Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя

– Какой, на фиг, любовник? – возмутилась Тереза. – У тебя только одно на уме! Это арестованный мафиозо.

– Что?! – Ильтен схватился за сердце.

Хмырь в подвале и так явился для него потрясением. Ну почему бы тому не оказаться каким-нибудь садовником, пытавшимся увильнуть от работы, получив деньги вперед? Или хотя бы обычным вором-домушником, потерпевшим неудачу при попытке вынести стеллаж с вкусными банками? Или даже любовником Терезы, зохен с ним, поругался бы да пережил. Почему сразу – худшее, что может случиться?

– Тереза, где ты его взяла? – слабым голосом спросил Ильтен.

– В девятом доме.

– И с чего тебя туда понесло?

– Как это с чего? Новый сосед же. Надо было познакомиться. – Она глянула искоса, так что Ильтен понял: врет. И она поняла, что он догадался. Вздохнула и поправилась: – Я зашла спросить, не видел ли он, как Премонсит сваливал мусор…

– Господин Премонсит, – напомнил Ильтен.

– Да какой он господин? – Тереза оттопырила губу, выражая свое отвращение. – Засранец он, правильно Генин говорил.

– Господин Генин.

– Рино, увянь! – не выдержала она. – Может, мне еще этого криминального босса господином назвать? Я хотела, чтобы он предупредил меня, если это снова произойдет, а в идеале – помешал Премонситу. Ну, в крайнем случае, чтобы выступил свидетелем, когда я нажалуюсь в муниципалитет. А он стал вопить, что всех закопает, и пистолетом махать…

Она осеклась, сообразив, что сама брякнула Ильтену об этом, и теперь он станет нервничать из-за пистолета и ездить ей по мозгам, будто она подвергает себя опасности… Ну, не нарочно же она!

– Давай я тебе целебных трав заварю, – расторопно предложила она. – Седативных. Только не хватайся за сердце, ладно?

Ильтен уронил руку, которую непроизвольно прижал к груди. Можно и не хвататься. Но меньше ёкать оно не станет.

– И что теперь нам с ним делать? – поинтересовался он без всякого энтузиазма. Расхлебывать последствия безумств жены – печальное бремя мужа, и большой опыт общения с невестами подсказывал ему, что мало какому мужу достается жена, столь часто совершающая безумства.

Тереза пожала плечами.

– Когда там приезжает Маэдо – завтра? Вот пусть сам и разбирается.

Ильтен слегка приободрился. Тоже неплохой выход – свалить часть безумств жены на любовника. Стоило завести его хотя бы для этого.

Разумеется, просто так сидеть и ждать Маэдо было Терезе не по нутру. Она проверила двор номер 10 – новых мешков не появилось, так что она отправилась к Премонситу, не имея настоятельного намерения оторвать его лысую башку. Но свин не оценил. И, что характерно, тоже попытался выставить Терезу, как и хозяин девятой дачи – разве что ни камеры на входе, ни пистолета у него не было. Был лишь хабалистый напор. Тереза потребовала, чтобы он убрал с дороги два рассыпанных мешка.

– Это вы их порвали! – огрызнулся он. – Вы и виноваты. Убирайте сами!

– Выкуси, помоечник! – Она остановила кулак в паре миллиметров от мясистого носа. – Мусор твой, и убирать тебе. Время твое до вечера. Что на закате останется на дороге – сожрать заставлю.

– Нет у вас такого права! Я легавым пожалуюсь, ясно?

– Ясно, ясно, – с улыбкой, которую лишь слепец мог бы назвать доброй, покивала Тереза. – Только сначала сожрешь, а потом пожалуешься. На пищеварение. И удочку отдавай, ворюга!

– Какую такую удочку? – прищурился лысый. – Не брал я у вас никакой удочки. И вообще ничего не брал.

– Ты мне языком не верти и глазки не криви! Это удочка господина Калле.

– Не знаю никакого господина Калле, – заявил он. – А удочку я в Тильгриме купил, ясно?

В прямой видимости удочки не наблюдалось, делать обыск Премонсит не даст: это ростом он невысок, а вход своим пузом полностью перекрыл. Избить его и пройти внутрь, потопчась по нему? Это как раз то, чего внештатный сотрудник службы охраны безопасности делать ни в коем случае не должен. Влезть тайком, имея подозрения – полбеды. Тоже незаконное проникновение на закрытую территорию, вот как с этим мафиозо получилось, но отбояриться можно. Избивать – только если есть повод. Прекратить высыпание мусора в чужой двор – повод что надо, любой безопасник отнесется в этом случае с пониманием к сломанным костям и даже к проникающим ранениям. А избить, чтобы порыться в доме – однозначно плохо. Это выходит разбой с грабежом. Терезе ничего не оставалось, кроме как погрозить наглецу кулаком, еще раз повторить про отбросы на поздний ужин и удалиться, хлопнув дверью.

– Этот твой мафиозо, – сообщил Ильтен, – плачет и на помощь зовет. Я дверь в подвал приоткрыл, так он чуть не захлебнулся воплями. Ты бы проведала его, что ли, а то вдруг помрет.

– Вот сам бы и проведал, раз такой заботливый, – пробурчала она.

В принципе, Ильтен был прав. Задержать преступника – одно, а уморить его – другое. В подвале холодно, вспомнила она. Если он от холода коньки отбросит, то будет нехорошо. Не то чтобы ее, Терезу, одолеют угрызения совести – по ее, так бандиту и надо, – но с точки зрения закона неправильно. И она прихватила с собой в подвал старую куртку.

– Выпустите меня! – Едва она включила свет, послышались истерические рыдания. – Пожалуйста, я ничего не сделал! Клянусь, я не виноват!

– Все вы не виноваты, когда вас поймают, – хмыкнула Тереза. – Ничего, следователь язык развяжет. И сам во всем признаешься, и подельников своих сдашь, и пристяжных, и шестерок…

– Но я правда ни при чем!

– Ка-анечно, – проговорила она издевательски, не веря ни единому слову. – На вот, а то сдохнешь еще.

Она швырнула ему куртку. Тот, разумеется, не поймал: руки-то связаны. Она досадливо щелкнула языком и, подойдя, накинула куртку на трясущиеся плечи. По щекам задержанного текли слезы.

– Развяжите меня! – взмолился он. – Я хочу в туалет.

Тереза присмотрелась и принюхалась. Надо же, в штаны не наделал, терпит. А ведь давненько уже сидит, да в холоде. Скоро лопнул бы, наверное, если б она не зашла.

– Давай, валяй.

Она подтащила таз и стянула с мафиозо брючки вместе с розовыми трусами. Тот покраснел и задрожал еще сильнее.

– Я так не могу! Отвернитесь.

– Ишь ты, нежное мороженое, – усмехнулась Тереза. – Если хочешь, то сможешь. А если не можешь, значит, не так и хочешь – терпи до завтра.

На войне Тереза насмотрелась на то, как правильно обращаться с пленными. Не с такими, кто сдался добровольно, а с захваченными «языками» или просто теми, кого пристрелить вроде не за что, но отпустить никак нельзя. Все эти «развяжите», «отвернитесь» – развод для лохов. Только отвернись – и останется от пленника одна лужица мочи.

– Пожалуйста, отпустите, – снова заныл он, облегчившись. – Честное слово, я никому не делал зла. Я Вехерайсис Аннори.

– А я Тереза Ильтен. Вот и познакомились.

Она проверила надежность веревок и повернулась к лестнице.

– Нет, нет, не уходите! – запричитал задержанный. – Дайте мне чего-нибудь поесть!

– Ну вот, началось, – проворчала она без всякого сострадания. – Нельзя ли водички попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде. Худей, горе-мафиозо.

– Я не мафиозо!

– Ну ты уж определись, болезный. То ты криминальный авторитет, то вдруг в отказ уходишь. Непоследовательно как-то. По мне, так без оружия ты – тряпка, а не авторитет.

– Да у меня и оружия-то не было никогда! – взвыл он. – Не-е-ет! Не надо!

Она заперла дверь. Не было оружия, значит? А кто пистолетом крутил у нее перед носом?

Вернувшись в спальню, она аккуратно развернула занавеску, стараясь не касаться улики пальцами, чтобы не испортить отпечатки. Вот он, пистолет. Тяжелый, стальной. Вороненый. Патрон в патроннике. Это называется – нет оружия? Криминальный авторитет должен уметь врать поумнее.

Тереза прикрыла один глаз, провела другим поближе, наклонив голову. Уж больно чистенький пистолетик. Похоже, босс его не использует в деле. Оно, конечно, правильно: зачем самому делать грязную работу, если ее можно поручить шестеркам? И запах пороха что-то не чувствуется. Вот это совсем странно. Даже если из пистолета ни разу не стреляли, патроны должны пахнуть, должна пахнуть смазка.

Черт! Или зохен, как у них принято говорить. Тереза наконец увидела. Дуло внутри заварено наглухо. Это муляж. Офигенно реалистичный, так что она и не усомнилась, когда в нее целились… И все же муляж. Это действительно не оружие.

Черт возьми, кто этот тип?

Тереза давала Премонситу время до заката. Но в темноте проверять результат не пошла: шарить по траве с фонариком, щурясь в попытке рассмотреть, не остался ли мусор, было лень. Да и, может, свину будет проще прибраться ночью, когда никто не видит. В общем, отложила до утра. А утром явился Маэдо.

Пусть от Синиэла дальний, но Маэдо не стал изменять своей привычке ездить на отдых на служебной машине. Правда, служебная машина верховного командира была теперь не внедорожником, а чем-то напоминающим лимузин: длинный блестящий кузов, сверкающие серебрянкой диски колес, и даже мигалка на крыше выглядела роскошно. Зря, пожалуй, Маэдо сменил автомобиль: на неказистом внедорожнике можно было бы ехать по разбитому проселку, не снижая скорости и не вглядываясь тревожно в неровности дороги. А ехал бы он побыстрее, его бы не остановил лысый приземистый пузан, выбежавший из дома номер 7, завидев мигалку сквозь листву.

– Служба охраны безопасности? Как хорошо, что вы приехали!

– А вы вызывали? – лениво осведомился Маэдо.

– Что? Ах… Нет. Но вы так кстати! Очень кстати.

Он суетился и волновался. И, похоже, ему было невдомек, чем отличается патрульный джип или микроавтобус группы захвата от автомобиля представительского класса, на котором большие начальники ездят по своим важным – или неважным – делам.

– Меня избили и унизили, господин офицер! Меня били мусорными пакетами. По лицу, представляете?

– Да что вы говорите? – равнодушно удивился Маэдо. – Пакеты были пустые? Или с содержимым?

– С содержимым, господин офицер, в том-то и дело! Эти пакеты рвались, мусор сыпался прямо на меня, представляете? А потом меня бросили на тачку с мусором и провезли по всему поселку в таком виде.

– Это была ваша тачка? Или злоумышленников?

– Моя, господин офицер! Меня унизили посредством моей же тачки, представляете? А потом тачка въехала в забор и сломалась, а я сильно ушибся. То есть она не сама сломалась. Это она ее сломала! Специально!

– Она – это кто? – уточнил Маэдо.

– Ах, ну эта ужасная женщина! Которая меня избила. Из дома номер 12.

Маэдо не сдержал улыбки, но лысый понял ее, разумеется, неправильно.

– Да! Вот! Разберитесь, господин офицер. Пусть они заплатят штраф. И компенсацию, конечно. А еще пусть больше не лезут не в свои дела! Вы ведь разберетесь?

– Разберусь непременно, – пообещал Маэдо. – Во всех деталях, будьте уверены. И виновные обязательно понесут наказание.

Если бы господин Премонсит лучше читал оттенки человеческих улыбок, он бы свернул свои претензии еще на середине, извинился и тихо слинял. Но психологом он не был. Не то что профессиональным, как Ильтен, но даже и дилетантом, как Маэдо.

Естественно, первым, что, въехав во двор номер 12, произнес Маэдо после поцелуев и рукопожатий, было:

– Тереза, я не сомневаюсь, что у тебя были веские причины забить мусорными мешками некое лысое чучело из дома номер семь. Не расскажешь ли, какие именно?

С господином Премонситом все было кристально ясно. Вызвать наряд из Тильгрима, провести обыск в доме, оштрафовать за загрязнение чужой территории, а возможно, и арестовать, если владелец украденной собственности и пострадавшей территории – то есть дед Калле – не удовлетворится материальной компенсацией и извинениями. Но тут вмешалась Тереза:

– Эрвин, может, сразу следственную бригаду позвать? Тут у нас в подвале сидит какой-то мафиозо. Или не мафиозо, я уж и не знаю…

При упоминании о мафии Маэдо чуть не подавился фруктовой долькой. А когда Тереза призналась, что не знает точно, вовсе изумился. Обычно у нее обо всем твердое мнение. Даже безапелляционное. И вдруг…

– Что заставляет тебя сомневаться? – осторожно спросил он.

– Странный он, юноша этот зубастый, – сказала Тереза, подумав. – Вначале наезжал, пистолетом грозил. Сам утверждал, что он криминальный авторитет. А в подвале раскис, как мальчик. Полных суток не просидел, и уже слезы-мольбы, и больше он не авторитет, и писать в тазик стесняется… Что это за мафиозо? Не знаю, как у вас, а на нашей планете он бы тупо естественный отбор не прошел.

– Юноша? – переспросил Маэдо. – Вероятно, не босс, а сынок босса. Мажор. Сам собой ничего не представляет, но под папиным крылом и с папиным пистолетом круче всех яиц.

– Да не юный он вовсе. Это Генин так говорит с высоты своего возраста. Мужик довольно молодой, но старше меня, такие уже не под папой должны ходить, а стоять на своих двоих. А тут какая-то фигня. Понимаешь, у него и пистолет не настоящий. – Тереза помялась, но призналась: – Я сперва не отличила. А потом рассмотрела как следует – муляж.

– Как он попал к вам в подвал? Сам залез?

– Я его притащила. – Тереза отвела глаза. – Ну, а что мне было делать? Он на меня с пистолетом – я ж не знала, что муляж, – и кричит, что он криминальный босс и его подручные покатаются на моей могиле… Вот я его и задержала до твоего приезда.

У Маэдо вертелся на языке вопрос «как?», но задать его еще будет время. Задержала так задержала. Судя по всему, Тереза ничего особенного в этом не видела. Подумаешь, не маньяк же. Какой-то криминальный авторитет, такого скрутить – раз плюнуть.

– Два дня назад это было, – уточнила Тереза. – Он сейчас рыдает, на волю просится. Готов рассказать все, что угодно, только я не знала, о чем надо спрашивать. Имя свое назвал, дурацкое такое: Херасис Нори или что-то в этом духе.

В глазах Маэдо мелькнула искра.

– Вехерайсис Аннори? – предположил он.

– Точно! Ты уже знаешь, кто это? Разнарядка приходила?

Маэдо тихо рассмеялся.

– Пойдем-ка посмотрим на твоего мафиозо. Сдается мне, что следователи не понадобятся.

Как только свет в подвале включили, раздался хриплый плач:

– Выпустите меня! Выпустите, ради всего святого! Я не преступник. Пожалуйста!

Маэдо спустился по лестнице и внимательно вгляделся в несчастное лицо с потеками слез.

– Что-то непохож этот плакса на легендарного Вехерайсиса Аннори, – задумчиво проговорил Маэдо. – Тот не стал бы рыдать. Стойко сносил бы невзгоды…

– О светлые небеса, но я правда Вехерайсис Аннори! – взмолился пленник.

– Документы где? – поставил конкретный вопрос Маэдо.

– Зохен… Дома, конечно. То есть на даче. В ящике стола в кабинете. Поверьте мне, пожалуйста!

– Служба охраны безопасности никому не верит, – флегматично отозвался Маэдо. – Но обязательно проверит. Милая, попроси Ильтена сходить к нему на дачу и поискать. Он дает разрешение. Так ведь?

Задержанный судорожно закивал.

– Думаю, мы убедимся в том, что он действительно Вехерайсис Аннори. Но развяжем только после подтверждения.

– И что с того? – скептически скривилась Тереза. – Какая разница, как зовут бандита? Это не повод его развязывать.

– Милая, Вехерайсис Аннори – знаменитый актер. – Глаза Маэдо смеялись, но тон был ровен. – Играет в основном в боевиках и детективах. То отважных безопасников, то матерых преступников… в общем, кого придется.

Пленник активно кивал. С нарождающейся надеждой.

– Мне одно непонятно – почему он грозил тебе муляжом пистолета.

– Потому что у меня нет настоящего! – истерически выпалил авторитет, который не авторитет. И разрыдался.

Ильтен принес документы. Маэдо внимательно сличил фото. Мол, лицо актера на экране и реальное лицо без грима – вещи разные, на первый взгляд можно и ошибиться. Наконец, личность была установлена. Замерзшего голодного актера, насмерть перепуганного, развязали, вывели из подвала, напоили горячим чаем и уложили в горячую ванну. После чего он стал похож на живого человека и даже – как отметил Ильтен – на своих экранных героев.

Актер, слегка осунувшийся от переживаний и завернутый в серый махровый халат деда Калле, поглощал тушеные овощи с орехами на кухне Ильтенов. Тереза, чувствуя неловкость, выставила коньяк.

– Так почему вы грозили женщине пистолетом? – снова задал вопрос Маэдо, расправившись со своей порцией. – То есть муляжом. Кстати, муляж качественный, со стороны не отличить от настоящего пистолета.

– Это реквизит, – буркнул Вехерайсис Аннори, не отвлекаясь от еды. – Для съемок. На экране все должно быть реалистично, зрителя игрушкой не обмануть.

– Зачем безобидной женщине угрожали? – Маэдо был упорен.

– Безобидной? – Актер аж есть перестал. – Она вломилась в мой дом! Разбила стекло.

Маэдо улыбнулся: на Терезу похоже.

– Я только хотела поговорить, – перебила Тереза. – По делу. Пришла, цивилизованно постучала в ворота. А он меня послал!

– Я не слал! Я просто не хотел ни с кем разговаривать.

– А могли бы пересилить себя и поговорить! И не оказались бы тогда у меня в подвале.

– Пересилить себя? Да я себя постоянно пересиливаю! – На лице отразилось отчаяние. – Всем от меня что-то надо! Автограф, фото, интервью, ночь удовольствий… Достали! Я специально приехал в эту глушь, чтобы отдохнуть ото всех их. В свой законный отпуск! Имею я право в собственном отпуске не разговаривать с назойливыми поклонниками?

– Я вам не какая-нибудь поклонница! – оскорбилась Тереза.

– А она приперлась! – продолжал он. – Колотила в ворота, потом влезла в окно. Что я мог подумать? Так поступают только сумасшедшие поклонники! Я хотел просто ее напугать, чтобы она убежала и не возвращалась. Я сыграл этого криминального босса. Только и всего! Я всегда стараюсь так делать, чтобы отвадить посетителей.

– Получилось весьма убедительно, – неохотно проскрипела Тереза.

Маэдо положил руку ей на плечо.

– Вехерайсис Аннори – очень неплохой актер, милая, – заметил он. Невольный гость приосанился. – Особенно ему удаются роли преступников. В амплуа охранников безопасности слегка не хватает достоверности.

– Если роль мне удалась, – Аннори поджал губы, – почему она не убежала?

– Нечего обсуждать меня в третьем лице! – Терезе надоело. – Говорите со мной! Я вас кормлю и пою. А фильмы ваши я не смотрела – наверняка дурацкие!

– Фильмы, в которых я играю, становятся бестселлерами! – обиженно заявил актер. – А говорить с вами я не хотел и сейчас не хочу.

Глаза Терезы сузились. Ишь, как запел! А совсем недавно умолял и плакал. Некоторых надо держать в подвале и не выпускать, чтобы можно было с ними общаться.

Маэдо чуть сжал ее руку и мягко улыбнулся Аннори:

– Но вы же понимаете, что говорить придется.

Тот несогласно засопел. Опрокинул стопку, заел овощем. И произнес нехотя, обращаясь к Терезе:

– Ну, и почему вы не убежали?

– Потому что я не бегаю от преступников, – ответила она нелюбезно. – Моя задача – помогать их ловить.

– Госпожа Ильтен – наш внештатный помощник, – пояснил Маэдо. – Вам, господин Аннори, вообще-то повезло, что у нее с собой ни ружья, ни колотушки не было. Опасного преступника ведь не грех ликвидировать при задержании.

Актер расширил глаза. Видимо, до него только сейчас дошло, чего он счастливо избежал. Он снова уткнулся в тарелку, избегая встречаться с Терезой взглядом.

– Зачем вы ко мне притащились, а?

– Я хотела задать пару вопросов. Совершенно безобидных. Вы видели, как господин Премонсит сваливает мусор во двор соседнего дома?

– И это всё? – он поморщился. – Припоминаю, вы что-то подобное начали говорить… Вы всерьез считаете, что Вехерайсису Аннори есть дело до чужого мусора? Как вы вообще могли подумать, что я…

– Видели или нет? – резко спросила Тереза. Звезда, тоже мне.

Он снова погримасничал.

– Кто такой этот Премонсит? Лысый толстячок? Да, видел.

– И не сказали ему, что так делать нельзя?

– Это не моя забота! Я ему что, папочка – воспитывать его? Я сюда приехал за покоем, понимаете? И уединением, проклятье! А вовсе не за тем, чтобы объяснять дебилам, куда нужно выкидывать мусор.

Маэдо немного сочувствовал актеру. Сбежать от популярности в тихий угол и нарваться на Терезу… Не видать ему здесь ни покоя, ни уединения. Но, в конце концов, Маэдо был на ее стороне.

– Меня удивляет ваша гражданская позиция, господин Аннори. – Он укоризненно покачал головой. – Разве можно равнодушно смотреть на нарушение закона? Я понимаю, доносить ниже вашего достоинства – так вас и не заставляют это делать. Но выразить неодобрение хулигану необходимо, а возможно, стоило и оказать противодействие. Думаю, господину Премонситу не понадобилась бы тонкая игра, хватило бы демонстрации пистолета.

– Понятно? – Тереза ткнула в Аннори пальцем. Хорошо, не прямо в живот, а в воздух, остановив тычок на расстоянии ладони. – В следующий раз, случись что, так и делайте. Или звоните мне.

– Да не хочу я вам звонить, – устало сказал актер. – И чтобы вы мне звонили, тоже не хочу. Вы не представляете себе, как мне надоели эти звонки! Когда я приехал сюда, вообще отключил телефон.

Но Тереза все-таки всунула ему на прощание свою визитку мастера с телефонным номером.

Во второй половине дня прибыл вызванный наряд. Взяли с собой деда Калле как хозяина предположительно украденных вещей и отправились на дачу номер 7. Тереза увязалась с ними, Маэдо взялся ее сопровождать. Нежданные гости застали примечательную сцену: Хэнк гонял Премонсита по двору мешком мусора, а Дени азартно болел за отца и радостно вопил, когда толстяк спотыкался или получал мешком по заду.

– Помогите! – заверещал Премонсит при виде безопасников. – Убивают! Арестуйте их!

Хэнка оттащили от его жертвы в шесть рук. Осознав, что охранники безопасности застукали его в момент насилия над соседом, он резко загрустил.

– Что тут произошло? – спросила Тереза у Дени, не занятого в процессе.

– Этот гад подложил нам на участок свой вонючий мешок! – Мальчик был счастлив: что ни день, то приключение. – А папа не видел, он спал. Но я его разбудил, и тогда папа сказал, что вырвет этому недоноску ноги из жопы! – последняя фраза явно была цитатой.

Ага. Значит, Премонсит, уяснив, что гадить на территории дома номер 10 ему не позволят, решил раздать свой мусор другим соседям. Странная у человека логика!

Недолго он радовался. Легавые спасли его ноги от выдирания из седалища, но страшного монстра с дачи номер 4 и жуткую бабу с дачи номер 12 не покарали. Наоборот, его самого выставили виноватым и всем кругом должным. Господину Хэнку – моральную компенсацию. Господину Калле – возврат всего украденного с доплатой. Госпоже Ильтен – униженные извинения. Фирме по вывозу мусора – разорительный заказ. Государству – огромный штраф. Это не считая всех наличных денег, которые он вынужден был отдать верховному командиру, чтобы тот помог избежать ареста за кражу имущества из дома номер 10. Безопасники перетряхивали дом, ища принадлежащее господину Калле, а вся эта компания нагло пила кофе Премонсита на кухне Премонсита, и столичный легавый читал ему мораль. Что за несправедливость?

А хуже всего, что его все-таки заставили убрать замусоренную дорогу у десятого дома. Отвели под конвоем и строго наблюдали, как он подбирал объедки и бумажки и складывал в пакет. Госпожа Ильтен была полна решимости накормить его всем этим, как грозилась вчера, но легавые спасли – мол, если хотите, отдадим неряху под суд, а пихать ему в рот мусор не по закону.

До конца дачного сезона Тереза больше не видела Премонсита. Свин скрепя сердце заплатил мусорщикам и затихарился на своем участке. Впрочем, никто и не желал с ним общаться.

А господина Аннори Тереза пару раз вытащила из его убежища, невзирая на вялое сопротивление. Первый раз – на шашлык. Второй – на охоту. Актер согласился с очевидным: мало что на свете вкуснее шашлыка, и стрелять из настоящего ружья гораздо круче, чем позировать с муляжом. Однако энтузиазма насчет продления знакомства не выказывал. Мол, дайте мне побыть одному, больше ничего не надо. Маэдо заплатил ему за разбитое окно и за вызов стекольщика, и обида была прощена. Хотя вряд ли забыта: трудно забыть двое суток на привязи в холодном подвале. В общем, осадочек остался.

Ну и наплевать, решила Тереза. Обходилась же она как-то раньше без этих соседей. Хэнки здесь на все лето, Генин тоже никуда не денется, а Калле теперь вообще свой. Да и собственных забот хватает: повозиться с Верочкой, позаниматься с Дени, поработать в саду и огороде, накрутить консервов на год вперед, всех накормить-напоить… А тут еще тильгримские безопасники повадились наезжать – якобы расширили зону регулярного патрулирования, а на деле пристрастились к варенью, которое Тереза неосторожно предложила им, когда решали, арестовывать Премонсита или нет. Маэдо мог бы шугануть сладкоежек, пользуясь своим высоким положением, но ситуация его веселила. Он снисходительно делился с младшими коллегами интересными подробностями громких дел, а те знай ложки облизывали да из чашек прихлебывали, внимая.

Маэдо уговорил Терезу посмотреть пару сериалов с Вехерайсисом Аннори. Он действительно считался звездой, и его работы пользовались популярностью. Если бы Тереза их видела раньше, то наверняка узнала бы актера, и конфуза с его отсидкой в подвале не случилось бы. Увы, на тиквийском кино она давно поставила крест. Надо отдать Аннори должное, играл он хорошо – в одном фильме нахального жулика, в другом удачливого копа. И сюжеты были интересными, и работа оператора недурственная. Но в каждом фильме присутствовала романтическая линия. В местных традициях, чтоб им гореть огнем: девушку жулика играл мужик, а коп и вовсе замутил отношения с напарником. Третий сериал Тереза смотреть отказалась. И брать у Аннори автограф сочла излишним – впрочем, он вряд ли расстроился бы по этому поводу.

Сколько бы ни длилось лето, оно всегда кончается. Тереза была бы не прочь провести здесь и осень, и зиму, а весну сам бог велел – но с кем? У Ильтена работа, у Маэдо отпуск тоже подошел к концу. Хэнк и тот, как следует отдохнув, увез семью в город и со свежими силами вернулся на службу. А одну или с дедом Калле, не тянущим на роль защитника и опоры, ее не оставят, это она уже усвоила. Тем более – с дочкой, лакомым куском для всяких несознательных граждан.

А вернувшись в Ноккэм, Тереза обнаружила в электронной почте письмо от Терма. Об официанте, занимающемся теоретической наукой, она уж и думать забыла, но он, оказывается, помнил и адрес не стирал. Терм сообщал, что пентаграмма, которую Тереза рассчитала и начала строить, а после завещала ему, завершена за счет средств энтузиастов. Он писал, что уже проведен первый эксперимент по зондированию пси-поля, и получены интересные результаты, и у него, вероятно, выйдет новая статья в астрономическом журнале. И он ожидает, что это открытие не последнее: ведь до сих пор никто не замахивался на постройку таких масштабных пентаграмм. А все благодаря ей.

Тереза чуть не засмеялась. Не ехидно, скорее с добрым сожалением. Она затеяла постройку пентаграммы, внезапно ставшую всепланетным проектом увлеченных астрофизиков, вовсе не ради славы и тем более не ради научной истины. Ей нужна была связь с Землей, только и всего. Послать сигнал о помощи, чтобы вернуться домой. И вот наконец это стало возможным… но совершенно потеряло смысл. Разве сможет она улететь, бросив Верочку? И Ильтена, чтоб ему сладко без нее не спалось. С Маэдо расставаться и то жалко, хотя он теперь живет в другом городе, а с кем проводит выходные – вообще страшно представить. Она привыкла звать домом иное место. Ее тут любят. И ценят – постоянные клиенты, которым она чинит телефоны и телевизоры. И уважают – безопасники, что пересказывают друг другу легенды о ней.

Тереза вздохнула. Ладно уж. Пусть ученые порадуются ее пентаграмме, до которой не додумались сами. Пусть назовут ее именем какой-нибудь эффект. Будет приятно.