«Что скажешь, Игорь, как я тебе?» – опять обратилась Нина к мужу. И вдруг почувствовала неприятный укол, потому что поняла, что Игорь бы не одобрил, когда-то в молодости он был очень ревнивым, именно поэтому Нина привыкла быть незаметной, выбирала себе неброские вещи и редко красилась.

«А стоило ли? – спросила она себя и тут же ответила: – да, стоило, потому что я прожила с Игорем несколько десятков лет в мире и согласии, мы любили друг друга, и мне было нетрудно оставаться в тени». А потом, как будто кто посторонний задал еще один вопрос:

«А сейчас стоит?» И вот тут Нина точно поняла, что не стоит. Точно так же, как с не очень любимой дачей, нужно избавиться от старой привычки.

И хотя Нина этого не осознавала, но именно сейчас, спустя пять лет после смерти мужа, она начала превращаться из женщины, которая всю жизнь счастливо прожила в паре, в человека, который учится счастливо жить самостоятельно.

Они бодро шагали с Димкой по улице.

– Ты к нам? – спросил внук у бабушки.

– Нет, у меня еще дома дела, да и поздно уже.

– И даже на минутку не зайдешь? Вот мама с папой удивятся, какая ты, – не унимался Димка.

Раньше Нина бы не устояла перед внуком, тем более, что никаких особенных дел у нее не было, ей просто хотелось привыкнуть к обновленной себе. Она легко сказала:

– Нет, Дима, мне, правда, нужно домой, завтра на работу рано вставать.

7.

Теперь джинсы и кроссовки стали ее любимым нарядом. В таком виде Нина, наконец, решилась сходить вечером в парк. В конце лета шесть часов вечера – это уже сумерки, поэтому даже издалека было видно, как красиво подсвечен парк фонарями. Сквозь ветки деревьев пробивался приятный свет, откуда-то из глубины доносилась музыка. «Как будто праздник», – подумала Нина.

Она немного волновалась, решила, что пройдется по парку той же дорожкой, что и в первый день, а еще посидит пятнадцать минут на той же скамейке.

«Если никого не встречу, так тому и быть», – с такими мыслями Нина нырнула в парковый золотистый свет. На ее фигуре тут же заиграли тени от веток, которые едва колыхались под дуновением августовского ветерка.

Она заставляла себя идти медленнее, потому что ноги так и несли ее вперед, им, почему-то хотелось быстрее проскочить тропинку.

Где-то вдалеке забелела скамейка. Нина опять сдержала себя, чтобы не кинуться к ней, а дойти прогулочным шагом и чинно сесть.

Вдруг откуда-то из темноты раздался лай собаки, сердце Нины застучало быстрее, а скамейка, почему-то, показалась ей шлюпкой, в которую во чтобы то ни стало надо запрыгнуть, потому что корабль уже начал тонуть.

– Бастел, ко мне! – последовал мужской окрик.

«Это он!» – застучало в голове у Нины, и она с каким-то судорожным облегчением, наконец, опустилась на скамейку.

А потом в полумраке парка показалась фигура с собакой на поводке. Мужчина быстро приближался. Нина затаила дыхание.

Вне сомнений это был он, но почему-то незнакомец прошел мимо. Собака кинулась на небольшую полянку и резво начала нарезать круги, иногда останавливаясь и что-то время от времени вынюхивая. Ее хозяин стоял неподалеку.

Нина сидела, стараясь не смотреть в его сторону и чуть не плакала: столько усилий над собой было сделано, чтобы вот сейчас чувствовать себя глупой школьницей.

Вдруг мужчина сделал пару шагов по направлению к скамейке, потом приблизился еще чуть-чуть и, наконец, остановился, явно вглядываясь в Нину.

Пес увидел, что хозяин ведет себя странно, поэтому первый подбежал к Нине и сел напротив. Она не боялась собак, но сейчас в состоянии крайнего волнения, ей было очень неприятно.

– Бастел, ко мне, – негромко приказал хозяин, подходя к скамейке.

А потом уже совсем другим голосом добавил:

– Как я рад вас видеть! Не узнал сначала, в парке темно, да и вы теперь совсем другая. Стою, смотрю, вы это или нет, – смущенно проговорил незнакомец.

Пес, как будто подтверждая слова хозяина, застучал хвостом по газону.

– Здравствуйте, – проговорила Нина.

– Моего Бастела вы уже знаете, ну а меня зовут Борис.

– Очень приятно, а я Нина.

– Может, пройдемся по парку? – предложил мужчина

– Конечно, – Нина встала со скамейки.

Бастел живо вильнул хвостом и весело побежал вперед.

– У вас забавная собака. Что это за порода?

– Это корги. Пес, как у английской королевы.

Они молча шли по вечернему парку. Каждый вынашивал вопросы, но не решался высказать их вслух.

Неловкое молчание прервала странная перепалка. Из-за кустов слышались несколько мужских голосов и один женский.

– Раз такая недотрога, то чего по паркам одна шляешься? – ухмылялся чей-то нетрезвый голос.

– Братан, она нас развести решила. Надо ее за это наказать, чтобы другие знали, как с правильными пацанами себя вести, – кто-то нехорошо хмыкнул.

– Ребята, я с работы возвращаюсь, вот задержалась немного, чего вы пристали, – чуть не плача отвечал тонкий женский голосок.

– Слышь, с работы она возвращается. Ты кем работаешь-то? Шлюхой? – противно растягивая слова, говорил пьяный.

– Давайте я домой пойду. Я вам свой телефон дам, завтра созвонимся, – обещала женщина.

– Ты нам не телефон сейчас дашь, а кое-что другое.

За кустами послышалась нехорошая возня. Нина не на шутку испугалась, страх парализовал, поэтому она поддалась инстинкту, сделала пару шагов назад и была уже готова бежать, но Борис не растерялся, крепко взял ее плечо, тихо сказал:

– Отойди к свету и встань рядом с фонарем. Вызывай полицию.

А сам решительно раздвинул кусты и шагнул к нетрезвой компании. У Бастела уши встали торчком, хвост трубой.

– Оставьте женщину в покое, – размеренно, не повышая интонации, словно убаюкивая, обратился Борис к шпане. Собака, подтверждая слова хозяина, рявкнула неожиданно низко.

– Мужик, вали отсюда, – тут же переключился на Бориса один из пьяных.

Нина стояла на свету, и ей было плохо видно, что происходит в темноте парка. Тем не менее, она отчетливо разглядела говорившего: это был худой жилистый парень в белой майке. Он был агрессивно пьян.

Она быстрее начала рыться в сумке, чтобы достать телефон и вызвать подмогу, как назло трубка затерялась где-то ее в недрах.

Бастел гавкнул еще раз и встал вперед на защиту хозяина. Порода корги – не охранная, они пастухи, поэтому обычно довольно добродушны, но сейчас Бастел был готов драться.

– Девушка, идите домой, – Борис словно не заметил грубости подонка.

– Она никуда не пойдет.

Худенькая девушка в голубом платье поспешно отодвинулась за спину Бориса, а потом почти бегом бросилась к главной аллее парка, где прогуливались отдыхающие, была слышна музыка, горели фонари.

– Так, мужик, ты попал! Культурный вечер нам испортил, заткни своего пса! – в разговор встрял второй пьяный.

К этому моменту Нина уже дозвонилась до дежурной части, набрав 112. Теперь она в смятении ждала, когда же, наконец, на этом темном пятачке парка появятся полицейские. Ей казалось, что время внезапно замедлилось, и каждая минута превратилась в вечность.

Борис краем глаза увидел, что девушка успела достаточно далеко отойти и почти влилась в толпу.

– Не стоит, мужики, – спокойно ответил он, но голос перекрыл низкий лай собаки.

Тут один из дебоширов что-то выхватил из-за ремня брюк, и Нина с ужасом увидела, как в его руке блеснул черный корпус.

«Пистолет!» – ахнула она про себя. Как во сне, когда хочется кричать, а голос превращается в какой-то хриплый выдох, Нина прошептала:

– Помогите!

Попыталась совладать с голосом и уже громче еще раз выкрикнула:

– Помогите!

Но ее зов о помощи потонул в хлопке выстрела. Она инстинктивно зажмурила глаза, а когда открыла, увидела, что шпана бежит, из-за поворота выезжает полицейский «ПАЗик», Борис сидит на траве, прижав ладони к глазам, Бастел нещадно лает.

Она кинулась к новому знакомому. Не отрывая рук от глаз, он гнусаво сказал:

– Ничего страшного, это газовый пистолет. Бастел цел? Ты цела? – с этого момента они перешли раз и навсегда на ты.

– Все нормально, – ответила Нина и потянулась к сумочке за носовым платком.

– Не нужно платок, надо как следует промыть глаза, в них газ попал, – ответил Борис.

Бастел перестал лаять, пес сидел с жалобной мордой, было видно, что у него распух нос.

Нина помогла встать Борису. Она вспомнила, что где-то недалеко была палатка с напитками, там можно было купить баллон воды.

– Давай я тебя на скамейку отведу, а сама за водой сбегаю, тут недалеко киоск. Потерпи немного, а дома как следует, промоешь.

Борис послушно оперся на ее плечо, Бастел поплелся за хозяином. Нина заботливо усадила его, мельком глянув, как изменилось лицо мужчины – оно побагровело и распухло, белки глаз стали малиновыми.

– Все нормально, не переживай, – только и выдохнул он, с трудом опускаясь на скамейку.

Пока Нина бегала за водой, к Борису подошли полицейские. Она слышала, что они расспрашивают о подробностях происшествия.

– Разрешите, – Нина протиснулась между двумя молодыми парнями в кителях, которые стояли напротив Бориса, и села рядом с ним на скамейку. Ловко достала носовой платок, открыла бутылку, намочила ткань и дала ее Борису. Он же взял из ее рук баллон и начал лить из него на ладони и промывать глаза. Нина быстро поняла, что от нее требуется, перехватила емкость и сама стала сама лить ему на руки.

Один из полицейских, обращаясь к Нине сказал:

– Надо вызвать скорую. Скажите телефон мужа, мы с вами свяжемся позднее.

Она слегка растеряно глянула на Бориса.

– Я наизусть не помню, Боря, скажи свой телефон, пожалуйста.

Он подыграл ей:

– Ты у меня такая забывчивая. Записывайте, ребята, – и продиктовал полицейским номер.

Те не стали дожидаться «скорой» и вернулись в свой «ПАЗик». Когда Нина и Борис остались вдвоем, они дружно расхохотались над тем, что их приняли за мужа и жену, правда, пострадавший тут же слегка охнул, ухватившись за глаза.

Нина глянула на собаку, та беспомощно пыталась оттереть короткими лапами морду.

– Ему тоже надо промывание сделать, – с сочувствием вздохнула Нина.

– Знаешь, что. Давай-ка я дам тебе ключи, ты отведи Бастела домой, промой ему глаза и жди меня, пока я не вернулся из травмпункта. А я тут скорую помощь сам дождусь.

В голове Нины мелькнуло: «Домой к постороннему мужчине?» Но она отмахнулась от этой мысли, сегодня все было так необычно, что это показалось неважным.

– А ты где живешь?

– Улица Профсоюзная, дом 5, квартира 17, пятый этаж. В башне, которая прямо рядом с парком, ее сразу будет видно, с коричневыми балконами.

– Бастел со мной пойдет? Он не укусит, если я ему в глаза полезу?

– Если я ему скажу, то пойдет. Нет, что ты, не укусит, конечно, он умный. Бастел тебе только спасибо скажет, – заулыбался раненый.

Нина робко взяла поводок.

– Смелее, он добрый, – подбодрил ее Борис. – Бастел, дружок, иди домой.

Только после того, как Нина удалилась, Борис застонал, глаза жгло невероятно, их обязательно нужно было показать специалистам, подозревал, что получил ожог слизистой. Он насмотрелся всякого, когда его, как кадрового военного, командировали в Афганистан. Да и после, продолжая служить офицером в разных военных частях, он не раз видел последствия ожога роговицы, с этим нельзя было шутить.

С такими выродками, что им попались сегодня в парке, у него всегда был короткий разговор. Шакалы инстинктивно чувствовали в нем внутреннюю силу, но сегодня, на свидании, которое случилось впервые за 40 лет, он волновался, как пацан, был безоружен и потерял бдительность. Это было точно такое же состояние, как и много десятилетий назад, когда он впервые шел на свидание со своей будущей женой.

Он сидел на скамейке, слезы лились градом, но внутренне Борис был спокоен и даже весел.

«Хорошая женщина. Не зря я ее тут каждый день ждал», – думал он и совершенно не волновался, что дал Нине ключ от своей квартиры, Борис привык доверять собственному чутью, которое никогда его не подводило ни на войне, ни, тем более, в мирной жизни.

8.

Нина увидела дом Бориса практически сразу, как вышла из парка. Бастел послушно шел за ней на поводке, время от времени поскуливая. Ей было очень жалко собаку. Около подъезда пес жалобно заскулил.

– Ну потерпи, сейчас я помогу тебе, – уговаривала Нина Бастела.

Нина чуть повозилась с ключами и открыла дверь. Бастел бросился вглубь темной квартиры. Гостья включила свет и увидела суровую мужскую обстановку: минимум мебели, никаких ковров, картин на стенах и полочек с безделушками. В коридоре, кроме вешалки и собачьего коврика, ничего не было. Пока Нина разувалась, она слышала, как пес хлюпает водой в кухне, видимо, ему хотелось пить.

Запах в доме – это главная вещь, по которой можно судить о хозяевах, считала она. Тут еле заметно пахло полиролью, а вот запаха собаки не было совсем.

– Ну, что, Бастел, давай тебе будем глаза промывать, – Нина сделала шаг на кухню, которая оказалась тоже спартанской: один большой овальный стол, три табуретки, плита, мойка, холодильник, пара навесных шкафов и стол с ящиками, на окнах – жалюзи. Под потолком горел белый матовый шар светильника. Было видно, что когда-то эта кухня была центром дома. Казалось, что за этим столом собиралась большая семья, и где-то далеко в кладовке томятся еще несколько табуреток, которые когда-то тут стояли, чтобы всем домочадцам хватало места. Мебель была сделана под дерево, такие были в моде лет 20 назад.

Она машинально провела рукой по столешнице, оказавшейся холодной и гладкой на ощупь. Было очень чисто. Нина засуетилась, пытаясь найти чистую ткань, чтобы промыть глаза собаке, которая жалобно смотрела на нее снизу вверх. Никаких кухонных полотенец на видных местах она не заметила, как и около мойки не было никаких тряпок и губок.

«Хм, странно. Чем же он моет посуду и вытирает руки?» – Нина начала открывать шкафчики и выдвигать ящики. В одном из них она нашла стопку аккуратно сложенных кухонных полотенец, старых и ветхих, но зато чистых. Она взяла одно из них, когда-то, очевидно, оно было ярко голубым с каким-то орнаментом, теперь же превратилось в выцветший кусок ткани.

– Ну что дружок, придется использовать его, – Нина обратилась к Бастелу, когда мочила полотенце под краном. Она тщательно промыла собаке глаза, каждый раз споласкивая полотенце и делая ему холодный компресс на морду. Удивительно, но пес не дергался, и позволял ей делать с собой эти неприятные процедуры. Только минут через семь он встряхнулся и вышел из кухни.

В Нине боролось два чувства: с одной стороны ей казалось неприличным ходить по чужому дому, а с другой – было очень любопытно, ведь дом – это отражение хозяина, по квартире можно понять, чем он живет, о чем думаем, что ему нравится, а что – нет.

И любопытство взяло верх.

«Надо за собакой присмотреть», – объяснила она себе свой интерес.

Это была стандартная двушка. В большой комнате кроме дивана и двух кресел стояла горка, в которой примостился старый телевизор и полки с книгами – в основном, детективы. Там же стояло две черно-белые фотографии без рамок, их просто прислонили к корешкам. На одной из них Нина увидела двух мужчин в военной форме, снятых на фоне гор. Они улыбались, у каждого в руке был автомат. В одном из них Нина узнала молодого Бориса.

«Интересно, он военный?» – ей всегда нравились мужчины в форме.

А со второго фото на нее смотрела миловидная молодая женщина. И хоть снимок был черно-белым, было понятно, что у нее пронзительно голубые глаза. Она уверенно и открыто улыбалась.

«Это, наверное, его жена», – Нина помнила разговор двух молодых женщин в кафе, одна из которых оказалась дочерью Бориса, которая говорила подруге, что отец вдовец.

Потом она зашла в ванную. Хотя и было видно, что помещение давно не видело ремонта, в нем было довольно чисто. На полке примостился стакан с единственной зубной щеткой и бритвенным станком, сиротски висело застиранное, но чистое полотенце. Никаких ковриков на полу, даже штора для душа, которую производители стараются сделать повеселее, представляла собой однотонное бледно-зеленое полотно.

В спальню Нина идти не решилась.

«Наверное, там ничего нет, кроме солдатского одеяла на кровати», – мелькнула у нее мысль. Ей показалось, что заглянув в нее, она словно дает мысленное согласие на интим.

Нина вернулась на кухню и присела на табуретку. Тут же к ней подошел Бастел и сел рядом: то ли охраняя Нину, то ли дом от Нины.

Она глянула на часы, стрелки клонились к восьми.

«Поздновато», – отметила про себя и внезапно поняла, что волнуется за здоровье почти неизвестного ей человека, как он там, что с его глазами.

Ей очень понравилось, как он повел себя в парке.

«Таких мужиков поискать еще надо, с таким ничего не страшно», – Нина опять провела рукой по холодной столешнице, ей явно было некуда девать руки.

«Эх, сейчас бы вязание», – пошевелила она пальцами.

В молчании прошло 10 минут, хозяин так и не появился.

«Пойти включить телевизор, что ли?» – подумала она. И, как будто спрашивая у кого-то разрешения, сказала вслух:

– Это не будет наглостью?

Бастел на правах хозяина завилял хвостом, дескать: «Чего уж там, иди, включай!»

Но потом Нина вдруг решила, что Борис вернется из больницы совсем разбитым, и ему не помешает чем-нибудь подкрепиться. Она заглянула в холодильник – и там гудящая чистота. Он оказался полупустым: десяток яиц, бутылка молока, небольшой сверток с сыром и кусок колбасы. В отсеке для фруктов лежал пакет яблок и огурцы.

«Может, можно что-то приготовить? – размышляла про себя Нина, – все равно делать нечего. Интересно у него есть мука?»

Она опять начала открывать шкафчики, в одном из которых нашла четыре совершенно одинаковых непрозрачных пластиковых контейнера. В одном из них оказалась мука, в другом гречка, в третьем лежали макароны, в четвертом сахар. Больше никаких припасов она не нашла.

«Можно сделать блины, правда, соды нигде не видно», – разочаровалась Нина. Ей не хотелось ударить в грязь лицом и сделать резиновые блинчики, которые бы точно получились без соды. Тем не менее, она загорелась идеей блеснуть своими кулинарными способностями, ну и заняться нужно было чем-то, пока хозяина не было дома.

В дверь позвонили, когда часы показывали девять вечера. Бастел радостно побежал к двери, смешно цокая по полу когтями, ведь ковров нигде не было.

Первое, что сказал Борис, шагнув в дом:

– Как вкусно пахнет, есть хочу, как тысяча чертей!

«Слава богу, не разозлился», – подумала Нина, она все переживала, что Борису не понравится, что посторонняя женщина хозяйничает у него на кухне.

– Ты уж извини, просто, думала, что после травмпункта тебе захочется есть.

– Чего извинятся, я совсем не против, – глаза Бориса были красными и опухшими, но и в этих щелках блеснул озорной огонек. – А чем пахнет? Очень вкусно!

– Ты лучше сначала скажи, что с твоими глазами, – Нина обеспокоенно глянула на Бориса.

– Сказали, что повезло. Прописали таблетки и капли, – пока хозяин разувался, пес все бегал вокруг него, усиленно виляя хвостом.

– Ну что ты, что ты, – успокаивая, погладил питомца Борис. – Я смотрю, вы хорошо поладили. Как его глаза?

– Вроде бы ничего страшного. Можно ему капать те же капли, что прописали тебе, – предположила Нина.

– И то верно.

От гостьи не ускользнуло, что Борис первым делом направился в ванну, мыть руки и лицо. Для нее это было очень важно.

– Я для Бастела взяла кухонное полотенце, не знала, что и где можно было брать.

– Правильно сделала. В суматохе я сам тебе ничего не объяснил, главное – Бастелу полегчало.

Нина как могла сервировала стол. В его центре на подставке стояла сковорода. В ней дымилась какая-то запеканка густо покрытая румяной сырной корочкой. Друг на против друга стояли две белые тарелки. Нина очень удивилась, когда поняла, что в сушке у Бориса действительно всего две обеденные тарелки, пара тарелок для супа, пара блюдец и пара чашек. Больше посуды она не нашла. В ящике для столовых приборов был точно такой же небогатый набор.

– Ого! И это приготовлено из моих скудных запасов? – Борис от удовольствия аж присвистнул. – Вот это знакомство! Вот это я понимаю!

– Спасибо шпане из парка, – улыбнулась Нина.

«Странно, но эти отморозки и правда показали мне настоящего Бориса», – подумала гостья.

– Присаживайся, теперь я за тобой поухаживаю, – предложил хозяин. Он вышел из кухни на несколько минут, а потом вернулся в нее с двумя винными бокалами и бутылкой с красным вином.

Он аккуратно наполнил их темной жидкостью.

Нина давно не чувствовала себя так хорошо, как будто вернулась на 10 лет назад. Тогда было ее самое счастливое время: сын Андрей уже вырос и жил отдельно, они с Игорем были свободны, уверенны в себе, здоровы, их брак очистился от ненужных эмоций: ревности, борьбы самолюбий. Наступило прекрасное время, которое резко оборвалось вместе со смертью мужа.

Она чуть заметно вздохнула, легкое облако печали чуть накрыло ее, но быстро отпустило. Нина опять улыбалась.

– Красное вино как раз к моей итальянской запеканке, пусть это и громко звучит, но это макароны в белом соусе запечённые под сыром. Я туда и твою колбасу покрошила.

– Интригующе и аппетитно, – Борис с хлопком вынул пробку из бутылки.

Нина смотрела, как он уплетает запеканку. Борис ел агрессивно, но не отталкивающе, жевал макароны, словно кусок мяса. Ей даже показалось, что вот-вот и он зарычит. И только когда тарелка опустела, он, блаженно откинулся к стене:

– Как вкусно! Давно я так не ел! Ну а теперь давай нормально знакомиться. Я ведь совсем ничего о тебе не знаю, расскажи, пожалуйста.

Он смотрел на нее с интересом, участием и так внимательно, что под таким взглядом было просто невозможно отмолчаться или отделаться дежурными фразами.

Теперь Борис сидел с ровной спиной, положив руки на стол прямо напротив Нины.

– Ну, я вдова уже как пять лет, – первое, что пришло в голову, сказала Нина.

«Странное чувство, я же не на допросе», – тут же подумала она и вспомнила свое недавнее решение быть сильной, свободной и независимой: «Даром что ли я джинсы покупала!»

– А я вот кое-что знаю про тебя. Удивлен? – Нина улыбнулась, решив перехватить инициативу. – Знаю, что у тебя взрослая дочь, что ты вдовец, и что ходил гулять в парк каждый вечер к пяти.

Борис искренне удивился, его брови поползли вверх:

– Ты даешь! Следила за мной?

– А вот и нет, но можешь сказать спасибо своей дочке за то, что я сегодня пришла в парк.

Борис приподнял руки, словно сдавался:

– Ты меня уложила на лопатки! Теперь уж точно не отстану, пока всё не расскажешь.

Эта искренность, а еще гордость за себя, что смогла побороть привычку идти на поводу у более сильного собеседника, расслабила Нину, и ей действительно захотелось рассказать о себе. И ее словно прорвало, она говорила и говорила: о своем умершем муже, о сестре и ее попытках сосватать Нину за портового механика Семёныча, о ревности сына. Остановилась только после того, как рассказала ему о подслушанном разговоре дочери Бориса с подругой.

Нина взяла бокал и залпом его осушила, у нее пересохло в горле от эмоций.

– А теперь давай ты рассказывай, – она поправила выбившуюся прядь волос, но та опять выпала и Нина дунула, чтобы убрать ее от лица.

Борис поднял вслед за ней бокал, салютуя им, и тоже отхлебнул. А потом начал:

– Я и правда, вдовец. С женой прожили душа в душу не один десяток лет, а потом у нее обнаружили рак. Бедняжка мучилась пару лет, а потом ушла от нас. Так я и остался один, у наших двух дочек своя жизнь – семья, дети; у меня – своя. До недавнего времени думал, что никто не сможет заменить мне моей Оленьки. Да и привык один, тут главное дисциплина, чтобы не было соблазна на диване валяться.

– Ты военный? – не удержалась Нина.

– Да, в отставке, уже на пенсии. Как ты догадалась?

– Ты сказал про дисциплину, я видела, как ты в парке себя повел, а в комнате у тебя фото с автоматом.

– Ты умная, – улыбнулся Борис и продолжил:

– Мы с Олей были как один организм, иногда договаривали друг за другом одну фразу, или одновременно брали трубки, чтобы созвониться. Когда Оля заболела, я все надеялся, что она сильная, что выкарабкается, но не повезло, – Борис вдруг замолчал, уставившись в одну точку на столе.