Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая

ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 5

Простились заполночь. Тёмные улицы не везде имели хорошее освещение, и Жюзьен плотнее прижалась к Бернарду. Хотя вряд ли её что-то страшило так же сильно, как разлука. Но она знала, что если не уйдёт сейчас, то останется с ним навсегда. Уверенная в том, что приносит другим лишь несчастья, она не желала ему такой судьбы. Бернард нёс на одной руке Дариена, другой ощущал тепло ладони Жюзьен. Он думал о том, что нужно вернуться к возложенным на него обязанностям и только эта последняя ночь решит, уедут они вместе или он один. Вести двойную, тайную жизнь непросто, но он был уверен, что справится ради неё… Решится ли на такое Жюзьен? Её отчаянный поцелуй подарил ему надежду.

– Холодно?

– Нет. Всё хорошо.

– Славные у тебя братья!

– Это точно…

И всё, до самой гостиницы они не произнесли больше ни слова. Оба погружённые в свои размышления, с щемящей болью в груди.

Жюзьен положила мальчика спать, Дариен утомился и был перенасыщен впечатлениями, изучая этот визуальный мир, полный чудес и открытий. Теперь, чтобы увидеть человека, ему не нужно было ощупывать его, и всё же хотелось, потому что глазам он ещё не привык доверять. Сны ему теперь снились тоже яркие, хаотичные, полные красочных образов. Иногда он даже от этого уставал и ему хотелось привычной темноты, в которой, как во чреве матери, мальчик находил защиту и покой.

Бернард сидел без света в кресле возле открытого окна и смотрел на звёзды. Жюзьен вошла, тихая, оробевшая, не знающая, что делать и как себя с ним вести. Он подозвал её и, не спрашивая на то разрешения, усадил к себе на колени лицом к окну.

– Видишь те яркие звёздочки, похожие на букву «дубль вэ»? – его рука показала направление.

– Вижу.

– Это созвездие называется Кассиопея. Оно состоит из множества звёзд, но невооружённым глазом мы видим только самые яркие: Сегин, Рукбах, Нави, Шедар и Каф.

Жюзьен застыла, словно прекрасное изваяние, прислушиваясь не только к его словам, но и к нежным рукам, поглаживающим её покатые плечи.

– Знаешь, в честь кого оно названо?..

Она отрицательно покачала головой.

– Со времён Древней Греции до нас дошли мифы о разных Богах и великих героях. Кассиопея была женой эфиопского царя Цефея, матерью Андромеды. Однажды она похвасталась, что она и ее дочь – прекраснее нереид, хвостатых красавиц, жительниц моря. Те пожаловались на такую неслыханную дерзость Посейдону, одному из трёх главных Богов, своему Владыке, и он, разгневавшись, наслал на Эфиопию наводнение и страшное морское чудовище, пожирающее людей.

Жюзьен почувствовала себя маленькой девочкой, которой на ночь рассказывают сказки. Это было так прекрасно и удивительно, что она даже прикрыла от удовольствия глаза, отдаваясь всецело во власть бархатному, завораживающему мужскому голосу, увлекающему её далеко за пределы существующей реальности.

– Остановить бедствие можно было только принеся страшную жертву, а именно, – Бернард сделал таинственную паузу, – отдать на съедение чудовищу прекрасную Андромеду, царскую дочь…

Жюзьен открыла глаза и, повернув к нему своё восхищённое лицо, заглянула в глаза. Даже в темноте Бернард испытывал на себе колдовскую власть её взгляда.

– Девушку обнажили и приковали к скале цепями, – продолжил он. – В это время над Эфиопией на крылатом коне пролетал прекрасный Персей и, увидев её, влюбился без памяти. Освободив красавицу, он пообещал, что убьёт чудовище, если Андромеду отдадут ему в жёны. Родители дали своё согласие.

– Он победил? – прервала его Жюзьен, прерывисто дыша.

– Конечно! Ведь его любовь была так сильна…

Губы Жюзьен потянулись к нему и, не в силах больше сдерживаться, Бернард отдался всепоглощающей страсти, познавая женское тело, покрывая его поцелуями, разжигая в ней недремлющий огонь.

Всё, что было до этого в их жизни, потеряло значение для обоих. Жюзьен забыла о муже, а епископ о церкви, в эту ночь до самого рассвета были только он и она, а ещё далёкие звёзды, так величаво смотрящие на маленькую планету и живущих на ней людей.

Утомлённые и еле живые от счастья, они лежали прижавшись друг к другу. Звёзды стали гаснуть, и всё более ясным становился утренний рассвет.

– Ты останешься со мной? – голос не слушался Бернарда.

– Чем эта история закончилась? – вопросом на вопрос ответила Жюзьен.

– Какая история? – Удивился Бернард, уже позабывший обо всём.

– Про Персея и Андромеду.

– А, ты об этом… – он удивился, что она до сих пор помнит о предании. – Кассиопея не сдержала обещания. Ранее Андромеда была обещана другому, более влиятельному и богатому человеку, брату царя Финею, и Кассиопея отправила ему весть о предстоящей свадьбе. В самый разгар событий появился Финей со своими воинами и предъявил права на невесту. Завязалась ожесточённая битва. Персей сражался как лев и перебил множество противников, а остальных превратил в камень.

– Они поженились?

– Да, и Андромеда родила ему дочь и шестерых сыновей.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Изучал, – Бернард погладил её огненную голову, покоящуюся на его груди. Испитая чаша счастья наполнялась всё больше горечью расставания.

– Ты не ответила…

– Я не могу остаться с тобой.

– Нам так хорошо вместе, так может быть всегда!

– Всегда – ничего не бывает, – Жюзьен провела трепетными пальцами по его уже ставшему колючим подбородку.

Растрёпанные волосы на ней торчали во все стороны, как огненные змеи на голове медузы Горгоны. Бернард пригладил их ладонью.

– Как ты будешь жить в тех условиях? Я не могу себе этого даже представить! Мы бы дали Дариену достойное образование: перед мальчиком откроются лучшие школы во Франции! У меня есть связи…

– Из-за меня ты потеряешь всё.

– Пусть так, возможно, но какое-то время я смогу продержаться на посту и обеспечить вам безбедное будущее.

– Бернард, я уже стольким обязана тебе!..

– Эта ночь…

– Уже прошла.

Жюзьен встала и собрала разбросанную по комнате одежду.

– Ты нужна мне!

– Я отдала тебе всё, что могла дать.

– Ты нужна мне, Жюзьен, не на одну ночь!..

Она накрыла его губы поцелуем и не дала договорить.

– Я буду помнить о тебе всегда, как о лучшем, что было в моей жизни. Не мучай меня, Бернард! Всё решено. Я желаю тебе только счастья!

Он взвыл, от отчаяния:

– Я не могу быть счастлив без тебя!

– Твоё призвание и грядущие перспективы утешат.

– Пустое! Всё – ничто, если нет тебя!

– Мой бедный епископ, – она покачала головой и скрылась в ванной комнате.

«Что делать? Как её переубедить? Упрямая женщина, самая упрямая в мире! И самая желанная, – он тяжело вздохнул. – Эдуард, ты – счастливый человек, тебе удалось отдать Богу душу в объятиях своей любимой. Мне было бы проще сейчас умереть, чем отпустить её…»

Бернард вспомнил небритое, опухшее от пьянки лицо мужа Жюзьен и скулы непроизвольно сжались, а в кулаках захрустели костяшки.

«Убил бы его, как Финея! Но я – не Персей, и Жюзьен – не Андромеда… Она должна сама решить свою судьбу», – тяжёлые мысли не отпускали.

Жюзьен появилась в бретонском платье, самом скромном из тех, что заботливо предоставила ей портниха, волосы спрятаны под кружевом куафа, в глазах неизжитая боль.

– Все сказки, рано или поздно, подходят к концу. Ты подвезёшь нас до перекрестка?

Бернард, одеваясь, молча кивнул головой.

– Я попрошу наряды вернуть, не обидишься? Мне никогда их больше не носить… – она еле держалась, из последних сил стараясь не заплакать.

– Всё может ещё измениться…

– Нет.

– Ты знаешь, где меня найти.

Машина остановилась, подняв облако пыли. Небо затянуто тёмными тучами, и вот-вот может начаться дождь. Он долго не мог её отпустить, но и удерживать больше не мог.

– Хочешь, я подвезу вас поближе к дому?

– Нет, не надо. Меня и так закидают камнями…

– Жюзьен, останься!

– Уезжай! Бога ради, не рви мне душу! – закричала она и, выскочив из машины с сыном на руках, быстрой походкой направилась в сторону деревни, так ни разу и не оглянувшись. Бернард опустил голову на руль и долго не мог пошевелиться. Его мир, такой живой и восхитительно-прекрасный, рухнул, оставив в душе зияющую чёрную дыру, впереди его ждала долгая дорога в прежнюю благочестивую жизнь.

ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 6

Дождь только набирал силу, смешиваясь на лице Жюзьен со слезами. Промокшая до нитки, она укрывала Дариена своим плащом. Возле деревенской таверны под навесом стояли подвыпившие мужики и разговаривали между собой. Завидев женщину с ребёнком, один из них громко воскликнул:

– Эй, Реми, твоя блудная ведьма вернулась! – собутыльники расхохотались. – Ты смотри, рогами косяк не проломи!

От резкого удара в челюсть сарказма у выпивохи поубавилось.

– Совсем дурак, ты мне чуть зубы не выбил!

– А ты думай прежде, чем говорить! – Реми увидел жену с сыном, но не бросился им на встречу.

– Смотри-ка, чепчик надела, теперь уже с распущенными волосами не ходит! Выгнал небось любовничек, набаловался всласть! – ляпнул другой.

И этот, получив по заслугам, приземлился с окровавленным носом.

Жюзьен застыла. Она могла их всех сравнять с землёй, помочь мужу заткнуть им рты, но не хотела. Все их грязные обвинения теперь заслужены, и ей не совестно за то, что это так. В любом случае над нею бы издевались, если не прямо, то за глаза. Теперь хоть не обидно!..

– Беги, обласкай свою шлюху, мальчишка! Ты – идиот! – бубнил мужик со сломанным носом.

Реми сплюнул в их сторону и, потерев разбитый кулак, вышел на дождь.

– Это твой папа, Дариен… – сказала Жюзьен и мальчик, вырвавшись из-под плаща матери, бросился отцу на встречу.

– Ты сам бегаешь? – Реми опешил. Увидев чёрные как ночь глаза, ещё больше поразился. Поднял мальчугана на руки. Дариен знакомым жестом провёл ладошкой по родному лицу, удостоверившись, что это действительно его отец, и обнял его за шею. От этой сцены даже пьянчуги заткнулись.

– Ты видишь?!

Малыш кивнул головой.

– Мой сын видит! – закричал от восторга Реми так, что услышали и на другом конце деревни. Закружив мальчугана и расцеловав его мокрое лицо, он подошёл к Жюзьен, и они вместе двинулись в сторону дома.

Жюзьен молчала – её разбитое сердце в груди кровоточило тоской, но разумом она понимала, что поступила правильно, не лишив Дариена отцовской любви, и главное – не оставив самого Реми в одиночестве.

В доме было прибрано, заправлена постель. На столе – хоть шаром покати, в холодной плите тоже.

Она сняла мокрую одежду, чтобы переодеться в своё старое домашнее платье. Реми смотрел, как жена торопится, судорожно натягивая рукава, и представлял, что её касался другой, от этой мысли душа корчилась в адских муках, наполняясь желчью и обидой. Сняв с Дариена промокший костюмчик, такой же чужой, как и всё, во что они были одеты, Реми хотел швырнуть его в огонь, но удержался, понимая, что ребёнок ни в чём не виноват, а ему такой одежды сыну не купить.

Жюзьен начала готовить из того, что удалось отыскать. Тушёная картошка с морковью и жаренным луком, да ещё единственное яйцо, которое она вбила в жаркое в самом конце. В доме запахло едой. Муж с женой ещё не сказали друг другу ни слова. Поели так же молча, не глядя в глаза.

Дариен изучал обстановку прикосновениями, понимая, что всё родное, знакомое, только видел он дом, где родился, впервые и оттого был несколько шокирован. После богатого отеля всё казалось здесь таким старым, мрачным и некрасивым. А потухшее лицо матери и вовсе вызывало тревогу.

– Дядя Бернард приедет за нами? – с детской наивностью спросил малыш. Жюзьен выронила из рук только что вымытую тарелку, и та со звоном разлетелась блестящими осколками по полу.

Она начала собирать стёкла и поранилась, кровь струйкой потекла по пальцам.

– Ой, мамочка! Тебе больно? – Дариен впервые так близко увидел порез и, побледнев, пошатнулся.

Реми успел вовремя подхватить сына на руки.

– Останови кровь, ты же умеешь!

Их глаза встретились, и Жюзьен густо покраснела.

– Я виновата перед тобой…

– Я знаю!

Дариен открыл глаза.

– Всё хорошо, малыш, маме уже лучше! – Реми отнёс сына на кровать, вернулся к ней и, оторвав лоскут от чистой простыни, замотал рану, предварительно обработав яблочной самогонкой.

– Себе помогать отказываешься, значит, – он затянул зубами узел на её повязке.

Жюзьен, ни жива ни мертва, отстранёно смотрела на всё, что происходит.

– Я виновата перед тобой! – вновь повторила она.

– И что? Что ты хочешь, чтобы я сделал?! Избил тебя до полусмерти, тогда тебе станет легче? – он схватил её за плечи и потряс.

– Я виновата перед тобой, Реми! – в третий раз произнесла Жюзьен, и в этот момент перед её глазами возник далёкий образ Бернарда.

– Замолчи! Ради Бога, иначе я тебя убью!.. – Реми прижал к себе жену и вынес бурный поток её рыдания. Держал крепко, не отпускал, истерика накрыла Жюзьен с головой. Она вырывалась и била его в грудь кулаками, но не пользовалась своей силой, а только человеческим бессилием.

– Я тоже не святой. Мы оба виноваты, что не сберегли наши чувства… Ты вернулась, и это – главное. Как дальше жить, мы решим потом. Ты здесь – дома, и я никому не дам тебя в обиду. А если хочешь – уедем, я найду работу и мы где-нибудь устроимся, там, где тебя не будут знать, преследовать и унижать… Мне больше нечего терять. Я не повесился лишь потому, что ждал тебя и верил: ты придёшь, откроешь однажды эту дверь и останешься со мной.

– Любимый! – Жюзьен покрывала поцелуями его родное измученное лицо и благодарила Бога, что не дал ей поступить иначе. Этот человек – её муж, её Реми, и что бы ни случилось, они должны быть вместе до тех пор, пока смерть не разлучит их.

ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 7

Дело близилось ко сну. Дариен уже посапывал в своей детской кроватке. Дома было тихо и тепло. В камине догорал огонь.

– Иди ко мне, – Реми подозвал жену, и она послушно приблизилась к нему, он, не вставая, уткнулся в её мягкую грудь. Было слышно, как учащённо бьётся беспокойное сердце. Руки Жюзьен безвольно повисли. Он прижал её к себе сильнее, ощущая любимый запах своей женщины. Он тосковал по ней всё это время и сходил с ума, а теперь, когда она рядом, так близко, то словно и неживая.

– Ты больше не любишь меня?

– Люблю, – не задумываясь, ответила она.

– Тогда почему?.. – он не закончил вопроса.

Она погладила его рукой по волосам и заглянула в глаза цвета тёмного шоколада.

– Дай мне время.

Жюзьен всем телом ещё помнила на себе прикосновения Бернарда. Её кожа хранила его нежность, губы помнили поцелуи, и в крови ещё не потухло разожжённое им пламя.

Реми почувствовал отторжение и отстранился. Снял рубашку, штаны и молча залез в постель. В постель на двоих, перешедшую им в наследство от его родителей. Жюзьен осталась стоять, потерянная и еле живая от усталости, не зная как поступить. Теперь ей казалось, что она предаёт Бернарда. Но делать нечего, лечь отдельно, значит ещё больше оскорбить мужа. Оставалось только надеяться, что он не станет настаивать на чём-то большем.

Переодевшись в ночную рубаху, легла. Реми уже спал или делал вид, что спит. Он даже не пошевелился. Жюзьен сжалась в комочек рядышком, стараясь его не потревожить. Замерла. Тишина. Но напряжение не сходило и, уже время спустя, когда она проваливалась в дрёму, услышала тяжёлый вымученный вздох. Нет. Реми не спал. Не до сна ему было этой ночью. Ядовитая гадюка жалила его и обгладывала кости, проползала по кишкам и кусала за самое сердце. Он вспомнил, как когда-то ревновал Жюзьен к брату и даже представлял, что убьёт его за неё. Но потом она отдалась ему и сделала самым счастливым, а там, где счастье – нет места ревности и сомнениям. Кто же теперь избавит его от этих страданий? Он мог настоять на своём, мог даже силой овладеть ею, заставить её вновь принадлежать себе. Зная Жюзьен, из-за чувства вины, она бы позволила, уступила. Но вот проклятье, это не вернёт её сердца, в глубине которого занозой застряло чувство к другому мужчине.

У неё тоже пропал сон. Теперь она переживала, что муж вновь страдает из-за неё. Попыталась прижаться, погладила тихонько рукой. Он отвернулся, со вздохом, лёг на бок. Мускулистые плечи, крепкая молодая спина, привыкшая не разгибаться от тяжёлой работы, выросла перед ней. Вот он – родной и близкий, всё тот же, но…

Вспомнила про женщину, которую застала здесь. Она тоже лежала в этой кровати. Что было между ними? Или просто пили вместе? А когда пьют, разве не возникает особое желание? «Я тоже не святой», – сказал Реми. Значит, было… Было здесь, на этой кровати?! Жюзьен отвернулась, ей стало больно. Больно вдвойне за них обоих. Нужно было что-то делать, как-то исправить это. Стереть из памяти, пока не поздно.

Реми повернулся и невольно коснулся её спины. Взрыв. Ведомая животным инстинктом, Жюзьен набросилась на него, как разъярённая кошка. Он тоже был скорее груб, чем нежен. Самец доказывал самке, что он сильнее и кто в доме хозяин. Такой бурной страсти между ними ещё никогда не было. Лишь совсем выдохшись, они уснули. Барьер пал, но только на время. Зато теперь было найдено «лекарство». Говорят, муж и жена – одна сатана. Наверное, в этом что-то есть.

ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 8

Начали заново выстраивать свою жизнь. Кропотливо, день за днём, стараясь избегать взаимных упрёков. Однажды, наводя порядок в шкафах, Жюзьен встряхнула курточку Дариена и из потайного кармашка посыпались крупные купюры. Чтобы заработать такие деньги, Реми нужно полгода батрачить не разгибая спины. Жюзьен ещё раз проверила курточку, трепетно собрала их и, свернув, засунула в лиф платья, под самое сердце.

«Бернард, мой любимый Бернард, ты позаботился и об этом! Если Реми узнает, непременно сожжёт их, а нам сейчас очень нужны деньги. Мне нужно каким-то образом представить их ему, но как?» – судорожно думала она, понимая, что ещё одна капля масла в костёр мужниной ревности, и беды не миновать. Ей и так еле удавалось поддерживать хрупкий мир в семье.

В очередной раз она направилась к аптекарю, чтобы помочь с травами. Шла быстро, на людей не смотрела. Кто-то злословил ей в след, кто-то втихаря крестился. «Плевать!» – думала она, стараясь изо всех сил не использовать колдовские чары. Есть вещи, которые нужно просто терпеть, терпеть до тех пор, пока хватит терпения.

Ренне встретил её с отцовской нежностью, он души в Жюзьен не чаял и всегда жалел, особенно с тех пор, как ему пришлось поучаствовать в её родах. Он же и стал крёстным отцом Дариена.

– Как дела, дочка?

– Спасибо, Ренне, Бог милосерден. Как вы?

– Хорошо. Жена вот только приболела, совсем от кашля не спала, уже третий день мучается.

– Я её посмотрю. Кристель как?

– Да, помаленьку… – старик опустил глаза. Молва про его ненасытную дочку гудела по всей округе, соревнуясь разве что со сплетнями про Жюзьен.

– У меня к Вам дело, – Жюзьен волновалась.

– Чем могу помогу, ты же знаешь.

Она отвернулась от него и достала запрятанные деньги.

– Вот. Если Реми их увидит…

– Я понял. Нужно их припрятать.

– А ещё придумать, как я могу понемногу их предъявлять.

– Я тебе давно предлагал поработать в аптеке продавцом. В порошках ты разбираешься лучше меня и всегда можешь составить нужный сбор.

– Так деньги и оправдаются, я же ещё и заплачу. Это раньше у тебя скотины был полон двор, да дитё малое. Теперь, небось, полегче?

– Это точно, остались только куры одни, да и те скоро на еду пойдут, не хотят нестись, хоть ты что с ними делай. Дариен совсем самостоятельный уже.

– Ты мне так и не рассказала, как удалось ему зрение вернуть, в деревне разное болтают, только я и слушать не хочу, – аптекарь присел и усадил Жюзьен рядом.

– По святым местам ходила два месяца, семь благословенных мест обошла. А потом в Ренне к епископу на исповедь попала…

– Отпустил грехи?

Жюзьен кивнула головой.

– А дальше что было?

– А затем пропал Дариен, мы его с епископом разыскивали.

– Так это ты с ним на автомобиле через всю деревню проехала?

– Да. Он очень добрый и отзывчивый человек.

– Слышала новость? К нам нового священника направили, старого, говорят, за пьянство перевели куда-то. Прости, что перебил.

– Ничего страшного, – сердце Жюзьен бешено заколотилось в груди: «Не спроста сии перестановки. Бернард что-то задумал, потому и послал нового приходского священника в эту Богом забытую глушь. Он всё ещё продолжает заботиться обо мне!..» – Так вот, когда нашёлся мой мальчик, он уже прозрел.

– Так где же был Дариен эти несколько дней?

– Говорит, гулять пошёл, да и заблудился.

– Бедный ребёнок. Нет, это огромное счастье, что он прозрел, но одному Богу известно, сколько ему пришлось страху пережить…

«Даже не представляете, сколько!» – подумала про себя Жюзьен, ни словом не упомянув в своём рассказе о колдуне.

– Но нет худа без добра! Зато теперь видит! Так что решила?

– Завтра же приступаю к работе!

– Вот, и слава Богу, я уже подустал, да и дело моё оставить некому. Тебе со временем им и заведовать.

– Что Вы, Ренне, погодите ещё о покое думать, какие Ваши годы?!

Он улыбнулся и потрепал Жюзьен за плечи.

– Эх, был бы я помоложе, дочка! Никому бы тебя не отдал!

Жюзьен засмеялась.

– Ведите меня к супруге, посмотрим, что можно сделать.

Больная лежала вся мокрая от пота, под спиной три подушки, иначе кашель спасу не давал.

Жюзьен поздоровалась с нею, тут и трубка не нужна, всё сипит и хрипит.

Подложила одну руку ей под спину, другой сверху накрыла. Молитву прочла «Отче наш». И силу свою задействовала, чтобы облегчить страдания. Уже через пять минут жар спал и женщина задышала спокойнее.

– Дайте ей поспать как следует и горячего молока с мёдом, к утру будет уже на ногах.

– Не пойму, как ты это делаешь?

Жюзьен пожала плечами:

– Бог даёт, Бог и забирает.

Аптекарша так растрогалась исцелением, что даже руку Жюзьен поцеловала.

– Спите, матушка, отдыхайте, – прошептала Жюзьен, Вам ещё внуков поднимать!

– Да каких же внуков-то, дорогая? Вдовица наша не замужем.

– Скоро выйдет, вот увидите, и детишки посыпятся, как из рога изобилия.

– Твои слова, да Богу в уши! – аптекарша заулыбалась.

– Да, Вы правы, пойду помолюсь, за одно и с новым священником познакомлюсь, – Жюзьен поднялась, довольная результатом. – Завтра во сколько приходить?

Возле церкви в саду копошился какой-то человек в белом переднике. Жюзьен не обратила на него внимания, подумала, что садовник. Вошла в храм. Там – никого. Только свечи горят. «Давненько я здесь не была, да, с того дня, как крестили Дариена… А ведь грех мой всё ещё со мною. Тяжела будет исповедь!..» – подумала она, услышав позади чьи-то шаги.

– Могу Вам чем-то помочь? – священник снял передник, под ним была сутана.

«Так вот ты какой!» – подумала Жюзьен. На вид ему было не больше тридцати, живые глаза, густые тёмные брови. Не высок, уже лысоват. Приятная улыбка.

– Мне кажется, я знаю, кто Вы… – священник пристально посмотрел ей в глаза.

– Меня зовут Жюзьен.

– Та самая?! – улыбка обнажила его белые зубы.

– Та самая, других тут нет.

– Наслышан…

– От кого же?

Он загадочно опустил глаза:

– Мне тут каждый второй прихожанин говорит, что Вас нужно изгнать.

– Изгоните?

– У Вас есть большой покровитель, – пресвитер прищурил глаза, – он молится за Вас.