Но летом было намного интереснее, чем зимой и весной. Даже несмотря на своё горе, Юки радовалась, глядя, как беспечно играют друзья. Хотя сама никогда не играла с ними. А ещё ей, как и всякому ребёнку, нравилось смотреть на светлячков. И все вместе: Шотаро, Аи, Рюдзе, Хикари и Юки – часто ходили на поляну поблизости от лесного озера, когда стемнеет, чтобы полюбоваться ими. Правда, взрослые скоро находили их и отправляли спать.
В разгар лета Юки впервые побывала на фестивале Обон, о котором ей рассказали друзья зимой. Бабушка Рюдзе и Аи говорила, что праздник проводят, чтобы живые не забывали мёртвых. Он идёт три дня и на нём нельзя грустить, а о людях, покинувших этот мир, нужно вспоминать с добром и благодарностью. А на третий день фестиваля, когда стемнеет, на воду спускают фонарики, чтобы их свет указал умершим путь в страну мёртвых.
– Но Рю-кун и Хикари сказали, что фонарики покажут маме дорогу ко мне! – прервав рассказ старой женщины, со слезами воскликнула Юки.
На глазах перепуганных людей её слёзы обратились крохотными льдинками. И они уже ожидали, что, как и зимой, горе Юки погрузит деревню и окрестности в холод, который окончательно убьёт всё живое. Но и Юки вспомнила, сколь разрушительно её отчаяние, и замолчала. Лёд на её щеках постепенно растаял и стёк прозрачными каплями – как самые обыкновенные слёзы. Больше Юки не вспоминала о фестивале, ничего о нём не спрашивала и не хотела слушать вплоть до самого праздника.
Обон длился три дня и был очень красивым. Хотя деревня была маленькая и бедная, люди в ней были щедрыми и как полагалось чтили память умерших. Они сделали много фонариков из цветной бумаги и украсили ими улицы и дома. На каждом крыльце, у двери, висел такой фонарик, а внутри него горела свечка.
– Это для того, – говорили люди, – чтобы души умерших нашли свои дома и смогли навестить тоскующих родственников.
Крошка Юки тоже попробовала смастерить фонарик изо льда, но тот быстро растаял под ярким солнцем, и больше она не пыталась. А когда пришли друзья, притворилась, что не слышит их голосов.
Аи, Шотаро, Рюдзе и Хикари – все собрались на празднование Обона. Аи была уже в том возрасте, когда девушки считаются невестами. Многие хорошие семьи хотели её в жёны своим сыновьям, но отец не спешил выбрать ей мужа.
– Пусть хоть немного насладится юностью, – отшучивался он. – Забот ей хватит на всю жизнь, а юность только одна. Да и что за девушка, хвала богам! Красавица, вся в меня!
Друзья смеялись над ним. Ведь всем, кто не слеп, было очевидно, что Аи-чан пошла в свою прекрасную мать. Но он не слушал насмешек и продолжал, как мог, баловать любимицу. На пятнадцатилетие Аи он задорого купил у жадного купца изящную юкату из тонкого шёлка, расшитую розовыми лепестками сакуры и золотыми нитями. Такой роскошной одежды не было ни у кого в деревне, и Аи очень стеснялась, что среди друзей она одна будет нарядной. Но отказать отцу она не могла, ведь он так рад был, что смог купить ей настоящее шёлковое одеяние.
– Как царица! – повторял он, глядя на дочь и счастливо улыбаясь. – А лицом и фигурой краше самой царицы!
Мать Аи посмеивалась, наблюдая это, но и сама краснела от гордости за дочку, думая: «Даже я, хоть и считалась первой красавицей, и на десятую долю не была так хороша, как наша Аи! Даруют ей боги счастливую жизнь!»
Когда муж вышел, она подозвала дочь, заплела ей волосы и украсила их нефритовым гребнем.
– Его подарил мне на свадьбу твой отец, – поведала она. – Как и твою юкату, он купил его у алчного купца, не торгуясь, за все деньги, что были. Тот говорил, что этот гребень из далёкого Китая. Но, думается мне, врал, конечно. Однако ничего более красивого нет во всей деревне. Теперь он твой.
А муж, вернувшись и увидев, сколь щедрый подарок жена сделала их дочке, обнял обеих и заулыбался ещё радостнее.
– Мои царицы! – смеялся он. – Нет на свете цариц прекраснее вас!
Родители были так рады нарядить её лучше всех, что Аи просто не могла отказать им в этом. И теперь ей было неуютно и стыдно. И лишь Шотаро понимал, почему.
Ещё с улицы Хикари и Рюдзе стали громко звать свою подружку.
– Скорее, Юки! Выходи, Юки-чан! Фестиваль скоро начнётся! Мы самое интересное пропустим! – кричали они. – Идём же! Ты же сама хотела пойти!
Юки было очень печально, ведь она не сумела сделать фонарик для своей матушки. И она не хотела больше никакого фестиваля, раз он даже на одну ночь не приведёт к ней маму. Забившись в угол, она ничего не отвечала друзьям, ожидая, что те устанут и уйдут. Но Рюдзе и Хикари были упрямы и продолжали кричать, вызывая недовольные и неодобрительные взгляды прохожих. Юки зажала уши руками, чтобы не слышать их, и старалась не заплакать. Ей очень хотелось плакать. Особенно после того, как растаял её фонарик. Как вдруг сквозь полупрозрачный розоватый полог она увидела два огонька. Они качались, словно паря в воздухе, и были всё ближе и ближе.
Вскочив на ноги, крошка Юки выбежала из дома и увидела, что над её крыльцом висит искусно сделанный фонарик из голубой бумаги, а внутри него колышется на ночном ветру пламя огня. А перед нею стояла красивая как юки-онна Аи и, сложив руки в молитвенном жесте, кланяясь дому, шептала:
– Пожалуйста, тётушка, приходи навестить Юки-чан.
– Пожалуйста, приходите, тётушка. Юки очень скучает, – произнёс Шотаро и повесил свой фонарик с другой стороны от входа.
Крошка Юки едва не расплакалась от радости (и это было бы впервые в её жизни и за всю историю существования снежных демонов, когда юки-онна плачет от радости). Но Рюдзе и Хикари схватили её за руки и потянули на деревенский рынок, где проходил фестиваль.
Фестиваль Обон был очень красивым, шумным. И, как и говорила бабушка Рюдзе и Аи, никто на нём не грустил. Люди пели и танцевали, вместе молились и угощали друг друга. Конечно, все угощения были очень простыми, зато отношения – искренними. И Юки очень нравилось это. Может быть, на Обоне она впервые поняла, что её мама так сильно любила в людях.
Три дня и три ночи длился фестиваль. Детям, разумеется, не разрешали оставаться на ночь, но в последний день Обона и для них сделали исключение. В ту ночь Юки увидела нечто удивительное.
Когда село солнце, люди потянулись к реке. Они сходили к самой воде и опускали на неё красивые разноцветные фонарики со свечками внутри. Юки вспомнила, что говорила бабушка Рюдзе и Аи. Это – чтобы души нашли путь в царство мёртвых. Люди и тут не грустили, только стали очень серьёзными. И всё же среди умиротворённых лиц Юки нашла несколько плачущих. Это были те, чьих родных убили солдаты прошлой осенью.
Вздохнув об их горе и вспомнив о своём (о котором она, на самом деле, ни на миг не забывала), крошка юки-онна ещё раз попробовала сделать фонарик изо льда. Он вышел очень красивый, словно кружевной, но едва коснулся воды, как тотчас стал таять. И речи быть не могло поместить в такой фонарик свечу. Снова вздохнув, Юки тихо-тихо, незаметно, чтобы никого не огорчить, ушла с берега.
Рюдзе хотел окликнуть подругу, но старшая сестра не позволила ему этого.
– Иди сюда, Рю-чан, – сказала она. – Будем спускать фонарик на воду.
– Но мы уже спустили фонарик для дедушки! – удивился мальчик.
Аи покачала головой.
– Глупый, это не для него, – ответила она. В руках девушка держала красивый голубой фонарик.
Сначала Рюдзе удивился. Фонарики в деревне делали красными или оранжевыми – так уж повелось. Но потом он всё понял. Вместе брат и сестра зажгли свечку и опустили фонарик на воду.
– Пожалуйста, тётушка юки-онна, найди для себя хорошее место в мире мёртвых, – прошептала Аи.
– И приходи навестить Юки-чан, – добавил Рюдзе.
Шотаро и Хикари на другом берегу тоже спускали на воду голубой фонарик. Их был кривой и помятый. Шотаро не умел делать фонарики, но почему-то захотел сделать его в этот раз. И повсюду среди оранжевых и красных фонариков на воде мерцали голубые, указывая путь душе доброй юки-онна, а люди шептали молитвы о ней богам, хотя молиться о демоне неправильно. Но разве кто-нибудь в деревне помнил, что добрая юки-онна, их друг и защитница, была демоном?
На следующий день, перед работой, дети пришли проведать Юки. Им было страшно. Что если их молитвы не услышаны? Что ещё они смогут сделать, если боги отказали им в ночь Обона? Но едва заслышав их, крошка Юки, радостная, выбежала навстречу.
– Вы знаете?! Вы знаете?! – кричала она. – Ночью ко мне приходила мама! Ночью, во сне, я видела мамочку!
– Это здорово, Юки-чан! – воскликнул Рюдзе.
Хикари схватила подружку за руки и рассмеялась вместе с ней.
– Как же хорошо, Юки! Рассказывай скорее, что сказала тётушка! – потребовала она.
– Хвала богам, – прошептали Аи и Шотаро. – Наши молитвы были услышаны.
С того самого дня Юки больше не печалилась так сильно. Во сне матушка наказала ей не грустить и хорошенько присматривать за деревней. И Юки твёрдо решила стать сильным демоном, чтобы враги никогда не потревожили это место. Она решила стать защитницей деревни на века. «Сколько хватит бессмертия юки-онна, столько я буду заботиться об этих людях! – поклялась она себе самой. – Никогда не отступлюсь от них!»
Вот только жители деревни, заметив, что Юки повеселела, вовсе не желали видеть её снова демоном. «Пусть бы она стала обычной девочкой, как все, – думал каждый. – Кому какая разница, сто ей лет или больше? Она ребёнок, пусть так и живёт. Да защитят нас боги и великий Юки-акума, а Юки-чан пусть остаётся ребёнком нашей деревни и больше никем».
– Ты мне как внучка, – ласково улыбался староста.
– Подрасти сначала, защитница! – щурился в доброй клыкастой улыбке старик Сора.
– Юки-чан, ты же девочка, веди себя подобающе! – сердилась бабушка Рюдзе и Аи.
Юки расстраивалась, думая, что люди вовсе не доверяют ей. Но однажды, закончив дела в кузнице, отец Шотаро и Хикари нашёл её на берегу реки и сказал такие слова:
– Юки-чан, не обижайся на нас, но мы не хотим, чтобы ты становилась демоном ради нашей защиты. Ты прогнала того генерала с его армией и все благодарны тебе за это. Но, Юки-чан, для нас ты всё равно что родной ребёнок. Мы не хотим, чтобы ты пострадала. Надеюсь, тот генерал совсем забыл о нас. Живи, как простой ребёнок. Это ведь весело!
Слушая взрослых, их добрые и ласковые слова, крошка Юки думала, что и впрямь было бы чудесно всегда жить в деревне, с этими людьми, не как демон, а как обычный человек. И с каждым днём она всё больше думала так.
Осенью стало намного легче. Пускай похолодало, зато урожай уродился богатым, а в лесах можно было найти много всего съестного. Староста даже сказал, что зимой в деревне точно никто не будет голодать. И все очень радовались этим словам.
Закончив сбор урожая, люди решили устроить праздник, чтобы поблагодарить богов и Юки-акума за помощь и отдохнуть. Этот фестиваль длился всего один день и одну ночь – осенью не было времени до веселья, – но Юки он понравился даже больше, чем Обон. Все вокруг были радостные, смеялись, шутили и никто не грустил. А те, у кого была красивая одежда, наряжались.
В этот раз Аи тоже надела свою шёлковую юкату, и мама заплела ей волосы лентами и украсила нефритовым гребнем. Кто бы ни взглянул на неё, восклицал: «Красавица! Невеста!» Аи смущалась и краснела. И она не могла смириться с тем, что единственная из друзей одета так нарядно. Когда они отошли достаточно далеко от взрослых, она сказала:
– Хикари, Юки, давайте и вам заплетём ленточки!
– Что ты, сестрёнка Аи! – испугались те. – Твоя красивая причёска сломается!
– Ничего, – улыбнулась Аи, – ведь у меня останется гребень. Я заколю волосы снова. Ну же, давайте. Неужели не хотите вплести в волосы ленточки в честь праздника урожая?
Юки и Хикари переглянулись. Ленточки в волосах Аи были прекрасны! Атласные, они блестели и отражали свет огней, как зеркала.
– Если можно, то я хочу, – наконец решилась Хикари.
И Юки прошептала тихонько:
– И я тоже, если можно…
– Все женщины такие, – осуждающе покачал головой Рюдзе. Шотаро усмехнулся его словам.
– А мы и так красивые, – шепнул он, наклонившись к мальчику.
И тот простодушно воскликнул:
– Да!
Аи выплела из своих волос алые ленты и заплела волосы Юки и Хикари. Получилось очень мило, и девочки были в восторге, хоть и могли видеть своё отражение лишь в глади реки. Потом они помогли Аи снова заплести волосы и заколоть их гребнем. Конечно, теперь было уже не так красиво, зато Аи, кажется, стала намного счастливее и смеялась целый день. На Обон она так не смеялась, Шотаро сразу отметил.
Друзья веселились дотемна: бродили по рынку, украшенному в честь фестиваля; у реки, где было много весёлых от вина людей. Ели яблоки в карамели и танцевали со взрослыми. Шотаро поборолся с другими парнями, проверяя силу, и даже победил двоих. Много чего замечательного было на этом простом празднике! А когда стемнело, родители Рюдзе и Аи нашли их и наказали отправляться по домам, но сначала проводить крошку Юки.
– Видела, жена? – усмехнулся отец, провожая взглядом сконфуженную Аи, которая ему не хотела показываться на глаза, ведь она расплела свою роскошную причёску и боялась расстроить родителя.
– Видела, муж, – с улыбкой откликнулась та. – У нашей девочки сердце как у царицы?
И она озорно прищурилась, глядя на мужа. Тот рассмеялся:
– Ну нет! – сказал он. – Сердце у Аи щедрое, сердцу царицы не сравниться с ним!
Дойдя до своего дома, Юки хотела вернуть Аи ленточки, ведь на её снежных волосах они всё равно не продержались бы долго. Но Аи отказалась их забирать.
– Если Юки не может носить их всегда, тогда пусть они остаются здесь, как память об этом чудесном дне! – сказала она и привязала алые атласные ленты к ветке сакуры. – Так ты всегда будешь помнить о нём!
– Я бы и так не забыла… – едва слышно прошептала Юки. И это мог бы быть второй раз в истории, когда снежная фея плачет от радости.
– Я тоже так хочу! – потребовала Хикари. – Как делает Юки, так и я!
Аи с улыбкой выплела её ленты и повязала их на ветви сакуры. Рюдзе вздыхал совсем как взрослый, наблюдая девчачью возню, но ничего не говорил. Он отлично знал, что девчонкам бесполезно что-то говорить. А Шотаро рассудил, что от дождей и снега ленты очень скоро потеряют всю красоту и превратятся в обыкновенные тряпки. Но Юки, Хикари и Аи выглядели такими счастливыми, что он смолчал, гадая, сколько может запросить за атлас жадный торговец.
– Немного денег у меня есть, но я же не на это их копил… Эх! – озадаченно вздохнул он, подходя к дому. Сестрёнка уже спала у него на спине и не слышала этих слов. А если бы и слышала, не поняла бы брата.
Жизнь крошки Юки в деревне была всё радостнее. С приходом холодов она чувствовала себя бодрой и свежей и готова была помогать людям с утра до ночи целый день. А вечерами к ней приходили Рюдзе и Хикари, и они весело играли дотемна.
Шотаро и Аи стали заходить реже. Они считались взрослыми и времени на игры у них не оставалось. Шотаро работал в кузнице отца; Аи засела за ткацкий станок, как другие женщины. Но когда старшие отпускали их, оба с радостью бежали в дом под высокой сакурой, чтобы побыть с детьми.
Так шли дни. И, казалось, неоткуда ждать беды. Но жестокий генерал был спесив и злопамятен. Он не мог забыть своего поражения, не мог смириться с тем, что со всей своей армией вынужден был бежать от крестьян и маленького демона. «Я обязательно вернусь! – решил он. – Убью эту юки-онна и сожгу деревню дотла!» Он был столь одержим местью, что не мог ждать лета, когда юки-онна слабеют, а путь через горы становится безопаснее, и, несмотря на увещания командиров, выдвинулся в поход по осени.
Для нового похода генерал собрал армию ещё больше, чем прежние. Но пушки в этот раз не брал. «Лишний груз, а в битве с юки-онна всё равно бесполезны», – так он рассудил. Его командиры вздыхали и каждый про себя укорял горделивого генерала, но никто не смел и слова молвить против в его присутствии.
Потеряв многих солдат, войско генерала переправилось через снежные горы и приблизилось к деревне. Генерал приказал разбить лагерь на берегу реки – там, где остановила его армию маленькая юки-онна год назад. Сначала он хотел хорошенько напугать непокорных крестьян, а уж потом уничтожить всех до единого вместе с неугомонной снежной феей.
В деревне сразу узнали о враге. Нельзя не заметить огромное войско на равнине! Люди перепугались: дети заплакали, запричитали женщины; нахмурились мужчины, понимая, что неоткуда им ждать защиты, стали собираться на бой.
Мужчины деревни держались мужественно и не жаловались. Но, глядя на них, крошка Юки вспоминала, как плакали люди в последнюю ночь Обона. Она не хотела, чтобы кто-то ещё умер и ушёл от своих семей в загробный мир. Даже если тот мир прекрасен, даже если это высокие ледяные горы, где всегда тихо и холодно. С любимыми всё равно лучше. И видя, как мужчины, снарядившись тем, что нашли в своих домах, направились к воротам, крошка Юки побежала вслед за ними, крича:
– Стойте! Я не хочу, чтобы вы умерли! Дайте мне сразиться с ними!
Вздрогнули от ужаса и молодые парни, и седые старцы – каждому страшна смерть, ни к кому она не приходит слишком рано. Ещё горше разрыдались женщины, захныкали дети.
– Иди в храм с остальными, Юки-чан, – остановившись и посмотрев на маленького демона, произнёс кузнец. – Ты совсем ещё ребёнок, а на поле брани есть место только для мужчин.
Скрепя сердце, мужчины старались не выдать свой страх. Чтобы не пугать ещё больше жён, матерей и детей, чтобы крошка Юки не шла за ними, защитники деревни пытались держаться твёрдо и уверенно. Но твёрдо уверены они были лишь в одном: большинство из них умрут сегодня. И зная это, рыдали жёны и матери, крепче прижимая детей и внуков к себе; а те прятались лицами в их одежду, не желая видеть, как отцы, братья, деды выйдут на столь неравный смертельный бой.
Мать Аи и Рюдзе взяла Юки за руку, увлекая следом за остальными женщинами и детьми.
– Идём, Юки-чан, – сказала она, – мы спрячемся в храме великого Юки-акума и будем молиться. Может быть, он и поможет нам.
Но Юки вырвалась от неё и бросилась к мужчинам, перегородила тем путь.
– Да вы, видно, забыли, что я столетний демон! – крикнула она. – Я, может, и юна, и сил у меня меньше, чем у дедушки, но уж точно больше шансов устоять против армии, чем у вас!
Мужчины опешили от неожиданности. За прошедший год они и правда подзабыли, что крошка Юки – юки-онна. А в сердцах женщин поселилась надежда: что если она сумеет прогнать врага? Тогда никто не будет ранен и не умрёт. На мгновение они забыли, что Юки тоже может умереть. Но тут вперёд вырвался Рюдзе.
– Что ты такое говоришь, Юки-чан! – крикнул он. – Там сотни воинов! Они убьют тебя!
– Не ходи, Юки, не ходи туда! – расплакалась Хикари, и её плач подхватили другие дети. – Ты же девочка, что ты можешь?
Взрослые опомнились и устыдились своего страха. «Может быть, Юки-чан и столетний демон, – подумали многие, – но в душе она маленький ребёнок. Всего год назад её постигла такая страшная утрата, и ей не на кого опереться, кроме нас, не к кому пойти за защитой».
– Ради доброй сестрицы Юки-онны мы не можем рисковать её дочкой! – твёрдо сказала мать Аи и Рюдзе. – Идём с нами, Юки-чан.
И другие женщины стали вторить ей:
– Идём в храм, Юки, не упрямься!
– Иди с ними, Юки-чан, – произнёс староста. – Это будет нашим позором, если снова нас будет защищать ребёнок.
Но крошка Юки заспорила.
– Я демон! – воскликнула она. – Мне сто лет! Я старше любого из вас! И я внучка Юки-акума! Я призову метель, напугаю и прогоню солдат, и тогда никто не пострадает! – люди с изумлением слушали её, и девочка продолжила: – В тот раз матушка не смогла одолеть колдуна, потому что была осень, но сейчас уже почти зима! Воздух холоден, в нём много влаги, а я стала сильнее! Я точно смогу прогнать солдат! Я ведь и тогда смогла! Доверьтесь мне! Ведь у вас против армии нет ни шанса!
Люди зашептались:
– Юки-чан права. Она смогла прогнать войско год назад, ещё в тёплую погоду. Сейчас заморозки, она точно справится!
Им хотелось надеяться и думать, что крошка Юки сможет их защитить силой юки-онна. Аи утирала слёзы, понимая, что в конце концов они согласятся.
– Глупые взрослые! – прошептала она. – Как можно не понимать, что в тот раз силы Юки-чан придало горе? И много ли для демона один год? Она погибнет!
На длинных чёрных ресницах девушки висли слёзы и слёзы туманили её тёмные глаза, а губы дрожали. Глядя на неё, Шотаро сердито и решительно хмурился, прижимая к себе вырывающуюся сестрёнку. Хикари, Рюдзе и остальные дети горько плакали от страха. Но они ничего не могли сделать. Матери уводили их в храм Юки-акума, где уже возносились мольбы о спасении. Отцы, братья, деды и крошка Юки оставались у деревенских ворот, продолжая спорить, принюхиваясь к запаху похлёбки, что доносился из-за реки.
Генерал не спешил. Он дал солдатам время на отдых, и те готовили еду, шутили и смеялись, как всякие обычные люди. Но сквозь смех до жителей деревни доносился звон оружия. Его чистили и точили перед битвой.
– Прости наше малодушие, Юки-чан, – сказал староста, когда женщины с детьми удалились от них настолько, что не могли услышать этих слов, – но, пожалуйста, защити нас ещё раз.
Ему так тяжело было произнести эти слова, что он почти заплакал. Ведь он рисковал не своей жизнью: ради спасения родных, жителей деревни и себя самого он рисковал жизнью ребёнка. А Юки для старика была ребёнком – пусть и ребёнком снежной феи, пусть даже он видел её горе, гнев и пугающую силу год назад. Однако сама крошка Юки не была напугана.
– Положитесь на меня! – воскликнула она. – Я сделаю всё возможное!
Услышав её ответ, многие мужчины не сдержали слёз. И они поспешили разойтись: нужно было занять места у ворот и вдоль стены деревни, чтобы отбивать атаки солдат, ведь никто и не думал, что крошка Юки мгновенно победит армию генерала. На самом деле мало кто вообще верил в это.