Затянувшийся отпуск

– 9-

Они все же опоздали на совещание, которое в это утро проводил Чингиз. Наргиз решила не идти на него. Ей там нечего делать, но вице-президенту банка, конечно, следовало присутствовать на совещании, и Максим, не мешкая, поднялся в кабинет своего друга и босса.

А Наргиз заперлась в кабинете, снова и снова изучая личные дела сотрудников банка. Кто из них скрывается под номером «два»? Начальник международного отдела, вице-президент, управляющий или кто-то еще? И есть ли он вообще, человек под номером «два»? Она размышляла над этим, когда зазвенел телефонный звонок.

– Наргиз?

– Да, это я. Данила? Как хорошо, что ты позвонил. Как там у вас? Все в порядке?

– А что должно быть не в порядке? – в голосе юноши слышалось недоумение. – Я не понял ничего из того, что вы наговорили мне вчера. Вы не объясните, что происходит?

Наргиз ничего не собиралась ему объяснять. Главное, что ей нужно было знать – что Нинель жива.

– Как там Нинель? – не отвечая на его вопрос, в свою очередь спросила она.

– С ней все нормально. Правда, весь вчерашний вечер она вела себя очень странно: то молчала, то говорила без умолка, то была нежна, то вообще меня не замечала. Когда я оставил ее утром…

– Так ты сейчас не с ней? – остановила его Наргиз.

– Я же не могу двадцать четыре часа в сутки находиться рядом с ней, – раздраженно проговорил Данила. – Я и так пробыл у нее весь вечер и всю ночь. К тому же я не знаю причин, по которым я должен беспокоиться. Кстати, почему сегодня она не пошла на работу?

– А ты спрашивал ее об этом?

– Спрашивал. Она сказала, что сегодня побудет дома.

Наргиз по-прежнему ощущала смутное беспокойство и потому попросила:

– Данила, прошу тебя, не оставляй в эти дни Нинель одну. Ты обещаешь?

Юноша ответил не сразу.

– Вы же понимаете, я не могу сидеть возле нее как привязанный. У меня есть свои дела.

– Я прекрасно тебя понимаю, но… Пожалуйста, сделай так, как я тебя прошу. К сожалению, я не могу сейчас многого объяснить, но скоро ты сам обо всем узнаешь. – Наргиз говорила умоляющим тоном, хотя и знала, что не стоит взывать к совести молодого человека. Он и пальцем не пошевельнет, если это не принесет ему хоть какую-то выгоду.

– У меня дела, – упрямо повторил Данила.

Вот черт! Как убедить его хотя бы несколько дней не оставлять ее одну? Как заинтересовать?

– Данила, если будешь пай-мальчиком, я подскажу, как избавиться от долгов.

В трубке некоторое время хранили молчание.

– Вы действительно поможете мне? – наконец спросил он. – Вы же знаете, в каком отчаянном положении я нахожусь. Нинель обещала мне помочь, только, чувствую, сейчас от нее никакого проку. У нее появились свои проблемы.

«Ах ты, гаденыш!» – хотела сказать Наргиз, но усилием воли заставила себя сдержаться и проговорить совсем иное:

– Я тебе помогу. А если я что-то обещала, то можешь быть уверен: я сдержу слово. Только обещай позаботиться о Нинель.

– Хорошо, – не очень охотно согласился Данила и повесил трубку.

Слова Данилы не успокоили ее, безотчетное чувство тревоги оставалось. Если с Нинель что-нибудь случится, в этом будет частица и ее вины. Она помнила доводы и возражения Максима, но она так же хорошо знала себя: случись что с Нинель, она будет казнить себя всю жизнь.

От грустных размышлений ее отвлек Максим, заглянувший к ней после утреннего совещания.

– Чингиз у себя? – поинтересовалась Наргиз.

– Нет, он уехал сразу после совещания. У него встреча в московской мэрии, так что он вряд ли будет скоро.

– Жаль, мне нужно было с ним поговорить.

– Чингизу тоже. Он передал, что позвонит тебе.

Наргиз досадливо поморщилась.

– Он считает, что я должна безвылазно сидеть в этом кабинете и ждать, когда он соизволит позвонить?

Максим засмеялся.

– Чингиз предвидел твою реакцию и передал тебе вот это. – Он протянул ей сотовый телефон.

Наргиз повертела в руках телефон словно игрушку.

– Спасибо, – буркнула она и спрятала его в ящичек стола.

Чингиз позвонил только в пять часов вечера.

– Где ты? – спросил он. – Я хотел тебя видеть.

Она отметила про себя, что он перешел с ней на «ты». Почему бы ей не сделать то же самое?

– Я еще в банке, но собираюсь выходить. Тебя подождать?

– Нет, сделаем иначе. Подъезжай к гостинице «Метрополь». Через час я буду ждать тебя у входа. Надеюсь, у тебя нет других планов на вечер?

– Никаких. Я скоро буду.

– Попроси кого-нибудь в банке подвезти тебя.

– Не надо. Я доберусь своим ходом.

Через двадцать минут Наргиз садилась в метро и ровно в шесть часов была у гостиницы «Метрополь», где ее ожидал Чингиз. Людей в этот час на улице было много, и он заметил ее только в тот момент, когда она оказалась рядом. Одним взглядом Чингиз охватил изящную фигуру Наргиз в новом костюме. Она выглядела так великолепно, что у него на миг перехватило дыхание. Не произнося ни слова, он взял ее под локоть и вместе с ней направился к услужливо открытой двери. Они поднялись на четвертый этаж, где размещался ресторан «Боярский»

Небольшой зал ресторана поражал уникальным интерьером. Наргиз не смогла сдержать возгласа восхищения.

– Все это великолепие, – сказал Чингиз, кивая вокруг, – создано, насколько мне известно, известным русским художником начала прошлого века Сергеем Чехониным.

Их провели к столику у окна. Официант протянул им меню и карту вин.

– Я полагаюсь на твой вкус, – сказала Наргиз, передавая меню своему спутнику.

Видимо, он бывал здесь не раз, потому что выбрал блюда, не заглядывая в меню.

– Пожалуйста, нам щуку муромскую нагульную, фаршированную с чесноком «карри» и шафраном под жульеном из овощей, и салат «Ласточкино гнездо» с жареным фазаном, ягненком и куропаткой. Из горячих закусок телячьи мозги под соусом «Провансаль».

Официант предложил попробовать жаркое из гусиной печени в клюквенном взваре с сырыми шампиньонами, а также фирменное блюдо – лангетики в ореховой корочке из мяса лося под трюфельным соусом с грибами. Чингиз согласно кивнул, а на десерт заказал мороженое «Нуга».

– Что за мороженое такое? – поинтересовалась Наргиз, обожающая сладкое.

– С взбитыми сливками и с добавлением грильяжа и изюма в коньяке. Тебе понравится.

После выбора блюд он перешел к изучению винной карты. Избранные им вина оказались не просто безоговорочно хороши, но и гармонично сочетались с блюдами.

Внимательно разглядывая тарелки с едой, которые через полчаса официант поставил перед ней, Наргиз не удержалась от хвалы:

– Эти блюда могли бы стать украшением царского стола.

Молодой официант даже вспыхнул от удовольствия.

– Эти русские национальные блюда восстановлены по старинным рецептам, – приятным голосом проговорил он. – Вы получите большое удовольствие, попробовав их. Приятного вам аппетита!

Чингиз поблагодарил его кивком головы, отпуская, но не торопился приступать к еде. Он откровенно разглядывал свою спутницу.

– Ты сегодня просто восхитительна, – сделал он комплимент.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Наргиз.

– Ты не только необыкновенно умная женщина, но и одна из самых очаровательных, которых я когда-либо встречал.

Слова Чингиз не столько обрадовали, сколько удивили и озадачили ее. Что бы они значили?

– Обычно, – осторожно проговорила она, – комплименты говорят в том случае, когда от человека что-то нужно. Что ты хочешь от меня?

– Ничего. Неужели тебе никогда не говорили комплиментов просто так?

Наргиз не стала отвечать на его вопрос, она демонстративно поменяла тему разговора.

– Вчера в ресторане «Грот» нам подали салат-коктейль «Бриз» из крабов с коньяком. У меня до сих пор остался во рту его вкус. Однако, как мне кажется, «Ласточкино гнездо» нисколько ему не уступает.

– «Грот» – любимый ресторан Макса. Это он тебя туда повел?

Наргиз кивнула.

– Вы, как я вижу, подружились, – Чингиз сказал это ровным, ничего не выражающим голосом. Было непонятно, радует его сей факт или, наоборот огорчает.

– Ты что-то имеешь против? – невинным голосом поинтересовалась Наргиз.

Чингиз медлил с ответом.

– Имею. – Он в упор посмотрел на нее. – Максим мой самый близкий друг. Я очень люблю его и хочу, чтобы он был счастлив, но… но только с другой женщиной.

– Почему? Ты считаешь, что я не принадлежу к женщинам, с которыми твой друг может быть счастлив?

– Ты неправильно поняла. Наоборот, ты именно та женщина, которая нужна Максу.

– Тогда в чем же проблема? – недоуменно спросила Наргиз.

– В том, – медленно, подбирая слова, проговорил он, – что мне не хотелось бы никому тебя отдавать, даже Максу. Ты заинтересовала меня.

С минуту она молчала, а потом весело рассмеялась.

– Кажется, я не сказал ничего смешного, – с каменным выражением лица произнес Чингиз.

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Наргиз говорила искренне, однако в ее глазах продолжали плясать смешинки. – Кстати, что значит «заинтересовала»? Насколько я помню, совсем недавно тебя интересовали такие девушки, как Лариса. Или у тебя за несколько последних дней изменились вкусы?

– Ты же сама говорила, что на таких женщинах, как Лариса, не женятся, им не предлагают руку и сердце.

– Надеюсь, ты не предлагаешь мне то и другое?

– Почему бы и нет?

– Потому что я в это никогда не поверю.

– Почему? – повторил он.

– Во-первых, потому что только недавно ты уверял меня, что не собираешься жениться в ближайшие пять лет.

– Я передумал.

– Во-вторых, – продолжала Наргиз, – ты ошибся в выборе. Если тебе и нужна жена, то только не такая, как я.

– Об этом мне судить.

– Ты совсем меня не знаешь.

– Это нетрудно исправить.

– Ты не знаешь, – продолжала она, не обращая внимания на его реплики, – что я была однажды замужем и вынесла из замужества не самые лучшие впечатления.

– Расскажи об этом.

Наргиз слегка нахмурилась. Ей не очень приятно было вспоминать прошлое, но она исполнила его просьбу.

– Мой муж был слабым инфантильным человеком, который временами превращался в настоящего деспота. Сначала он вызывал у меня жалость, потом презрение, в конце концов, я начала его ненавидеть. Ты же знаешь, как у нас, на Кавказе, даже сейчас совершаются многие браки. Никакой любви, никаких теплых чувств между нами не было. Мы едва знали друг друга. Однако он долго не хотел отпускать меня. Я до сих пор удивляюсь, что он все-таки сделал это.

– Не все мужчины такие, как твой бывший муж. Надеюсь, я тоже.

– У меня двое детей: дочь и сын…

– Которым нужен отец, – закончил за нее Чингиз.

– Я не представляю тебя в роли мужчины, воспитывающего чужих детей.

– Ты плохо меня знаешь, – повторил он ее слова.

– Возможно. Но я знаю точно, что ты не влюблен в меня.

– Ты недооцениваешь себя. Ты потрясающе умна…

– Упаси Боже, Чингиз! Женщину можно полюбить за что угодно, но только не за ум. Умная жена, как-то сказал Ромен Роллан, что громоздкая мебель.

– Он ошибался.

– Возможно, – не стала спорить Наргиз.

– И красива, – продолжал Чингиз, как будто она его не прерывала. – Ты разительно отличаешься от всех тех женщин, которых я когда-либо встречал.

– Именно последнее обстоятельство, признайся, и привлекло тебя во мне прежде всего. Удивительно, что ты не сказал этого сразу. Обычно другие в первую очередь указывали именно эту причину.

– Другие?

– Представь себе, но мне довольно часто предлагали замуж, особенно в студенческие годы. Случалось это через день-два, максимум через неделю после нашего знакомства, а иногда и в тот же день. И у всех была готова одна и та же фраза: «Ты так отличаешься от всех других». Понятно, что ни о каких чувствах и речи не было. Их привлекала лишь моя непохожесть на других.

По мере того, как она говорила, выражение его лица становилось все более удивленным.

– Вот не подумал бы, что ты до такой степени закомплексована.

– Закомплексована? – Наргиз даже заморгала глазами.

– Неужели раньше тебе этого никто не говорил? Странно. Почему ты думаешь, что непохожесть на других сама по себе не может привлечь мужчину, пробудить в нем какие-то чувства? Любая другая женщина приняла бы за величайший комплимент, если бы кто-то сказал ей, что она единственная в своем роде, что такой, как она, больше нет и быть не может. Ты производишь впечатление уверенной в себе женщины, а тем временем… – Он не докончил фразы. Не сводя с нее задумчивых глаз, он неожиданно произнес: – А может, все дело в том, что ты не любила никого из тех, кто предлагал тебе замуж? Иначе ты восприняла бы их слова как комплимент. Ты вообще любила кого-нибудь в своей жизни?

Наргиз пожала плечами:

– Я не хочу отвечать на этот вопрос.

– Значит, нет, не любила, – в голосе Чингиза звучала уверенность. – Это становится интересно. Я могу только позавидовать мужчине, который сможет разбудить в тебе это чувство, а лучше страсть.

– Ты умываешь руки? – саркастически улыбнулась Наргиз.

– Нет-нет, я попробую.

Чингиз в эту минуту выглядел как охотник, почувствовавший добычу, и Наргиз со смехом сказала ему об этом.

– Что ж, – он нисколько не обиделся, – мужчина в душе всегда охотник. А если ему удастся поймать в свои сети такую женщину, как ты, он может считать себя счастливчиком и победителем.

Наргиз нахмурилась. Ей не нравился тот оборот, который принял их разговор. Пора было прекращать его.

– Я думаю, – твердо проговорила она, – будет лучше, если мы сохраним прежние отношения: ты работодатель, а я – работник. Ты поручил мне за определенную плату кое-какую работу, и, как только я справлюсь с ней, мы расстанемся. Забудем о том, о чем мы только что говорили. Так будет лучше для нас обоих.

За столом воцарилось молчание. Воспользовавшись паузой, Наргиз придвинула к себе тарелку с гусиной печенью. Впрочем, аппетит у нее пропал. Проглотив два-три кусочка жаркого, она отложила нож и вилку.

– Удивительно, – прервал молчание Чингиз, – любая другая женщина двумя руками ухватилась бы за меня и ни за что не отпустила.

– Ну, конечно, – раздраженно проговорила Наргиз. – Ты же завидная партия: высокое положение, большие деньги, приятная наружность, роскошная квартира и загородный дом. Что еще нужно человеку?

– Действительно, что еще нужно? – его голос звучал бесстрастно. – Ах да, любовь. Ты говорила о любви.

– Это ты говорил о любви.

– Я? Я не говорил – я предлагал тебе любовь, а ты, не задумываясь, отказалась.

– Что ты хочешь от меня?

– Чтобы ты подумала.

– Сколько? Месяц, два, три… год?

– С твоим умом достаточно и одного часа, чтобы прийти к выводу, что я самый завидный жених на свете.

Наргиз взяла со стола тарелку и чуть не запустила в своего собеседника, но тот вовремя перехватил ее руку.

– Фи, ты способна и на такое! Вот не ожидал.

– Надеюсь, это отобьет у тебя охоту свататься к незнакомым женщинам.

– Возможно, и отобьет.

В его темно-карих глазах плескался смех. Ах, он забавляется! Что ж, надо признать, ему удалось вывести ее из себя. Давно с ней такого не случалось. Она даже покраснела от досады. Все к черту, следует взять себя в руки. Она подняла бокал, наполненный почти до краев французским вином, залпом осушила его и снова принялась за гусиную печень. Некоторое время Чингиз молча наблюдал за ней, а потом также принялся за еду. Почти полчаса они ели в полном молчании. Наргиз старалась не встречаться с ним взглядом и пыталась выбросить из головы его слова, сосредоточив все свое внимание на еде. Она пробовала одно блюдо за другим, мысленно отдавая должное искусству поваров, а когда очередь дошла до мороженого, не выдержала и воскликнула:

– Восхитительно!

Чингиз улыбнулся.

– Я всегда считал, что женщина, которая любит сладкое, не может быть злой и вредной.

– А теперь убедился в обратном?

– Нет-нет. Я убедился, что сластены могут быть также умными и цельными натурами.

В его голосе Наргиз не заметила никакой иронии и, тем не менее, постаралась поменять тему разговора.

– Кстати, о чем ты хотел поговорить со мной?

– О том, что, возможно, очень скоро мы сможем узнать фамилию второго человека, ставшего сообщником Машерова.

– Каким образом? – недоуменно спросила Наргиз. – У тебя появились новые данные?

– Нет, – уклончиво ответил Чингиз. – Пока нет, но они будут.

– Откуда?

– К сожалению, я не могу этого сказать, да тебе это и не следует знать. Важно то, что нам станет известно второе имя.

Некоторое время она пристально изучала его лицо.

– Ты решил действовать теми же методами, что и Машеров?

Чингиз досадливо поморщился: он должен был знать, что она догадается

– Что ты имеешь в виду? – все же спросил он.

– Ты подкупил одного из людей Машерова так же, как это сделал он, – настроение Наргиз заметно испортилось.

– Мне не стоило пытаться что-то скрыть от тебя. Да, я сделал это. Ты как будто недовольна?

– Недовольна – это мягко сказано, – она нахмурилась. – Ты не имел права предпринимать какие-либо шаги, не поставив меня в известность.

– Да? – Чингиз скрестил руки на груди и смерил собеседницу высокомерным взглядом. – Знаешь, мне это как-то не пришло в голову.

Сказано это было таким небрежным тоном, что Наргиз вспыхнула.

– Ах, не пришло! По твоей милости я оказалась втянутой в опасную игру, но это тебя, конечно, нисколько не смущает. Ты хоть подумал, к чему может привести ваше противостояние? Ты хоть понимаешь, что в подобной игре не бывает победителей и проигравших?

– Ты слишком сгущаешь краски.

– Мне бы твоя беспечность. Ты как ребенок радуешься своей победе. Еще бы! Тебе удалось переманить на свою сторону человека Машерова. Но как бы потом эта маленькая победа не обернулась большим поражением.

– Ты очень скептически настроена.

– При чем тут это? Просто я могу просчитывать на два хода вперед. В отличие от тебя.

Теперь вспыхнул Чингиз.

– Что, задело? Но если бы это было не так, ты бы не пригласил меня, а сам справился со своими проблемами.

За столом опять воцарилось молчание, только на этот раз оно было напряженным.

– Надеюсь, – натянутым голосом произнес Чингиз, – ты не пойдешь на попятную.

– Не знаю, – устало промолвила Наргиз, поднимаясь с места. – Я хочу домой. – И, не глядя на своего спутника, она направилась к выходу.

– 10-

Все утро Наргиз безвылазно просидела в своем кабинете. Она злилась на Чингиза за предложение выйти за него замуж, злилась за то, что он решил подкупить, точнее подкупил человека Машерова, даже не поинтересовавшись ее мнением. Ладно, она еще может молча проглотить то, что он не считается с ней, но неужели он не понимает, что его противостояние с Машеровым ни к чему хорошему не приведет. Она могла только пенять на себя за то, что дала втянуть себя в это дело – дело, которое неизвестно чем еще обернется. Ее не покидали смутные предчувствия, что должно случиться что-то непоправимое, ужасное, такое же роковое и неизбежное, как лавина, надвигающаяся с гор.

Ровно в половине одиннадцатого раздался телефонный звонок. Она смотрела на трезвонящий аппарат и не могла заставить себя протянуть руку и взять трубку. Телефон замолчал, но через минуту зазвенел вновь. Наргиз глубоко втянула в себя воздух и подняла трубку. С другого конца провода раздался хриплый взволнованный голос, который она узнала не сразу.

– Наргиз, это вы?

– Да, я. А с кем я говорю?

– Не узнали? Это я, Данила.

– Что-нибудь случилось? – она спрашивала, но уже знала ответ на свой вопрос. – Нинель? Она все-таки сделала это? Она повесилась?

– Да. А откуда вы это знаете? Я обнаружил ее тело полчаса назад.

– Значит, ты оставил ее одну! – Наргиз почти кричала. – Я же просила тебя, Данила!

– Я не мог сидеть возле нее как привязанный, – он тоже почти кричал. – У меня есть свои дела, свои интересы. Я и так почти два дня не отходил от нее. Откуда я мог знать, что она вздумает вешаться? Она сказала, что примет ванну, и сама предложила мне пойти прогуляться. Я вернулся через два часа и нашел ее в ванной. – Он замолчал. В трубке слышалось его тяжелое прерывистое дыхание. Через минуту он добавил: – У нее ужасный вид: лицо багровое, язык вывалился изо рта. Я боюсь прикасаться к ней.

Наргиз почувствовала, как трубка в ее руке задрожала, вот-вот – и она ее выронит. Как будто издалека до нее доносился голос Данилы, перешедший в визг.

– Я не знаю, что делать. Звонить на «скорую» или звать милицию? Посоветуйте, что мне делать. Мне страшно! – повторил он.

Она заставила себя сосредоточиться на том, что говорил юноша. Удивительно, что Данила не хлопнул дверью и не исчез, как только обнаружил труп Шаховой. Насколько она знала подобный тип людей, Данила должен был поступить именно так. А он вместо этого звонит ей, хочет вызвать «скорую» и даже милицию. Он сказал, что нашел Шахову в ванной комнате полчаса назад. Интересно, что он делал все это время? Скорее всего, устроил в ее квартире форменный обыск в поисках чего-нибудь ценного. И наверняка нашел, если вознамерился играть в благородство.

Эти мысли пронеслись в ее голове в доли секунды, хотя, возможно, размышляла она дольше, потому что Данила упавшим голосом проговорил:

– Ну, чего же вы молчите? Скажите что-нибудь! Не оставляйте меня одного!

– Успокойся, Данила, – мягко попросила она, хотя успокоиться не помешало бы ей самой. Ее пальцы продолжали отбивать дробь. – Ничего не предпринимай. Ты в квартире Шаховой?

– Да.

– Оставайся там. Сейчас к тебе кто-нибудь подъедет.

Непослушными пальцами она набрала номер Максима, но его в кабинете не оказалось. Она позвонила в приемную президента банка. Ей ответил веселый голос Наташи.

– Да? Слушаю.

– Наташа, ты, случайно, не знаешь, где Максим?

– Случайно знаю. Он в кабинете у шефа. Уже полчаса там сидит.

– Попроси его, пожалуйста, зайти ко мне. Скажи, что я жду его.

– Почему бы тебе самой не прийти сюда? – предложила Наташа. – Они в кабинете одни.

Конечно, было бы лучше им обоим одновременно сообщить о самоубийстве Шаховой, но после вчерашнего она не хотела видеть Чингиза. Она не была готова к встрече с ним.

– Нет, – довольно резко сказала она. – Мне нужен только Володарский.

Максим появился в ее кабинете через три минуты. Одного взгляда на Наргиз было достаточно, чтобы он понял: случилось что-то серьезное. Она было очень бледна, с ее лица словно сошли все краски.

– Что? – спросил он. – Что стряслось? Наташа сказала, что ты хочешь срочно меня видеть.

– Час назад в своей ванной комнате повесилась Нинель Шахова. Только что звонил Данила, – на одном дыхании выговорила Наргиз.

Максим стоял потрясенный, не в силах вымолвить ни слова. Он ожидал чего-то подобного, особенно после слов Наргиз два дня назад, но все же новость ошеломила его.

– Значит, твоя интуиция не подвела тебя и на этот раз, – сказал он, когда, наконец, обрел способность говорить.

– Лучше бы подвела. Я бы многое за это отдала.

Он понял, что она пережила за последние минуты, и не позавидовал ей.

– Только не вздумай винить себя в случившемся, – сказал он, подходя к ней совсем близко и заглядывая в лицо. – Ты ни в чем не виновата.

– Это неправда, и ты прекрасно знаешь об этом.

– Мы поговорим об этом позже, а сейчас, наверное, надо ехать в Беляево.

Наргиз кивнула:

– Да, Данила там один. Он растерян, не знает, что делать.

– Надо сказать о случившемся Чингизу.

– Сделай это, пожалуйста, сам.

Максим внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Он вышел и через несколько минут вернулся вместе с Чингизом. Тот был хмур, выглядел озабоченным и немного подавленным.

– Ты поедешь с нами? – спросил Максим, обращаясь к Наргиз, но не успела она ответить, как вмешался Чингиз.

– Я думаю, ей лучше оставаться здесь.

В другое время единственно из чувства противоречия Наргиз поспорила бы с ним, но сейчас она была благодарна ему за эти слова. Ей было бы тяжело находиться в квартире Шаховой, видеть ее мертвое тело, присутствовать на похоронах. Словно прочитав ее мысли, Чингиз добавил:

– Я считаю, что тебе не следует появляться ни на кладбище, ни на поминках. Смерть Шаховой, несомненно, привлечет внимание Машерова. Он может догадаться, что самоубийство стало следствием ее разоблачения. Не думаю, что он свяжет с этим твое появление в банке, но не стоит рисковать.

– Хорошо, я не буду светиться. Только предупредите Данилу: пусть уезжает сразу после похорон. Куда угодно. Скажите ему, что это в его же интересах. Я и сама ему позвоню, но будет лучше, если и вы поговорите с ним. Если Данила не подослан к Шаховой Машеровым, а, скорее всего, так и есть, Машеров может выйти на него, а через него и на меня. Данила, не подозревающий что к чему, может выболтать лишнее.

– Я поговорю с ним, – обещал Чингиз. – А сейчас нам пора идти.

Через три часа Максим ненадолго возвратился в банк. Выглядел он не лучшим образом. Смерть Шаховой, пусть и не близкого ему человека, но которого он знал на протяжении нескольких последних лет, и сопутствующие этой смерти обстоятельства подействовали на него угнетающе. Наргиз обратила внимание, как тяжело он опустился на стул. Его ярко-синие глаза потемнели, выражение лица было одновременно грустным, задумчивым и растерянным.

– Все, как ты описывала несколько дней назад, – сказал он. – Ванная комната, опрокинутый стул, босые ступни, свесившаяся набок голова, вывалившийся язык… Жуткая картина.

– Она оставила какую-нибудь записку?

– Да, ее нашли на столе в гостиной. Обычная в таких случаях записка. Просит никого не винить в ее смерти. Написала, что уходит из жизни добровольно в ясном уме и в твердой памяти.

– Почерк ее?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Ты думаешь…

– Нельзя исключать и такого варианта. Хотя вряд ли. Так записка написана ею?

– По крайней мере, почерк похож. Я хорошо его помню: мелкий, убористый, слегка неразборчивый. Внизу приписка.

– Какая? – живо спросила Наргиз.

– Она просила прощения у Чингиза. За что, написано не было.

– А завещание обнаружили?

– Откуда ты знаешь о завещании?

– Оно должно было быть. Шахова не могла не позаботиться о Даниле. Наверняка свою квартиру отписала ему. Я права?

Он кивнул головой.

– Представляю, как обрадовался Данила, когда, наконец, нашел его.

Максим ошеломленно смотрел на нее.

– Как ты узнала?

– Судя по тому, что звонок ко мне последовал только через полчаса, как им был обнаружен труп, Данила в эти полчаса проводил в квартире шмон. А раз звонок вообще был, значит, он нашел завещание, а в нем нечто ценное для себя. Иначе он просто исчез бы из квартиры и ни в коем случае не стал бы ввязываться в эту дурно пахнущую историю. Нынешнее же положение его вполне устраивает. Во-первых, он избавился от женщины, которая начала ему надоедать, а во-вторых, решил свои финансовые проблемы. Продав квартиру, он не только расплатится с долгами, у него еще останется немало денег, чтобы продолжать играть и проигрывать в казино до тех пор, пока подвернется очередная Шахова. – Она говорила сухим бесстрастным тоном, машинально вертя в руках карандаш.

Максим долго, очень долго и внимательно разглядывал Наргиз.

– Почему ты так смотришь на меня? – не выдержала она, удивленная таким осмотром.

– У тебя очень изощренный ум, – он сделал паузу и добавил: – доходящий порой до цинизма.

Наргиз вспыхнула:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что иногда ты пугаешь меня.

– Я не знала, что ты такой пугливый, – она проговорила это резким голосом, неприятно удивившим ее собеседника.

Максим не ответил на ее выпад. Пробормотав что-то вроде того, что у него много дел, он удалился, оставив ее одну.