На даче у Веры царил порядок, она любила, чтобы гости, всплеснув руками, делали ей комплимент: «Так уютно, прямо как в городской квартире!» Она наконец-то уговорила старшую сестру выбраться в сад-огород.

– Вера, не хочу я на дачу, мне ее на всю жизнь хватило! – отнекивалась Нина.

Но младшая сестра не отставала:

– Я же тебя работать не заставлю. Зато в баню вместе сходим, чай с травками заварим, посидим как в старые добрые времена.

И Нина согласилась. На дачу ее вызвался отвезти сын. Когда Андрей припарковал машину у забора, Нина увидела, что кроме сестры и ее мужа на участке еще кто-то есть.

– Тетя Вера, дядя Толя, привет! Я вам маму привез, – крикнул Андрей, заходя в калитку и одновременно срывая вишенку с дерева, которое росло у забора. Он на мгновение поморщился от кислоты и выплюнул косточку.

– Заходите, заходите, – Вера шла навстречу племяннику и сестре, в руках у нее была тяпка.

Вдруг около бани завизжала пила.

– Что это там дядя Толя делает? – Андрей прошагал на звук.

Когда женщины остались одни, Нина спросила:

– С кем это Толик доски пилит?

– А то не видишь, – усмехнулась Вера, – с Семёнычем.

– А вот это ты зря, – Нина раздраженно зашла в домик, скинула с себя городскую обувь и села. – Предупреждать надо.

– А что? Вы тут поближе познакомитесь, – Вера опустилась рядом с сестрой на диван и слегка обняла ее.

– Мы уже познакомились поближе, пару дней назад на набережную гулять ходили. И знаешь, он мне не понравился. – Нина откинулась на спинку. – А еще сейчас тут у тебя концерт начнется. Андрей случайно узнал, что Семёныч мне звонил, так он, как маленький, разобиделся. Так что ты сходи на разведку, посмотри, что там мужики делают. А я пока переоденусь, возьму ведро и помогу тебе вишню собрать.

– Ну вы даете, – Вера встала, – так и быть, пойду, гляну.

Пила на участке затихла. Сначала Вере было слышно, как мужчины переговариваются, а потом она увидела и их фигуры. Толик и Семеныч сидели на крыльце бани, Андрей стоял перед ними, по его напряженной спине было понятно, что между собеседниками пробежала черная кошка. Старшие как-то сосредоточенно курили, а Андрей ел вишню, которую успел собрать в кулак, он так ожесточенно сплевывал косточки, что казалось, вместе с ними выплевывает всю желчь, которая не давала ему мыслить разумно.

Вера подошла еще ближе.

– Вот я и говорю, вам, портовым, нас заводчан не понять. Но мы, как-нибудь переживем, – донеслась до Веры тирада племянника, который в очередной раз ожесточенно сплюнул косточку.

– Я смотрю тут у вас производственные споры, – вмешалась в разговор хозяйка дачи.

– Да вот, молодежь высказывает свое мнение, – как-то неопределенно отозвался ее муж.

– Давайте закруглятесь спорить, я скоро обедать позову, – Вера примирительно глянула на Андрея. А он упрямо поджал губы и не смотрел на тетю.

За его спиной она видела выражение лица Семёныча, он с грустной улыбкой развел руками: дескать, «ну что я еще могу сделать?»

– Я на обед не останусь, мне в город ехать надо, я только маму привез. Тетя Вера, можно вас на минутку? – спросил Андрей.

Он пропустил ее вперед и двинулся по узкой дорожке между грядками. Семёныч и Толя переглянулись, одновременно покачали головами и взялись за доски, спустя секунду завизжала электропила.

– Тетя Вера, кто этот Семёныч, и почему он около мамы крутится? –Андрей отводил глаза и рассеяно постукивал себя по ноге брелоком от машины.

Веру веселило замешательство племянника, она не понимала, почему сорокалетний мужик не понимает элементарных вещей, и ему надо объяснять очевидные вещи.

– Помоги-ка, – хозяйка дачи взяла полное ведро дождевой воды, – надо переставить его на солнце.

Андрей послушно перехватил у нее тяжесть, перенес ведро куда просили и опять встал перед тетей.

– Так как? – повторил он вопрос.

Вера распрямилась, убрала выбившиеся волосы под косынку и улыбнулась.

– Семёныч – сослуживец дяди Толи. И я не понимаю, почему тебя так заботит то, что он, как ты говоришь, крутится возле мамы. По-моему мы все тут взрослые люди, – Вера не спускала глаз с племянника. Сейчас перед ней стоял не взрослый мужчина, а нескладный подросток, который не знал, куда девать руки.

– Мне это не нравится. Папа умер всего пять лет назад! Это мерзко, – последние слова Андрей сказал очень тихо и больно ударил себя брелоком по бедру.

– Я бы сказала, не всего пять лет назад, а уже пять лет назад, – Вера тоже говорила тихо, ей не хотелось, чтобы муж и Семёныч слышали разговор. – Твой отец был отличным человеком, прекрасным отцом и мужем. Но его не стало, а жизнь продолжается. Ты бы мать пожалел, разве не видишь, как ей плохо?

– Это отцу плохо, а не ей! Она-то жива! – Андрей покрылся красными пятнами.

– Отцу уже все равно, уж поверь. Хотя, я думаю, он не был бы против, если Нина будет счастлива, – Вера смотрела на племянника и недоумевала, почему он ведет себя так эгоистично. – Хотя могу тебя успокоить, ничего у твоей матери с Семёнычем нет. И почему ты не поговоришь с ней, а спрашиваешь у меня?

– Тетя Вера, я вас уважаю, но сейчас.., – Андрей помолчал, а потом выдал: – вы ведете себя как сводница.

– Ну, ну, полегче, – Вера совсем не обиделась. – Давай-ка поезжай домой.

Она похлопала Андрея по спине, словно чуть-чуть подталкивая к воротам.

– Нина! – крикнула она куда-то в сад. – Андрей уже уезжает.

Ветер донес: «Иду!» И, спустя минуту, около калитки появилась Нина с ведром вишни. Она посмотрела на сестру, потом на сына.

– Вы чего?

– Так, ничего. Все нормально, – весело отрапортовала Вера. –Андрей, подожди-ка, сейчас соберу тебе небольшой дачный гостниец, сыну с женой ягоды привезешь.

И крикнула уже откуда-то из домика еще раз:

– Подожди!

Андрей хотел от обиды сказать «не нужно», но тетя была настолько искренна в своем порыве, что он не решился усугублять конфликт.

Нина стояла около сына, облокотившись о забор. Сейчас она думала вовсе не о чувствах Андрея. Она не знала, как вести себя с Семёнычем, как оставаться самой собой и при этом не обидеть ни в чем не повинного перед ней человека. Она рассеяно смотрела вдаль.

– Жарковато становится, – произнесла она, – и отерла тыльной стороной ладони лоб.

– Хочешь, я тебя домой заберу? – предложил Андрей.

Нина перевела на него взгляд:

– Спасибо, сынок, не нужно. Я тете Вере обещала, да и на свежем воздухе хорошо побыть. Тяжело в городе-то все время одной. Чего такой насупленный?

– Да так, ничего. Развлекайся на здоровье, – Андрей так ударил себя брелоком от машины, что он упал в траву.

Тут к ним подошла Вера с пакетом и ведром:

– Вот вам клубника, а в пакет положила морковку молодую, зелень, кабачок. Ешьте витамины.

– Спасибо, тетя Вера.

Андрей ответил снизу, потому что пытался нашарить на земле брелок. Наконец он так поспешно встал, что чуть не сбил с ног мать.

– Да не переживай ты так, – тихо сказал сыну Нина.

Он лишь укоризненно взглянул на нее, подхватил пакет и ведро и чуть ли не бегом направился к машине.

Сестры стояли за забором и смотрели на Андрея. В их позах была какая-то синхронность. Они всегда были похожи, но с возрастом это сходство становилось все больше. Сейчас, когда на обеих были повязаны белые платки, они и вовсе превратились в близнецов.

– Эх, Нинок, Нинок, – Вера обняла сестру.

Перед отъездом Андрей по традиции просигналил пару раз, и его машина скрылась за поворотом дачной улицы.

А женщины так и стояли некоторое время под полуденным солнцем. Где-то в отдалении слышался звук пилы, пахло листом смородины и пылью.

Дачная обстановка по-особенному действовала на Нину, вдалеке от города голова начинала работать по-другому. Какие-то вещи становились неважными, а что-то, наоборот, начинало казаться первостепенным.

– Вера, вот скажи, только честно. Ты знала о том, что Семёныч плохо жил с женой? Изменял ей направо и налево? – спросила она.

– Таких подробностей, честно, не знала, – призналась сестра.

– А вот если бы Толик умер, ты бы согласилась с ним жить, зная об этом? – не отставала Нина.

Вера замолчала, подумала, а потом сказала:

– Если бы со дня смерти мужа прошло 5 лет, я бы присмотрелась. И не стала бы уж больно глубоко копать. В конце концов, отношения с женой были очень давно, мужик стареет, мужик меняется, становится более спокойным, перестает постоянно что-то доказывать себе, своей женщине, окружающим. В нашем возрасте, если хочешь покончить с одиночеством, человека нужно выбирать умом, а не сердцем. А по уму, так Семёныч при деньгах, положительный, не пьет, свою квартиру имеет, руки у него из правильного места растут.

– И что на внешность тоже было бы наплевать? – с любопытством обернулась к сестре Нина.

– По большому счету, да. Только пахнуть от него должно хорошо, свежестью, ну и усатых я не люблю, – хохотнула Вера. – А все остальное – дело наживное. Можно человека и приодеть, и габариты его исправить, главное кормить хорошо.

– Эх, мне бы твою уверенность, – Нина козырьком приставила ладонь ко лбу и глянула в бледно-голубое, выцветшее от солнца небо.

– А ты постарайся. Вот, Нинок, хоть ты и старшая сестра, но всегда я тебя во всех передрягах защищала. А почему? Потому что ты слишком задумчивая, нерешительная, не умеешь рисковать, все чего-то боишься. Вот и сейчас. Чего бы тебе от Семёныча перестать шарахаться, тебя же не заставляют с ним до гробовой доски лямку тянуть. Ты попробуй, не понравится, не надо. Уф, и жара, – давай на веранду пойдем, – закончила Вера.

– Так я и попробовала, сходила с ним погулять, чушь одна вышла, – Нина вслед за Верой отошла от забора.

– Вот сегодня просто расслабься. Если опять он тебя чем-то взбесит, тогда уж точно, не нужен такой, – предложила сестра.

Они начали готовить дачный обед. По веранде разнесся аппетитный запах жареного лука, свежей зелени и огурцов. На него подтянулись мужчины.

– Завязывайте с работой на сегодня, – предложила Вера. – Давайте пообедаем, а потом баню растопим.

– Хорошая идея, – хозяин дачи сел за стол.

– Э, куда? А руки мыть? – жена в шутку замахнулась на него полотенцем.

Семёныч стоял у входа и боялся поднять глаза на Нину. Они уже вежливо поздоровались, когда она собирала вишню, но не более того.

– Вот вам полотенце, идите к рукомойнику, – Вера проводила взглядом растерянного Семёныча, который неуверенно пошел вслед за другом.

– Эх, и строгая ты женщина, смотри как нашего капитана зашугала.

– Ну что я могу с собой поделать, вот такая я, небойкая. Сама говоришь, что с детства такой была. Кто же себя перекраивает на пенсии? – Нина резала хлеб.

– Ладно, ладно, не оправдывайся. Отдыхай от города, у нас тут вольница для всех, и для скромниц, и для роковух.

Во время обеда обстановка стала более раскрепощенной. Семёныч перестал глядеть в пол, они увлеченно обсуждали с Анатолием рыбалку, на которую мужчины собрались завтра рано утром.

– А что, давайте завтра все вместе поедем? – на энтузиазме предложил Семёныч.

– Я поспать хочу, на работе так устаю, что ни свет, ни заря ехать на реку желания нет, – призналась Нина.

– Я сестру поддержу, не оставлю же я ее одну, – откликнулась Вера. – лучше вы завтра нам на обед лещей привезите, не задерживайтесь, а мы их тут пожарим.

Мужчины вышли из-за стола, пошли проверить дрова на баню.

– Я – всё, надоело в мальчишку играть, – признался Семёныч другу, когда они закурили.

– Как знаешь, – пожал плечами Анатолий. – Она баба неплохая, но, соглашусь, чуток с придурью.

– Лучше дрова нарубим, – предложил Семёныч, давая понять, что обсуждение сердечных дел надо закрыть.

– И то правда, давай, – согласился Толик.

Больше они к теме не возвращались, и летний день покатился без пробуксовок. Мужчины затопили баню, сначала пошли сами, пока от жара уши сворачивались в трубочку. Тем временем женщины сидели в тени яблони на пластиковых креслах, им было слышно, как из парилки доносятся азартные возгласы и хлесткий звук веников. У каждой на коленях стояла миска с малиной: Нина и Вера ели ягоды.

– Малина у тебя, Веруня, просто замечательная: крупная и сладкая. Никогда у меня такой не росло. Игорь нашу малину ел только с сахаром, – пальцы у Нины были красные. – Но, знаешь, как я рада, что теперь свободна от этой дачной повинности. Вот так приехать к тебе, душевно посидеть, в баньку сходить – милое дело, а вот горбаться на грядках… Иногда мне кажется, что Игоря убила эта любовь к огороду. После работы бежал к своим грядкам, вечно на солнце пахал на них во вторую смену.

Вера усмехнулась.

– Знаешь, скажу тебе по секрету. Когда Толик рассказывал мне про Семёныча, то заикнулся, что тот ищет хозяйку, которая бы опорой ему стала. У него же тоже дача есть, – Вера отправила в рот малину.

– Ну тогда он адресом ошибся, – Нина тоже взяла малину. – Интересно получается, на старости лет сообразил, что самому воз тянуть тяжело, и решил нагрузить своим хозяйством какую-нибудь дурёху, которая ему не только огород копать будет, а еще и готовить, обстирывать, в глаза заглядывать.

Нина передернула плечами.

Сестры еще посидели, дождались, когда банщики выйдут на воздух, а потом и сами отправились в парилку. Теперь Нине было очень легко, она чувствовала, что закрыла для себя вопрос со знакомством и теперь можно жить как раньше, в привычном ритме, без лишних переживаний.

– Знаешь, вот я все страдала от одиночества, а сейчас поняла, нет в нем ничего плохого: сама себе хозяйка, – она продолжала разговор, лежала на распаренном пологе, прикрыв лицо войлочной шапочкой. – Хочу к тебе на дачу – еду, хочу вязанием занимаюсь, хочу к детям в гости хожу. Куда хочу, туда и трачу свои кровные деньги. И никто мне не указ.

– Как знаешь, – ответила с верхней полки Вера. – Только после смерти Игоря ты всё жаловалась, что и словом не с кем перекинуться, и устала ты сама решения принимать, нет у тебя того, кто бы был опорой. А теперь совсем другие мысли.

– Все познается в сравнении, – вяло выдохнула распаренная Нина.

6.

Лето катилось к концу: жару сменили прохладные солнечные дни, малину – яблоки, босоножки – туфли. А жизнь Нины почти никак не изменилась: работа, пустой дом, где она, разговаривая с портером мужа, вязала никому не нужные шарфы. Правда, снотворное она пить перестала, стала спокойнее. Казалось, Нина забыла, что произошло месяц назад. В разговорах со своим покойным Игорем она рассуждала о чем угодно, только не о новых отношениях с мужчинами. Но это только на первый взгляд казалось, что у нее такая короткая память. На самом деле, где-то глубоко внутри она прекрасно помнила, что может пойти погулять вечером в парк. Эта мысль вызывала у нее легкое смущение, поэтому она никому о ней не рассказывала, но и в парк идти не спешила. И продолжала рисовать себе встречу с мужчиной, который выгуливает пса. Порой, она представляла, что знакома с ним давным-давно, и даже фантазировала, что гладит собаку, которая доверчиво заглядывает ей в глаза. Иногда ей казалось, что среди покупателей мелькало знакомое лицо, но это был только мираж: больше незнакомец из парка ни разу не появлялся в ее магазине, почему он тогда зашел за хлебом именно в ее супермаркет, оставалось для Нины загадкой.

Как и раньше, она ходила в гости к сыну, невестке и внуку. Поначалу Андрей дулся на мать, но потом, когда убедился, что у Нины ничего не склеилось с Семёнычем, успокоился.

– Мам, – говорил он ей, – нам же так хорошо всем вместе. У тебя есть мы, если надо, всегда поможем, зачем нам в семье посторонние?

– Да, сынок, – по привычке она с ним соглашалась, хотя прекрасно понимала, что хорошо им не вместе, а, наоборот, врозь: отношения гораздо лучше сохраняются, когда свекровь не живет вместе с семьей сына, когда встречи с внуком – это не ежедневная рутина, а приятный бонус и для бабушки, и для Димки.

Кстати, Димка собирался на день рождение к другу и был очень воодушевлен, его пригласили в игротеку и кафе.

– Баба Нина, там будут автоматы со стрелялками, можно поиграть в настольный хоккей, и еще будет пицца! – глаза Димки горели.

– Ты когда собрался-то? – лицо Нины само расплылось в улыбке.

– Мам, когда надо? – спросил Дима.

Лариса стояла в дверях комнаты:

– К четырем. Дим, только я тебя одного отпустить не могу, это в другом микрорайоне, а меня на работу вызвали.

Взгляд мальчишки потух.

– Но меня же пригласили! Меня будут ждать! – мальчик чуть не плакал.

– Хочешь, я с тобой пойду? Погуляю по торговому центру, пока ты будешь развлекаться, – не выдержала взгляда внука Нина.

Он с сомнением глянул на бабушку, оценивая, насколько она современная, и можно ли ее показать друзьям.

– Ну ладно, только я буду сам. Ты со мной не сиди, – предупредил он.

Нина давно не выбиралась в торговый центр – блестящий и суетливый. Она завела Димку в игротеку, передав в руки мамы именинника, сказала, что зайдет за ним через три часа, вышла в шумный ТЦ и влилась в человеческий водоворот. Слегка растерявшись, она присела за пластиковый столик какой-то кафешки, поставила на колени сумку, да так и застыла, вцепившись в ремешки. Суматоха и глянец оглушили ее, но потом, успокоившись, Нина огляделась вокруг и даже отпустила сумку.

За соседним столом сидели две молодые женщины, перед каждой стояла чашка с кофе.

Сквозь гомон Нина услышала диалог:

– Вот он мне и говорит: сначала я доработаю до пенсии, а потом уже и о себе подумаю.

– И когда ему на пенсию?

– Через полгода. Жалко на отца смотреть, вечно он все откладывает на потом. Вечно ждет чего-то, потом это что-то наступает, а он опять откладывает, и так всю жизнь. Пока мама была жива, она заставляла его двигаться вперед. Мама и мне говорила: главное – делай что-то, не жди подходящего момента, скорее всего, тебе будет казаться, что любой момент неподходящий, так что просто делай.

Подруги замолчали и одновременно взялись за чашки.

– Вот и вчера он про эту женщину вспоминал. Говорит, оказывается, она работает в магазине.

– С чего он это взял?

– Случайно как-то зашел и увидел

– И что? Даже не подошел к ней?

– Она на кассе сидела, так что подошел.

Женщины опять помолчали. Теперь их голоса звучали для Нины очень отчетливо, несмотря на гомон, она ловила каждое слово незнакомок.

«Наверное, это не про меня. С чего я вдруг это взяла? Просто ситуация похожая», – уговаривала себя Нина, навострив уши.

– Ох уж эти родители, – вздохнула одна из соседок. – Ведут себя, как дети.

– И не говори, отец таскается каждый день в парк к пяти вечера, ни разу не пропустил, всё ждет с моря погоды. Зато Бастел доволен, что с ним по два часа каждый день гуляют.

Нина ушам своим не верила, и все слушала незнакомок, пытаясь уловить, как зовут нерешительного незнакомца. А подруги переключились на другую тему, обсуждать сердечные дела пенсионеров им было уже не интересно.

Около столика Нины нарисовался официант.

– Заказывать будете? – парень не особо утруждал себя вежливостью. Наметанный глаз сразу оценил возможности Нины.

– Ой, а я думала, здесь просто так посидеть можно, – она засуетилась, подхватывая свою сумку, и робко взглянула на молодого человека.

– Нужно заказать, – с каменным лицом, на котором застыла неестественная улыбка, сообщил официант.

Нина ничего не хотела, но встать и уйти, ей тоже было неудобно.

– А можно чашку чая? – выдавила она.

– Вам какой? Есть черный, зеленый, с бергамотом, с чабрецом, улун, – скороговоркой сообщил парень.

– Можно черный, – быстро сказала она, лишь бы от нее отстали.

Официант слегка наклонил голову в знак согласия и растворился в гомоне торгового центра.

Он лишь на пару минут отвлек Нину от только что полученной информации.

Этот невольно подслушанный разговор, опять вывел ее из состояния хрупкого равновесия, а тут еще и приставучий официант. Два обстоятельства слились для нее в одно будоражащее событие.

– Ваш чай, – вновь нарисовался перед ней парень и поставил на стол белую чашку.

– А можно я сразу расплачусь? – Нина полезла за кошельком.

– Минуточку, – официант удалился, а потом пришел к ней с книжечкой меню и вновь пропал. В ней лежал чек на 200 рублей.

Нина только ахнула, но долго горевать над дорогим чаем у нее не было сил, мысли были заняты совсем другим: «Нужно что-то делать, чтобы у тебя что-то было. Хм, а у этого мужчины была умная жена, дельные советы давала», – подумала она.

«Сходить в парк? Хотя бы узнать, как его зовут?» – подумала Нина.

Она отхлебнула из чашки и поморщилась: чай оказался слишком горячим. Но делать было нечего, было жалко 200 рублей, поэтому пришлось пить. Нина поглядела на других посетителей кафе, их совсем не беспокоило, что чай дорогой, что в торговом центре шумно, что официанты разговаривают свысока. Люди в кафе были расслаблены, кое-кто общался, одиночки ели, уставившись в свои телефоны, или оглядывали публику, парочки держались через стол за руки. Было несколько столиков, за которыми сидели ровесницы Нины, её поразило, насколько эти женщины чувствуют себя раскованно, их возраст выдавали только морщины и старомодные прически.

«Джинсы, белые кроссовки, белая футболка, – отмечала про себя Нина наряд немолодых соседок. – И я в какой-то бордовой пенсионерской юбке сижу, переживаю из-за дорогого чая и непонятного слова улун».

Ей вдруг захотелось попробовать улун, купить себе джинсы и кроссовки и, наконец, расслабиться. Но для этого надо было сделать два простых, но очень тяжелых для нее шага. Во-первых, побороть страх и подозвать официанта, во-вторых, плюнуть на деньги и прекратить считать преступлением рубли, потраченные на себя.

«Нужно что-то делать, чтобы у тебя что-то было», – опять вспомнила она, сделала над собой титаническое усилие и, сначала тихо, а потом громче произнесла:

– Молодой человек, можно вас на минутку?

Ей казалось, что ее голос потонул в гомоне, и ее никто не услышал, но официант уже был тут как тут.

– Да? Вы что-то хотели?

– Можно мне улун?

– Да, конечно. Может десерт? Вам счет сразу принести? – теперь парень был более доброжелательным.

– Спасибо, я сладкое стараюсь есть поменьше, – зачем-то начала оправдываться и соврала Нина, хотя просто боялась, что десерт опустошит ее кошелек. И да, принесите сразу счет.

Теперь официант улыбнулся ей, как своей, и удалился.

«Оказывается, ничего страшного», – отметила про себя Нина.

Ей очень понравился зеленый чай улун с приятным молочным привкусом.

В запасе оставалось еще время до момента, когда нужно было забирать Димку.

Она оглядела стеклянные витрины и увидела в одной из них манекен в джинсах и белой футболке.

«Ну, что, Игорь, как тебе моя идея?» – с этим обращением к мужу она решительно направилась в магазин.

Спустя время, из него вышла совсем другая Нина. Она себе очень даже нравилась, казалось, что с плеч сняли, как минимум 10 лет.

«Оказывается, в кроссовках очень удобно, да и джинсы с футболкой – практичная вещь», – Нина шла по торговому центру и улыбалась, в пакете у нее лежала старая одежда, которую ей хотелось оставить в магазине, настолько она ей надоела. Нине нравилось, что новый имидж обошелся ей недорого, она всё купила на распродаже.

Она мельком видела себя в стеклах витрин и с удовольствием замечала, что слегка свободные джинсы делают ее стройнее, скрывая живот, футболка прячет дряблые предплечья, а в кроссовках шаг стал свободнее и пружинистее.

Раскрасневшийся Димка выбежал из игротеки и в первые секунды не узнал свою бабу Нину, а когда, наконец, сообразил, кто эта улыбающаяся женщина, подбежал и крикнул:

– Привет! Ну ты даешь!

К нему обернулись друзья, и Нине показалось, что они одобрительно глянули на Димку, дескать: «а бабушка у тебя норм».

– Ты классная! – восхитился еще раз внук и глянул на ее белые кроссовки.

– Ну что, пошли домой? Наигрался? – Нина старалась вести себя так, будто она каждый день пьет чай улун и щеголяет в джинсах.

– Пошли, теперь ты всегда так ходи, – сказал Димка.

– Договорились, – ответила Нина и взяла его за руку. Мальчик не одернул ладони, она почувствовала, что ему нравится находиться рядом с ней.

– А знаешь, – через некоторое время сказал он, – теперь ты стала похожа на бабушку Вовки, она у него в Германии живет, он фотки показывал, только она еще бейсболку носит.