Еще Стальной был самым послушным. Искренне болел за общее дело, сам предлагал себя для опытов, делал вид, что верит в прекрасное будущее и новое мироустройство. Все для того, чтобы вырваться на свободу.
– И чего хочет этот лучший эксперимент?
Стальной хотел создать прецедент. Отпустить партнершу в открытый космос, вызвать мировой скандал, чтобы началось расследование. Все это ценою жизни Искры.
– Октябрьская! Мы с тобой можем предотвратить конец человеческой свободы!
– А обратиться к вождю ты пробовал? Рассказать прессе? Есть же более гуманные способы, чем просто… убить меня?
Но Стальной был под круглосуточным контролем. Каждый шаг, каждое слово.
– А сейчас что? Тебя слушают?
– Сейчас по всем датчикам я сплю, – он указал на свой глаз с застывшими сотами, – я научился управлять собой. Я сплю, и тот, который за мной следит, тоже спит.
В зале стоял терпкий аромат мандаринов, и Искра вдруг поняла, что никогда больше не сядет за праздничный стол с бабушкой.
– Я имею право отказаться от твоей затеи. Это не благодаря «нам» возможно предотвратить катастрофу, а только благодаря «мне»!
Искра, конечно, имела право. Только теперь она знала: там, на Кольце, сто пятьдесят очередных подопытных погибают в муках. А потом, когда система будет отработана, весь мир станет одним большим голубем. Когда ей будет далеко за пятьдесят…
– Я не хочу умирать, но не знаю, как теперь с этим жить. Давай сюда мандарин. Целый.
Больше ни одного дня «на всякий случай». Ни одного шага. Ей страшно было упустить рассвет, так и не попробовать ананасовый пудинг в столовой. Она требовала целые мандарины у Стального и громко смеялась над глупыми шутками Витька. И звонила бабушке каждый день.
Петлю Веричева Искра требовала оттачивать чаще. И не в бассейне, а высоко над матами. Щиколотка в руке Стального, вторая нога затянута в бильман, мир вверх тормашками.
– Как это будет? Куда я полечу? – спросила она прямо в петле.
– Полетишь вокруг Земли. Кончится кислород. И все.
Гимнасты выходили в космос на время выполнения программы – не больше двадцати минут. Запаса кислорода в скафандрах хватило бы на час.
– А может, и вовсе выйдем в космос, и костюм окажется негерметичен. Все физиологические жидкости вскипят, потеряем сознание и все, – утешил ее Стальной, проверяя на Искре страховочный трос для отработки выхода с корабля.
– Почему ты рассказал мне? Мог бы сделать все тайно…
– Может, ты первая и последняя искра в моей жизни. Я решил дать тебе выбор.
Когда Искре будет далеко за пятьдесят, она посмотрит на свою жизнь. А она как лоскутное одеяло из дней «на всякий случай» и ярких полноценных, из сомнений, ожидания, ликования и отчаяния. Жизнь, пропитанная запахом «Красной Москвы», «Арктики», «Звездочки» и немного креозота… Искра выйдет на улицу и увидит рекламу: «Ваши мечты отныне реальны». И вспомнит, что однажды сделала неправильный выбор. Решила жить, как ни в чем не бывало.
«А космос это же что? Самоотверженность, героизм, вклад в общество!» – так говорил дедушка, когда ждал назначения на полет.
Или же ей никогда не исполнится пятьдесят. И на свое лоскутное одеяло стоит смотреть именно сейчас, а не тогда, в далеком будущем. И все, что может сделать Искра, – стать пламенем в руках Стального.
Искра сжала пуговицу в руке. Вот тебе и космос.
– Я тебе помогу, Стальной. Будет тебе и петля Веричева. И скандал.
«Союз-5» завис над стартовой площадкой. Искру вдавило в кресло. Мир покачнулся вперед и назад, вправо и влево, пока ракета корректировала свое положение в пространстве.
– Началось! – выкрикнул Витек.
Стартовые ускорители отделились. Все завибрировало. Рывок вперед. Назад.
«Союз-5» набирал высоту. Все вокруг ревело, трещало, дергалось. Отделились двигатели второй ступени, снова рывок.
«Бабушка…»
В работу вступили двигатели третьей ступени.
«Неужели это происходит со мной?»
Отключились двигатели третьей ступени.
Искра разжала ладонь, пуговица с дедушкиного пиджака поднялась в воздух.
– Мы в космосе.
Если бы не отправилась в космос, никогда бы не научилась парить, как птица! Подумать только. Пока сопровождающий космонавт устанавливал внутри МКС камеры для судей и прессы, Искра кувыркалась в воздухе. Она успела приноровиться к отсутствию гравитации, а вот Стального рвало. Хотя уж кто-кто, а кольцованный должен был адаптироваться раньше всех.
– Смотрите, сальто могу! И в бильмане могу! Ой, где тут у нас верх? – Искра смеялась, глядя на дезориентированных братьев Лихих.
Они страдали, много нервничали, думали о возможной победе и возможном проигрыше. А Искра просто жила.
К ужину Стальной оклемался. Уныло смотрел по сторонам, неаккуратно открыл контейнер с вареньем, и оно улетело, перепачкало стены.
– Будем оттирать вместе, – улыбнулась Искра.
И пока Стальной, едва управляя собой, подплыл к стене, Искра почти все оттерла влажными салфетками.
– Такая ты радостная…
– А я всю жизнь была какая-то серьезная, грустная. Пришло мое время. Поплыли в отсек к братьям?
Искра исследовала всю станцию, протискивалась через коридоры, отталкивалась от стен, летала. Записывала видеопослания бабушке. Вместо микрофона разговаривала в дедушкину пуговицу. Подолгу смотрела в иллюминатор.
Сверкающая черная бездна, космическая станция, несущаяся со скоростью двадцать восемь тысяч километров в час, рассветы каждые девяносто две минуты, голубая Земля, темное Кольцо, тысячи блестящих кубсатов, через которые люди будут смотреть за программой спортсменов. Никогда еще Искра не чувствовала себя такой важной. Если бы ее спросили, как она хочет прожить жизнь, она бы ответила: «Так, чтобы оставить о себе память».
– Представь только, нас будут смотреть и на Земле, и на Кольце. Весь мир будет смотреть на нас, Стальной. А на Кольце как с гравитацией?
– Не знаю.
Какое-то время оба молча пялились в иллюминатор, Искра пыталась осмыслить услышанное. Что-то внутри оборвалось, потянуло вниз, до самого ядра Земли.
– Я никогда не был на Кольце. Я из метро.
Слезам нужна гравитация. У глаз Искры собрались соленые дрожащие пузыри. И она слушала про лабораторию в подземном метро, про исследования, про испытания и снова про подготовку смены власти.
– Ненавижу я это все… – она много чего еще хотела высказать Стальному, но вдруг поняла, что пуговицы в руке нет. – Потеряла! Я дедушкину пуговицу потеряла!
Пока пузыри у глаз все увеличивались, Стальной, братья Лихие, инструктора и космонавты, живущие на МКС – все искали пуговицу. Так и не нашли. Легли спать.
Искра спряталась в спальном мешке, слушая, как жужжат вентиляторы, гудит непрерывное: «Я никогда не был на Кольце». Есть еще какие-то тайны у Стального? Или эта последняя?
– Давай попробуем программу здесь? – раздался шепот Стального, который подплыл к спальному мешку Искры.
В другой раз она бы тратила время на обиды. Но времени не было.
– Давай.
Поплыли вместе в отсек для тренировок. Это было хорошо. Искра смогла насладиться каждой фигурой. И горизонтом, и вращениями в шпагатах, и даже петлей Веричева. У Стального крепкий хват, но теперь Искре от него не больно. Научились работать в паре.
– Представляешь, – тихо сказала она, – уже завтра меня не будет. А как там в метро?
– Больно, мало света. Но пахнет вкусно.
– Это точно.
Искра обняла Стального, было хорошо парить вместе, бороздить просторы космоса. А нервы у Искры совсем расшатались. Пузырь из слезы повис в воздухе.
– Надо его убрать, а то попадется кому-то… – начала Искра, но Стальной просто поймал пузырь ртом и проглотил.