Год жизни: от начала по кругу

Глава 3.

Полёт обещал занять около шести часов, и чтобы не терять время я сразу же начал строить планы, но потом вспомнив, что нельзя больше уподобляться ограничениям просто сидел и смотрел в окно иллюминатора. Через стекло светило яркое солнце, которое нельзя было наблюдать уже около недели, но теперь, когда мы летели на высоте одиннадцать тысяч километров оно, наконец, показалось. Чтобы увидеть его пришлось преодолеть всего лишь пять слоёв облаков, но результат стоил того.

Рядом в соседних креслах обустроилась женатая пара с маленьким грудным младенцем, который орал без перерыва. Его нельзя было винить в крике, но плач всё равно очень раздражал. Отец мальчика всеми силами пытался успокоить каприз, но сколько бы он не ходил с ребёнком на руках ничего не помогало. Крик просто выводил из ума, не давая как следует отвлечься. Мне всегда удавалось сбежать в собственные мысли, но только не сейчас, когда раздражение росло вверх. Хотелось наорать на молодую пару, что полетела с таким маленьким ребёнком, но это бы точно не сослужило бы мне службы, так что единственным выходом оставалось просто смириться. Мысль о собственных детях сейчас стала очень пугающей, мне так раньше хотелось создать с Алисой новую жизнь, но в данную минуту мне стало неясно зачем нам это вообще было нужно. Неужели мы настолько прониклись идеей о том, чтобы быть как все, что не замечали своих настоящих желаний? По правде говоря, вряд ли бы я и заговорил о детях, если бы не Алиса. Дети всегда были лишь в перспективе, пока она чётко не произнесла и не навязала мне свой выбор. Да о чём я вообще думаю, скорее всего это просто плач ребёнка вывел меня из колеи, не может такого быть, что мне не нужны были дети, ведь всегда это бредилось таким естественным. Так что же переменилось?

Солнце продолжало светить и светить, не делая путь более радостным. Я уже не хотел никуда лететь, всё, что мне было нужно исчезнуть, и больше не переживать кошмар наяву. Как некстати именно в час, когда я выезжал пришёл Антон. Он поднял свой голос и заставил сомневаться в собственной жизни. Как жестоко с его стороны. Мне он был и правда хорошим приятелем, так почему и за что ему вздумалось поучать меня? Весь полёт был ошибкой, не стоило никуда улетать, раз мне не довелось даже разобраться в словах, кинутых в порыве отчаяния. Что мне может дать это путешествие, ведь там я буду оторван от привычной реальности?

Около трёх часов прошло от начала, от момента, когда самолёт оторвался от земли. Крик ребёнка поутих, и иллюзия спокойствия возобладала. Я вздохнул непринуждённо, и просто недвижимо замер на месте, стараясь совсем не двигаться. Мне стало очень интересно сколько можно просидеть без движения. И тут толчок. Мне не доводилось никогда в самолёте сталкиваться с турбулентностью, и вот час настал. Стюардесса нас успокоила, заверив, что мы в скором времени выйдем из завихрения.

– Мне страшно, – произнёс голос из кресла рядом, где сидела молодая блондинка, чей ребёнок уснул.

Она сказала это своему мужу, но не по себе стало мне. Да, уже был в моей жизни подобный момент.

Алиса в наш первый отпуск летела на самолёте в первый раз, и в тот момент, когда шасси перестали соприкасаться со стартовой полосой она, очень испугалась от неожиданности. Её глаза округлились, а дыхание участилось. Она мне призналась, что ей страшно, а я, не придумав ничего лучше, просто крепко схватил мою жену за руку, и держал до самого прилёта. Память не подводила, мы были очень близки, и как же так получилось, что именно в самый страшный момент она осталась совершенно одна?

Качка самолёта смогла напомнить об автомобильной аварии, что само по себе было более пугающим событием. Даже если бы самолёт прямо сейчас полетел вниз, это бы не было так страшно, как думать о том, как испугалась Алиса, увидев автомобиль, едущий прямо в лобовое стекло. Не так страшно, как думать о том, что Алиса пережила за то мгновение, как произошёл удар и машина перевернулась.

Я начал предполагать, чтобы пришло бы в мой ум, если бы это были последние мгновения моей жизни. Чтобы смочь представить подобное, я вообразил, что самолёт прямо сейчас падает, и, выглянув в иллюминатор, голова начала кружиться. Вот и всё жизнь должна начать мелькать перед глазами, как там говорится в кино. И вдруг тряска закончилась, не дав насладиться окончанием. Я повернулся к соседнему креслу, и увидел, как женщина стала дышать гораздо легче, а её руку держал муж. Страшный момент для этих людей позади, а вот для меня страшнее было вернуться к тому с чего начал. Ребёнок на руках девушки спал сладким сном, ему и не виделся кошмар, а лишь невинный сон, как и у всех детей. И всё же наши дети могли существовать в реальности, и их крик мог бы стать для меня новой надеждой, которой не суждено больше сбыться.

Вступив шаг на новую землю, я огляделся в поисках выхода из аэропорта. Как ни странно, но в Петербурге сегодня светило солнце, и оно напоминало, что мне предстояло ещё так много.

Я взял телефон в руки, чтобы найти остановку, откуда смог бы добраться города, но вместо этого увидел звонок. Звонила моя мать.

– Алло, – весело пропел я в трубку.

– Так это правда?

– Смотря что, разумеется. Если ты говоришь о том, что сегодня самое яркое солнце, которое я видел за последнее время, так это правда.

– Какое солнце, на улице ливень. Так значит правда, ты улетел…

Похоже моя шутка не была оценена по достоинству, но в этом и есть вся моя мать она никогда не умела смеяться.

– Улетел, и ничуть не жалею, путешествовать здорово, тебе бы тоже стоило попробовать.

– Где ты?

– Я думаю, что это информация останется при мне, разумеется, если ты не против, сегодня видишь ли такой день, что приходится спрашивать разрешения. Вот и у Антона пришлось отпроситься, думаю ты и так уже в курсе, он же уже успел тебе доложить о моём маленьком перелёте.

Мне стало жаль женщину на том конце провода, ведь ей было так тяжело, мои-то шоры были разрушены задолго до, но вот она до сих пор пребывала в состояние, где всё идёт по её велению.

– Решил смеяться над матерью, уехал, оставил своих родителей! А мы между прочим уже не молоды.

Всё повторялось. Сколько бы лет не прошло, приёмы оставались такими же, вот только сейчас она немного опоздала. Даже удивительно, что она начала давить на жалость, когда я уже уехал.

– Оставь свои жалобы для отца, они на него пока действуют. А я как уже и сказал раннее решу, что мне делать сам. И теперь мне стоит извиниться, мне пора идти. Пока.

– Нет, не бросай трубку, хотя бы скажи где ты.

– Если бы я мог, то сказал, но ты же начнёшь меня искать. Дай мне время и прекрати беспокоиться, а теперь мне и правда пора.

Не знаю, что заставило маму изменить мнение, но она просто попрощалась и больше не стала больше ничего спрашивать, может и правда поняла, что подобный трюк бесполезен.

***

День сегодня на удивление стал неожиданным откровением. Стоило бы пойти и найти жильё на ближайшие месяцы, но вместо этого я просто слонялся по улицам города. Люди вокруг ходили толпами, мужчины и женщины, которые приехали сюда в качестве туристов. Они бесцеремонно пробирались вдоль, и с ясными глазами глядели по сторонам. У меня к сожаленью подобного восторга здешняя обстановка не вызывала. Может я просто разучился радоваться мелочам, всё больше погружая себя в череду бессмысленных дел, которые в конечном счёте привели в этот день. Я понимал, что солнце сегодня в небе чуть ли не последний день перед началом долгой непроглядной серости, которой славился город, но не отвечал ему взаимностью, стараясь уйти подальше в тень. Реки и каналы олицетворяли пустоту и больше не откликались в душе простого человека. Зря я пустил себя в авантюру. Говорил ли во мне голос собственного разума или же слова других людей настигли сегодня, но бродить в одиночестве не казалось больше здравой идеей. В голову лишь лезли непонятные мысли, что волокли от реальности всё дальше и дальше.

Город был безусловно живой, и несмотря на будний день вмещал под своей крышей много дивного люда. Они были не похожи на тех, кого мне доводилось видеть ранее. Здешние жители отличались своей пестротой и неуловимой сумасбродностью, что так не похоже на нас, тех кто живёт по ту сторону от гор. Я побывал в Таиланде, но тот колорит не был отражением людей до боли знакомых и одновременно таких чужих. Прелесть другой страны заключалась в том, что та культура хоть и понятна, но не является продолжением от твоего начала, но здесь всё было иначе, люди, ходившие сейчас под солнцем, не должны были отличаться, но почему-то, по не ясной причине не походили на меня. Быть чужаком там, где ты не должен отличаться разительно провоцировало на побег в уютный мир прошлого.

Час за часом я, преодолевая себя не останавливал шага, и проходил улицу за улицей, на пути встречая достопримечательности, которые доводилось видеть только на картинках из интернета. И вновь никакие чувства не обуяли, словно я превратился в камень.

В общем-то я всегда не отличался излишней эмоциональностью, но Алиса по крайне мере давала мне свои эмоции, делилась с потерянным путником. Что она хотела здесь обнаружить, когда мечтала о путешествиях, теперь не доведётся узнать. Оглядываясь по сторонам жизнь не подкидывала разгадки, запутывая с большей силой. Я как будто лишился всех своих воспоминаний, не мог больше соединить воедино моменты, что делало путь потерянным и таким длинным. День не подходил к концу, а тяжесть багажа нисколько не утягивала в усталость. Одна рука тянула чемодан, а другая держала цветок, что изрядно стал замучен от постоянной тряски. И даже когда потемнело, я не стал искать, где переночевать, а просто привёл себя в самый центр, где сел на лавочку, слушая уличных музыкантов. Они не давали уснуть, и возвращали немного в чувство. Не понятно, что меня так беспокоило, но видно, я пытался найти что-то важное раз это настолько выводило из равновесия.

Ночь сгустилась над городом, солнце совсем исчезло, и эта инфернальная сырость достигла поджилок, начал моросить дождь. Казалось, что пора всем пойти домой, но людей на улицах было по-прежнему очень много, и хотелось полностью слиться с ними, чтобы понять их до конца. Чтобы не совсем промокнуть, я купил зонтик у ближайшего лавочника, что торговал, не смотря на столь поздний час. Теперь мой путь мог продолжаться, но вот незадача, обе руки были всё также заняты, не давая распахнуть над собой кусок ткани, спасший бы от мокроты. Пора бы уже найти пристанище, но ведь мысль так и не пришла. Я начал цепляться за слова, приходящие поочерёдно в голову, но не одна не стала знаменательна, что делало окружающий мир ещё унылей.

Перемены – то к чему лежал мой путь, и когда я смог отринуть часть своей натуры и погрузиться с головой в иррациональность, то испугался. Вот, что происходило сейчас, всего лишь простой испуг человека, который не мог выносить перемены. Нет, мне нравилось делать жизнь лучше, но это были другого рода перемены, чтобы устояться в жизни и больше не подвергать себя испытанием, так сказать обустроить безопасное место и никуда не высовывать нос. То, что происходило в данный момент никак не принадлежало мне, я исполнял волю, которую мне завещала Алиса, именно она хотела увидеть мир, а не я. Сколько всего я пропустил в нашей жизни, как получилось, что мои мечты стали её реальностью, а не наоборот? Да, она привнесла много того, чего не было раньше, но не так много, как она вобрала из моей жизни. Всё оказалось совсем не так, как представало в начале. Нельзя не признать, что я дал ей путь, а не она мне. Мы хоть и были счастливы, но счастливы в той реальности, что казалось удобной именно мне. Основные понятия так и не удалось искоренить, ведь хоть она и работала до меня, но не так усиленно и не с такой отдачей, именно мне удалось убедить её, что так правильно. Я медлил во всём, ждал подходящих моментов, и она вместе со мной. Как человек, мечтающий о путешествиях, о семье и о детях стал так категоричен в вопросах карьеры? Незаметно для себя я смог её подмять под себя, под свой уклад мыслей, и даже не обратил внимание. Она меня так любила, что пожертвовала неординарностью своего ума для вклада в будущее.

– А тебя всё устраивает? – сказала Алиса спустя три года от начала нашей совместной жизни.

Тогда мы уже снимали квартиру побольше и были женаты, но всё ещё не до конца устроились в жизни, поэтому тот вопрос показался на редкость глупым. Как же меня может всё утраивать, если до сих пор мы не добились большего. Я тогда уже устроился в фирму, в которой работал до недавнего времени, но пока мне не поручали самые запутанные дела. Мне приходилось каждый день доказывать то на, что способен, преодолевая усталость.

– Не совсем, – коротко ответил я.

– А что конкретно тебе не нравится? Я имею ввиду, мы же добились намного большего чем любые из наших сверстников к этому возрасту, нашли себя, кайфуем друг от друга, кайфуем от работы.

– Но как же, разве это не очевидно? Да, я не спорю мы довольно успешны, и живём по меркам других не плохо, но есть куда стремится дальше. Нужно же так много сделать.

– Что сделать? – перебила меня Алиса.

– К примеру, купить квартиру, хотя для начал всё-таки нужно купить нормальную машину, сколько можно ездить на старой. И да, тебе тоже бы не помешал свой личный автомобиль. Скоро мы сумеем всего достичь, и любые радости будут у наших ног, осталось лишь немного поднапрячься и всё. Только представь, мы сидим в своей собственной квартире, в окружение тех вещей, которые так хочется.

– А что потом, потом, когда это у нас всё будет?

Вопрос поставил в тупик, как она может не понимать, разве можно останавливаться на достигнутом, всегда нужно желать больше, если не прогрессировать, то и смысла нет.

– Можно купить землю и построить дом. Мы сможем жить там летом, неужели не прекрасно.

– А дети? У нас же будут дети?

«В смысле, она же не серьёзно», – пришли мне на ум такие мысли. Ведь это же очевидно, дети там тоже будут, только не сразу.

– Да, конечно, просто для этого нам сначала нужно встать на ноги. Ты же помнишь, как неприятно жить с братом в одной комнате. Я хочу, чтобы у наших детей было всё самое лучшее.

– И когда по твоему мнению этот момент настанет, когда мы сможем достичь того, о чём ты так воодушевлённо говоришь?

– Не знаю, думаю уже в тридцать можно об этом поговорить, бьюсь об заклад уж к этому возрасту мы будем по-настоящему независимы.

Тот разговор мне был в тот момент не очень приятен, не из-за её вопросов, просто она так печалилась, что мы ещё не достигли высот. Но сейчас я думал, что возможно там скрывалось нечто большее, чем просто размышления о будущем. В первый раз за столько лет мне пришла в голову одна забавная мысль. Вдруг ей и не нужно было чего-то ждать, она хотела услышать совсем другое, Алиса могла намекать, что у нас и так всё хорошо, ведь это так чётко прослеживалось в словах, а мне не досуг было искать потаённый смысл.

Нет, не в Таиланде прозвучала идея о детях, она прозвучала гораздо раньше, но именно в тридцать Алиса решилась спросить напрямую. Она ждала после этого целых шесть лет, чтобы вновь вернуться к тому разговору.

Воздуха стало не хватать, мысль одна за одной летела навстречу, врезаясь, сбивая с ног. Мы могли иметь детей гораздо раньше, и тогда у нас был бы шанс стать родителями, но вместо этого я был так нацелен на карьеру, что ничего вокруг себя не замечал. Могла ли Алиса быть несчастной именно из-за этого?

Целых три года мы мечтали стать родителями. Поначалу попытки не увенчались успехом, но разве мы могли подумать, что период неудач затянется так надолго. Мы просто занимались любовью и не думали, что раз за разом, ничего не происходит. Когда уже прошёл год стало не по себе. Я и не понимал, что мы уже так много времени пытаемся, пока Алиса мне не сказала. После того, как осознание пришло, мы пошли к врачу. Было проведена куча анализов, сделано множество тестов, которые ни к чему не привели. Врачи разводили руками, говорили, что всё в порядке, и нужно продолжать попытки, предлагали попробовать ЭКО, раз естественным путём ничего не выходит. Но Алиса была категорически против, её до одури пугала сама идея об вмешательстве. Она не могла признаться себе, что ей нужна помощь. Я помню, как она тихо плакала по ночам, после очередного теста с одной полоской, а потом с утра, как ни в чём не бывала шла на работу. Мне было её искренне жаль, но я не мог ничего сделать, кроме того, чтобы не опустить руки вместе с ней. Я старался утешить жену, как мог, постоянно напоминая о том, что ничего не потерянно, и у нас ещё есть время, но похоже мои слова ничего не значили, ведь каждый раз она всё больше погружалась в пучину отчаяния. На это было очень больно смотреть. Мне хотелось детей, но я мог пережить их отсутствие в своей жизни, но она не могла. Только сейчас стало ясно, почему моя жена воспринимала этот факт, как главную трагедию. Она-то видела себя матерью и раньше, когда наша жизнь не была до конца устроена, а по причине моей невнимательности ей пришлось ждать так долго.

Я начал винить себя, хотя не мог ощутить вину в полной мере. Как она могла не сказать, почему усердно молчала, потакая мне во всём, разве это семья, когда супруги скрывают такие тайны? А самое страшное было другое, раз теперь мне известно, что Алиса не договаривала, то что ещё она могла утаить?

Впереди маячил рассвет, целая ночь прошла и время снова потекло вдаль, часы больше не тянулись на месте, а значит настал момент найти жильё, ведь бродить по улицам сутками никому не по силам.

***

Месяц прошёл очень стремительно, жизнь вошла в колею. Мне удалось найти небольшую квартирку недалеко от центра по приемлемой цене. Она была маленькой, но довольно уютной, без излишней скупости в дизайне. Я обещал себе не строить планов, но по прошествии недели не смог устоять, чтобы не задать расписание. Утро начиналось с кофе и небольшой пробежки, потом я плотно завтракал, в одном из заведений города, и отправлялся до середины дня на прогулку. Ходил туда и сюда вне зависимости от погоды, не менее двух часов в день. Сначала мой маршрут строился по центральным улицам, потом я начал уходить всё дальше и дальше, изучив все районы, заглядывая в каждую подворотню, встречавшуюся по пути. Потом возвращался домой и предавался безделью, изредка включая сериал, который мог смотреть снова и снова.

Находиться наедине с собой оказалось на редкость тяжело. Я не мог и подумать, что так сложно просто видеть себя, думать про себя. Всегда люди окружали мой день, а теперь только тишина, поэтому привычка включать сериал и не следить за сутью происходящего полностью вошла в жизнь. Мне не важно было, что именно играет на фоне, только бы разговаривало, так немного становилось легче, хоть и ненадолго.

Вечером я вновь выходил на улицу, и теперь уже в темноте слонялся, наматывая круги по району. Если днём мой путь всегда был новый, а с утра день начинался с новой кафешки, то именно вечер помогал держать баланс. Тот же путь, пролегающий через одну и ту же улицу, и так по кругу, пока голод не одолеет с огромной силой, пока желудок не сведёт судорогой. И именно в этот момент я отправлялся в одно и тоже кафе, чтобы съесть одну и ту же еду. Официанты перестали в конечном итоге удивляться, и уже не предлагали попробовать новое, а просто смиренно приносили одно и тоже вечер за вечером.

Когда желудок насыщался едой, я отправлялся домой и ложился спать, прокручивая до тошноты мысль, которая стала откровением первой ночи. Я первый раз смог додумать до чего-то сам, и не мог отпустить это мгновение, не давая себе понять что-либо ещё. Меня пугала мысль, что за словами людей может стоять большее. Я сам никогда не скрывал от других себя, не умел врать, а если не хотел рассказывать, то предпочитал просто с такими людьми не сближаться, но так изящно врать, глядя в глаза мне не было дано. Сколько раз люди бессовестно скрывали свои мотивы. Я не мог не знать, что человеческая природа коварна, мне ли не знать, что люди выдумывают любое для спасения своей шкуры. Неоднократно приходилось выслушивать разные бредни от своих подзащитных, но они не были мне знакомы, и моё мнение их не интересовало. Я работал профессионально, но всегда делил слова людей на три, а-то и на четыре, сопоставляя их с фактами. Не мудрено, что, когда в твоей жизни так много фальши, хочется хотя бы дома не ощущать эту гнетущую ложь.

Разговор по душам, всегда ли нас слышат любимые люди, и всегда ли мы слышим их? Слова, что такое слова, сказанные в порыве отчаяния или злобы. Можно ли им предавать значение, ведь они были произнесены под влиянием нестабильного эмоционального фона. Хотя скорее всего такие слова самые искренние, что доведётся услышать за всю жизнь. Мы скрываем, прячем то, что нужно проговорить, заставляя всё вокруг нас страдать, и самих себя в том числе. Люди прошли так много лет эволюции, но так и продолжают молчать, не ведая для чего им дано умение излагать мысли. Казалось бы, самое простое говорить, ведь язык для того и нужен, но нет, так просто никогда не бывает. Привычка уже сформирована, обратный путь не закрыт, но мы искусственно его закрываем, продолжая уверяться, что так и надо. Проработка собственных страхов тоже не всегда приводит к нужному эффекту. Иные в самокопании находят истину, и одновременно ложь, ведь та истина лишь удобный предлог не дойти до правды. Мы не можем понять правда или ложь, погружаясь в бесконечный процесс, забывая о времени, забывая зачем мы начали путь. Забыть иногда проще, чем помнить, так же и с разговором, легче не промолвить ни слова, чем сказать то, что на душе, ведь и это может оказаться всего лишь ложью. Слишком много надумывать не есть правильно, но одно сомнение и весь мир снова враждебен, ведь слова меняют его. Как знать, что ты, настоящий ты являешься интересен, и что твои слова важны, а не придуманный ты, которым хочется предстать перед другими, а возможно и перед самим собой. Удобно просто молчать, ведь сначала никто не может понять, что так будет только тяжелее. Когда наконец правда больше не сможет скрываться наступит тайфун, который прорвёт все затворы, и в любом случае проявит себя. Так неужели так сложно было открыть рот в начале, не дожидаясь пока сломится последний оплот? Вроде понятно, но нет, молчание сопровождает пока в целом создаётся впечатление идиллии, что всегда мимолётна, как дуновение ветерка.

***

Сегодня день не отличался от предыдущих, но число не позволяло спутать. День рождение Алисы, ей бы исполнилось тридцать четыре года. Теперь уже не исполнится. Я продолжаю взрослеть, а вот она застыла в одном возрасте навечно. И с течением времени пропасть между нами неизбежно станет разрастаться. Чтобы не предавать грустным мыслям, день было решено не менять ни коим образом.

С утра совершив пробежку и позавтракав, я отправился на прогулку. Пришлось идти под зонтом, полил сильный дождь. Положение усугублялось тем, что и ветер был колоссально сильным, а реки, что протекали делали воздух более влажным. Город стал абсолютно недружелюбным, не помогали даже начавшие появляться новогодние украшения. Как бы не прельщала других красота здешних зданий, меня она будто отталкивала.

Злость на Алису всё ещё не отпускала, что говорить теперь она представала совсем другим человеком, не тем которого мне довелось знать так долго. Она не могла стать в одно мгновение чужой, но и не такой родной, как раньше. Ей удалось сломать меня снова, как и тогда, когда мы только начинали нашу совместную жизнь. Но если тогда это было правильно, я слишком долго подчинялся тому, что навязала мне мать, то сейчас мне не слишком приятно было быть в уязвлённом положении.

– Я люблю тебя, – постоянно говорила она мне.

Помню мы смотрели фильм вечером. Да, это был её день рождения, мы только пришли с работы, не задержавшись. Я хотел утроить ей сюрприз, придя пораньше, но она уже была дома.

– Что бы ты хотела сделать? Может пойдём отпразднуем в ресторан, – поинтересовался я.

– Нет, давай просто посмотрим фильм, я так устала.

Желание именинницы было законом, поэтому я не стал спорить и позволил ей выбрать, что она будет смотреть. Алиса недолго думая включила первый попавшийся фильм, но почти не смотрела его всё поглядывая по сторонам.

– Что-то не так? Может ты хотела праздника получше? Но ничего обещаю на выходных мы соберём гостей. И пусть только посмеют сказать, что они заняты.

– Нет, я не хочу праздника.

Она взяла пульт и выключила звук, оставив только мигающее изображение на экране.

– Я всё думала о том, что не могу забеременеть. И знаешь, чем больше я думала об этом, тем мне всё больше кажется, что нам просто не суждено иметь детей. Не знаю почему, но у меня есть ощущение, что я сделала в этой жизни всё, и меня больше ничего не ждёт.

Она говорила это так грустно, могла ли она чувствовать, что это будет её последний день рождение в жизни.

– О чём ты? Не говори ерунды, у нас, у тебя так много всего впереди, может это из-за дня рождения. Многие люди погружаются в грустные мысли в этот день. Отбрось тревоги, давай смотреть в будущее с оптимизмом, разве тридцать три года возраст, это только начало жизни.

Её глаза вроде наполнились светом, но потом спустя мгновение словно погасли. Алиса так хотела жить, как никто другой, но не могла больше терпеть несправедливости, мир не рухнул, но не играл больше привычными яркими красками.

– Да, наверное, ты прав. Мне не нужно так говорить, это всё ерунда. И знаешь нам и правда надо отпраздновать мой день рождения. Пойдём в ресторан.

– Ты уверена? Если не хочешь можем посидеть дома, нас никто не гонит, ты же вроде устала.

– К чёрту усталость, плевать на всё, я хочу стать той, кем я была раньше. Прежняя я, не смотря на усталость пошла бы праздновать, разве не так? Давай вставай поскорее, я соберусь буквально за десять минут. Ой, это же нужно накраситься, нарядиться и сделать укладку.

Она подорвалась и побежала, сметая всё на своём пути. Видно усталость куда-то делась. Алиса взаправду стала прежней, мне не довелось тогда этого понять, но опять же сейчас я воспринимал миражи прошлого более очевидно. Тогда мне показалось, что она просто развеселилась, но это было не совсем так, ей просто вспомнилась она в юности, та весёлая девушка, что без всяких забот делала всё, что вздумается.

– Вот же ж дрянь! – раздался голос из ванны.

Вскрик был настолько громкий, что напугал, и я помчался на голос, испугавшись, что что-то случилось.

– У тебя всё нормально? – спросил я, встав перед открытой дверью.

– Да, вот только фен сломался, а я уже помыла голову. Теперь придётся ждать пока высохнет. Надо было сразу идти, зачем меня угораздило начать собираться, нет не так, зачем меня угораздило мыть голову?

– Подожди мне кажется нам дарили фен.

Я помчался в зал, где по удачному стечению обстоятельств лежал запакованный новый фен.

– Вот держи, а этот давай мне я выкину.

Она так обрадовалась, схватила новый прибор, не веря своему счастью.

– Это кто ж нам подарил фен? Весьма необычный подарок, и я совершенно этого не помню.

– Моя мама на прошлый Новый год, она передала его тебе через меня, а я забыл тебе сказать, положив в сервант. Так всё же дай мне сломанный фен, чего хранить мусор.

– Твоя мама, – сказала Алиса очень загадочным голосом, не обращая внимание на протянутую руку, – Ладно, не важно, фен же есть фен, правда же? А на счёт этого не волнуйся сейчас досушу волосы, и сама выброшу, ты собирайся только.

Я пошёл одеваться и забыл про фен. Но сейчас наконец всё сошлось, те два фена бережно спрятанные в дальнем углу шкафа, вот откуда они там взялись. Не появились из ниоткуда, а заботливо были спрятаны моей женой. Только вот один из фенов был абсолютно новый, и вряд ли мог сломаться меньше, чем за год. Алиса сама его повредила, чтобы купить новый и больше не пользовать подарком моей матери? Вполне вероятно. Но вот зачем их было хранить? Я был в смятении.

Мы уже стояли одетые около двери, Алиса по случаю торжества вытащила свою шубу и уже надевала сапоги. Прошло конечно же не десять минут, а не менее получаса. Я вышел первый и придержал даме дверь, как истинный джентльмен. Мы вышли на улицу и были на полпути в подземный паркинг, как пошёл снег.

– Как же волшебно, – восхищённо произнесла жена, – Может пройдёмся?

И мы не поехали, а пошли пешком. Она всю дорогу что-то трещала без умолку, мне было так хорошо, будто вернулся назад, к тому, что успел забыть. Вечер был потрясающий, что может быть лучше любимая женщина рядом.

– Прежде чем мы будем праздновать, я хочу кое-что сказать.

Алиса замолчала, собираясь с мыслями.

– Думаю, мне больше не стоит зацикливаться на детях. То есть я не хочу оставлять попыток, но и страдать по каждому тесту тоже больше не хочу. Мы же есть друг у друга, и это более, чем достаточно для меня. Ведь я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю.

В тот момент мы были очень счастливы, нам удалось быть откровенными, нет большее ей, чем мне, но ведь со мной и так всё было понятно. Я никогда не скрывал ничего в отличие от неё. Стоило ли мне тогда прислушаться к её словам сильнее, ведь мне тогда слегка показались мысли не искренними. Она будто уже отреклась от того чего так желала в угоду нам. Слова про любовь, значили ли они хоть что-то, мог ли там скрываться очередной обман?

Странно осознавать и искать в умершем человеке подвох. Я почувствовал себя отвратительным. Почему мне не было под силу просто отпустить всё и жить со спокойной душой? Город, и раньше не казавшийся приветливым, стал душить сильнее. И вместо того, чтобы последовать плану, я устремился обратно в квартиру, начал собирать вещи, решив, как можно быстрее, покинуть это место. Вещи собирались плохо, за месяц проведённый здесь их количество резко увеличилось, появились кучки безобразных никому не нужных сувениров, скупаемых мной в порыве пустых трат. Деньги грели карман, поэтому я позволил себе сорить ими не подумав, и вот сейчас, я чётко понимал, что сувениры по сути и не нужны. Деньги были потрачены абсолютно впустую. Мне просто хотелось избавиться от них поскорее, чтобы испытать нужду, и ту жажду к заработку, которую потерял. Я стал быстро стал перекладывать сувениры из чемодана мусор, и провёл остаток дня занимаясь тем, что перекладывал багаж с места на место. Сначала собрав всё по алфавиту, потом по размеру, и в конце концов расставил его обратно по тем местам, где всё и лежало. Казавшаяся с утра гениальной, мысль об отъезде отступила на задний план. Пришло время понять, что где бы я не находился, нельзя убежать от себя, дело не в городе, и не в людях, дело во мне. Мне так понравилось скрываться от себя, что это стало привычным способом поведения. Избегание не поможет решить все накопившееся за долгие годы проблемы. Придётся остаться ещё на время, потому что дел как таковых я не имел, и что станет со мной, если придётся бежать каждый раз, когда что-то пойдёт в дурном русле.