Время шло, а подружиться с местным населением так и не удавалось. Но «русские семьи» не сдавались. Они твердо решили влиться в израильское общество. А тут нашелся повод – конец декабря! И «русские» решили устроить кибуцникам праздник – настоящую встречу Нового года в лучших советских традициях. Планировалось, что это будет радостный сюрприз и поэтому все приготовления держались в строжайшем секрете. Даже дочки Лены, даже болтушка Вика, ни словом, ни намеком не обмолвились с кибуцными детьми о грядущей радости.
В тайне нарвали на пустыре и принесли, спрятанными в пакетах, ветки туи для самодельной елки. В тайне вечерами клеили с девочками елочные игрушки. В дело шло все: красочные обертки, нарядные коробочки из-под конфет и вафель, фантики, ленточки, найденные Мариной на помойке, и даже картонные рулончики от туалетной бумаги. Из шубы Лены, зачем-то привезенной с Камчатки, и ее оренбургского платка, подаренного родней во время проводов, соорудили наряд для Саши, играющего роль Деда Мороза. Роль Снегурочки захватила себе Верочка. Подходящих нарядов у нее был целый чемодан, но, по мнению Лены, она выбрала слишком короткую юбку и слишком сексуальные колготки. Но портить всем радостное настроение из-за таких мелочей Лена не стала.
Сложнее всего дело обстояло с подарками. Решили не жадничать и выделили из скудного семейного бюджета по сто двадцать шекелей. В Тверию за подарками поехали все вместе, выбирали разумно, не спеша, учитывая вкусы каждого. Потом в нескольких сумках, чтобы не вызвать подозрений у кибуцников, принесли все это богатство в дом Лены, где планировалось устроить новогодний бал. Чуть не забыли про мешок для подарков, но в последний момент приспособили для этих целей наволочку, тоже украшенную вырезанными из бумаги звездочками и снежинками. Тридцать первого декабря после обеда наглухо закрыли жалюзи, и при свете электрической лампочки украсили «залу».
Все празднично оделись. Девочек Лена нарядила в самые лучшие шелковые платья, привезенные с Камчатки и пролежавшие все это время без надобности на верхней полке шкафа. Сделала красивые прически, завязала банты и даже, пренебрегая принципами строгой матери, подкрасила девочкам губы своей помадой и подвела тушью ресницы.
В этом маленьком домике в горах, на родине Иисуса Христа, царила настоящая праздничная атмосфера Советского Нового года.
Приглашать кибуцников вызвался Женька. Остальные боялись, что сильный горячий ветер, неожиданно налетевший из пустыни в эту и так совсем неснежную новогоднюю ночь, испортит их наряды и прически.
Гостей ждали долго. Через час пришел только Женя. Из его сбивчивого рассказа трудно было что-нибудь понять.
– Нашли кого послать! Да он же иврит толком не знает, ничего объяснить не мог! – Воскликнула Лена.
– Не беда, – ответил Саша и весело подмигнул огорченным девочкам. – Если они не пришли к нам, мы сами нагрянем к ним в гости. Так даже интереснее! Он бережно вручил Жене самодельную елку, взвалил на плечи мешок с подарками, и вся нарядная компания весело двинулась в путь.
Их торжественное шествие с елкой и пением «В лесу родилась елочка» скорее напоминало крестный ход, чем детский праздник. Подошли к первому домику, постучали. В приоткрытую дверь высунулась Сарит. – Дети уже заснули, уходите, – зашептала она, хотя в глубине комнаты Саша увидел перепуганные лица детей, прижавшихся от ужаса друг к другу. Дорит успела укрепить свой дом так, будто ей угрожал погром. Дверь заперта. Жалюзи опущены. Свет выключен.Дорогу им преградил разъяренный Гарри. Он кричал, что не допустит в кибуце христианских традиций, что никто не посмеет прививать еврейским детям чуждую религию…
К Гарри подбежала Аяла. Она пыталась успокоить его, говорила о непонимании между евреями, приехавшими из разных мест, о проблеме объединения евреев «разных национальностей».Вика и Марина громко заплакали от обиды и страха.
Решено было разойтись по домам и спокойно обсудить ситуацию утром. Но больше к этой теме никто не возвращался.
Программа «Первый дом на Родине» подошла к концу. Но ни денег, чтобы покинуть кибуц и снять квартиру, ни конкретных планов на будущее у нас не было. И не только у нас, в таком же положении находились сотни семей, разбросанных по кибуцам с Севера до Юга страны. И тогда правительство приняло новое решение: продлить программу «Первый дом на Родине», назвав ее, недолго думая, «Второй дом на Родине». Семьям было разрешено еще на полгода остаться в кибуцах, но уже самим зарабатывать деньги, чтобы оплачивать свое проживание.
Саше посчастливилось устроиться рабочим на бетонный завод «Блокаль». Учитывая безработицу того времени, это было, действительно, счастье. Первый месяц ему давали только вторую смену, вынуждая Лену одиноко проводить ночи в холодной постели. Но по истечении четырех недель начальство сжалилось, и к великой радости Лены, вписало имя Саши в колонку дневных работ. Первый день работы при дневном свете совпал с 10-м числом, когда Саше, как и всему израильскому народу, выдали зарплату. Пришел он домой поздно, когда девочки уже спали. Торжественно вынул из кармана рабочих штанов «тлуш маскорет» (ведомость) и вручил жене.
Увидев сумму зарплаты, Лена ахнула от радости и решила подарить мужу в эту ночь самые нежные ласки. «Любимый, ты у меня герой» – она потянулась для поцелуя, но он холодно отстранил ее. «Или зарплата, или секс!» – сказал Саша и решительно раздвинул их сохнутовские кровати. Разделся, рухнул на свою постель и тут же забылся тяжелым сном труженика.
А Лена проплакала в подушку всю ночь. Но на этом неприятности не закончились. Как говорится в народе, «беда не приходит одна». В этот раз она пришла в образе Сарит. Утром, когда Саша уже ушел совершать свой трудовой подвиг, а девочки собирались в школу, Сарит заскочила попросить у Лены немного кофе. Соседка сразу заметила опухшие от слез глаза Лены. Опытным взглядом бывалой женщины она оглядела комнату, увидела две кровати, раздвинутые по разным углам. Заподозрила неладное, заглянула в комнатку девочек, но и там вместо супружеского ложа увидела две детские кровати. Забыв про кофе, Сарит бросилась сообщить кибуцу тревожную новость: у «русских» проблемы!
– Кто?! – с ужасом подумал каждый.
«Гарри завел шуры-муры с русской?» – решила его жена Яффа. «Неужели Арье? Теперь он потихоньку бегает от меня?» – вздрогнула Анат. «Женька, сволочь!» – подумала Верунчик. «Амирам!!!» – грустно решили про себя три одинокие женщины Сарит, Дорит и Аяла, поскольку каждая была тайно влюблена в него и надеялась на взаимность.
Неспокойно было и на мужской стороне: – «Неужели этот «русский» кобель после двенадцатичасовой смены еще и заглядывается на наших жен?! Но кто? Яффа? Анат? Сарит? Аяла? Верочка?» – думал каждый.
Холодная стена отчуждения и подозрения возникла между кибуцниками и несчастной «русской» супружеской парой. Каждый их шаг, вздох, взгляд, слово запоминались и анализировались. Вначале Лена очень переживала. Она решила, что женщины осуждают ее за холодное отношение к мужу. Но почему она стала вдруг ловить на себе оценивающие взгляды мужчин, как будто раздевающие ее? Неужели они думают, что она способна предать своего обожаемого Сашу в эту тяжелую для их семьи минуту? Или ей это только так кажется в силу сексуальной неудовлетворенности? Она уже была готова обратиться с этим вопросом к психоаналитику, но нашлось более удачное, а главное, дешевое решение этой проблемы.
Лена пошла убирать трехэтажные виллы в соседнем поселке – пять часов, которые экономные хозяйки оплачивали за уборку своих огромных домов. Пять часов беготни по лестницам с ведром, тряпкой, шваброй, коврами. Пять часов уборки в бешеном темпе, чтобы конкурировать с арабскими уборщицами из соседней деревни. В каждый день недели свой дом, чтобы за пять часов убрать всю недельную грязь! Пять часов в день, шесть раз в неделю – и никаких гормональных бурь и душевных терзаний!
Что же касается Саши, то он вообще ничего не замечал. Работая на заводе, он быстро пришел к выводу, что для достижения наркотического дурмана, пьянящего состояния беззаботности и бесчувственности, совсем не обязательно тратить огромные деньги на марихуану и героин. Двенадцатичасовой рабочий день на бетонном заводе «Блокаль» мог полностью заменить сильный наркотик. Поэтому на второй месяц работы Саша уже с трудом отличал день и ночь, он плохо помнил, какой сегодня день недели, и даже стал забывать месяца года, так как в Израиле всегда стояло бесконечное лето.
Женя тоже устроился поначалу на завод, но увидев страшное состояние Саши, решил, пока не поздно, соскочить с наркотической иглы и бросил беспросветную работу на бетонном заводе «Блокаль».
По нескольку дней сидел он в кибуцной столовой, обложившись русскими газетами, и карандашом подчеркивал заманчивые предложения. Потом вдруг исчезал на целый день, чтобы вернуться вечером к Верочке счастливым, вдохновленным и обязательно с букетом роз.
Из первой своей поездки он вернулся с огромным круглым значком на груди и большим красивым пакетом в руках.
– Верунчик, любовь моя, выбирай, какого цвета мерседес мы закажем? – И он выложил перед ошеломленной женой красочные проспекты фирмы «Гербалайф»!
–Сколько? – закричала Вера.
– Около 10 тысяч долларов ежемесячно! И это только в начале! Лидеры «Гербалайф» получают чеки по миллиону долларов, а Марк Хьюз…
– Сколько ты заплатил за эту гадость, спрашиваю я? – заорала Вера.
– Всего лишь девять тысяч шекелей, это начальный взнос, чтобы стать супервайзером. Я снял деньги с нашего счета, как раз вчера зашла сумма на приобретение электротоваров.
Дальше из домика «русских» слышались крики, звон посуды, рыдания.
– Если он тебя бьет, ты не скрывай, мы мигом позвоним в женскую организацию НААМАТ, это тебе не Россия, – утешали Верочку женщины кибуца.
Из следующей поездки Женя вернулся с большим красивым фотоальбомом.
–Птица моя, – ласково обратился он к жене, – выбирай, где ты хочешь провести очередной отпуск: на Мальдивах или в Рио де Жанейро? Мне предрекли большое будущее, я стану топ-моделью, на мне будут демонстрировать свои товары лучшие фирмы, выпускающие мужскую одежду и обувь. Вот снимки с первой моей фотосессии. – Женя протянул Верочке альбом.
–Сколько? – закричала Вера.
– Около тысячи долларов за один выход на подиум! И это только в начале! Раскрученные топ модели получают чеки по миллиону долларов, а…
– Сколько ты заплатил за этот альбом, спрашиваю я? – заорала Вера.
– А, всего лишь две тысячи шекелей, я снял деньги с нашего счета, как раз вчера зашел последний платеж из министерства абсорбции.
Дальше из домика «русских» слышались крики, звон посуды, рыдания.
Из третий поездки Женя вернулся с пустыми руками, но по– прежнему счастливый.
– Моя белая госпожа, – высокопарно обратился он к супруге, – теперь тебе придется научиться правильно везти себя с черной прислугой. Быть демократичной с одной стороны, но с другой держать дистанцию. Мы с тобой едем в ЮАР на поиски алмазов! Я уже сегодня подписал договор.
– Сколько? – закричала Вера.
– Около 5 тысяч долларов за каждый найденный алмаз средней величины. Но если повезет найти большой алмаз…
– Сколько ты заплатил за договор, спрашиваю я? – заорала Вера.
– Всего тысячу шекелей, осталось только купить билеты на самолет и оплатить первые дни проживания в отеле…
Дальше из домика «русских» слышались крики, звон посуды, рыдания. Невыдержавшие кибуцники вызвали полицию. Женя провел в полицейском участке несколько дней и подписал договор, что ближе, чем на пять метров к супруге не приблизится.
Женя вернулся домой тихий и грустный. Он больше не читал газет с карандашом в руках и никуда не ездил.
На целый день уходил он в соседний поселок в поисках черной работы и каждый вечер, молча, отдавал жене 150 тяжело заработанных шекелей.
Верочке удалось устроиться в гостиницу, куда только что привезли из Эфиопии темнокожих евреев. Неизвестно, чувствовала ли она себя белой госпожой, убирая за ними мусор и отмывая грязь в унитазах, но зарплата стабильно заходила на их совместный с Женей счет.
Два месяца все было чинно и благородно. За наличные деньги, которые приносил Женя, Верочка купила кое-что из одежды, обуви и посуды. Ведь людям, приехавшим в другую страну с двумя чемоданами, столько надо приобрести. Деньги с банковского счета она не снимала. Копила, чтобы расплатиться с кибуцем. И вот день расплаты настал… Утром веселая Верочка уехала в банк за деньгами, а уже днем кибуцники услышали из их домика крики, звон посуды и рыдания…
Банковский счет оказался пустым! Ежедневно Женя снимал со счета по двести шекелей.
– Ты отдавал мне только сто пятьдесят, где оставшиеся пятьдесят шекелей? – вопила обезумевшая «белая госпожа».
– На них я пил пиво и обедал, надо же мне было что-то делать весь день, – оправдывался Женя.