– Ты купил его мне? – Таня налила воды и поставила хризантемы в графин.
– Тебе. Правда, не верил, смогу ли отдать. Я неплохо заработал тогда на стройке. Нравится? – кивнул он на кольцо.
Таня сравнила, поднеся руку с кольцом к его лицу.
– Очень! Точно, под цвет твоих глаз.
– Да… – удивлённо протянул Сашка, – а я имел в виду цвет незабудок. Потому что не мог забыть тебя. Ты для меня – Незабудка. – Он присел на кровать, устроил раненую ногу удобнее. – Я хочу кое-что рассказать. Надеюсь, не сочтешь сумасшедшим.
Таня присела рядом, он тут же завладел её рукой. И стал поглаживать тыльную сторону её руки большим пальцем. Совсем как два года назад у костра в лесу.
– В армии мне стали сниться сны. Как я понял, и тебе тоже, но мне снились не просто сны… – Он посмотрел на неё.
Таня замерла, понимая, что сейчас произойдет чудо, на которое не смела даже надеяться.
– Они принесли мне облегчение. Я перестал сходить с ума от разлуки. Моя жизнь была насыщенной: днем служил, а ночью был с тобой. Та девушка, что снилась, была только моей. Она не предавала меня и не могла уйти…
– Саша, – перебила она. – Я никогда не предавала тебя.
– Теперь знаю, чувствую душой, а тогда я не мог соображать от ревности. – Он покачал головой. – Ревность – жгучая отрава… Что это не просто сны, я понял случайно. В руки мне попала книга с иллюстрациями о доме-музее писателя Александра Грина. В этом доме мы были во сне. Я разглядывал фото и узнавал мебель, расположение комнат…
– На окне во второй комнате стоит фигурка боцмана с трубкой в руке, а на стене висит карта страны из книги Грина «Бегущая по волнам», – дополнила его рассказ Таня.
– Ты была в этом музее?
Глаза её блестели от возбуждения.
– Я была в нём с тобой во сне.
– Мы бывали в реальных местах, и сновидения приходили к нам одновременно, – удивился он.
– Всё гораздо хуже, – зловеще произнесла она.
– Мы оба сумасшедшие, – предположил Лукьянов, но его улыбка говорила: он догадался.
– Я пересмотрела кучу литературы, разговаривала с профессором, который занимался проблемами мозга. Ответа не нашла. Приняла как данное, что наши души не расставались и жили своей жизнью. Отголоски той жизни приходили к нам во сне.
– Значит, моя душа умнее меня, а я только дорос до неё, – загрустил Сашка.
Задел раненую ногу и поморщился от боли.
– Всё происходило не зря. Чувствуешь: время, проведенное нами порознь, съеживается до размеров точки. Это благодаря им, – Таня дотронулась до его груди. Осторожно присела к нему на здоровую ногу. Руками обхватила Сашку за шею. Губы нежно коснулись его губ.
– Я люблю тебя, – прошептала она на ухо.
– Думал: никогда не услышу от тебя этих слов, – голос Сашки дрогнул. Он сглотнул слюну и хрипло сказал: – Я люблю тебя сильнее!
Потом они вспоминали сны. Один начинал рассказывать, другой продолжал повествование с оборванного места.
– И вот вижу на полу вокзала … – повествовал он.
– Темно-красные и белые плитки, как шахматная доска, – добавляла Таня.
– Смотрю, плывут по озеру три черных уточки и селезень… – говорил он.
– А мы сидим на чугунной, старинной скамье и бросаем уткам хлебные крошки…
Ночь опустилась на притихшую землю.
– Когда-нибудь мы съездим на Украину, там похоронен мой лучший друг, дед Иван. Он был бы счастлив за меня.
– После того что мы узнали о душах, я думаю, он уже знает: скоро его внучка выйдет замуж, – посерьезнев, добавил Сашка.
Свет от фонаря падал на окно. Сквозь тюлевую штору хорошо просматривался куст калины с ярко-красными ягодами. Над ним кружились синяя дневная и большая коричнево-чёрная ночная, бабочки. Таня задумчиво смотрела на них, пока они не растаяли в воздухе.
– Ты прав. Дед с бабушкой уже знают и счастливы за нас!
РиР