Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи

– Рино, с тобой все в порядке?

– Нет, – выдавил он.

Она отвлеклась на минуту – вызвать машину.

– Я потерял сознание, – признался Ильтен, прерывисто дыша. – Прямо там. Хотел позаботиться о Маэдо, а сам вырубился, как…

– Сердце, да? – обернулась она.

– Ну…

– Зачем же ты сбежал из больницы, горе мое?

– Я говорил тебе. – Ильтен опустил плечи. – Нельзя, чтобы им стало известно мое имя.

– Ну и не открывал бы его. Назвался бы каким-нибудь Джоном Смитом. Зато тебе могли бы помочь.

Он неглубоко вздохнул – глубоко было больно. Тереза не понимает. Джона Смита пробили бы по базе и, разумеется, увидели бы, что данного гражданина в природе не существует. Попасться на таком – еще хуже, чем получить направление на медкомиссию. То, что ты болен – не вина твоя, а беда, а вот выдавать себя за другого – нарушение закона. Но он не стал объяснять. Не здесь и не сейчас. Слишком трудно было говорить.

– Только ты можешь мне помочь, – пробормотал он. – Отвези меня домой. Мне надо лечь.

– Молчи, – сказала она. – Не трать силы.

Подъехала машина-полуавтомат, помигала фарами. Тереза открыла дверцу для Ильтена, села за руль. Вроде путь недалекий, но пешком Ильтен не потянул бы.

Ночка была та еще. Выяснилось, что Ильтен удрал прямо из-под капельницы. Тереза не отругала его лишь потому, что побоялась, как бы от этого ему не стало еще хуже. Мог бы по крайней мере закончить процедуру! Тереза уложила его в постель, подтащила поближе нагреватель, но что делать, толком не знала. Откуда? Родители ее никогда не страдали сердцем, да и в армии такой недуг ей не встречался. Вот если бы Ильтен был ранен осколком или пулей, или порезан ножом, или ожоги бы получил – она бы не растерялась. К медицине она склонности не питала, но, походив рядом со смертью, оказывать первую помощь волей-неволей научишься. А тут – полные кранты. И самое логичное – вызвать врача – они не могут себе позволить.

Помаявшись, Тереза вспомнила про Алисанту. Та вроде упоминала какие-то целебные травы. Увы, ее телефонный номер Тереза не знала. В поселке они не созванивались, ходили друг к другу запросто.

Она позвонила Хэнку. Разбудила, ну и фиг с ним. Главное, что он в доступе, а не в рейде где-нибудь за поясом астероидов. Хэнк был вежлив: раздражение проще выместить на собственной жене, это принесет существенно меньше проблем, чем если обидеть чужую. Мимолетное сожаление о потенциальной судьбе Лики Тереза также отмела в сторону. Хэнк продиктовал телефон деда Калле, и она тотчас принялась звонить тому. Старик вряд ли спит, постоянно бессонницей мучается.

Калле действительно не спал, а вот Алисанта спала. Старик разворчался, не желая будить свою душечку, Тереза еле его уговорила. Хвала небесам, как говорят тиквийцы! Бабка была в теме. Назвала нужные травы и на всякий случай описала, верно предположив, что Тереза может не знать тиквийских названий. Посоветовала еще какие-то капли, таблетки и полный покой. Едва поблагодарив, Тереза развила бурную деятельность. Заказала через интернет лекарства с немедленной доставкой, порылась в банках с закатанными с лета травами, нашла искомые, откупорила, тут же заварила.

К утру Ильтена отпустило. Слабость осталась, но одышка прошла, и боль прекратилась. Он полулежал, опираясь на две подушки, и Тереза поила его теплым чаем из любимой красной чашки с белым горошком.

– Со мной уже все нормально, – вымолвил он. – Ты поспала бы.

Она откинула волосы назад.

– Некогда спать. Надо выяснить, как дела у Эрвина.

И правда. За своими болячками происшедшее отодвинулось назад, а ведь он поперся в больницу именно узнать, что будет с Маэдо. И ответ врача его не слишком порадовал. Мало ли что могло измениться за эту ночь.

Днем искать обходные пути смысла не было: имелись приемные часы, и Тереза, как приличная женщина, вошла через главный вход и поинтересовалась, где можно увидеть господина Маэдо.

– Жена? – осведомился регистратор.

Довольно равнодушно, впрочем, и Тереза предпочла счесть этот вопрос риторическим. Скажешь, что да – соврешь, а вдруг вскроется, и ладно бы только ее, виноватую в обмане, пожурили, а что если у Маэдо из-за этого будут неприятности? Скажешь честно, что нет – и возникнет недоумение, а что она вообще здесь делает в таком случае. Поэтому она промолчала.

– Господин Маэдо еще не вернулся в сознание, – сообщил регистратор. – Если желаете, можете поговорить с врачом.

Конечно, она пожелала. Но разговор с врачом ничего конкретного не дал. Состояние стабильное, но плохое. От вопросов о характере ранения молодой доктор по фамилии Крид вежливо уклонялся – щадил слабую психику женщины, и не докажешь ему, что эта женщина ранений перевидала, может быть, не меньше, чем он. Прогнозов тоже старался не давать, суеверно опасаясь, что наобещает – и не сбудется.

– Я хочу его навестить, – потребовала Тереза.

– Вам не удастся с ним пообщаться, – возразил врач. – Он пока не пришел в себя.

– Я должна на него посмотреть, – уперлась она.

И доктор Крид разрешил, избегая скандала с чужой женой. Никто же не поверит, что она напористая, как трактор. Скажут, это он довел женщину до истерики. Пусть уж поглядит на своего мужа, авось капельницу не опрокинет. По умолчанию он считал посетительницу госпожой Маэдо. Так настойчиво и уверенно могут вести себя только жены.

Тереза поднялась на второй этаж, в палату интенсивной терапии. У дверей палаты дежурил вооруженный коп.

– Светлого солнца, госпожа Ильтен, – поздоровался он.

Она благосклонно кивнула. Значит, после покушения к Маэдо приставили охрану. Это правильно.

Она толкнула стеклянную дверь и вошла. Маэдо был совершенно неподвижен, облеплен датчиками, в руке игла. Но не так уж бледен: видимо, кровь для переливания нашли. Ильтен говорил, что повреждено легкое, но не помнил, правое или левое. А это важно. И не посмотришь, что там: суровая сиделка не позволит приподнять зеленую простыню.

Тереза оглянулась на сиделку. Ого! Она только сейчас осознала, что это женщина. На топчане в углу сидела крошечная седая старушка и, посматривая через очки на Терезу, вязала носок. Так вот они какие, больничные бабки, про которых рассказывала Алисанта.

– Светлого солнца, – неловко пробормотала она.

– И тебе того же, – отозвалась старушонка. – И мужу твоему, самое главное.

Поправить, что он не муж? А глобальный смысл?

– Как он?

– Да никак, дочка, видишь же. Ни жив, ни мертв. Ждать надо. – Спицы ни на секунду не прекращали двигаться. – И молиться, если умеешь. Не все умеют.

Тереза вздохнула. Она не умела. Не потому, что не верила в высшие силы – на войне неверующих нет. Но молиться – не ее стиль. Выступать просительницей она ненавидела.

– Ты, дочка, не волнуйся. – Нет, вовсе она не суровая, как вначале показалось. Это прямая линия губ и квадратный подбородок создают такое впечатление. Интересно, что за раса? – Я за ним пригляжу, как за сынком родным. Своих детей боги не дали, но под старость позволили о чужих заботиться. А устану – смену позову. Ты иди домой, отдыхай. Больница – место, где разный народ бывает. Такую, как ты, могут и умыкнуть, пока муж беспомощен, а когда хватится – поздно будет искать.

Тереза поджала губы.

– Пусть выкусят! Меня не так легко умыкнуть. Я завтра приду.

– Ну, как скажешь. – Бабушка неопределенно покачала головой. – А все ж одна лучше не ходила бы.

Тереза вышла обратно в коридор. Просканировала обстановку: никаких злоумышленников, одна живая душа – мент с парализатором, снова ей кивнувший. Бабка – явно трусиха вроде Лики.

Маэдо пришел в сознание на третий день. Тереза к тому времени так задолбала докторов и регистраторов, что ей позвонили и лично сообщили радостную весть:

– Ваш супруг вышел из комы.

Тереза чертыхнулась и виновато покосилась на Ильтена. Но он не услышал: динамик работал негромко.

За прошедшие дни Ильтен окончательно оклемался, и Тереза предложила:

– Рино, пойдешь со мной?

Он замялся. С одной стороны, надо бы проведать Маэдо. С другой же…

– Тереза, я не могу. Мне нельзя появляться в больнице, меня там узнают.

– И уложат обратно? Тебе бы на пользу пошло.

Впрочем, Тереза поняла, о чем беспокоится Ильтен. Идентифицируют личность – и здравствуй, медкомиссия. Что за вилы!

Может, оно и к лучшему, что он с ней не поехал. А то услыхал бы, как доктор называет ее госпожой Маэдо – чего доброго, заработал бы новый сердечный приступ.

Маэдо приходил в себя постепенно, в несколько подходов. Вынырнув из небытия первый раз, мозг быстро решил, что на этом свете как-то неуютно: больно и вообще хреново, – и отключился вновь. Второй проблеск длился дольше, ему запомнился врач, светивший в глаз фонариком и спрашивавший фамилию. Он еще успел подумать: неужели до сих пор не в курсе, высшего командира Маэдо полгорода знает. Сообразил, когда очнулся в третий раз: так доктор проверяет, все ли у него в порядке с самоидентификацией. На сей раз светлый круг сознания был шире, в него вплыла старая женщина, с улыбкой сообщившая:

– К тебе жена приходила, сынок.

Он слегка испугался. О своей женитьбе он ничего не помнил. При этом – даже удивительно – четко помнил все, что предшествовало ранению. Да и не должен был мозг пострадать, его же не в голову ранило. Если только долго пробыл без кислорода…

– Любит тебя, видать, – резюмировала пожилая сиделка. – Каждый день ходит. Красивая и упрямая.

Он наконец догадался, про кого это. Красивая и упрямая – конечно, Тереза. Как ее только пустили в реанимационную палату? Ну да, она же кого угодно достанет…

А потом появилась и она сама. То ли в этот период пребывания в яви, то ли уже в следующий – не до учета. Отодвинув кого-то от двери – не то медбрата, не то врача даже – решительно вошла. Заулыбалась, увидев, что у него открыты глаза, подтащила табурет, села рядом. Без колебаний указала сиделке на дверь, и та, оставив вязание, безропотно удалилась.

– Эрвин, как ты? – Она осторожно погладила его по щеке.

– Офигенно, – хрипло выдавил он. – Видишь же, наслаждаюсь жизнью. Музыка, алкоголь, секс… Не видишь? Ну, стало быть, приснилось.

Тереза облегченно рассмеялась и сделала вывод:

– Язвишь – значит, все хорошо.

– Зачем бабку выгнала? Ни на что интимное я все равно не способен.

– Ты о чем-нибудь другом вообще думаешь? – Она одарила его сердитым взглядом, но тут же смягчилась: бранить раненого – это за гранью. – Эрвин, тебя не спрашивали, с кем ты был в кабаке?

– Меня пока ни о чем не спрашивали. – Хотел покачать головой, но сил не хватило. – Доктора моих коллег и близко не подпустят, пока не будут уверены, что крепко держусь в сознании. Удивительно, что тебе позволили. Ты для этого назвалась моей женой?

– Еще чего не хватало! – Тереза вздернула нос. – Никем я не называлась. Они сами так решили. Вот пускай и пребывают в заблуждении.

Он мысленно хмыкнул.

– Но я не про твоих коллег хотела узнать. – Она вернулась к животрепещущему вопросу. – Они-то уже допросили Рино. Нервы помотали, но этого следовало ожидать. Я про самих докторов. Они знают, что с тобой был Рино? Знают его фамилию?

Маэдо насторожился.

– Почему это важно?

– У него прихватило сердце. Прямо здесь, когда тебя вывезли из операционной. Он все время с тобой был, переживал, ну и допереживался. А ему никак нельзя допускать, чтобы диагноз попал в базу.

– Да, – вспомнил Маэдо, – мы как раз об этом говорили…

– В общем, он удрал из больницы. В одном халате, по пожарной лестнице. – Она невольно улыбнулась, вспомнив бледного героя, вцепившегося в тонкие железные перила дрожащими руками. – Врачи узнали, как его зовут?

– Я его имени не называл, – заверил Маэдо. – И называть не буду. Но раз безопасники допрашивали Ильтена, то, конечно, знают, с кем я выпивал.

– Они расскажут врачам? – Тереза нахмурилась.

– Если врачи обратятся к ним, скрывать уж точно не станут. Но для этого нужны веские поводы. Надеюсь, Ильтен никого тут не убил, сбегая? Не украл больничного имущества?

– Только халат. – Она покраснела. – Надо вернуть?

– Нет! – Тону недостало решительности, сказывалась слабость и боль. – Возвращать его сейчас – лишь привлекать ненужное внимание. Да и не станет руководство больницы поднимать шум из-за застиранной тряпки, побоится позора.

И правда. Над ними же все менты города будут ржать.

– Другое дело, если врачи озаботятся здоровьем пациента. Но это не частная клиника, и твой муж – не денежный клиент, которого грех упускать. Смылся – и ладно, расходов меньше.

Хорошо бы так, подумала Тереза.

– Кстати, – внезапно пришло в голову Маэдо, – если Ильтен ушел в халате, то получается, в больнице осталась его одежда. В ней были какие-нибудь документы?

– Н-нет. – Тереза судорожно попыталась вспомнить. – Никаких, точно. Только расчетная карта… Черт!

Проклятая карточка в этом отношении хуже любого документа. Самый надежный идентификатор личности, поскольку связан с финансами. Срочно блокировать ее? Это спасет от несанкционированного списания средств, но информацию о владельце можно будет считать.

– Как ее найти теперь?

Готовность Терезы к действиям восхищала Маэдо. Она не будет плакать от отчаяния, как поступила бы другая женщина на ее месте. Она сделает все, чтобы исправить ситуацию.

– Одежда больных обычно хранится в шкафчиках в приемном отделении.

Доктор Нихес испытывал негодование. Его причиной были не неудачное расписание дежурств, не министерские проверки и даже не скандальные пациенты, лучше доктора знающие, как их правильно лечить. Нет, негодование было истинно праведным. Его вызвали два студента-практиканта, чьи знания, как выяснилось накануне, пребывали на уровне плинтуса.

– Проклятые недоумки! Как вам не стыдно? Вы же будущие медики! Чем вы занимались в институте? Онанизмом?

Студенты потупились. Наставник был, как всегда, прав: именно это являлось основным занятием юношей. Ну, и еще пьянки, но в таком лучше вообще не признаваться.

– Тупые дармоеды! Вы хоть один учебник прочли?

Они повесили головы еще ниже.

– Как можно не знать, где у женщины яичники? Что за кретины!

– Да откуда нам узнать-то? – жалобно проскулил один из бездельников, Тлинк. – Мы ведь ни одного женского трупа не вскрывали.

– Мы даже живых женщин не щупали, – поддакнул Эберт, его товарищ. – А на картинках непонятно нарисовано.

Сказать по правде, в поисках картинок с голыми женщинами они пролистали весь учебник анатомии. Куда там! Немногочисленные рисунки были крайне схематичны. Наверняка специально, чтобы не будить в студентах ненужные страсти, отвлекающие от постижения науки. В общем, картинки оказались неинтересными и не удостоились достаточно внимательного изучения. И вот печальный итог: когда доктор Нихес потребовал от учеников изобразить репродуктивную систему женщины, его взору предстали два абстрактных произведения, сильно отличающихся как друг от друга, так и от реальности. Яичников, к слову, доктор не обнаружил ни на одном. И спросил, где они. Тлинк, глядя на учителя честными глазами, ответил: «Внутри организма». На сем терпение наставника треснуло и рассыпалось в прах.

– Имбецилы тупорогие! Позор отечественной медицины! Нет мозгов для учебы – шли бы в легавые!

– Не, ну а чё сразу? – Такой совет ребят обидел. Идиоты, да, но в легавые за что? – Мы правда хотим учиться, доктор Нихес. Но как без учебных пособий? Покажите нам хоть одну бабу без одежды, а еще лучше изнутри – мы тогда сразу поймем, как она устроена.

– Вам дюжину баб покажи, вы не разберетесь даже в том, как провести половой акт! Бестолковые дауны!

Молодые люди удрученно молчали, не возражая строгому преподавателю. Доктор Нихес немного остыл и постарался быть справедливым. Эти человеческие экземпляры не столько глупы, сколько ленивы. Идею ведь высказали неплохую. Наверняка ее осуществление поможет их замотивировать.

– Вы, обалдуи! – Он сбавил тон. – Наглядное пособие захотели? Вот и добудьте его сами. Уже третий день по больнице шляется женщина. Если вы хоть самую чуточку менее непутевы, чем я о вас думаю, найдете способ.

– Чего там искать? – осклабился Эберт. – Тюк по голове – и всё.

– Дегенерат! – Незадачливый юноша втянул голову в плечи. – Вы кто – будущий врач или разбойник?

Он порозовел.

– Может, заманить ее? – предложил Тлинк. – Дескать, она плохо себя чувствует, необходимо полное обследование…

– Бестолочь, – заклеймил доктор. – Она хорошо себя чувствует.

Тот задумался.

– Наркоз?

– А что мы ей скажем, когда она проснется? – буркнул Эберт.

– Скажем: мол, ей стало дурно, а мы ее спасли. И обследовали, само собой.

– Пойдет, – оценил доктор Нихес. Не совсем дураки, просто придурки.

Тлинк аккуратно выглянул из-за угла. Женщина двигалась по коридору навстречу – весьма удачный ракурс. Лицо нахмуренное: видно, чем-то озабочена. Здоровьем мужа или ребенка, надо полагать: не на экскурсии же она здесь. А черты лица странные. Рекуа? Ноэ? Тлинк влез в планшет, спешно пролистывая характеристики инопланетян. Нет, не Ноэ: там таких высоких не бывает.

– Рекуанка, – бросил он товарищу.

Эберт сверился с таблицей дозировки наркоза и отмерил количество, необходимое для рекуанки ее габаритов.

Они ждали, что женщина направится к выходу, и там-то они ее перехватят. Однако нет: она свернула к внутреннему переходу в приемное отделение, ускоряя шаги. Студентам пришлось догонять свою добычу.

– Зачем ей туда? – прошептал запыхавшийся Эберт.

Тлинк молча пожал плечами. Пытаться угадать, что движет поступками женщин? Бесполезно. Совершенно загадочные существа. Остается лишь надеяться, что сегодня загадок станет меньше.

Воровато оглядевшись – преследователи едва успели скрыться в нише коридора, – женщина толкнула дверь хранилища приемного отделения. Выждав немного, Тлинк осторожно заглянул. Она стояла перед шкафами с ячейками, казалось, в некоторой растерянности. Он поманил товарища.

Эберт страшно боялся – вдруг баба обернется? Но охота пуще неволи: он тихо вздохнул, мобилизуя решимость, и, бесшумно подкравшись сзади, плотно прижал к лицу жертвы маску с наркозом.

Есть! Женщина осела, как подкошенная, прямо Эберту на руки. Тлинк подкатил каталку, они погрузили на нее вырубившееся тело и быстро повезли в кабинет доктора Нихеса.

Во тьме забрезжили сумерки. Словно сквозь вату, донеслись голоса. Постепенно светлело, и Тереза ощутила прикосновения. Не любовные, отнюдь. Какие-то чересчур деловые, холодные. Будто она на операционном столе. Она прищурилась: похоже, что так и есть! Над ней склонились три фигуры в зеленых халатах. В чем дело? Неужели ей стало плохо? С чего бы, на ровном-то месте? В последние дни она совсем оправилась, подумывала даже вернуться к тренировкам.

Слух возвращался, четкость звука неуклонно возрастала. Медики говорили о ней, ощупывая живот и промежность.

– Вот здесь находится матка, пропащие вы недоумки. Пальпируйте смелее, что это вас паралич не ко времени разобрал? Вы хотите быть врачами? Тогда забудьте о смущении раз и навсегда! Ну? Ладно, для троечника сойдет. Теперь вы, Тлинк! Кладите сюда руку и сжимайте пальцы. Чувствуете? Помогайте себе другой рукой.

Что-то происходящее не походило на операцию. Скорее уж…

– А яичники, чтоб вас разорвало, если не запомните, располагаются вот тут, по бокам. В чем их функция, а?

– Ну… – Младшие медики замялись. – Они как яйца?

– Светлые небеса! – воззвал доктор. – И почему этих полудурков до сих пор не отчислили?

Точно! Двое юнцов – студенты. А профессор проводит урок. С ней, Терезой, в качестве живого наглядного пособия. Последнее ей резко не понравилось. Она не помнила, чтобы соглашалась на подобное. Доктор в очках бубнил, распинаясь о роли яичников в репродуктивной системе и о том, как диагностировать их заболевания: «Попробуем проверить, нет ли патологии… Да щупайте же, Эберт!» – а Тереза пыталась анализировать, как она могла попасть в такое положение. Помог ей доктор, сам того не желая.

– Все поняли, неучи? – Он небрежно накинул на женщину простыню. – А теперь везите ее в какую-нибудь палату, и пусть отходит от наркоза.

Значит, ей дали наркоз. Подловили, и… Вот гады!

– А может, трахнем ее, пока не очнулась? – мечтательно предложил один студент другому.

– Охреневшие извращенцы! – не одобрил доктор. – Здесь вам не интернет-кафе, ясно, дебилы?

– Ну, мы аккуратненько…

Надо это прекращать, подумала Тереза. Служить учебным пособием не слишком приятно, но ради просвещения молодежи она готова была спустить происшедшее на тормозах. Однако позволить не в меру возбудившимся щенкам перейти границы отношений доктор-пациент – ни за что.

– А ну-ка засохли, деревяхи! – рявкнула она, поднимаясь со стола и сгребая с подноса какие-то инструменты. – Сейчас ампутирую вам все лишнее, уроды!

Ужас во всех шести глазах.

– Вы неправильно рассчитали дозу наркоза! – обвиняюще продребезжал доктор Нихес, тыча дрожащими пальцами в учеников.

– Да как же неправильно? – Эберт вжал голову в плечи. – Всё по таблице! В точности как для рекуанок расписано.

– Идиоты! – Доктор был совершенно согласен с женщиной. – Я не рекуанка!

– Бежим отсюда, – сориентировался Тлинк, – пока она не…

– А ну стоять! – Тереза соскользнула со стола и метнулась к двери, угрожающе подняв зажатый в руке хромированный инструмент. Простыня свалилась, ну и ладно: все равно эти мерзавцы только что ее голую рассматривали и трогали.

Тлинк рванул напролом, надеясь силой снести женщину. Наивный. Тереза не совсем пришла в себя после наркоза, но подставить ногу и врезать инструментом по затылку – много расторопности не надо. Студент застонал, скорчившись у ее ног.

– Вы все не так поняли… – Доктор попытался сохранить лицо, но она грозно замахнулась на него.

– Увяньте! Я все отлично поняла. И вызываю службу охраны безопасности.

– Не надо! – взмолился доктор. – Мы же ничего не сделали!

– А если не сделали, то вам и бояться нечего, – оскалилась Тереза. – Разве не так?

– Вы не понимаете… Моя репутация как врача…

– Упадет ниже уровня моря, – продолжила Тереза. – Так вам и надо! Вы затащили меня сюда без моего согласия, подвергли наркозу, не проверив на аллергию, хотели изнасиловать! Да вы знаете, что вам за это будет?

– Это не я! – Голос доктора дал петуха. – Я не хотел, это все они! – Он закашлялся, переполненный эмоциями.

– Я тоже не хотел. – Эберт забился в угол под гневным взором Терезы. – Пожалуйста, не вызывайте безопасников!

– Вы меня раздели и лапали! Приличную замужнюю женщину! Думаете, я это так оставлю? Сгинете на каторге все трое!

– Госпожа, я щедро заплачу. Только скажите, сколько.

– Я вам не проститутка, ясно?

– Н-но я не имел в виду ничего такого… Это же не оплата, а моральная компенсация. Пожалуйста, госпожа! А может быть, вам нужна услуга?

Слово «услуга» заставило Терезу задуматься. Ильтену необходим врач. Не сдаст? Если попытается сдать, то и она его утопит.

– Услуга дерьмового врача недорого стоит, – проворчала она.

– Я очень хороший врач! – возразил он, поправив очки. – Может, не гений, но если мои пациенты умирают, то лишь оттого, что судьба так распорядилась, а не потому, что я назначил плохое лечение.

– Любого послушать, так одна судьба во всем виновата, – буркнула Тереза и потребовала: – Тысячу. С каждого. И услуги в любой момент, как понадобятся. И заявление я все-таки напишу. Отдам доверенному человеку из службы охраны безопасности, который при малейшем вашем взбрыке прижмет вас к ногтю.

– Так несправедливо, – заныл Эберт. – Получается, наша свобода будет висеть на волоске…

– Можешь лишиться ее прямо сейчас, сопляк, – холодно выплюнула Тереза. – Одно мое слово – и ты на каторге.

– Почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? – возмутился он.

– Кретин! – осадил его доктор. – Заткнитесь, если не можете сказать ничего умного. Если господин Тлинк еще тупее, это не значит, будто вы сколь-нибудь удовлетворительно соображаете. – И заискивающе обратился к Терезе: – Вы позволите мне снять наличные? У меня нет при себе такой суммы. Или мне сделать вам перевод?

Студентов Тереза презрительно проигнорировала. Они тут явно бесправны, ибо тупы даже по отзывам собственного руководителя. То есть пользы от них никакой. Дай-то судьба, чтобы сподобились учителю долг отдать.

Латло Нихес, как он отрекомендовался, мужчина средних лет и среднего роста, казался адекватным. Опытный врач и ревностный преподаватель. Не алчность, не похоть, не жажда адреналина, а желание научить обормотов толкнуло его на сомнительный поступок, который можно было трактовать и как преступление. Осознав, как попал, он старался загладить вину. Заплатил за себя и за подопечных и готов горы свернуть, лишь бы его и двух олухов не упекли на каторгу.

Тереза поставила ему задачу: открыть шкафчики с вещами больных, расположенные в приемном отделении. Доктор Нихес тут же связался с ответственным, заморочил ему голову и узнал код. Пришлось потратить время, чтобы перешерстить все ячейки – Тереза не знала, в какой именно одежда Ильтена. Наткнулась на форму Маэдо, но трогать не стала. По-хорошему, вещи Ильтена тоже не стоило забирать: пока лежат, никого не колышут, вроде как и не нужны никому, но пропажа непременно привлечет внимание. Она оставила и рубашку, и брюки, хоть те были еще довольно новыми и недешевыми. Достала только расчетную карточку из заднего кармана. О ней, вероятно, никто и не знал, но в хозяйских руках целее будет.

Доктор Нихес помог аккуратно закрыть ячейки и деликатно осведомился, чем еще может быть полезен. Тереза стребовала с него домашний адрес, сказав, что навестит его позже. Возможно, это звучало, как обещание свидания, но доктор не выказал никакого удивления, смирившись с тем, что госпожа некоторое время будет им помыкать. Он еще не подозревал, сколь долго продлится это время. Госпожа Ильтен не из тех, кто легко выпускает добычу из когтей.

– Ну? – Маэдо потребовал отчета от подчиненных. – Вы нашли этого гада, который в меня стрелял?

Высшему командиру стало лучше, и он созвал совещание. Прямо в палате, ну а что? Лучше – это не значит настолько хорошо, чтобы надевать форму и пилить в управление.

– Э-э… – Старший командир, начальник следственного отдела, отвел глаза. – В общем-то, стрелка задержали.

Маэдо нахмурился. Неуверенный тон собеседника ему не понравился. Что за «в общем-то»? Его команда должна была не просто достать стрелка из-под земли, но и вытрясти из него все необходимые показания.

– И что? – задал он вопрос. – Мерзавец отказывается говорить?

– Не отказывается, господин Маэдо. Как он может отказаться-то? – Следователь наклонил голову набок: мол, сами понимаете: не хочет – заставим. – И заказчика сдал с потрохами, тот тоже арестован. Но…

– Проклятье, какое еще «но»? – Он сердито поправил трубочку капельницы.

– Господин Маэдо, стреляли не в вас.

– В смысле? – Под дозой лекарств он не сразу сообразил, в чем дело. – А в кого же?

– Убить хотели господина Ильтена.

Что?! Кому нужна жизнь безобидного сотрудника Брачной Компании? Это у Маэдо полно недругов: скольких он отправил на каторгу, скольких оштрафовал нещадно, а кого-то и убил в перестрелках. Немудрено, если бы объявились какие-нибудь мстители. А в Ильтена-то за что стрелять? Неидеальную жену кому-то подсунул? Ну так плохая все равно лучше, чем никакая, радоваться надо.

– Снайпер струсил, когда понял, что попал не в того, – продолжил следователь. – Знает, что за покушение на охранника безопасности отхватит вдвойне. По его словам, вы в тот момент резко поменяли положение. Господин Ильтен ушел с траектории выстрела, отодвинувшись от стола и развалившись в кресле, а вы, наоборот, подались вперед. Стрелок так настаивает на этой версии, чтобы избежать обвинения в нападении на вас, что не отрицает самого факта преступления. Ему заплатили за смерть господина Ильтена. И заказчик, что характерно, это подтверждает. Не стесняется даже: мол, таких подонков, как Ильтен, надо душить в колыбели.

– Да-а? – заинтересовался Маэдо. – Чем же господин Ильтен не угодил заказчику? Вроде вежливый и опрятный мужчина, приятный в общении… Прямо любопытно!

– Господин Ильтен отказался принять у господина Веланса заявление на жену. Поступив тем самым, по мнению Веланса, оскорбительно, непрофессионально и вообще неприемлемо.

– Господин Веланс так и сказал?

Старший командир слегка смутился.

– Разумеется, нет. Вы же знаете, как обычно выражаются подследственные. Но я не вижу смысла воспроизводить его брань дословно. И, честно говоря, я решение господина Ильтена поддерживаю. Незачем этому индивиду иметь жену, такие не должны размножаться.

Маэдо удивленно поднял бровь. Начальник следственного отдела слыл человеком сдержанным, даже бесстрастным, много повидавшим на своем веку и разучившимся давать событиям и людям излишне эмоциональные оценки. И чашку он предпочитал синюю.

– А что говорит господин Ильтен? Вы его уже допросили?

– Разумеется, господин Маэдо. – Следователь помялся. – Правда, госпожа Ильтен была недовольна…

Ясное дело, Тереза была недовольна! Заказчика взяли среди ночи и тут же, еще до рассвета, явились допрашивать Ильтена. Другого времени не нашли! Не то чтобы Тереза хотела помешать следствию, она просто выместила на безопасниках все, что пережили они с Ильтеном. Пронзительный, настойчивый звонок в дверь в самый сонный предрассветный час, всколыхнувшиеся старые страхи, заполошно колотящееся сердце, и секунды на решение: бежать или сражаться? Или пойти на хитрость, сделать вид, что смирилась, а потом… Давно они с мужем так не пугались. Начали уже привыкать к спокойной легальной жизни. Никогда нельзя расслабляться. Внезапный удар в расслабленное брюхо – хуже нет. У Ильтена чуть не случился новый приступ. А не из-за того ли приступа, что был в больнице, звонят сейчас в дверь? Выследили и пришли за женой…

Безопасникам еще повезло, что Тереза, цепляясь за свое чудом обретенное положение официально замужней женщины, решила действовать по сценарию «приличная домохозяйка, разгневанная вторжением незваных гостей в неурочный час», а не «загнанная в угол львица». Копы были всего лишь цветисто обруганы, а не избиты с порога до состояния, плохо совместимого с жизнью. Ценить надо. Но они остались не в курсе противоположной грани альтернативы, потому не оценили. Обиделись, остолопы. Однако, зная характер госпожи Ильтен, взыскивать за оскорбление должностных лиц не стали, и ладно.

Бледный Ильтен, потея от слабости и моргая от недосыпа, вынужден был пригласить визитеров на кухню и предложить чай. Допросники разобрали чашки – старший взял белую с белым горошком, младший полностью красную, – и задали вопрос: верно ли, что он отказал некоему господину Велансу в приеме заявления?

Этакого Ильтен не ожидал. Он был готов к каверзным вопросам о здоровье, к наездам насчет отношений с господином Маэдо, даже – с холодком в груди – к тому, что вскрылось былое, и сейчас ему вменят кражу женщины… Но какое-то заявление какого-то Веланса?