Дежавю

Глава 41. Без тормозов

Мамонт. Его стены видели многое, но только не двоих сумасшедших жадных друг до друга. Когда бешено болят губы, когда каждое касание отзывается болью, а щетина по коже мурашками. Когда сердце бьется так сильно, что слышно без статоскопа.

Когда желание толкает к друг другу настолько, что кажется, стены смыкаются, и рушится потолок. Когда все табу растворяются вместе с прикосновениями и проникают под кожу, в кровь. Когда разум плавится от горячих поцелуев, а ласки не хватает, словно кислорода.

Именно тогда, нам кажется, что мы сходим с ума.

– Что ты делаешь, Максим?

– Показываю насколько всё взаимно…

– Ты уверена? – атака вновь оказалась на стороне Тимура, и Максимилиана оказалась почти «впечатанной» в стену его разгоряченным телом.

– Уверена… – выдохнула она, не отводя взгляда с приоткрытых губ Тимура.

– Назад пути не будет, Максим… – осмотрительно предупредил он, едва ли сдерживая напор.

– А я не хочу назад… – прошептала она.

А потом только искры и этот момент.

Чувство словно выбросили в окно или ударили о стену.

Только момент.

Поцелуй.

И его губы. Мягкие. Требовательные. Ненасытные.

– Тимур… – пыталась вклинить слово между поцелуями Максимилиана.

– Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени, но пожалуйста, помолчи. Когда мы говорим, случается какая-нибудь х..рня и ты сбегаешь. Я не хочу говорить. Я хочу совершенно другого, – едва различимый шепот горячим дыханием касался её шеи и отзывался глубоко под кожей. Вновь и вновь. Такой тихий, но прошибающий разум насквозь, словно визг взрывающихся покрышек при резком торможении.

– Может, переместимся в более удобное место? – выдохнула она, пытаясь набрать в лёгкие больше воздуха. Максимилиана оставалась прижата к стене. Пуговицы на её рубашке моляще трещали, а джинсы, казалось, прилипли к коже.

– Ты слишком много говоришь. – обе руки Тимура разместились по обе стороны от Максимилианы, дав ограниченную свободу, но, не выпустив из плена надолго.

– Много… для кого? – съязвила Максимилиана, за что была укушена Тимуром в шею. Не больно… лишь для предупреждения подобных заявлений.

– Много для ситуации, Максим. Для ситуации! – укусы сменились нежными поцелуями. Тимур вновь припал к её губам.

Настойчиво. До боли.

Жадно. До крови.

Скорее грубо, чем ласково. Но именно так, как надо было. В этот момент. Так, чтобы вышибло все несуразные мысли из её головы. Так, чтобы осталось только обнаженное желание.

Не похоть. Нет.

Желание. Невыносимое. Нестерпимое.

У Максимилианы жутко ныло внизу живота.

Хотелось пить. Только это была не привычная жажда. Это было совсем другое.

Это была жажда тела, души, которая так близка. Близка к её сущности. К ней настоящей.

Томящая ноющая боль, что не казалась болью.

Жар, что пылал изнутри и вырывался наружу, проскальзывая электрическими разрядами по всему телу.

Сладкий, соленый пот.

Сухие губы, припухшие и истерзанные в хлам его поцелуями.

Хотя, Максимилиана не была уверена в том, кто кого целовал… Ведь она впивалась в желанные уста с такой яростью… цеплялась пальцами за куртку с такой жёсткостью…

– Дурацкая куртка. Сними её. – едва слышно прорычала Максимилиана, с силой дергая за края раздражающего предмета одежды.

– Ты очень милая, когда пытаешься командовать…

Максимилиана стянула с Тимура лишнюю деталь верхней одежды, и куртка распласталась на лестнице. Лестнице, ведущей на второй этаж, где имелась уютная гостевая… и даже диван.

Диван. Широкий, удобный диван. Царское ложе. Не иначе.

Но до удобства ли было этим двоим? В тот момент? Нет.

К чертям удобства и неуютную одежду. Дурацкое всё. Снять немедленно. Снять.

В помещении «Мамонта» стало жарко. Душно, словно в сауне.

Хамам, с ароматом ЕЁ тела. Аромат, который Тимур вдыхал без остатка, чтобы тот отпечатался на его двадцать третьей паре хромосомы.

Двадцать третья пара хромосомы.

Y-хромосома – единственное, что отличало их друг от друга.

Небуквально. Но и буквально тоже.

Ведь они так похожи.

Напуганы. Отчаянны. Безумны.

Одна душа. Две жизни. А различий… лишь двадцать третья пара генома.

Их желание, как гравитация.

Безусловно. Притягательно. Неизбежно.

Максимилиана оказалась развернута лицом к стене, которая мгновение назад царапала её спину.

Стена. Теплая на ощупь. Согревала и ласкала, мягко травмируя нежную кожу ладоней.

Максимилиана раньше не замечала фактурной штукатурки и почти мягкий бетон.

«Почти мягкий…» – она улыбнулась мыслям и прикусила губу – «Царапины будут ныть. От стены… Будут следы от ЕГО укусов. От этих, что прямо сейчас…».

Рука Тимура опоясала её талию и прижала ближе. К нему. К его телу. Его футболка казалась лишней, не давая чувствовать кожей его близость. Его самого.

Так сладко, так тесно, что жар внизу живота растаял и превратился во влажное доказательство её взаимности.

– Чего тебе хочется прямо сейчас? – его нелепый вопрос, на который Тимур и так знал ответ.

А в ответ молчание, а мысли… Максимилиана отпустила мысли с поводка…

«Чего хочу я?

Я хочу, чтобы было именно так. Так, как сейчас. Пусть это не самое лучшее и романтичное место, не самый чистый пол, но…

Я хочу тебя, Тимур.

Я хочу ощущать спиной, ..лять… ладонями шершавую штукатурку этих барных стен, как сейчас. Хочу почувствовать, как появляются царапины на моей коже. Из-за того, что мы не можем остановиться, из-за того что мы не можем оторваться друг от друга.

Царапины. Такие приятные. Да, именно приятные! Такие глубокие, что еще долго будут напоминать об этом воссоединении.

А потом очутиться на лестнице. Перила. Ступени. Чувствовать эти ступени спиной, лежа на твоей куртке.

Слышать только дыхание. Молчать, когда хочется кричать.

Нет.

Кричать. Громко. Надрывно. Выпустить одинокого волчонка, что сидит внутри меня. Поменять местами землю с небесами. Реальность с вымыслом.

Я хочу тебя. Хочу, чтобы руки скользили по моей коже, чтобы руки касались меня в поисках горячих точек. До дрожи в ногах. До колючих мурашек по всему телу.

Всё, как сейчас.

Чувствовать мятное дыхание. Горячее дыхание по коже.

Чтобы было неудобно, как сейчас. Пусть ступени врезаются в спину и делают больно.

Я хочу тебя всего без остатка. Я хочу, чтобы не было точки. Я хочу, чтобы ночью продолжалось дольше, чем невозможно. Чтобы мы вместе встречали рассвет.

Я хочу услышать своё имя на твоих устах. Хочу, чтобы сегодня всё было настоящее, без магии и вымысла, наполненное желанием и абсурдом.

Я хочу ощутить тебя внутри, ощутить тебя рядом с собой.

Я хочу показать тебе как могу любить, хотя мне и страшно самой.

Хочу забыть о том, что кто-то когда-то делал больно…»

Мыслей целый ворох, не единого слова…

– Тимур… – не успела договорить Максимилиана. И снова лицом к лицу. Её губы пойманы.

Нервы натянуты.

Тишина.

Только два дыхания, что синхронно сбиваются в слаженном ритме.

– Позволишь мне? – раздался треск. Именно так показалось Максимилиане на долю секунды. И к черту одежду… или её остатки…

Максимилиана вновь оказалась на ногах. А ладони Тимура продолжили изучать её тело, будто рисовали эскиз, на который вот-вот будут наносить краску. Скользили по коже, заставляя выгибаться и откликаться ему навстречу. Её нелепая гордость, наконец, была заглушена внутренним голосом и наготой. Голос кричал «возьми же», нагота требовала «немедленно».

Ночь пропиталась неприкрытыми откровениями, когда один на один сходили с ума.

Без законов. Без правил. Без стеснения.

– Я хочу тебя, – прошептала она, опершись руками на перила, как на единственную поддержку.

Лишь его прикосновения. Такие необходимые. Такие волнующие. Такие обжигающие.

А затем последовал её рваный стон от его скользящего проникновения. Вовнутрь. В неё.

Глубоко. До искр из глаз.

Тесно. До истомы от трения.

Долго. Но, как мгновение.

Волшебно, но без магии.

Адреналиново. Просто без тормозов…

Глава 42. Дежавю

Ночь долгожданных жарких откровений и искренних разговоров медленно рассеивалась, превращаясь в утро, которое окунет в новую жизнь.

Утро, которое щекотало нос настойчивым солнечным зайчиком. Которое пахло дождём и свежей выпечкой, сквозь распахнутое в комнате окно. Которое, отзывалось теплой истомой внизу живота от прикосновения кожи к коже, тела к телу. Усыпляло и вновь пробуждало, чтобы убедиться, что всё не иллюзия.

Сквозь уходящий сон Тимур почувствовал её опьяняющий аромат.

Аромат, с каплей солнечного мандарина и ненавязчивой пряностью дикой гвоздики. Тот, что с недавних пор стал для него мягким пагубным опиумом и сводил с ума, когда она слишком близко. Тот, что пропитал ее кожу и волосы… тот, что окрасил такой неброский мир тысячей вспышек разноцветных фейерверков.

И еще один аромат, не имеющий отношения к отдушкам и эссенциям, искусственным феромонам и вытяжкам из трав. Аромат любимой женщины. Тот, что можно услышать, лишь прижавшись лицом к ее затылку, у самого ушка.

Ее аромат. Настоящий. По которому мужчина определяет, что перед ним – ОНА. Та самая или, наоборот, все мимо и «миссия провалена». Но если аромат «точно-в-цель», он порвет «крышу» на мелкие крупицы, не оставит черепицы на черепице. Это, как испытывать мини-оргазм каждый раз, когда вдыхаешь его. Он способен оживить даже застарелые отношения, вымытые буднее-бытовухой с немытой посудой, ипотекой и прочим хламом. Все неважно, по сравнению с моментом этой обыкновенной магии, что дарит аромат любимой женщины.

Тимур открыл глаза. Максимилиана неслышно посапывала, устроившись головой на его груди, укутанная в плен его объятий. Ему не хотелось шевелиться и заканчивать момент тишины, который она, наверняка бы, нарушила. Просто потому что она – его неудержимое безумие, эстроген, который подрывает его самообладание. Такая колючая, такая беззащитная, такая… его.

Тимур протянул руку к телефону, быстро напечатал сообщение невидимому адресату и тут же удалил его, будто боясь быть пойманным с поличным. Он поправил плед на плечах Максимилианы и, прижавшись лицом к ее макушке, глубоко вдохнул ее аромат, словно стараясь заполнить им легкие впрок.

«Упрямая моя. Сложно будет все рассказать, но я не позволю тебе уйти. Судьба не дает вторых шансов.» – ухмыльнулся он своим мыслям – «Я больше не отпущу тебя, как бы ты не сопротивлялась. Не выйдет, Максим. Не надейся.» – Тимур закрыл глаза и провалился в спокойный счастливый сон.

Что значит засыпать с любимым человеком?

С тем человеком, с которым вы ощущаете присутствие магии… Нет, ну его… к чертям эту магию!

С тем человеком, которого вы хотите ощущать рядом, вокруг, внутри, везде, всюду. Каждой клеткой, каждым миллиметром кожи. Которого готовы сожрать целиком или по кусочкам, как ошалевший голодный паук. Укутать его в уютную паутину своих объятий, чтобы он устал сопротивляться. Запутать его душу веревками. Запереться с ним в четырех стенах, пока приятная усталость не настигнет обоих.

Человек, с которым вы потеряете счет минутам, с которым вы по своей воле хотите сходить с ума…

Максимилиана открыла глаза. Первая мысль: «как я уснула». Нет. Она помнила всё, но тот момент, когда эта жаркая, длинная ночь закончилась и превратилась в медовое утро, она не помнила совершенно.

Максимилиана так долго сопротивлялась этой близости.

Этому бесконечно повторяющемуся дежавю, что вспышкой вновь и вновь рисовал в воображении его глаза. Глаза цвета океана.

Этому неудержимому отклику тела и души, в ответ на его взгляд, касание, голос. Максимилиана постаралась бесшумно приподняться в кровати, чтобы не нарушить сон Тимура.

Тело затекло. Каждая косточка и мышца отзывались электрическими разрядами, пробегающими под кожей, но ей не хотелось нарушать этот момент. Единственное чего ей хотелось – это наглядеться на него.

Вермутов Тимур Алексеевич. Вермут. Опьяняющий. Горячий. Постоянно нарушающий ее до селе неприкосновенный покой. Покой, который до его появления в жизни Максимилианы казался бесконечным штилем.

С каждой их встречей ее не покидало чувство, что она хмелеет от его присутствия. Такой сладкий алкогольный дурман. Сначала – голова ясная, есть только приятное послевкусие на губах, которое теплыми импульсами растекается по всему телу. Только приятное чувство, заплетающееся в клубок где-то в солнечном сплетении и медленно спускающееся к центру живота, похожее на пузырьки от игристого шампанского или на бабочек, появляющихся при определенных обстоятельствах и беспрестанно машущих мягкими крыльями.

А потом? А потом наступает следующая стадия опьянения.

Максимилиана – девушка из стали превращается в плавленый металл, растекаясь в Его руках (руках Тимура), которая тает от его голоса и шепота, отзывающегося по ее коже колючими мурашками.

Одно касание, как наркотик, что заставляет желать большего и быть зависимой от него, его близости. И не получится соскочить, и исключить его из своего рациона и вытравить его из крови, потому что он уже растворился в клетках и накрепко сплелся с ее ДНК.

Максим попыталась встать с кровати, но тут же оказалась поймана в объятия Тимура.

– Доброе утро, Ласточка моя, – Тимур притянул Максимилиану к себе, так, что она снова оказалась в уютном плену его рук. Его дыхание коснулось ее затылка, от чего по телу пробежали непроизвольные мурашки.

– Тимуррр, – почти промурлыкала Максимилиана.

– Максим…

– Тимур, перестань, – она пыталась вставить слово, но голос предательски дрожал.

– Твой кокосовый шампунь…

– Что с ним не так? – засмеялась Максимилиана, впитывая каждое мгновение от его близости. Момента, о котором пару дней назад она могла лишь мечтать.

– Вкусно пахнет…

– Ммм… Спасибо, рада, что понравилось. Мне тоже нравится, – иронизировала она.

– Ты опять хотела сбежать?

– Всего лишь хотела сообразить что-то похожее на кофе…

– Я соображу что-то похожее на завтрак, но чуть позже… А сейчас иди ко мне.

– Нееет, Тимур, отпусти.

– Вот еще.

– Вот еще?

– Именно, Максимилиана! Вот еще. На этот раз не сработает.

– Не сработает что?

– Твое «отпусти» не сработает, – собрав рукой непокорные пружинки ее кудрявых волос, Тимур завел их к затылку, там самым открыв идеальную шею и ключицы.

– Совсем? Не сработает? – передразнила Максимилиана.

– Совсем. – Тимур потянулся к ее губам, но она не дала себя поцеловать, за что мгновенно была укушена за шею.

– Оу! – взвизгнула Максмилиана. – Тимуррр, – почти умоляюще, продолжала она. – Перестань… – укусы перешли в поцелуи, его горячее дыхание щекотало не только кожу, оно, как электрические разряды разливалось по телу колючими волнами наслаждения.

– Скоро придет Никита, – все еще пыталась сопротивляться она. – К этому времени надо хотя бы постараться встать с кровати, либо телепортироваться в более удобное место…

– Ни за что. Хочешь – останови меня.

– Каким образом?

– Придумай что-нибудь. Прерви меня, ты же гений избегать неловкие ситуации…

– Сопротивляться?

– Не умеешь? – не унимался Тимур.

– Эээ… – Максим пробовала собраться с духом, чтобы произнести что-то внятное, выходило, откровенно говоря, х##, не очень хорошо.

– Не хочешь?

– Тимур, это нечестно!

– Нечестно было мучить меня столько времени. Помнишь, как наше рисование? Свою маленькую месть, когда ты скользила руками по моему телу. Твои поцелуи, которые каждый раз приходилось буквально срывать с твоих губ. Помнишь все?

– Помню, но… – начала было Максим.

– «Но» состоит в том, что я не хочу отпускать тебя, пока не запомню каждую родинку, каждый шрам на этом теле, – ладонь Тимура скользнула по ее шее вниз, спустилась по руке к пальцам. – Хочу запомнить каждый изгиб…

– Каждую морщинку?

– И морщинку, если потребуется, – Тимур прикусил мочку ее уха в знак того, что ей лучше помолчать. Хотя, это была вовсе не угроза. Все скорее напоминало подзадоривание «маленького пламени» перед тем, как в него собирались подлить бензина. – А когда я запомню каждый миллиметр, я хочу узнать твои страхи и волнения… хочу познакомиться с тобой настоящей, с той, что ты прячешь…

– Встретим рассвет? – предложила Максимилиана, не надеясь вырваться.

Глава 43. Заначка из нежности

Неважно где, важно с кем.

Не имеет значение, в какой части планеты ты проснулся, если ты не в одиночестве.

Совсем не важно наличие одеяла и подушки, если есть плечо дорого тебе человека, на котором можно уснуть и проснуться. Проснуться, почувствовав, как его ладонь скользит по твоим волосам, и это прикосновение отзывается по коже мурашками.

Не имеет значение – грязный ли пол или может в комнате жуткий холод и сквозняк, важно, что рядом есть тот, кто согреет. Есть тот, с кем можно разделить завтрак. Есть тот, с кем можно слетать на Луну и вернуться обратно. Есть тот, с кем можно встретить рассвет…

– Встретим рассвет? – предложила Максимилиана, не желая покидать бережных объятий Тимура.

– Знаешь, ты столько раз мне отказывала в подобных предложениях, что я не особенно верю, что мы и впрямь будем встречать рассвет, – рассмеялся Вермут, позволив Максим выскользнуть из плена его рук. – Ты уверена, что тебя зовут Максимилиана? Что ты та самая, кого я называю Ласточкой? – продолжал подначивать он, глядя в ее серые глаза.

– Твои предыдущие попытки пригласить меня поглазеть на восходящее солнце не всегда были уместны, – наигранно нахмурилась Максимилиана. – Завтрака я тебе тоже не обещаю, зато вид будет замечательный.

– То, что я вижу перед собой сейчас, меня полностью устраивает, – Тимур скользнул взглядом по ее фигуре, задержался на волнующих изгибах и многозначительно улыбнулся. – Даже без завтрака…

– Поднимайся с дивана, Вермутов. Не получится прикинуться тюленем, – не стараясь сдержать ответной улыбки, нарочито громко скомандовала Максим. – Это стоит увидеть, даже, если здесь тебе нравится гораздо больше!

– Фамильярничать будешь в ЗАГСе, ласточка! – выпалил он. – Одеваюсь, и мчим! – Тимур выпрямился и неумелым жестом «отдал собеседнице честь».

– К пустой голове руки не прикладывают! – отозвалась на его выпад Максимилиана. – Собирайся!

***

– Опиши этот рассвет, как художник. Я знаю, ты сможешь, – Тимур и Максимилиана стояли на крыше многоэтажки, на первом этаже которой располагался бар «Мамонт». Стояли и смотрели вдаль.

– Ммм… Ну не знаю. Я же только рисую.

– Представь, что тебе нужно рассказать о рассвете тому, кто его не видит. Как бы ты это описала?

– Хм, – Максимилиана колебалась пару секунд, собираясь с мыслями, – для меня рассвет – это бесплатная художественная выставка одной картины, которая каждый день предстает по-новому. Где в соавторстве рисуют художники: солнце, небо и облака. Рисуют, не скупясь на количество потраченных красок, испачканных кистей и полотен холстов. Где палитра меняется от светлых пастельных до ярких кричащих оттенков. Где полутона добавляют ежедневному действу, к которому мы так привыкли, которое мы перестали замечать, уникальное звучание, сияние и неповторимость. Это… магия, которая превращает что-то серое и темное, холодное и таинственное в новый день, а иногда и в новую жизнь…

– Ты не только красиво рисуешь, но и рассказываешь чудесно, – Тимур обнял Максимилиану за талию и притянул к себе, так что они очутились лицом к лицу. – Ты какая-то мягкая сегодня, на себя не похожа.

– Не привыкай, скоро я вспомню, что не верю в сказки и что ты не принц, – рассмеялась Максимилиана и щелкнула Тимура по носу.

– У меня очень даже царское происхождение! Я король Хантеров! – засмеялся Тимур. – А это тоже считается!

– Да-да, а я королева. Я помню. А как и у любой королевы, у меня на самом деле дурацкий характер и куча вредных привычек.

– Не знаю, о каких привычках речь, но партию в пьяные шахматы ты выиграла нечестно.

– Их было три, Тимур. Три партии подряд, – поправила его Максимилиана.

– Упс! Я думал, что ты не помнишь подробностей, – попытался оправдаться он.

– Мою триумфальную победу я не забуду никогда!

– Максим, можно задать вопрос? – Вермут бережно взял в ладони ее лицо, заставив заглянуть в самую бездну океана его глаз.

– Валяй, – неуверенно выдохнула Максимилиана.

– В тот вечер с шахматами ты сказала, что у тебя не получается меня ненавидеть, – начал Тимур.

– Угу.

– А получится полюбить?

«Я думаю, ты опоздал с вопросами, Тимур», – подумала Максимилиана про себя.

– Время покажет, – ответила она вслух.

Пару дней назад они не могли и представить, что будут здесь. Вдвоем.

Максимилиана – дикая ласточка, которая никогда не станет ручной, сейчас была в руках Тимура, почти не брыкаясь и не сопротивляясь его близости, его безмерной нежности.

Она еще не подозревала, сколько нежности было у него в заначке. Заначке, о которой он забыл, но недавно нашел. Ему так хотелось поделиться найденным. Раздать все до капли. Только ей…

А вот стайки «тараканов» в голове Максимилианы начинали кричать наперебой, что так нельзя, что нельзя никому верить, особенно мужчине!

Но сейчас ей это было неважно, и она заставила их замолчать. На время.