Часы академика Сикорского

Выпрямив спину и подняв голову повыше, Александра вошла в дом и огляделась. В дальнем конце просторного холла извивалась мраморная лестница, на стенах, обшитых темными дубовыми панелями, висели старинные портреты строгих мужчин в завитых париках и бледных дам с напудренными буклями.

Один из портретов показался ей знакомым, и Александра подошла ближе. Величественный старик в черном, наглухо застегнутом сюртуке сидел в кресле, положив крупную руку на трость. Ручка трости была выполнена в виде сказочной птицы гамаюн. Да это же… ну да, конечно, трость та же самая, что у Никиты Сергеевича, и сам он похож… Чудеса, да и только! Но тут Александра вспомнила, что все происходит во сне, и перестала удивляться.

Она перешла к следующему портрету, и в это время послышалось мелодичное бом-бом, которое издавали напольные часы, удивительно похожие на те, что стояли в доме академика Сикорского. Часы шли, но только как-то странно. Александра хотела их рассмотреть, но тут в ее уши ворвался настойчивый стук.

– Саша! Саша, ты там заснула, что ли?

Александра открыла глаза и потрясла головой. Оказалось, она и правда заснула, а книга выпала из рук и теперь валялась на полу. Дверь открылась, и в комнату заглянула Лена в нарядном свитере:

– Все готово, нас ждут! Приходи скорей!

Александра наскоро причесалась, надела просторную блузку с размытым рисунком и свободные брюки, а куртку расстегнула, чтобы было видно, что она приоделась.

Впрочем, тут же возникла непрошеная мысль, что Александра могла бы этого и не делать, поскольку здесь никому не было дела ни до нее, ни до ее нарядов. Никто на нее не посмотрит, никто не оценит.

Александра уже привыкла к своему одиночеству, в большом городе, где было много работы и существовали коллеги и кое-какие друзья, ей было если не комфортно, то привычно. Здесь же, в незнакомом месте, с незнакомыми людьми она чувствовала себя лишней. Подобные мысли приходили, конечно, не всегда, но слишком часто, однако сегодня Александра решила в них не углубляться и не жалеть себя. Это она всегда сделать успеет, а пока надо повеселиться, поесть изумительных шашлыков, выпить вина.

Стол и правда получился очень приличный, а уж мясо, которое приготовил Пабло по своему особенному рецепту, было выше всяческих похвал.

Виновница торжества нарядилась в длинный, почти по колено свитер, связанный в стиле ирландского кружева.

– Дизайнерская вещь! – гордо сообщила Дарья. – Ручная работа!

Сегодня ее дреды не топорщились воинственно, а свободно спускались по спине, глаза были подведены чуть не до висков, а на веках блестели радужные тени.

– Хороша! – от всей души сказала Александра, вручая бутылку «Пино Гриджио». – Хороша, аж слезы душат!

Настроение у всех было приподнятое, даже Митя отставил в сторону свой ноутбук, а Никита Сергеевич не ворчал и не хмурился как обычно. Возле печки было тепло, и цветные фонарики освещали лица, которые в полутьме казались моложе и таинственнее.

Когда в саду похолодало, Александра поплотнее закуталась в куртку, ноги грела лежавшая под столом Клава. Второй пес, Бонни, как только по саду поплыл запах жареного мяса, возник словно из небытия, получил свою порцию и тут же исчез.

Рита сбегала в дом и принесла отцу теплый шарф. Гена ненадолго удалился с таинственным видом и вернулся с бутылкой французского коньяка, которая была встречена радостными криками. Веселье продолжалось, однако Александра заметила, что Никита Сергеевич выглядит утомленным, а Гена пару раз потер виски – видно, голова разболелась. Александра и сама подумывала, что неплохо бы уйти, пока ванная свободна, но неудобно было оставлять Лену одну убирать со стола.

Дарья вдруг поднялась с бокалом в руке, обвела всех сияющими глазами и воскликнула:

– Можно, я тост скажу?

– Тебе сегодня все можно! – разрешил Гена и приготовился слушать, заранее натянув на лицо вежливую улыбочку.

– У нас ведь сейчас что?

– Как – что? – фыркнула Лена. – Днюха твоя! Ты же сама сказала…

– Нет, – Дарья хитро прищурилась. – У нас не просто днюха! У нас, девочки и мальчики, пир во время чумы!

– Ну, Дашутка, это уже перебор! Это все-таки не чума… – попытался ее урезонить Гена. Улыбка с его лица сползла, сменившись брезгливой гримасой.

Но Дарья никого не слушала. Вскочив на стол и отбивая ритм ногой, так что тарелки и бокалы подскакивали, звякая и брякая, она запела хриплым, гортанным голосом:

 
Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой…^[1]
 

«Напилась, – поняла Александра, – и теперь ее тянет на подвиги. Как бы драку не спровоцировала, как бы к мужикам не стала цепляться…»

– Ну, Даш, перестань, прошу! – поддержала мужа Лена. – Сколько можно? И так на душе муторно от всех этих новостей, а тут ты подливаешь масла в огонь… Хорошо так сидели…

– Кстати, Леночка, передайте мне еще кусочек вашего пирога, пожалуйста! – обратился к ней Никита Сергеевич. – Знаю, что вредно, но так вкусно…

 
Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы!^[2] –
 

Дарья вдруг бросила бокал на землю, топнула ногой и закрутилась быстро-быстро. Замелькали узелки ирландского кружева, брызнула вода, упала и покатилась пустая бутылка… Митя едва успел подхватить свой ноутбук.

– Да угомонись же ты! – крикнул Гена, но Дашка и не подумала подчиниться, а может, просто не слышала.

Александра скосила глаза на Пабло – самое время ему сейчас вмешаться, но тот не сдвинулся с места. Как курил с невозмутимым видом, сидя в сторонке на старом деревянном шезлонге, так и продолжал. На лице его было самое умиротворенное выражение. Ветерок донес до стола терпкий, сладковатый дым. Так и есть, травка. Значит, ему уже все по фигу, как выражается Митя.

– Ну, Дашка, это уже не смешно! – Лена встала, собрала со стола объедки и понесла в дальний конец участка, где у Зульфии была устроена компостная куча.

Дарья же все не унималась. В глазах ее горел бесовский огонь, дреды разметались, голос стал пронзительным:

 
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!..^[3]
 

От нее исходила такая волна страсти, что Александра, заметив на лице Геннадия неподдельный интерес, забеспокоилась. Пабло-то, может, и по фигу, но вот как все это воспримет Лена… Дашка прямо нарывается на скандал!

И тут перед столом возникла Лена. Лицо ее было белым, как маска Пьеро, и только веснушки проступили особенно четко – как негатив августовского звездного неба. Глаза круглые и безумные, рот приоткрыт, а губы трясутся.

Из-под стола выскочила Клава и тоскливо завыла. Рита прикрикнула на собаку, но та, хоть и замолчала, снова убраться под стол не захотела. Видно, боялась пропустить что-нибудь интересное.

– Лесик, что с тобой? – Гена подбежал к жене и схватил ее за руки. – Тебя что, змея укусила? Тогда нужно как можно скорее в больницу, каждая минута дорога!

– Змей сейчас еще нет, – авторитетно заявил Никита Сергеевич, – для них еще слишком холодно.

Лена сбросила руки мужа, показала в ту сторону, откуда пришла, и наконец произнесла едва слышно:

– Это… это не змея… там… там…

– Да что там такое? – Дарья была явно недовольна, что ее выступление прервали в самом разгаре.

– Там… там… – повторяла Лена.

– Ну что ты заладила – там, там… – поморщилась Дарья, спрыгивая со стола. – Тамтам – это африканский барабан!

– Сами посмотрите! – Лена вскинула голову и в упор посмотрела на Дарью, а затем развернулась и пошла в сторону компостной кучи, сделав всем недвусмысленный знак следовать за ней. Своего мужа, пытавшегося взять ее за руку, она довольно грубо оттолкнула.

Тем не менее верный Гена побежал за ней. Дарья, недоверчиво хмыкнув, двинулась следом, Александра тоже пошла. Наконец не выдержал и Никита Сергеевич, присоединился к остальным, тяжело опираясь на трость. За ним побежала Рита. Последней трусила Клава – под столом все равно больше нечего было делать.

И только Пабло, никак не отреагировав на шум, вытянулся в шезлонге и, похоже, ушел в нирвану.

Лена подошла к забору и остановилась. На земле, рядом с компостной кучей Зульфии, лежала какая-то бесформенная груда. Приглядевшись к ней, Александра поняла, что это человек, лежавший в позе эмбриона.

В первый момент Александре показалось, что он спит, но потом она заметила темное пятно, расплывшееся по его толстовке, и белесые края белков, проглядывающие из полуопущенных век, и поняла, что этот человек мертв.

Вся компания столпилась вокруг мертвеца, не издавая ни звука и даже, кажется, не дыша.

– О господи… – наконец выдохнула Рита и этим восклицанием как будто сняла заклятие – все разом заговорили.

– Кто он такой? – спросила Александра.

– Как он сюда попал? – задумчиво произнес Митя.

– Откуда он здесь взялся? – одновременно с ним выпалил Гена и подозрительно взглянул на жену.

– А я откуда знаю? – огрызнулась та, обретя дар речи. – Что ты на меня так смотришь? Я подошла, чтобы объедки выбросить, а он тут уже лежит…

– Надо полицию вызвать! – отчеканил Гена. – И «скорую», вдруг он еще жив? Пускай кто-нибудь ему пульс проверит…

– Сам и проверь! – резко ответила Лена. – А я к нему не прикоснусь! Ни за что!

– А я пульса не найду! – жалобно сказала Александра.

– Эх вы! – растолкала всех Рита и, склонившись над мужчиной, потрогала его шею. – Мертвый. Убили его, – она указала на кровавое пятно.

– Вот я и говорю – надо полицию вызывать! – подал голос Гена.

– Что?! – вскрикнула Дарья.

– А как же иначе?

– Да вы сами подумайте – приедет полиция, начнет у всех проверять документы, а тут – Пабло! Представьте, что с ним будет!

Ведьминский огонь исчез из Дарьиных глаз, голос стал обычным, и даже дреды как-то пригладились.

Все дружно повернулись к Пабло, который молча стоял в сторонке, смущенно опустив глаза. Значит, все же очухался и притащился за всеми.

– Документы проверят, а у него виза давно закончилась! – горячилась Дарья. – Неприятности же будут!

Александра хотела сказать, что неприятности уже есть, причем у всех, и это еще мягко сказано, учитывая труп, но промолчала.

– Ага, – скривился Гена, – а как узнают, что он торчок, так сразу покойника на него и повесят. Ментам главное – убийство по горячим следам раскрыть, виновного найти, а что отпирается, так просто под кайфом был, не помнит ничего.

– Кто торчок? Пабло – торчок? – Дарья мгновенно стала похожа на рассерженную кошку и пошла на Гену.

Дреды ее снова встали дыбом, и кажется, даже когти на руках появились. Геннадий в растерянности отступал.

Между ними быстро встряла Рита.

– Тише вы! Нашли время скандалить! Ты успокойся, – бросила она Дарье, – а ты, – кивнула на Гену, – не болтай лишнего.

Все молчали.

– Опять же, понаедет куча народу… – задумчиво протянул Митя. – Мы сюда зачем приехали? Чтобы дистанцироваться от остальных и не заболеть. А если сюда набегут полицейские, эксперты всякие – где уж тут уберечься?

Все уставились на него в изумлении: впервые за все время Митя сказал разумные вещи, а раньше держался индифферентно, словно ему было все равно.

– Вот что, – решительно заявила Рита, – у нас здесь демократия. Давайте проголосуем – вызывать полицию или нет. Как большинство решит, так и будет.

– Я категорически против! – выпалила Дарья, сверкнув глазами. – Я уже сказала, у Пабло будут большие неприятности. Так что никакой полиции…

– Вы с Леной, выходит, за? – Рита повернулась к Гене.

Гена кивнул:

– А как же иначе?

– Чего это мы за? – Лена отодвинула мужа и посмотрела на него раздраженно. – Ничего мы не за! Мы против!

– А почему? – неуверенно пролепетал Гена. – Почему мы против? Здесь же труп… это же убийство… это же преступление… как же не вызывать?

– Именно что труп! А кто его нашел? Я! А у полиции первый подозреваемый – тот, кто нашел!

– Почему?

– Это все знают, в каждом фильме показывают! То есть ты, Геночка, конечно, можешь голосовать как тебе угодно, но потом будешь спать на том диване, что у окна! – и Лена демонстративно отошла от мужа в сторону.

– Нет, поче-ему… – заблеял Гена, – я не против… то есть я тоже против… я как-то не подумал, какие могут быть последствия… короче, мы за то, чтобы не вызывать.

– Ты? – Рита повернулась к Мите.

– Мне по фигу, – затянул тот старую песню. – Как хотите, так и делайте.

– Будем считать, что Митя тоже против полиции… – уверенно заявила Дарья.

– Вообще-то, он скорее воздержался…

Клава, которая вертелась под ногами, охваченная общим возбуждением, негромко тявкнула.

– Вот и Клава к нам присоединяется! – усмехнулась Рита и оглядела оставшихся.

– Я тоже категорически против! – заявил Никита Сергеевич, не дожидаясь вопроса. – Никакой полиции! Я сюда приехал, чтобы спокойно поработать… если набежит полиция, начнут задавать вопросы, никакой работы не будет. Плюс вероятность заразиться. Так что мы с Ритой против полиции. Так, Рита?

– Так, – та опустила глаза. – Значит, все против… – Но тут она вспомнила про Александру и смущенно проговорила: – Извини, я тебя не спросила. Ты как – за или против?

– Я присоединяюсь к большинству, – Александра пожала плечами, – все равно мой голос ничего не решает.

– Значит, все против.

– Почему все? – вдруг заговорил Пабло. – Я считаю, что нужно вызвать полицию!

– Ты что, Павлик? – подскочила к нему Дарья. – Я же ради тебя… это же у тебя будут проблемы…

– Что поделать? Значит, будут. Но закон есть закон. Нельзя ставить свои интересы выше закона. Этот человек убит – поэтому нужно вызывать полицию.

Пабло говорил, как всегда, без акцента, но чересчур правильно, так что сразу становилось ясно, что он иностранец.

– Ну ты даешь! – Дарья схватилась за голову.

– Так, – перебила ее Рита, – значит, что мы имеем? Шесть человек за, один против и один воздержался. Большинством голосов решено полицию не вызывать. Все поняли? – она обвела присутствующих строгим внимательным взглядом. – Ты понял, Митя?

– А мне по фигу.

– Пабло?

– Я понял. Демократия есть демократия. Нельзя ставить свое мнение выше мнения большинства. Раз большинством голосов решили не вызывать полицию – значит, так и будет.

– Так и будет, – подвела итог Рита, – но тогда возникает следующий вопрос: что делать с трупом?

Все замолчали, отводя глаза от неподвижного тела.

– А делать что-то нужно. И срочно. Потому что завтра придет Зульфия, и она точно вызовет полицию.

Рита снова повернулась к Дарье.

– А что это ты на меня смотришь? – Дарья взглянула на нее исподлобья. – На что это намекаешь?

– Ты убедила всех, что не нужно вызывать полицию – значит, ты и должна придумать, что с ним делать. Всем известно, что инициатива наказуема.

– Ох, ни фига себе! – Дарья запустила пальцы в дреды. – Ну и день рождения получился! В общем, погуляли!

Рита по-прежнему не отводила от нее взгляда, и Дарья в конце концов кивнула:

– Ладно, есть у меня идея, только вы мне поможете. Вы ведь все голосовали…

– Поможем! – ответила за всех Рита.

– Значит, так… – Дарья потерла руки, она снова была полна энергии и своего неугасающего оптимизма. – Нужно его подбросить соседям.

– Вот этим? – Лена недоверчиво ткнула пальцем в высоченный забор, отделяющий участок покойного академика от владений благополучно здравствующего «олигарха».

– Ну да, а каким же еще? У них… то есть у него наверняка большие возможности. И нужные знакомства. Он придумает, как избавиться от тела. Главное – это будут его проблемы, а не наши.

– И как ты это представляешь? – протянула Лена скептически. – Перебросим труп через забор? А они с той стороны будут спокойно на это смотреть?

– Да уж… – пробормотала Александра.

Вчера, проходя мимо участка соседей, через открытые ворота она видела широкую, выложенную плиткой дорогу к дому, вдоль которой были установлены фонари. Наверняка весь участок хорошо освещен…

– Перебросить? – Дарья с сомнением взглянула на забор. – Нет, перебросить, пожалуй, не получится. Сил не хватит. Если только соорудить катапульту, но я не уверена, что мы сможем. И потом, это же нужно сделать быстро…

– А как же тогда?

– Нам понадобится тачка.

– У Зульфии есть! В том сарайчике, где она свое хозяйство держит! – оживилась Лена.

– Митя, давай сюда эту тачку… и еще лопату прихвати, там наверняка есть. Ты у нас покрепче других будешь, – Дарья пренебрежительно покосилась в сторону Геннадия, который после отповеди Лены притих.

Пабло стоял в стороне и делал вид, что его ничего не касается. Никита Сергеевич мрачно молчал.

– Ты собираешься делать подкоп? – удивилась Александра. – Вот под этот бетонный забор? Да мы до утра провозимся – и ничего не получится! Тут экскаватор нужен!

– Спокойно, – усмехнулась Дарья, – все учтено могучим ураганом. Это здесь забор крепкий, а вон там, в стороне, он пожиже будет, Бонни постоянно под ним роет. Верно, Клава?

Клава согласно мигнула.

– А сигнализация? – осмелился спросить Гена. – У них ведь должна быть сигнализация по периметру.

– Сигнализация только сверху, если кто через забор полезет, – вмешалась Рита. – Я слышала, как охранники ругались, мол, задолбались сигнализацию отключать всякий раз, когда к ним кобель соседский пролезает. Хотели пристрелить его, но хозяин запретил.

– Животных, значит, любит… – с непонятной интонацией проговорил вдруг Никита Сергеевич.

– Уж не знаю, а только закоротили они сигнализацию с той стороны, где Бонни лазит. Только яму иногда засыпают, но он снова разрывает.

Через пару минут невозмутимый Митя прикатил железную дребезжащую тачку и припарковал ее рядом с покойником. Поперек тачки лежала лопата.

– Кто-нибудь помогите мне, он тяжелый…

Откликнулись Дарья и Рита. Втроем они подняли покойника и свалили его в тачку, а Дарья принялась деловито ощупывать его карманы.

– Дашка, ты что? – испуганно пискнула Лена. – Разве можно? У покойника…

– Ты что подумала? – Дарья зло покосилась на нее. – Я хочу узнать, кто он такой…

– Ну и как?

– А никак! В карманах ничего! Ни бумажника, ни документов… даже телефона нет.

– Странно… – протянул Гена. – Очень странно. Кто выходит из дому без бумажника?

– И тем более без телефона! – поддержала мужа Лена. – В наше-то время!

– И правда странно… – Дарья проверила последний карман. – И тут ничего… ладно, повезли!

Вдвоем с Митей они покатили тачку вдоль забора, каждый держался за одну ручку. Следом шла Лена с лопатой на плече, рядом с ней семенила Клава, преданно заглядывая в глаза.

В дальнем углу участка, за тем самым сараем, где Зульфия держала садовый инвентарь, росли густые кусты сирени. При виде них Клава стала взволнованно поскуливать.

– Вон там, за этими кустами… – кивнула Дарья.

За ними действительно оказалась неглубокая яма, уходящая под забор.

– Видно, Бонни совсем недавно подрыл, земля свежая…

Клава зевнула во всю пасть и отвернулась, делая вид, что не имеет к этому никакого отношения.

– Ну, сюда наш покойник не пролезет! – уверенно заявила Рита, осмотрев подкоп.

– Значит, нужно яму немного расширить.

Клава принялась старательно выкусывать блох.

– Не бойся, тебя никто не заставит! – успокоила ее Дарья и повернулась к Мите: – Митенька, ты ведь у нас настоящий мужчина, правда?

– Смотря что тебе нужно.

– И ты не боишься испачкать штаны?

– Да мне по фигу.

– Ну, тогда, может, расширишь этот собачий лаз? Расширишь и углубишь?

Митя взглянул на забор и опасливо проговорил:

– А у них точно нет сигнализации?

– Да нет, я же объясняла! – рассердилась Рита. – Если бы была, она бы давно уже среагировала на собак. А поскольку тишина…

– Твоя правда! – выдохнул Митя и взялся за лопату.

Через десять минут подкоп стал достаточно широким и глубоким, чтобы через него мог проползти человек средней комплекции.

– Ну-ка, проверь…

Митя пролез в подкоп и какое-то время не подавал признаков жизни.

– Ты куда пропал? – окликнула его Дарья, сунув в подкоп голову.

Митя тут же выполз, грязный, но довольный.

– У них там круто! Фонари вдоль дорожки и у дома, а этот участок как раз темный. Но только вдвоем с покойником мы не пролезем, я один-то с трудом прополз…

Даша, как всегда, была полна идей:

– Вот как мы сделаем…

Она снова посетила сарай Зульфии и, найдя там моток веревки, отрезала от него кусок нужного размера, а затем обвязала покойника, пропустив веревку у него под мышками. Безотказный Митя снова пролез на соседний участок и потянул покойника за веревку. До середины труп пролез без проблем, но потом застрял.

Митя тянул за веревку, Дарья толкала ноги, и в конце концов покойник благополучно переместился к соседям.

Митя снял с него веревку и вернулся. На своей стороне он был встречен аплодисментами.

– Ну что, все? – протянул Митя, отряхивая одежду от налипшей на нее земли.

– Еще не совсем! – Дарья снова взялась за лопату. – Нужно засыпать подкоп, а то соседи сразу поймут, откуда он появился. – Но увидев унылую физиономию Мити, смягчилась: – Ладно, это я сама.

Клава стояла рядом, с грустью наблюдая, как закапывают подкоп, и раздумывая, как же теперь Бонни попадет домой.

– Ну вот, дело сделано! – удовлетворенно проговорила Дарья, бросив последний пласт земли. – По этому поводу нужно выпить…

– Я пас! Спать пойду! – Митя направился к дому.

Следом потянулись остальные.

– Ну вот, и так каждый раз! – вздохнула Дарья и покосилась на Клаву. – Может, хоть ты, подруга?

Но Клава сделала вид, что не поняла предложения, и убежала по своим собачьим делам.

Колокола церкви Святого Лаврентия прозвонили седьмой час. За окном протарахтела повозка зеленщика, раздался звонкий голос точильщика. Мастер Генрих Вайсберг на мгновение оторвался от своей работы и прислушался к шагам за дверью.

Дверь мастерской открылась, и Верзила Фриц заглянул в комнату:

– Так что, хозяин? Там пришел тот человек… ну, тот, про которого вы говорили…

Фриц не успел договорить, потому что его отодвинул худой сутулый господин в черном, потертом на локтях сюртуке с густо осыпанными перхотью плечами, с крючковатым носом и маленькими, глубоко посаженными глазами. Неаккуратный парик был сбит на сторону, из-под него торчали собственные волосы – редкие, рыжевато-седые.

Мастер Вайсберг вскочил и проговорил растерянно:

– Герр Якоби, какая честь для меня… если бы я знал, что вы сегодня придете…

Из-за плеча незваного гостя высунулась лопоухая голова Фрица:

– Я сказал, как вы велели, – что вас нет дома, да он не стал слушать…

– Можешь идти, Фриц! – раздраженно проговорил хозяин.

Фриц скрылся. Герр Якоби вошел в мастерскую, деловито огляделся по сторонам.

– Итак, господин Вайсберг, я полагаю, вы приготовили для меня деньги?

– Нет, герр Якоби… так неудачно, герр Якоби… если бы вы пришли позавчера или даже вчера, я мог бы заплатить вам двадцать или даже тридцать талеров, но сегодня, как назло, у меня нет ни пфеннига… все деньги ушли…

– Вы прекрасно знаете, – прокаркал незваный гость, как простуженная ворона, – прекрасно знаете, что должны мне не двадцать и даже не тридцать талеров. Вы должны мне сто пятьдесят. И срок истек уже на прошлой неделе…

– Но, герр Якоби… может быть, завтра я смогу… или лучше послезавтра… мне заплатят за работу…

– Завтр-ра, говорите? – прокаркал герр Якоби. – Но, как я сказал, срок вашего долга истек еще на прошлой неделе. Я ожидал, что вы придете, чтобы рассчитаться, но не дождался и пришел сам. И что я слышу? Что вы не хотите отдавать долги!

– Что вы, герр Якоби! Как можно! Я всегда вовремя возвращаю долги, вы же знаете… я верну, я непременно верну…

– Еще бы, вы непременно вернете. Так или иначе, вернете… вы сказали – завтра? Пусть будет завтра…

– Ну, лучше через неделю. Через неделю будет вернее…

– Хорошо, пусть через неделю…

Мастер Генрих удивился подобной покладистости кредитора, но потом расслышал в его голосе угрожающие нотки и насторожился. И его опасения тотчас же оправдались.

– Пусть будет через неделю, – повторил герр Якоби. – Но вы должны будете уже не сто пятьдесят талеров, а двести. Если не вернете мне всю сумму – вам придется расстаться со своим прекрасным домом. И со своей мастерской…

– Но помилуйте… если я лишусь мастерской – где я буду работать? Как я смогу заработать на хлеб насущный? Как я смогу расплачиваться по счетам?

– Это ваше дело, герр Вайсберг. Ваше дело. Раньше нужно было думать. Долги нужно отдавать вовремя. Иначе пеняйте на себя. Вы лишитесь дома или отправитесь в долговую тюрьму… там не очень-то приятно… сырые, холодные каменные стены, крошечное оконце, суровые надзиратели…

– Нет, герр Якоби, я вам все отдам! Все отдам! Все-все до последнего пфеннига!

– Прекрасно. Значит, через неделю – иначе я пришлю к вам судебных оценщиков!

Герр Якоби удалился, а точнее, исчез, словно призрак.

Призрак разорения, призрак нищеты.

Мастер проводил его тоскливым, безнадежным взглядом, затем взял себя в руки и принялся за работу. Работать, работать, только в работе спасение… только работа поможет ему удержаться на плаву… если бы только появилась парочка хороших заказчиков…

Но хорошие заказчики последнее время обходили дом Генриха стороной. Они теперь предпочитали его конкурента, этого наглого выскочку Шульца. За последний месяц Вайсбергу заказали только одни часы, и те стоят не больше пяти талеров.

Но сейчас мастер занимался старыми напольными часами, которые остались ему в наследство от его учителя, старика Клауса. Часы эти давно не ходили, их стоило бы выбросить, но учитель их почему-то очень ценил и говорил, что Вайсберг тогда станет настоящим мастером, когда сможет их починить… и еще перед самой смертью он говорил, что часы эти особенные, что они – самое дорогое, что он может оставить своему любимому ученику. Но это он, скорее всего, бредил.

Той ночью Александра очень долго не могла заснуть, потому что старый диван при каждом ее движении безбожно скрипел и впивался в бока пружинами, а когда же все-таки уснула, ей приснился мутный и странный сон.

Дарья в индейском головном уборе из разноцветных птичьих перьев ехала верхом на огромном медведе. За спиной у нее, очевидно вместо ружья, висела ржавая лопата. Внезапно грунтовая дорога, по которой бежал медведь, начала вспучиваться большими рыхлыми горками, как будто под землей работали десятки огромных кротов.

Горки росли и росли, а потом начали рассыпаться, но вместо кротов из них выглядывали живые люди – Гена и Лена, Рита и Никита Сергеевич, Митя и Пабло…

Последней из земляной горки выбралась Клава с зажатым в зубах большим черным пистолетом. Встав на задние лапы, она взяла пистолет передними и выстрелила. Но вместо выстрела раздался гулкий звон, каким обычно отмеряют время старинные часы…

И Александра проснулась.

За стеной действительно били часы – те самые, напольные в гостиной. Вообще-то часы не ходили, очевидно, был сломан механизм, но когда их кто-то заводил, они начинали бить, причем весьма мелодично, независимо от того, какое время показывают стрелки, и каждый раз это было разное количество ударов.

Александра приподнялась и оглядела комнату.

К счастью, на этот раз в ней никого не было – ни живого человека, ни привидения. Только покойный академик строго взирал на нее со своего портрета. Да, сегодня академик имел право быть недовольным, учитывая, что произошло в его доме.

Александра вспомнила события вчерашнего вечера – труп, сиротливо скорчившийся на земле, растерянные, потрясенные лица соседей…

Может быть, ей это приснилось?

Нет, слишком уж отчетливо она помнила и сам труп, и то, как вся компания спорила, что с ним делать, и то, как его везли на тачке, а потом протаскивали к соседям через прорытый собаками лаз, чтобы избавиться от тела и от связанных с ним проблем…

Возможно, им это все же удалось?

Александра поднялась, торопливо оделась и, прихватив полотенце, вышла из комнаты.

В коридоре разговаривали Зульфия и Рита.

– Так вы ночью ничего не слышали? – строго спросила Зульфия. – Совсем ничего?

Александра замерла, сердце у нее тревожно забилось.

– Ничего! – фальшиво-честным голосом заверила Рита. – Но вообще-то я очень крепко сплю… Вы вот Александру спросите, может, она что-то слышала.

Александра незаметно показала Рите кулак.

Зульфия повернулась к ней:

– Вы ночью ничего не слышали?

– А в чем дело-то? Что-то случилось?

– Случилось, очень даже случилось! В мой сарай ночью кто-то влез, тачку выкатил, веревку украл!

– Ах, в сарай! – Александра вздохнула с облегчением. – Нет, я тоже ничего не слышала.

– Крепко же вы спите! – проворчала Зульфия.

– А мы вчера гуляли! – весело сказала Рита. – Выпили, конечно, ну и спали как убитые!

Александра едва сдержалась, чтобы не охнуть.

Зульфия осуждающе поджала губы и наконец выкатилась на улицу, заниматься своими повседневными делами. Проводив ее испуганным взглядом, Александра проговорила, понизив голос:

– А я уж испугалась, что она насчет этого… вчерашнего… А что, пока тихо? У соседей ничего не слышно?

– Не слышно и не видно. Хочешь, пойдем из башни посмотрим, – и Рита покосилась на винтовую лестницу, ведущую в башенку.

Александра согласилась.

Круглая небольшая башенка изнутри напоминала беседку, поскольку была застеклена со всех сторон. Посредине стоял круглый стол, накрытый старой плюшевой скатертью, на нем – фаянсовый кувшин с отбитой ручкой. Цветов в нем не было. Вдоль одной из стен шел узкий диванчик.

– Очень мило! – не удержалась Александра.

– Ну да… – Рита приникла к окну.

Из башенки была хорошо видна бо́льшая часть соседнего участка, в том числе и тот угол, куда они вчера подбросили покойника.

– Может, они еще не встали? – предположила Александра.

– Какое там! Это мы сегодня припозднились после вчерашнего застолья, а у них давно уже все на ногах. Но никакой суеты, никакой полиции.

– Может, они еще не нашли… это?

– Сомневаюсь! И видишь же, что на том месте этого уже нет. Если хочешь – посиди тут, понаблюдай. Только тихонько – Никита Сергеевич еще спит.

Но и сидеть тут вроде бы было незачем. Проснется старик, станет ворчать, или еще эти, с соседнего участка, увидят… Нет, лучше не привлекать к себе внимания.

– Я с тобой, – сказала Александра, увидев, что Рита спускается.

На первом этаже все еще спали. Александра проследовала в ванную, привела себя в порядок, потом на кухне вскипятила чай, вернулась с чашкой к себе и, достав из ящика стола печенье, уткнулась в потрепанный томик Агаты Кристи.

Незаметно прошло около часа.

Александра вдруг спохватилась, что сидит в душной комнате, когда можно дышать свежим весенним воздухом, и вышла в коридор, где едва не налетела на Лену Раевскую. Та с сонным, как обычно, выражением лица вяло поздоровалась и хотела уже скрыться в ванной, но тут распахнулась входная дверь и на пороге появился незнакомый мужчина – рослый блондин лет сорока, в поношенных джинсах и синей спортивной куртке, с растрепанными, давно не стриженными волосами и всклокоченной бородой.