Леди Титаник

– Очень романтично, – вставил Леня.

– Вообще-то, второй муж был довольно темной личностью, так однозначно решили все родственники, – продолжала Лола. – Сам посуди, он ничего не рассказывал: ни как оказался на дороге, ни куда шел, ни какая машина его сбила. Родом он был не из наших мест, приезжий, никто про него ничего не знал. Внешне мужчина выглядел очень прилично: лет под сорок на вид, разговаривал вежливо, одет и подстрижен аккуратно. Сейчас я думаю, что мужчина этот был не уголовником, а дельцом теневой экономики, как тогда говорили, цеховиком. Но в то время родственники забили тревогу и попытались защитить тетю Калю, хотя она об этом никого не просила.

– Насколько я могу себе представить, твоя тетка сама способна себя защитить от кого угодно, – вставил Маркиз.

– Это точно! – согласилась Лола и продолжала: – В общем, когда новый муж тети Кали совершенно очухался, то принялся за строительство нового дома. К тому времени тетя Каля приобрела участок в отличном престижном районе, море рядом – в общем, настоящий курорт. У нового мужа, звали его Анатолий Петрович, и фамилия какая-то простая, не то Иванов, не то Козлов, не то Шишкин, и вправду оказалась сильно развита коммерческая жилка. Во всяком случае, все строительные материалы он сумел достать буквально из воздуха, это в то время! То есть я, конечно, не могу помнить, – поспешно поправилась Лола, – но мама так говорила. Дом строили долго, но зато получилась настоящая трехэтажная вилла, вокруг – большой сад. Муж тети Кали занимался каким-то своим бизнесом, она в его дела не вмешивалась, у нее свои заботы. Сын Илья отлично учился, особенно успевал в точных науках, очевидно, унаследовал гены папы-математика. Словом, все было прекрасно, пока не грянула перестройка и второй муж тети Кали не исчез с горизонта так же внезапно, как и появился. Она всем говорила, что муж уехал не то в Москву, не то в Питер, оставив ей на память о себе отличный дом. Родственники если и судачили, то за спиной тети Кали, поскольку в глаза говорить ей гадости все боялись.

– Слушай, она мне уже начинает нравиться! – заявил Леня.

– То ли еще будет, когда ты ее увидишь, – вздохнула Лола. – Но я перехожу к третьему мужу. Тетя Каля недолго прожила одна. Перестройка набирала ход, все начали торговать, тетка не то чтобы убоялась конкуренции, но, надо думать, немножко утомилась. Тем более что завелись в наших краях лихие ребята, которые могли, к примеру, остановить машину где-нибудь на темной дорожке и отобрать весь товар.

Сын ее Илья к тому времени окончил школу и уехал учиться в Германию. Тетке стало скучно одной в огромном доме, и она задумала новое дело. Палатки на рынке она продала, и очень выгодно, дом немножко переделала и открыла частный пансион для отдыхающих. К тому времени все государственные заведения потихоньку начали разваливаться, а у тети Кали место отличное, море рядом, дом новый, все удобства… Отдыхать-то на море все любят. И народ повалил валом. Тут же как-то вдруг появился у тети Кали и новый муж – бывший военный, ныне отставник. Он с головой окунулся в проблемы жены и завел в доме такой порядок, как на плацу перед приездом генерала. Все отдыхающие ходили у него по струнке, дети никогда не плакали, ели что дают. Кстати, кормили они людей отлично, это я помню. Тетя Каля на своем пикапчике разъезжала по району и добывала продукты, ее муж надзирал за домом. Веришь ли, он даже построил отдельные будки для отдыхающих собак!

– Что ты говоришь? – Леня от удивления чуть не поперхнулся минеральной водой.

– Точно, ничего не придумываю. Так они жили душа в душу много лет, а года три назад тетин муж умер. И тогда она продала все дело за очень приличные деньги и купила себе квартиру в городе и небольшую дачку на берегу моря. И теперь я понятия не имею, зачем она едет в Петербург.

– Ничего, все разъяснится…

После этого Лола развила бешеную деятельность. Она сделала генеральную уборку в своей однокомнатной квартире, забила холодильник продуктами и на следующий день с утра отправилась в парикмахерскую, чтобы привести себя в порядок к приезду любимой тетки. Леня коротал время в компании животных, и тут-то как раз и появилась тетя Каля, которую совершенно не ждали ни в этот день, ни в этой квартире.

– Ах, тетя Каля! – воскликнул Леня, потрясенно оглядывая Лолину родственницу.

Зрелище было действительно достойно внимания.

Тетино могучее тело возвышалось на двух толстых ногах, как на двух дорических колоннах. Судя по комплекции, тетя Каля вполне могла бы выступать на соревнованиях штангистов-тяжеловесов или даже традиционных японских борцов сумо. Загорелое обветренное тетино лицо принадлежало, кажется, одному из запорожцев с известной картины Репина. Не хватало только длинных усов и лихого казацкого чуба.

Мелькнули в Лениной голове мысли насчет романтической красавицы Кармен и влюбленного рыжего студента, но он тут же отогнал их, как неподходящие к случаю. Скорее всего, Лола просто его разыграла, подумал Леня, хорошенько разглядев тетку.

– Ну как же! – растерянно повторил Леня. – Мы получили вашу открыточку! Но только ведь вы собирались приехать завтра… двадцать четвертого… мы и встретить вас хотели… а сегодня ведь только двадцать третье, и Лолы… то есть Оли, сейчас и дома нету. Она как раз в парикмахерскую отправилась, к вашему приезду готовится…

– От, бедненькая! – Тетя Каля всплеснула могучими руками. – Да разве ж то надо? Да разве ж мне ее прическа интересна? Она мне ни вот столечко не интересна! Я ведь ее от такой помню! – Она показала рукой сантиметров двадцать от пола, приблизительно на высоту Пу И. – Небось тогда к парикмахеру не бегала… маленькая была, худенькая, прямо жалость! Да и теперь небось тоже худышка! Тут все такие заморенные, у вас что, с продуктами перебои? Вот у нас в городе Черноморске девчата – так то девчата, все при всем. На узкой улочке повстречаешь – так ни за что не разойдешься, придется задний ход давать… Ну, да ничего, я же ж и сальца привезла, и колбаски домашней, и творожку – откормлю вас, ни вот столечко не сумлевайся! Будете на людей походить! А что вы меня не встретивши – так то ж ничего, то ж не страшно, у меня и вещей-то почти нету, – тетка окинула пренебрежительным взглядом громоздящуюся посреди прихожей груду сумок, пакетов и чемоданов, при виде которой упал бы в обморок вьючный верблюд с большим трудовым стажем.

– А что я приехавши на денек пораньше, – продолжала она, – так то я железнодорожника знакомого повстречала, Ивана Тимофеича, он меня в свое купе посадил. «Каля, – говорит, – чего ж ты будешь билет брать, когда у меня купе, считай, пустое? Ты меня что, обидеть хочешь? Если ты в моем купе не поедешь, так считай, что мы с тобой на всю дальнейшую жизнь враги!» Ну, нельзя же хорошего человека обижать? Тем более Иван Тимофеевич – он такой важный, такой сурьезный, не кто-нибудь – старший железнодорожный проводник! А свой половинный я Захаровне отдала…

– Половинный? – Леня встряхнул головой, как после купания, когда в уши попадает вода. Бесконечный монолог тети Кали совершенно сбил его с толку, он запутался среди каких-то незнакомых людей – Иван Тимофеевич, Захаровна. Теперь еще какой-то половинный…

– А то ж! – воскликнула тетя Каля могучим басом. – У меня ж стажу немерено, и я, как ветеран и передовик, имею от государства половинный билет, а у Захаровны нету льготы. Вот я ей свой половинный и отдала, вместе с документом, чтоб ей подешевле… А она еще черешни привезет, ящичек, так что надо завтречка ее встретить, а то мне все не прихватить было. Силы-то уж у меня не те, что прежде… Так взяла только самое важное: сальце, да колбаску домашнюю, да творожок, да медку самую малость, майского – надо же вас подкормить, а то вы тут совсем отощали, видать, с продуктами перебои…

– Тетя Каля! – воскликнул Леня, окончательно одуревший от безостановочного потока южной речи. – Нет у нас перебоев с продуктами! Все здесь есть! И творожок, и колбаска, и медок…

– Гы? – недоверчиво крякнула тетя Каля. – Сотовый? Да никак того не может быть!

– Сотовый? – удивленно переспросил Леня. – Я думал, что сотовые бывают только телефоны…

– А то ж! – радостно подхватила тетя Каля. – У вас все только телефоны! А медку сотового небось и не пробовал!

– А как же вы нас нашли? – попытался вклиниться Леня. – Где вы этот адрес взяли?

– А на той квартире, что у меня адрес записан был, соседка, Эльза Борисовна, понимающая женщина, этот адресочек мне дала. «Они, – говорит, – тут-то редко бывают, почитай, что совсем не живут, а живут они вот где…» – и дала этот ваш адресочек. От ведь понимающая женщина! И из себя видная, прямо как наша, черноморская, не то что здешние доходяги, которых только через дуршлаг отбрасывать…

Леня вспомнил соседку Лолы, любопытную, постоянно лезущую в чужие дела восьмипудовую пенсионерку, и понял, что тетя Каля непременно должна была найти с ней общий язык.

В это мгновение он с удивлением увидел, что один из многочисленных тети Калиных пакетов, огромной грудой сваленных посреди прихожей, медленно двинулся.

Проследив за Лениным взглядом, тетя Каля негромко ойкнула.

– Ох, что ж это творится? Что ж это делается? Ой, мамочка моя! Что ж это у вас в Питере за чудеса?

Тетя отступила к стене и в ужасе наблюдала, как ее пакет уверенно ползет в направлении кухни.

– Что… что ж там такое? У меня ж там колбаска была домашняя… хорошая такая колбаска… Колбаска, она ведь ползать не умеет, она должна себе тихонько лежать…

– Колбаска ползать не умеет, – подтвердил Леня, шагнув к непослушному пакету.

Он догадывался о причинах странного поведения тетиного пакета, но эту догадку следовало проверить.

Наклонившись, он попытался схватить удивительный пакет, но тот чрезвычайно шустро вильнул в сторону и очень ловко проскочил в кухонную дверь, как футбольный нападающий проскальзывает через оборону противника. При этом из-под загадочного пакета на долю секунды высунулся влажный блестящий нос.

– Пу И, паршивец, немедленно прекрати безобразничать! – воскликнул Леня и перехватил пакет в замечательном балетном прыжке.

Пакет остался у него в руках, а выскочивший из него песик с жалобным визгом припустил в дальний угол кухни, сжимая в зубах приличный кусок тети-Калиной домашней колбасы.

– Так то ж у вас собачка! – с облегчением вздохнула тетя Каля. – А я-то испугалась! Ну, умная ж какая собачка! Знает, где настоящая колбаска домашняя! Сразу нашла! Небось наша колбаска-то лучше вашей собачьей еды… То-то ж она у вас такая маленькая, вы ее, видно, плохо кормите! Ну, ничого, я ее откормлю, поест настоящей домашней колбаски, будет большая, лохматая, как положено…

Пу И скрылся за диваном, где его поджидал кот Аскольд.

Аскольд, несомненно, подбил песика на похищение колбасы и теперь ожидал своей законной доли. Сам он не мог унизиться до вульгарной кражи, это было ниже его достоинства, а вот подговорить на преступление легкомысленного чихуа-хуа он вполне мог.

За время Лолиного отсутствия Леня успел выслушать всю повесть тети-Калиной жизни и полностью разобраться в сложной системе Лолиных родственников. Тетка носилась по квартире, как лось, и безостановочно говорила. Сначала Леню это забавляло, потом начало утомлять. Пу И тетка порывалась взять на руки и обещала откормить, так что он будет размером с хорошего волкодава. Попугая тетя Каля одобрила, ей очень понравилось, что он такой разноцветный. Опытный и осторожный кот Аскольд на всякий случай тетке не показывался, посылая на разведку Пу И.

Наконец, когда Леня уже начал изнывать, явилась Лола, благоухающая духами и лаком для волос. Впрочем, прическа удержалась ровно полторы минуты, до тех пор пока тетя Каля не схватила Лолу в объятия и не начала ее тискать и целовать. Она пустила слезу и долго сокрушалась, какая же племянница худенькая, ну, да это дело поправимое.

Сели обедать, после того как тетя Каля с негодованием отказалась идти в ресторан.

– Да чого ж я там не видела, в вашем ресторане? – шумела она. – Да видано ли дело – с родным мужем в ресторан ходить? Или я тебя готовить не учила? – обратилась она к Лоле. – Или лень тебя одолела?

– Точно! – встрял Леня. – Уж это вы верно заметили, тетя Калечка. Я, конечно, женой доволен, но насчет обеда… сплошные полуфабрикаты!

В глазах его плясали чертики, но тетя Каля ничего не заметила.

– Это ж какие такие полуфабрикаты? – взревела она раненым бегемотом, – когда мужу нужно борщи варить! Такие борщи, чтобы ложка в них стояла!

– Золотые ваши слова! – поддакнул Леня.

– Ты, Леонид, не беспокойся, – сурово сказала тетя Каля, – я ей живо мозги вправлю. Пока я здесь, ты голодным не останешься!

После этого тетка с племянницей уединились и предались воспоминаниям. Хозяева так и не успели спросить гостью, за каким чертом она приперлась в Петербург и долго ли собирается здесь оставаться.

Среди ночи раздался вдруг жуткий визг и громкие крики из комнаты Лолы, где спала тетя Каля. Маркиз собрался первым и выскочил в коридор. Дверь в теткину комнату была раскрыта, и видно было, как что-то огромное и белое, сильно напоминающее привидение, мечется там, не находя выхода. Визг по-прежнему продолжался.

Лола сквозь сон узнала по визгу голос любимого песика и моментально проснулась. Она прибежала, когда Леня наконец догадался включить свет. Глазам ошеломленных зрителей представилась удивительная картина.

Тетя Каля в огромной и длинной до пят белой хлопчатобумажной ночной сорочке как раз вылезала из-под кровати. В руке она держала что-то извивающееся и тоненько визжащее. Тетка с размаху бросила это на кровать и загрохотала:

– Ишь что выдумал, паршивец этакий! В кровати он хочет спать! Если ты собака, то должна свое место знать! Должон быть порядок! Собаке положено спать в будке, а уж на крайний случай – на коврике перед дверью! А то на тебе – в кровать он лезет!

Тут она заметила, что Пу И от страха и расстройства напустил лужу прямо на одеяло. Лола поняла, что нужно спасать животное, и выхватила Пу И из-под теткиного разгневанного носа.

– Ну и порядки у вас в Питере! – начала тетя Каля громогласно. – Собак в кровать пускают!

– Он так привык! – извинялась Лола.

– Привык он! – хмыкнула тетка. – Отвыкать надо! Ну, я его отучу по кроватям шастать. Лежу это я себе, десятый сон вижу, очень, между прочим, интересный, вдруг он как завизжит!

– Это вы его во сне придавили… – рассмеялся Леня, – а что, спать больше никто не собирается?

Тетя Каля усовестилась, что разбудила работающего, как она думала, мужчину, и закрыла дверь.

Бедный Пу И никак не мог понять, что происходит. Он не делал ничего противозаконного, только попытался утвердиться на своем привычном месте. Его же чуть не раздавили, да еще за это отругали.

Лола шепотом утешала своего любимца, осторожно ощупала его на предмет повреждений и попыталась протащить в комнату Маркиза, которая была объявлена супружеской спальней, чтобы тетка ни о чем не догадалась. Но не тут-то было! На Лениной кровати давно и прочно спал кот Аскольд. И никому не собирался уступать своего законного места. Он так шипел и царапался, что Маркиз не выдержал и выбросил Пу И за дверь. Лола пыталась протестовать, тогда Леня сказал, что если она немедленно не заткнется, он выбросит ее вслед за Пу И. Лола испугалась, что тетка узнает про обман, и притихла.

Несчастный песик коротал ночь на диване в гостиной. Не самое плохое место, но Пу И обиделся до глубины души.

Наутро тетя Каля поднялась с петухами. То есть так можно сказать, если бы в квартире водились петухи. Но из пернатых имелся в наличии лишь попугай, который сам любил поспать. Тетя Каля нажарила гору румяных сдобных оладушек и перебудила всех. Напившись чаю и накормив всех оладьями с замечательно ароматным абрикосовым вареньем нового урожая, тетка собралась на вокзал за прибывающей черешней, взяв в провожатые одну Лолу. Леню, как занятого мужчину, от всего освободили, тетя Каля заявила, что ящичек с черешней небольшой, пудика два, даже носильщика не нужно брать, они и сами прекрасно справятся.

Скорый поезд Черноморск – Санкт-Петербург медленно подползал к перрону.

– Скорее, – бормотала тетя Каля, шагая вдоль состава и непринужденно раскидывая встречающих, как раскидывает противников прорывающийся к воротам хоккеист, – скорее, Олечка, а то Захаровна подумает, шо мы ее не встретивши, волноваться будет… а ей же вредно волноваться… У ней же черешни ящичек, хороший такой ящичек, аккурат два пудика… ей же одной никак не справиться, она ведь женщина слабосильная…

– Да не волнуйся ты, тетя Каля! – пыталась успокоить темпераментную родственницу едва поспевавшая за ней Лола. – Ну, подождет она пять минут, что ей сделается? И черешня за эти пять минут не испортится, если уж такую дорогу выдержала…

– Ну уж у вас и вокзал, – ворчала на ходу тетя Каля, – идешь, идешь, а все конца не видно… вот у нас в городе Черноморске вокзал – так то вокзал, все близехонько…

Поезд остановился, и навстречу хлынула волна приезжих – шумных, говорливых, загорелых, бурлящих, как молодое вино.

– Та вот же он, седьмой вагон! – обрадовалась тетка. – А где же ж тут Захаровна?

К вагону одновременно с ними подошли двое мужчин в белых халатах, один из них нес пустые носилки. Санитары вполголоса переговорили с проводником и скрылись внутри вагона.

– Захаровна! – окликала тетя Каля, заглядывая в окна. – Вот же ж я! Захаровна, ты где же?

Лола остановилась возле проводника перевести дыхание. Теткина бьющая через край энергия здорово ее утомила.

Рядом с Лолой разговаривали двое – невысокая кругленькая старушка и худощавая женщина лет сорока.

– Ох и натерпелась же я страху! – жаловалась старушка, одновременно пересчитывая чемоданы. – Ох и натерпелась! Ты представь, Лизавета, с покойником в одном вагоне ехать!

– Что ж, мамочка, бывает! Сердце, что ли?

– Та! Какое сердце! Убили ее, ночью убили! Ну, натерпелась я страху! Лизавета, а где же зеленая-то сумка?

– Вот, мамочка, твоя сумка! Ты только не переживай, сейчас Валерий подойдет, донесет все до машины… Неужто правда убили? Что, деньги у нее большие были? Деньги взяли?

– Ох! Ну, ты скажешь, Лизавета! Да какие же деньги? Откуда у нее деньги? Приличная такая женщина! Та! Я с ней сперва-то даже разговаривала, с покойницей…

– Что ты, мамочка, такое ужасное говоришь? Как же можно с покойницей разговаривать?

– Та! Лизавета, типун тебе на язык! Что ты выдумываешь? Я ж с ней прежде разговаривала, пока она еще была живая… Хорошая такая женщина, к родственникам ехала…

Тем временем санитары вышли из вагона. На этот раз они с видимым трудом тащили носилки, на которых громоздилось накрытое простыней крупное тело. Тетя Каля совершенно случайно оказалась рядом с носилками.

В это мгновение край простыни откинуло ветром, открыв землистое, безжизненное одутловатое лицо.

Тетя Каля застыла как громом пораженная. Она разинула рот, будто силясь что-то сказать, но слова неожиданно застряли у нее в глотке. Надо признать, что такое произошло с Калерией Ивановной первый раз в жизни. Прежде ей никогда не случалось терять дар речи, напротив, она скорее страдала излишней, просто болезненной разговорчивостью.

– Тетя Каля! – Лола бросилась на помощь родственнице. – Тетя! Что с тобой случилось? Тебе плохо?

– Тс-с! – зашипела вдруг тетка, переведя на Лолу округлившиеся от ужаса глаза. – Олечка, пошли отсюда скорее!

– Что такое? – Лола огляделась по сторонам.

Толпа приезжих понемногу редела, и теперь Лола увидела неподалеку на перроне машину «Скорой помощи», к которой неторопливо направлялись санитары со своей ношей, и еще одну машину – невзрачные «Жигули» с мигалкой на крыше и с боевой милицейской раскраской по бортам.

Проводник седьмого вагона разговаривал с мрачным сутулым парнем лет тридцати, в поношенной кожаной куртке и линялых джинсах, словно вышедшим из популярного сериала «Менты». Парень тоскливо курил, в левой руке он держал розоватый мятый листок билета.

– Свириденко, значит… проговорил он, морщась, как от зубной боли, – ну, нет покоя! Еще один глухарь! Свириденко, значит, Калерия Ивановна… ну чистый глухарь, печенкой чую…

Лола изумленно уставилась на тетю Калю и хотела что-то ей сказать, но тетка неожиданно схватила ее за локоть и поволокла в сторону вокзала, как бурный поток тащит легкую щепку.

– Тетя Каля, – Лола попробовала вырваться, но это было совершенно невозможно, – тетя Каля, а как же… Ты же встретить хотела… свою знакомую… черешня…

– Встретила уже! – проворчала та, затравленно оглядываясь. – Покушали черешни!

– Да объясни ты мне наконец, что произошло!

Тетя Каля резко остановилась, приблизила к племяннице побледневшее под многолетним загаром лицо и испуганно прошептала:

– Так то ж и была Захаровна!

– На носилках? – растерянно переспросила Лола.

– Ну да, на носилках!

– А почему этот мент сказал – Калерия Ивановна Свириденко? Кто это – Свириденко?

– Так то ж я! – прошептала тетя Каля, еще больше округлив глаза. – То ж я по третьему мужу Свириденко!

– Господи! – Лола завертела головой, как будто надеялась, что от этого ее мысли прояснятся. – Тетя Каля, да объясни же ты мне наконец, при чем здесь ты?

– Так я же Захаровне свой половинный отдала! Чтобы он не пропал, а ей подешевле ехать! Заодно и черешни ящичек поставили, у нее своих-то вещей немного было! Ящичек-то совсем небольшой…

– Знаю, два пудика, – вставила Лола.

– Ну вот, ты же сама знаешь! – обрадовалась тетка.

– Да ничего я не знаю! – вскрикнула Лола, так что на нее оглянулся проходивший мимо носильщик. – Объясни мне толком, при чем здесь черешня, при чем здесь ты и почему мы удрали с перрона, как преступники?

Лола потеряла способность соображать быстро только оттого, что в данный момент находилась, если можно так выразиться, не на работе и совершенно не ждала от тети Кали никаких криминальных неприятностей. То есть она предчувствовала, конечно, заранее, что на то время, пока у них гостит тетка, о спокойной жизни придется забыть, но чтобы так сразу – и вдруг покойник… это, знаете ли, чересчур.

– Та! – обиженно скривилась тетя Каля. – Ну до чего ж ты все-таки непонятливая! Черешня тут вовсе ни при чем, а я Захаровне отдала свой билет половинный…

– Льготный, что ли? – догадалась наконец Лола.

– Ну да! И документы свои отдала, удостоверение пенсионное и ветерана труда, а то ведь без документов сейчас в поезд не пускают, а с моими документами – это всегда пожалуйста…

– Ужас какой! – воскликнула Лола. – Так выходит, теперь они при ней найдут твои документы… уже нашли…

– Выходит, так! – пригорюнилась тетя Каля.

– Да зачем же мы оттуда сбежали? – Лола оглянулась в сторону платформы. – Надо было подойти, все им объяснить… так и так, это я Свириденко, а погибшая – Захаровна… как ее там по фамилии…

– Карацупа, – горестно сообщила Калерия Ивановна, – Карацупа Мария Захаровна…

– Ну вот! – И Лола сделала шаг в обратном направлении, в сторону представителей законной власти.

– Знаю я этих ментов! – простонала тетя Каля и потянула Лолу за руку. – Привяжутся, потом ни за что не отпустят! Я после первого мужа год на привозе стояла, рынок так у нас называется, так каждый, почитай, день менты налетали, что твои махновцы! И пока не откупишься от них – ни за что не выпустят! Конечно, ваши-то менты пожиже будут, никакого виду… – тетя Каля презрительно поморщилась, – вот у нас, в городе Черноморске, менты – так это менты! Здоровые, пузатые, один капитан Голопузенко чего стоит! Кулак, что твоя тыква, усы, как у моржа, как гаркнет – с деревьев листья падают… но до денег небось ваши тоже жадные! Нет, я к ментам в жизни не подойду! У меня и времени нет, дела важные, и денег нет лишних, чтобы от них откупаться…

– Но как же… – предприняла Лола еще одну попытку, – ведь они теперь тебя запишут как умершую…

– И не уговаривай! – сурово отрезала Калерия Ивановна. – Чтобы я своими ногами к ментам пришла? Хоть умершую, хоть воскресшую – мне наплевать! И Ивану Тимофеичу неприятности… не бывать такому! – И она решительно зашагала прочь.

Оглянувшись, Лола увидела, что милицейская машина, включив мигалку, уехала с перрона, и пожала плечами: переспорить тетю Калю она не надеялась и решила не ставить перед собой нереальных задач. В конце концов, тетя Каля пробудет у них недолго, потом уедет в свой Черноморск, и кто там узнает, что здесь ее посчитали умершей. И с родными несчастной Захаровны пускай она сама разбирается, Лола их знать не знает.

Открыв им дверь квартиры, Леня удивленно протянул:

– А где же знаменитая черноморская черешня?

Из-за его ноги выглядывала любопытная мордочка Пу И. Песик не интересовался черешней, ему просто хотелось быть в курсе всех происходящих событий.

– Ты представь, Ленечка, чего случилось… – начала Калерия Ивановна, но Лола изо всех сил наступила ей на ногу.

Тетя вскрикнула и повернулась к племяннице. Видимо, она прочитала все что нужно на ее лице, потому что замолчала, проглотив готовое сорваться с уст признание.

– Представляешь, – затараторила Лола, перехватив инициативу, – черешня совершенно испортилась! Просто в кашу превратилась! Пришлось прямо там все выбросить…

Тетя Каля хотела возмутиться и вступиться за честь замечательных черноморских плодов, но суровый взгляд племянницы остановил ее, и она только согласно закивала.

– Ну ничего, – усмехнулся Леня, – здесь тоже черешню можно купить, если уж вам так нужно…

Это он сказал зря.

– Черешню? – обиженно проговорила Калерия Ивановна. – Да я ж себе представляю, шо у вас здесь за черешня! Это же не ягоды, а натурально одно горе! Вот у нас в городе Черноморске черешня – это черешня, каждая ягодка что твой помидор…

Тут она спохватилась, вспомнив, какая неприятность случилась со знаменитой черноморской черешней, и быстренько перевела разговор на другие рельсы:

– А ты мне скажи, Ленечка, где у вас нотариусы сидят?

– Нотариусов много, – Леня пожал плечами, – вам все равно к какому?

– Нет, – тетя Каля полезла в одну из своих сумок и начала вынимать из нее все содержимое.

Выложив на тумбочку кусок туалетного мыла «Лесной аромат», полтора десятка огромных пластмассовых бигудей, расческу, по внешнему виду подходящую разве что для вычесывания овец, коробочку с раритетными психотропными духами «Красная Москва», выпущенными в один год с запуском первого искусственного спутника Земли и запрещенными Женевской конвенцией как химическое оружие массового поражения, тетя Каля нашла наконец мятый конверт, надписанный ровным, аккуратным почерком.

– Нотариус Штукен… Штакен… Штокенвассер, – с трудом прочитала она головоломную фамилию.

– Ну так здесь и адрес должен быть. – Леня протянул руку за конвертом, – вот же написано – девятая Красноармейская, дом пять…

– Ой, правда! – обрадовалась Калерия Ивановна. – А я тут-то и не прочитала… надо мне к нему ехать, к этому Штукенштакену. Которая, говоришь, Красноармейская?

– Девятая.

– А сколько же их всего?

– Кажется, тринадцать.

– Ну, поразвели улиц! Хоть бы уж по-разному называли, а то все одни Красноармейские…

– Тетя Каля, а зачем тебе к нотариусу? – переглянувшись с Леней, спросила Лола. – Что у тебя за дела с этим… Штокенвассером?

– Вот у меня лично с ним никаких дел не было! – громогласно ответила тетка. – Я его, этого Штукен… чтоб его… я его в глаза не видела! Но понимаешь, сижу я у себя в Черноморске, как раз черешня поспевать начала, и вдруг Васька-почтальон приносит письмо. Он его, конверт-то, в лужу уронил, когда с велосипеда упал. Они, видишь ли, с шурином как раз День строителя отмечали, шурин у него на стройке прорабом служит. Тоже тот еще фрукт, однажды с лесов свалился, чуть шею не сломал, так с тех пор она у него на сторону. У нас мужики даже песню про него сложили…

И тетя Каля запела на мотив всем известных «Подмосковных вечеров»:

 
– Что ж ты, милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?
У меня, милок, шея сломана —
С крыши выбросили меня…
 

Голос у тетки был сильный, как у целого донского казачьего хора. И такой же басовитый. Лола за спиной тети Кали страдальчески подняла глаза к потолку, Маркиз же успокаивающе ей подмигнул. Он взял из теткиных рук конверт и прочитал, что Калерии Ивановне Свириденко надлежит такого-то числа явиться к нотариусу Штокенвассеру по делу о наследстве.

– И не спрашивай меня, от кого наследство! – зачастила тетя Каля. – Понятия не имею, кто мне чего оставил! Может, и вещь-то не стоящая! А только думаю, дай съезжу в Петербург, племянницу проведаю! Уж сколько лет не видались! Пока синенькие не поспели, как раз и обернусь!

– Хм, – произнес Маркиз, – какие зелененькие – знаю, это баксы, наши – это деревянненькие, а вот синенькие…

– Ох, и серый ты, Ленька! – вздохнула Лола. – Синенькие – это баклажаны, все знают.

– Что я – баклажанов не видел! – Леня обиделся, что его обозвали серым. – Ты еще скажи, что я помидоров никогда не ел!

– А разве ел? – завопили хором Лола с теткой. – Да разве здесь, в Питере, это помидоры? Вот у нас в Черноморске два помидора съешь – считай, что пообедал!

Леня с усмешкой наблюдал за родственницами, пока они не угомонились и не стали собираться к нотариусу.

Дверь квартиры захлопнулась за Лолой и ее темпераментной теткой. Маркиз облегченно вздохнул и задумался, как бы ему с пользой и удовольствием провести неожиданно освободившиеся два-три часа, как вдруг он услышал в соседней комнате подозрительный шум. Он собрался уже проверить, какую каверзу на этот раз задумали его четверолапые питомцы, когда шум перерос в оглушительный грохот и наконец затих.

Леня вбежал в комнату, где тетя Каля оставила свои многочисленные пожитки, и увидел картину полного разгрома. Теткины сумки оказались сброшены со стола и валялись на полу, содержимое из них высыпалось, и теперь необъятные лифчики и прочие детали дамского туалета были разбросаны в живописном беспорядке вперемешку с крапивными шампунями, кремами на основе масла чертополоха и прочими столь же впечатляющими изделиями парфюмерной промышленности славного города Черноморска.

Оставалось только радоваться, что предусмотрительная Лола успела убрать в холодильник привезенные тетей продовольственные запасы, которых, безусловно, хватило бы, чтобы накормить значительную часть голодающих Эфиопии или какой-нибудь другой экономически отсталой страны.

Леня огляделся в поисках виновника всего этого беспорядка. Поиски были непродолжительными: груда тетиного белья зашевелилась, и из-под нее с обиженным видом выбрался Пу И. За одно ухо песика зацепилась бретелька розового лифчика, своими размерами напоминающего грузовой парашют, в зубах Пу И сжимал какую-то тоненькую красную книжицу.

– Хорош, нечего сказать! – проговорил Маркиз, освобождая чихуа-хуа от волочащегося за ним дамского аксессуара. – Имей в виду, безобразник, – мальчики такого не носят!