем лучше.

«А не поэтому ли она себя так вызывающе ведет? – вдруг пришло Нине в голову. – Если с детства всё семейство старалось не обращать на нее внимания. Вот она и старается изо всех сил, чтобы с ней считались».

Нина вздохнула, ей стало жалко Юлю, и обида, которая неприятно саднила, вдруг улетучилась.

– Ничего, ее можно понять, еще неизвестно, как бы я себя повела, если бы моя мама вдруг взяла и вышла замуж после смерти отца. Я на месте твоей дочки не была, – заметила Нина.

– Вот что мне в тебе нравится, так это доброта, – ответил Борис.

«Почему доброта? Вовсе я не добрая, просто могу влезть в шкуру другого человека. Но делать что-то лишь бы другим было хорошо в ущерб себе?..» – Нина задумалась и поняла, что именно так она и поступала почти всегда.

«И разве это доброта? Люди называют это таким красивым словом, а сами просто пользуются такими, как я», – Нина еще раз вздохнула.

– Не переживай ты так за Юлю, – по-своему истолковал ее вздохи Борис.

Нина пожала плечами и легко встала, давая понять, что не хочет больше об этом говорить.