Десять суток целился прочным луком, сделанным из сердцевины дерева, пять суток думал и, сказав: "С вестью на тетиве, с гостинцем на кончике острия вернись", – пустил стрелу. Та сорвалась с шумом, словно сверкнула яркая молния. Спустя некоторое время стрела прогремела подобно сильному грому, попала в лиственницу с девяносто девятью отверстиями и пронзила ее, расщепив как трухлявое дерево. Бегалтукон тоже несколько раз терял сознание.
Вдруг видят, как далеко-далеко, под самой нижней кромкой неба, летит ласточка, за ней прямо летит стрела. Уже приближаются к отверстию Верхней земли, вот-вот улетит ласточка. Тывгунай-молодец вспомнил о наперстке, бросил его в сторону отверстия, и отверстие плотно закрылось. Ласточка влетела в наперсток, стрела поймала ее и принесла.
Бегалтукон попытался отобрать свою душу, но стрела хозяину своему отдала.
– Ну, теперь никто из нас не победит, помиримся, не будем биться, поменяемся своими душами, вы езжайте домой, – говорит Бегалтукон.
Парни взяли с собой мать с отцом, вернулись на Среднюю землю, славно зажили, говорят. Тывгунай-молодец женился на девушке, отдавшей ему свой наперсток, а Чолбон-Чокулдай взял в жены дочь хозяина богатого стойбища, и они очень хорошо жили.
УЛТАН
Давно это было, говорят. Большое стойбище рода Оёгир располагалось тогда в верховьях рек Вилюя и Оленек.
Жил в этом стойбище один мальчик. С утра до вечера он только и делал, что передразнивал своих родителей и всех других людей: что они скажут – он повторяет. Спрячется где-нибудь в лесу или на берегу и ждет. Он всех видит, а его никто не видит. Заплачет в стойбище ребенок или заговорит охотник с женщиной, или залает собака – он издали начинает передразнивать ихними голосами.
И птиц в тайге передразнивал, и зверей.
Поймать его хотели, на самых быстрых оленях гонялись за ним, но не смогли догнать: так быстро он убегал от людей.
Измучились с ним родители, а что делать, чтобы он не дразнил людей, они не знали.
Однажды Хэвэки узнал, как этот мальчик досаждает людям, и говорит:
– Пусть этот мальчик навсегда уйдет в тайгу. Пусть он там будет забавой для ребятишек и одиноких людей. И никогда к стойбищу близко пусть не подходит и людям не показывается.
Услышал мальчик такой наказ Хэвэки, убежал в тайгу и навсегда жить там остался. С того дня его никто не видел, а только издали слышат.
Он и сейчас живет в тайге или в скалах сидит, или на берегу в кустах прячется. И еще громче повторяет голоса людей, крики зверей и птиц.
Ребятишки очень любят с ним разговаривать. Подойдут к реке или к лесу и зовут его. Он сразу откликается, но близко не подходит.
За это люди прозвали его Ултан (Эхо).
Говорят, так у эвенков родилось эхо.
УМНА
(предание)
Много лет тому назад, в старину, близ речки Киды, впадающей в Котуй, жил тунгус из рода Ельдагир, по имени Умна. Имел он жену и подростка-сына, по имени Уюльгу.
Жила семья очень бедно. В те времена у тунгусов не только не было оленей, но не было почти совсем ни ружья, ни лыж. Он был очень беден. Единственно, что он имел в своем распоряжении из средств для пропитания, это – удочки. Уженьем рыбы семья Умна только и кормилась. Удили все трое в разных концах озера. Зимой прорубали проруби и в них и удили, а чтобы было где погреться, разводили тут, у проруби, костер. Так и жили они, перебиваясь кое-как: когда поймают какую-нибудь щучку, другую – поедят, а когда так и вовсе не поймают – и сидят голодом. Жили, жили они так, только Умна стал замечать, что у жены что-то совсем перестала ловиться рыба.
– Что за оказия? – думал он.– Ловилась прежде у старухи рыба, а теперь что ни день, то она возвращается с пустыми руками.
Ломал, ломал Умна над этим голову и надумал осмотреть прорубь, в которой удит жена. Задумано – сделано. Осмотрел он без жены ее прорубь и видит, что там, на дне озера, лежат рыбьи кости.
– Ну, сынок, видно, старуха решила уморить нас; должно быть, она тут же, у проруби и ест добытую рыбу, так как там, на дне озера, лежат рыбьи кости, – говорит он после этого сыну.
На другой день он отправил сына одного, а сам сказал, что придет потом. Сын ушел, но скоро услышал за собой крик.
– Ну, видно, отец убил мою мать,– подумал он, однако не остановился и пошел дальше.
Скоро видит он – идет отец, волоча за собой на веревке весь свой домашний скарб, нагруженный на оленью шкуру.
–
Ну, сынок,– сказал Умна, подойдя в Уюльгу,– я убил твою мать; она, оказывается, одна, без нас, съедала всю наловленную ею рыбу. Пойдем отсюда, все одно, где умирать.
Сказав это, Умна пошел дальше, а сын за ним. Шли, шли они и вышли на одно озеро, где оказались старые человеческие следы. Остановился здесь рыбак и говорит сыну:
–
Что ж, поудим тут!
И, разойдясь в разные стороны, они ста л и удить. Спустя некоторое время Умна заметил на другом конце озера человека, который начал подкрадываться к нему. Это был турильский тунгус, рыбачивший здесь, по имени Кинашкан. Он действительно заметил Умну и начал к нему подкрадываться. Увидев, что незнакомец к нему подкрадывается, Умна тотчас же разделся, положил свое платье у проруби, наподобие сидящего человека, нахлобучил на него свою шапку, а сам спрятался под яр, в том месте, где должен был выйти подкрадывающийся человек, и стал ходить. Скоро Кинашкан действительно, вышел на него, не подозревая, что у проруби: пустое чучело из платья. Как только он появился под яром, Умна выскочил на него неожиданно и сказал:
–
Кого ты подстерегаешь? Мое имя Умна, если ты его ищешь?!
С этими словами он пустил в него стрелу, которая вонзилась тому в горло. Умер Кинашкан. Нашел у него Умна ружье и лыжи и, захватив их, на этих же лыжах, пошел по следам убитого, захватив с собой сына. Завернув за мысок озера, они увидели еще одного человека, занятого уженьем. Заметил их и тот в свою очередь, но так как при нем никакого оружия не было, то, надев свои лыжи, он пустился бежать.
К несчастью для него, у него в это время оторвалась завязка на лыжах, чем воспользовался Умна, догнав его, он тут же и покончил с ним. Оказалось, что это был младший брат Кинашкана. Убив второго, Умна отправился дальше по следам и скоро дошел до чума, где нашел жену. Кинашкана, которую сделал своей женой. Стал он после этого жить здесь. Сын его не принимал никакого участия в его боях, ни поощрял его, ни порицал.. Не долго сидел только здесь Умна. Захотелось ему еще подраться с кем-нибудь и убить кого-нибудь, и двинулся он к озеру Комешка. На пути к этому озеру он нашел еще одно озеро, где жили три семьи турильских же тунгусов. Заметив их, Умна дождался ночи и, когда все три семьи заснули, вырезал их всех сонными. Озеро с этих пор стало известно под названием Бунинда, то есть «озеро могил». Покончив с этим, Умна двинулся дальше. Тем временем снег стал уже сходить, следов ничьих уже нельзя было найти. По берегам уже открылась вода, и по ней можно было плавать на плоту. Двигаясь понемногу вперед, Умна однажды вышел на одно озеро, где увидел на плоту человека, ловящего рыбу. Тот в свою очередь заметил его. Оба приготовились к встрече. Но в это время рыболов узнал Умну по его сыну и издалека ему крикнул:
–
Здорово, отец Уюльгу, а ведь я чуть в тебя не
стал было стрелять!
–
А, здорово, Майма, ведь и я чуть не убил тебя, не узнал сразу!
Оказалось, что это был знакомый и какой-то родственник Умны из рода Ялгир; у него тоже был сын-подросток.
– Откуда идешь? – спросил Майма, поздоровавшись с Умной
–Да хожу убиваю,– отозвался тот.
– Ага, но я тоже многих убил,– сочинил о себе Майма, чтобы тот не стал храбриться.
– Это хорошо, пусть боятся,– ответил Умна, поверив выдумке товарища.
Стали они жить вместе и ставить сообща сети, для чего поселились на озере. Только хоть и знакомы они и родственники, но все время стерегли друг друга, не доверялись и опасались вероломства. Вместе они и сети ставить, вместе смотрели их, вместе сидели и вместе ходили на охоту – словом, они были неразлучны и не спускали друг с друга глаз.
Долго они так прожили вместе. Уже стали зеленеть деревья. Весна стояла в полном разгаре. Приятелям стало уже надоедать такое положение. Майма стал уже утомляться; вечерами ему раньше товарища стало хотеться спать, а вовсе не спал.
Однажды Умна заметил на горах Кяльды огонек и решил сходить туда поохотиться на бродящего по ним человека. Отточил он свой большой нож на древке, взял ружье и пошел, а Майма остался, говоря, что одному нужно остаться при детях и семьях, чтобы защитить их в случае нападения. Ушел Умна в горы, бродил, бродил в них, но нигде никого не нашел, Человек, по-видимому, просто переночевал на них между камнями и ушел; следа никакого не осталось. Долго Умна ходил по горам, напрасно измаялся, утомился и пошел обратно. Майма тем временем немного передвинулся на новое место и стал поджидать товарища. Только не удалось устроить засаду, так как Умна во время заметил его, и они оба вместе пришли к месту новой стоянки. Бабы в это время шли лесом к этому же месту, чтобы собрать дорогой чумовых шестов.
– Эх, бабы-то не знают место и, пожалуй, заблудятся, – произнес Майма, придя туда.
Умна кинулся в лес и второпях забыл захватить ружье и свой большой нож. Майма тотчас же подхватил вооружение товарища и стал поджидать его. Скоро показался Умна с чумовыми шестами.
– А вон и бабы! – крикнул Майма.
Остановился Умна, вспомнив, что забыл захватить оружие, и, бросив шесты, кинулся было бежать за ними, это время Майма ранил его в ногу, а потом в висок и, когда он упал, добил его большим ножом. Убив отца, он хотел было убить и сына, но Уюльгу так просил у него пощады, что Майма оставил его в живых и вместе с его мачехой взял к себе.
Сказки и предания Севера. /Сост. Г. Н. Курилов-Улуро Адо, Г. И, Варламова.– Якутск: Кн. изд.-во, 1986. —88 с.
УМУСЛИКЭН
В самом центре Средней земли, называемой эвенками Дулин Буга жил один человек. Чтобы позвать: "Мама!" – не было у него матери; чтобы обратиться: "Папа!" – не было у него отца; чтобы сказать: "Чо!" – не было у него оленя.
Жил он на этой средней земле – Дулин Буга – один-одинешенек, и даже слова "человек" никогда не слышал, не знал, что это такое. Жил он так в одиночестве много лет.
И вот однажды сел он у своего очага и задумался: "Как же это так, почему я живу один? Неужели на моей прекрасной земле, называемой Дулин Буга, нет ни одного существа, подобного мне? Если бы я вышел из воды, то на моих пятках остались бы хоть капельки ее, если бы я упал с неба – то на моей макушке остались бы хоть капельки тумана, если бы я из-под земли вышел – то прилипли бы песчинки к моим бокам! Нет, я хочу найти людей, подобных мне!"
Сказав так, пошёл он искать людей. Быстро бежал по родной Дулин Буга, преодолевая огромные расстояния, перепрыгивая большие и маленькие реки, взбираясь на высокие хребты. Увидев перед собой огромную гору, задумался: как же ее преодолеть? Вдруг он услышал сверху какие-то звуки – это было чье-то пение, но наш герой впервые слышал человеческую речь и никак не мог понять, что это. Вдруг из-за девяти туч он увидел птицу, она кружила в воздухе и пела, пела человеческим голосом. Хотя Умусликэн никогда не слышал человеческой речи и сам не разговаривал (как же он мог разговаривать один!), но он понимал птицу. Кружась, птица села на высокое дерево и запела:
– Дакен, дакен, дакен!
Глянул Умусликэн на нее – а перед ним на дереве сидит красивая девушка, волосы у нее так длинны, что свешиваются до самой земли. Девушка опустилась на землю и сказала:
– Одинокий богатырь Умусликэн, лети за мной. Наверное, тебе хочется узнать, кто были твои родители. Лети за мной, лети за мной!
Проговорив, она взмыла в воздух, вновь обратившись птицей, и бросила ему два крыла.
Схватил Умусликэн в каждую руку по крылу и полетел за птицей. Улетая от него все дальше и дальше, птица пропела: "Это я погубила твоих родителей и твой народ!"
Услышав это, Умусликэн стрелой полетел вслед за птицей, поднялся вначале на высоту за семь туч, но, видя, как быстро коварная птица удаляется от него, он поднялся на высоту девяти туч и стал преследовать ее, стараясь не упустить из виду.
Сколько они летели, он не знал, так как узнавал лето по дождю, зиму по снегу, осень по опавшей листве, весну по талому снегу.
Вдруг вдали наш богатырь увидел огромное море, не было ему ни конца, ни края, впадали в него девяносто девять больших рек, семьдесят семь маленьких рек и восемьдесят восемь озер, сливаясь вместе, пополняли это море своими водами. А летел наш Умусликэн без отдыха уже три года, за это время он совсем из сил выбился. Опустился он на берег этого огромного моря отдохнуть. Сидя на берегу, он думал, как ему перелететь его. Вдруг, подняв голову вверх, услышал чье-то пение. Эта была белка. Она запела:
– Куми-кумикэкэн, кумикэкэн! Слушай меня внимательно, богатырь Умусликэн, мои слова своим сердцем пойми, глубоко в свою душу введи, в свои уши вложи! Я, твоя сестра, хочу помочь тебе. Много-много лет назад злой авахи напал на наш народ, истребил его, погубил наших родителей, увел меня в плен. Только одного мальчика успели спрятать в лесу – это был ты. Вот почему ты рос один, не слыша человеческого слова, не видя материнской ласки, не ведая отцовской заботы. Но оказывается, ты не умер, ты жив, теперь ты должен отомстить за нас. Тебе придется сразиться с сильным противником, та птица, что завела тебя в эти земли, и есть тот враг – авахи. Он специально летал на нашу землю – Дулин Буга – узнать, остался ли там кто в живых, он нарочно завлек тебя сюда, чтоб погубить последнего человека на нашей земле. Я вижу, ты вырос сильным богатырем и не побоишься сразиться с ним, но один ты его не одолеешь. Я помогу тебе. А теперь ты лети за это море, там увидишь огромный город, где и живет твой враг.
Сказав так, белка исчезла. Наш богатырь взмыл вверх и полетел по направлению девяти ветров, восьмидесяти восьми течений маленьких рек и девяноста девяти течений больших рек, прямо туда, – где была земля его врага.
Долго он летел, узнавая лето по граду, зиму по снегу, осень по замерзшим рекам, весну по талому снегу, и, наконец, услышал вдали шум. Никогда не слышал наш богатырь такого шума, никогда не слышал такого тяжелого стона. Сердце его от нетерпения сразиться с врагом затрепетало, прихлынула буйная кровь, кончики пальцев отяжелели от напряжения и ненависти. Огромный город был перед ним, и горела в нем только половина огней. Слышался плач сотен людей, стоны тысячи людей и громкие крики свирепых чудовищ авахи. Каких только чудовищ там не было: с двумя головами, и с семью головами, и с девятью головами. Если было чудовище с семью головами, то из каждой головы вырывалось свирепое рычание; если было чудовище с девятью головами – то каждая из девяти голов изрыгала огонь. И как только вдохнет в себя чудовище воздух, так каждая его пасть заглатывает по целому человеку.
Из-за высоты девяти туч ринулся вниз наш богатырь и вступил в бой с чудовищами. И так он бился, и сяк он бился, отсек головы всем двуглавым чудовищам, отсек головы всем семиглавым чудовищам и вступил в бой с девятиглавым авахи. Долго он бился с ним: отсечет ему две головы, а они тотчас же вырастают снова, отсечет разом три головы – и они на место встают. Стал силу терять наш герой, широкая спина его уменьшилась в ширине своей, тугие мышцы его потеряли свою упругость, стал он проваливаться в твердой земле по щиколотки, в мягкой земле – по колени. Светлые мысли его укоротились, ясный ум его затуманился.
Вдруг из-за девяти туч услышал он пение, пение на родном эвенкийском языке. Взглянул он ввысь, смотрит – кружит на высоте девяти туч, опускаясь до высоты семи туч, приближаясь к высоте трех грозовых туч, птица кидак, вся в золотом оперенье, и зовет его, кружа в воздухе:
– Куми-кумикэн, куми-кумикэн!
Воспрянул духом наш богатырь, по запевным словам узнал свою сестру, парящую в небе. Широкая спина его расширилась от радости, бурная кровь его прилила к кончикам его десяти пальцев, мышцы его налились силой втрое большей, чем раньше была, светлые мысли его удлинились, ясный разум его просветлел. Ударил он со всей силой чудовище авахи в самое основание уха, и тот свалился без памяти. Глянул вверх – а птица кидак, вся в золотом оперенье, кидает ему с высоты трех грозовых туч два золотых яйца. Схватил их на лету наш богатырь и разбил вдребезги о землю. Тут и скончался злой авахи.
Прекратился плач людей, затихли стоны, замолк шум. Видит Умусликэн – подходит к нему человек и говорит:
– Гередэвун, гередэвун! Отважный богатырь, скажи свое имя, откуда родом-племенем будешь, из какой земли ты пожаловал к нам и спас от гибели. Много лет страшные чудовища пожирали мой народ, губили мое племя. Спасибо тебе за то, что ты освободил нас. Оставайся, мы подарим тебе за твой подвиг много скота, лучшую девушку отдадим тебе в жены.
Но ответил Умусликэн:
– Я богатырь Средней земли, называемой эвенками Дулин Буга, вырос я в полном одиночестве, не слыша родного слова, не зная ласки родимой матери, не ведая отцовской заботы. Много лет назад это чудовище сгубило мой народ, хотело, чтоб исчезло с земли имя эвенка и опустела моя земля. Но вырос я благодаря заботам моей Дулин Буга, вскормила она меня, посылая мне зверя, чтобы я питался, укрывала меня мягким мхом оленьего ягеля, поила меня росой девяти туманов, вскормила, чтоб, выросши и окрепнув, я отомстил врагу. Спасибо вам, но я вижу, что вы не мой народ, люди не моего племени и языка. Я возвращаюсь домой. Где-то должна быть моя сестра, птица кидак, я должен найти ее.
Обернулся наш богатырь птицей и взмыл в воздух, поднимаясь на высоту трех грозовых туч, затем на высоту семи туч, а затем скрылся за высотой девяти туч. Долго летел он, узнавая зиму по снегу, лето по граду, осень по желтой листве, весну по талому снегу. Но вот вдали показались ему родные места, и родной утэн показался внизу. Опустился на землю, обернулся богатырем и обратился к своему родному жилищу-утэну с такими словами:
– Мое родное жилище, утэн, утэкэн! Вот вернулся я домой. Повидал я другую землю, сразился с авахи, уничтожил его, освободил другой народ, но неужели я не найду своих родичей, родных по крови и языку мне людей, неужели я опять буду жить здесь один? О родной очаг, называемый Кулумтан, я вернулся к тебе!
Сказав это, он вошел в свой утэн, бросился к остывшему кострищу и разрыл его, под пеплом он нашел дверцу, открыл ее и увидел девушку, это была его сестра. Заговорила она:
– Здравствуй мой брат, Умусликэн. Хорошо, что вырос отважным и смелым богатырем и отомстил за отца и мать. Родной очаг сберег тебя, теперь мы вдвоем будем жить.
Накормила она его, напоила. Всю ночь не спал наш богатырь, все думал, как найти ему своих людей, близких по крови и языку. Наутро проснулась сестра и говорит:
– Слушай меня внимательно, мой брат Умусликэн, слова мои через свои чуткие уши пропусти, глубоко обдумав, осмысли. По направлению восхода солнца отправляйся в путь, туда, где наше солнце поднимается. Там живут хорошие люди, близкие нам по крови и языку, там много людей найдешь, услышишь родную нам с тобой речь, знакомые нам песни. Там живет мать наших народов, зовут ее Энин Буга, Мать земли, тысячи народов живут под ее покровительством. Если ты хочешь увидеть край земли, корень людей, лучших богатырей, то отправляйся туда, там ты должен найти свою судьбу.
Попрощался Умусликэн со своей сестрой, обернулся птицей, взмыл вверх, сделал круг над родным утэном и прокричал сестре:
– Жди меня через семь лет. Когда семь раз выпадет и растает снег, когда семь раз распустятся и сбросят свою листву деревья, вернусь домой!
УРЭН И МОЛУНА
Жил в старину богатырь по имени Урэн. Он был прекрасный охотник и неустрашимый боец. Не была зверя, которого он не мог бы догнать и убить; не было человека, который мог бы противостоять ему; всех он побеждал, лучше всех стрелял и был сильнее всех.
Далеко шла молва об удалом, непобедимом богатыре Урэне: все тунгусы о нем знали и слышали, всем были известны его подвиги. В то же время жил другой тунгусский богатырь, Молуна, также знаменитый, одолевший многих сильных и главных удальцов тунгусов.
Много наслышался и Молуна об Урэне, и досадно ему было, что о нем говорят меньше, чем об Урэне, и завидно; хотелось ему уничтожить славного Урэна, но вступить с ним в открытый бой он не решался.
Слава об Урэне между тем росла да росла и не давала покоя Молуна. Наконец он собрал своих людей и направился к жилищам Урэна. Жил последний на берегу одной речки, где стоял его чум и чумы его людей. Подкрался Молуна со своими людьми к речке вечером, уже темнело. Урэн с частью своих людей в это время были дома. Молуна со своими людьми, держа в руках свои луки вверх, подобно рогам, стали перебредать речку. Урэн услышал, что на воде происходит что-то, и, увидев в темноте какие-то торчащие кверху предметы вроде рогов, решил, что это дикие олени.
–
Ну, утром поохотимся на них, а теперь темно,– сказал не подозревавший ничего Урэн, успокоился.
Люди его и работники разошлись тем временем по разным делам, кто в лес, кто куда. На одного из них как раз напали люди Молуна, схватили бедного тунгуса, скрутили и привели к вождю своему. Молуна посмотрел на схваченного и говорит ему:
–
Скажи нам, как узнать твоего вождя, по каким приметам, и мы оставим тебя в живых, а иначе тебе грозит смерть.
Испугался пленник и говорит:
–
Когда мы сядем за еду, он один лишь среди нас будет сидеть на камне
,
и, когда ему станут давать пищу, будет подставлять не голую ладонь, как мы, а таловые стружки, чтобы не смягчить на пальцах кожу и мозоли от тетевы лука, вы это и примечайте.
–
Хорошо, да смотри не проговорись,– сказал Молуна.
Тунгус ушел и, конечно, никому не проговорился. Прошла ночь. Урэн со своими людьми сел на берегу у костра есть. Но только он принялся за еду, как над горловой его прожужжала стрела, пущенная из-за кустов рукой Молуна. Не ожидавший ничего подобного Урэн метнулся с места и одним прыжком, без всякого оружия перескочил через речку, но здесь его догнала вторая стрела Молуна и впилась ему в икру ноги. Безоружный и раненый Урэн сел на берегу, а враги его тем временем, выскочив из-за кустов, стали осыпать его тучами стрел.
Однако и безоружный и раненый, Урэн так ловко отстранялся от направленных на него стрел, что ни одна из них не попала в него. Долго стреляли в него, но все без результата. Наконец Урэн крикнул своим противникам:
– Что же вы одни все стреляете? Бросьте и мне кто-нибудь свой лук и стрелы, попробую я тоже пострелять в вас.
Никто, разумеется, не бросил ему своего лука.
– Ну, все равно,– сказал тогда Урэн,– что мне теперь маяться хромому; скоро вы меня, так или иначе доконаете, так стреляйте же хорошенько, – и, закрыв глаза, тотчас же пал, пораженный в нескольких местах стрелами.
Молуна с людьми очень скоро после этого справились ти с людьми, и с работниками Урэна. Жена Урэна сделалась добычей победителя, но, перед тем как быть уведенной, успела спрятать маленького своего сына под опрокинутый котел.
Довольно далеко от места побоища, в стороне, в лесу, жил престарелый отец убитого Урэна. Туда-то и направился Молуна. Явившись к старику, Молуна с насмешкой сказал ему:
–
Убили сегодня одного годовалого оленьего теленка, но он оказался настолько худ, что даже мозги растаяли.
Понял старик, какая участь постигла его сына, поник головой и проговорил:
–
Как не быть сухим и не стаять мозгам, в последние три года он один своей охотой на дичь прокармливал семь семей.
Посмотрел Молуна на старика, на его дряхлость и, решив, что не стоит убивать его, отправился к себе домой. По его уходе старик пошел к месту табора своего сына, увидел его труп, нашел под котлом мальчика, взял его с собой, вернулся к себе домой. Стал старик воспитывать своего внучка. Долго, коротко – неизвестно, сколько прошло времени,– мальчик уже подрос, стал резвиться, поигрывать луком, а скоро стал и охотиться. Гоняясь за дичью, каждый раз дальше и дальше от дома стал уходить сын Урэна: что ни день, то он позже, и позже возвращался домой. Бродя так по лесам и лугам, между гор и озер, он увидел однажды затесь на дереве, там другую, третью. Затесь была старая, совсем посеревшая. Стал парень прослеживать затесь и увидел, что она показывает чей-то путь, идя в одном направлении, правильно и на близком расстоянии друг от друга. Вернувшись домой, парень стал расспрашивать деда: какие это затеей на деревьях? Старик отделался незнанием. Заинтересовали парня эти старые затеей, чуялось ему, что тут кроется какая-то непонятная для него загадка. Чаще и чаще стал он приходить к этим затесям и пробовать проследить их и чаще и настойчивее расспрашивать о них деда. Спрашивал он его и об отце своем:
–
Скажи же, дед, ведь должны быть у меня отец и мать; где же они или что с ними сталось?
Но дед упорно молчал. Стал сын Урэна приходить к загадочным затесям: еще чаще и прослеживать их еще дальше, так что начал уходить не на день, а на несколько дней и настойчивее приставать к старику с расспросами. Видит старик, что парень возмужал и окреп и что его не удержишь: того и смотри, уйдет сам, и рассказал ему все об Уране и его смерти.
–
Был у меня Молуна,– добавил старик к своему рассказу,– посмеялся надо мной и сказал, что на обратном пути сделает затеей, чтобы его могли отыскать, если найдутся какие-нибудь родственники и мстители за Урэна. Но ты, дитя мое, не вздумай преследовать его; ты знаешь теперь, какой у тебя был отец, и не плох должен быть человек, которому удалось убить его; не тебе с ним тягаться.
Не таков был, однако, сын Урэна, чтобы его можно было испугать. Попрощался он со стариком, взял свои охотничьи снаряды и отправился в путь. Долго он шел и пришел наконец к старому кузнецу. Здесь парень остался на некоторое время и заставил старика ковать себе оружие, а сам занялся охотой и прокармливал старика, пока тот ковал ему. Скоро старик выковал ему броню железную и множество стрел, но, догадываясь о том, кто может быть его заказчик, долго уговаривал его не ходить к Молуна и вернуться обратно. Тот опять таки не послушался. Тогда старик указал ему путь к Молуна и пожелал ему успеха, и тот снова отправился в путь. Скоро показался лагерь Молуна. Снял сын Урэна с себя броню, колчан со стрелами, отложил лук, спрятал все это в лесу и сам, одевшись в рваную одежонку пошел к чумам. Посередине лагеря стоял чум, сделанный лучше и просторнее других. Решив, что это и должен быть чум вождя, парень вошел в него. В чуме были одни женщины, мужчин же – ни одного.
Стали женщины расспрашивать парня, кто он, откуда и зачем ходит. Пришелец выдал себя за заблудившегося сироту, случайно набредшего на жилье. Скоро, стали слышны голоса возвращающихся с охоты хозяев. Сын Урэна выглянул за дверь, и, увидев подходящих к чумам людей, сразу и безошибочно определил, кто из них должен быть сам Молуна. Действительно, скоро вошел в чум сам Молуна и, заметив новое лицо, спросил, что это за парень. Тот сам повторил ему то же, что перед женщинами говорил.
–
А накормили его?– спросил хозяин женщин.
–
Кормили,—
ответили те.
Стал Молуна тут рассказывать, как он убил когда-то Урэна, как делал затеей, чтобы его могли найти.
—
Видно, не было у Урэна родных,– закончил он,– иначе пора бы кому-нибудь прийти!
–
Гм, так ты хвалишься, оказывается, тем, что убил его хитростью, из-за угла?! – воскликнул сын Урэна, вскочив с места.– Я п
роследил твой путь и пришел по твоим следам.
Услышав это, Молуна кинулся на него с ножом, но тот успел выскочить. Крикнул тогда Молуна своим людям:
–
Держите и убейте этого мальчишку!
Но сын Урэна был уже далеко. Он прибежал в лес, к тому месту, где спрятал свои доспехи, оделся, взял свои стрелы и лук и двинулся навстречу людям Молуна. Тем временем и люди, и сам Молуна, одетый и вооруженный, начали стрелять в пришельца; уже целые тучи стрел летели на сына Урэна, но ни одна не могла попасть в него, так как он увертывался и отклонялся от каждой из них, между тем как люди Молуна один за другим падали, пораженные стрелами пришельца; ни одной стрелы он не пустил мимо – что ни выстрел, то убитый или смертельно раненный. Со свистом летели его смертоносные стрелы, опустошая ряды его врагов. Метко стрелял парень, ни разу не промахнулся и скоро перестрелял всех людей и работников Молуна. Остались они вдвоем друг против друга, у них уже начали разрываться от стрел соединительные вязки броней, а сын Урэна все приближался к своему противнику.
–
Пощади, не убивай. Есть у меня дочь, возьми ее себе в жены, дам я тебе за ней оленей и другого добра, сохрани только жизнь мне,– взмолился Молуна.
Парень опустил свой лук и перестал стрелять. Помирившись, Молуна действительно выдал за него свою дочь. Тут же сын Урэна нашел свою мать. Долго ли прожил здесь сын Урэна – неизвестно, только однажды он собрался в обратный путь. Взял свою жену, мать, оленей с имуществом жены и двинулся в свою сторону. Дорогой, на обратном пути, он охотился. Иногда останавливались и дневали, тогда он уходил охотиться на целый день. Однажды на одной из таких остановок их догнал Молуна, хозяина не было дома. Молуна знал это, он давно уже следил за своим зятем и искал лишь удобного случая убить его. Выдача за него своей дочери была с его стороны лишь хитростью, спасшей ему жизнь. Придя в чум, Молуна приказал женщинам собрать всю кладь вокруг чума. Когда женщины исполнили это, он сказал:
– Сын Урэна придет вечером поздно, я спрячусь здесь, между кладью. Вечером, когда он будет возвращаться, вы откройте дверь чума ему навстречу, и, когда он осветит его в темноте, я застрелю его.
Женщины не посмели ослушаться. Залег Молуна между тюками и стал ждать. Наступил вечер, стемнело. Скоро послышались и шаги человека. Дог они ближе и, ближе подходят к чуму. В это время раскрылась дверь чума и огонь от костра осветил сына Урэна. Охотник подошел к чуму и только стал заносить ногу, чтобы войти, как мимо него прожужжала стрела.
– Ну, Молуна, на этот раз я тебя уже не пощажу,– проговорил сын Урэна, сразу узнав своего врага, (и бросился к тому месту, откуда прилетела стрела. Увидев, что промахнулся, что старая испытанная рука изменила. Молуна кинулся бежать, но не долго бежал он: стрелы, пущенные верной и сильной рукой сына Урэна, поразили его насмерть. Так кончил Молуна свою жизнь, а сын Урэна с женой и матерью продолжал наутро свой путь.
Сказки и предания Севера. /Сост. Г. Н. Курилов-Улуро Адо, Г. И, Варламова.– Якутск: Кн. изд.-во, 1986. —88 с.