8
В операционный зал ЦУПа Ана ввалилась вовремя, но совершенно вымотанной с раздираемым болью позвоночником и с отчаянно болящей, ничего уже не соображающей головой. Перед операцией по вживлению контакторов ее предупреждали, что боль в позвоночнике сопровождает интуитивиста всю жизнь и служит даже неким своеобразным указанием на его постоянное совершенствование, но она и подумать не могла, что жизнь станет настолько мучительной. Между тем, работа чистильщика требовала абсолютной сосредоточенности и ясности мышления.
Ана плюхнулась на свой стул, дрожащими руками схватила дужку с сенсорами и торопливо надвинула сенсоры на симбиозные контакторы. При этом она умудрилась зацепить дужкой травмированное ухо и едва смогла удержаться от крика.
В работу пришлось включаться сразу, буквально не успевши перевести дух. В одном из самых проблемных межшахтных соединительных тоннелей на ее глазах возникла и стремительно разрасталась основательная пробка.
Рабочее место чистильщицы помимо мощного компьютера было снабжено голографическим объемным планом шахты. Ана должна была внимательно следить за ползшими по дорогам огоньками – зелеными, это были грузопоезда с обычными грузами, и красными, означавшими, что груз этих поездов либо опасен, либо по какой-то иной причине нуждается в особом присмотре. Проводкой грузопоездов занимались другие управленки. Чистильщица обязана была вмешаться только в случае угрозы возникновения аварий, пробок или любой другой критической ситуации.
Распутать пробку удалось не сразу, и то благодаря тому обстоятельству, что в двух местах тоннель пересекал огромные карстовые пещеры, в которых Ана умудрилась устроить временный отстойник. Наконец движение нормализовалось, и Ана смогла перевести дух. И тут она вдруг поняла, что подспудно нервировало ее все то время, что она возилась с проклятой пробкой. Место дублерши, расположенное слева от нее и до сих пор пустовавшее, было занято какой-то совершенно ей незнакомой санаторкой, бледной, бесцветной как моль, с торчащими вперед крупными желтыми зубами, но – самое главное – наголо обритая голова новой санаторки была украшена стальными контакторами, на которых уютно и привычно устроилась видавшая виды сенсорная пара. Пристальный взгляд водянистых глаз новенькой, казалось, никакими усилиями нельзя было бы оторвать от голографического плана шахты. Сердце Аны больно сжалось, к горлу подкатил кашель, ее охватила паника. Чудовищным усилием воли Ане удалось с собой справиться, загнать страх внутрь, куда-то на периферию сознания, но каких усилий ей это стоило! Вся одежда ее была пропитана потом, сердце колотилось как сумасшедшее, и никак не удавалось полностью сосредоточиться на работе.
Как на грех, день выдался невероятно тяжелый. Заторы возникали один за другим. Дважды ей пришлось ломать график пассажирских перевозок. Один раз она успела предотвратить столкновение двух грузопоездов, из-за дури диспетчеров центрального узла связи устремившихся в один и тот же тоннель. А под конец рабочего дня по вине диспетчерской службы санации у самых шлюзовых камер образовался новый кошмарный затор, грозивший заткнуть пробкой чуть ли не весь шахтоквартал. Чтобы ликвидировать его, Ана, находясь чуть ли не в полуобморочном состоянии, проделала нечто дотоле вовсе небывалое. На целых десять минут она взяла на себя управление всеми перевозками шахтоквартала, причем все эти десять минут, не стесняясь в выражениях, высказывала управленцам с седьмого (седьмого!.. санационного!..) уровня все, что она думает об их умственных способностях вообще и профессионализме в частности.
Все когда-то кончается, кончилась и эта проклятущая смена. Сил Аны у не было совершенно, ноги подкашивались, одежда была уже не просто мокрой, а пропитанной потом. Одно было приятно – новоявленная дублерша вид имела растерянный и бледный, и смотрела она на Ану с суеверной почтительностью… впрочем, Ана не обольщалась. Новенькая освоится. И быстро.
Санаторки – свободное время уже пошло! – стремительно мчались по коридорам к клетям. Ана тоже выскочила в коридор, скорее по инерции, чем сберегая драгоценное свободное время для бара, и вдруг, будто споткнувшись, замерла на месте. В тоннеле вблизи от отсека ватерклозетов стоял Он и выглядывал кого-то в толпе, а вокруг него крутился какой-то маленький и подвижный как ртуть мужичонка.
Увидев Ану, Он сделал ей чуть заметный знак глазами, круто повернулся и вошел в клозет-рум. Ана, перепуганная и дрожащая, проскользнула следом. Шустрик остался снаружи.
– Молчи… все вопросы потом, – перебил Он Ану, едва она попыталась открыть рот. – Тебя списали…
Он что-то говорил, но Ана ничего не слышала, все окружающее подернулось какой-то то ли рябью, то ли дымкой, все вертикальные линии вдруг стали двоиться, оплывать, искажаться, и тут она вдруг почувствовала хлесткие шлепки по щекам, возвращавшие в реальность из спасительного небытия. Между ее губами вдруг обнаружилось горлышко фляжки, и в рот хлынула обжигающая жидкость.
– Ну, – успокаивающе бормотал Он ей в ухо, – очухалась? Размазываться, как смазка по шестеренкам, ты не имеешь права. Ты должна бороться. Я принес тебе свободу, свободу и жизнь, понимаешь?.. если все сделаешь как надо, уже завтра ты будешь на воле. Слушай внимательно. Сегодня тебя бросят в карцер. Знаешь, кто такой Черный барон?
– Господин Айно? Конечно, знаю. Я азерка.
– Вот и прекрасно. Он будет сидеть в соседней клетке. По его сигналу откроешь замки в его клетке и в своей. Дальше будешь делать, что он скажет. Быстро, беспрекословно и не задавая вопросов. Сейчас иди в бар, веди себя, как ни в чем ни бывало, и ничего не бойся, я тебя прикрываю.
В его кармане вдруг ожил и заговорил коммуникатор: "Сэш, быстрее, время, время".
– Все поняла?.. Карцер, барон, замки в его и своей клетке. Снаружи вас будут ждать и путь обеспечат. Вот только еще что для полной ясности. Не вздумай появиться одна, очень тебя прошу для собственного твоего блага.
Охотнее всего Ана забралась бы сейчас в свою нору и плюхнулась на ложе, но надо было идти в бар и вести себя, как ни в чем ни бывало. Ее должны были упрятать в карцер, и Он ее прикрывает … но как?.. когда ее схватят?.. кто?.. Покровитель об этом ничего не сказал. Однажды она была свидетелем, так сказать, процесса списания, и запомнила его на всю оставшуюся жизнь. Списанная в тот раз подсанационная была, конечно, редкостной сволочью. Ана и сама, естественно, далеко не ангел, но та была нечто особенное по любым меркам. Однако, что с несчастной сделали насильники-биопы перед тем, как сунуть в карцер, не пожелаешь никому. Все, что от нее осталось, можно было смело швырять под колеса грузопоезда, не затрудняясь запихиванием в клетку. А Ану наверху поджидала Жаба, лесбиянка и садистка. Ана содрогнулась.
Бар, как всегда в это время был переполнен, так что свободен, как всегда был лишь столик у самой двери, первый на пути любого входящего, то есть, естественно, и биопов.
Ана взяла первую из двух причитающихся ей кружек пива и присела за этот свободный столик. За соседним столиком, как обычно держась за руки, сидели Дина из отдела проходки со своим дозиметристом. Парочка торопливо допивала свое пиво, чтобы поскорее слинять в ячейку, пока охраннички не перехватили Дину из-под дозиметристова носа. Прецеденты бывали. Эти двое нашли друг друга уже здесь, в санатории, считали себя мужем и женой, и извалять Дину всеми доступными биопьему воображению способами, да еще на дозиметристовых глазах, считалось среди санитаров самым изысканным “приколом”.
На этот раз влюбленным повезло. Они допили пиво, быстренько сдали кружки киборгу за стойкой и юркнули в проход, ведущий к женским ячейкам. До отбоя было еще целых полтора часа.
Время тянулось невыносимо медленно. Стрелки часов – даже секундная! – просто стояли на месте. Ана сидела как на иголках.
Покровитель – она теперь это хорошо понимала – был человеком Старой Дамы, что наводило на тяжкие размышления. Во-первых, из этого следовало, что он не был всесилен. А во-вторых… с чего она взяла, что после освобождения Айно ее судьба будет кого-нибудь волновать? Обворовала она именно Старую Даму, с какой такой стати люди комтессы должны быть с ней, Аной честны, и о ней, Ане, заботиться?
"У тебя есть выбор, чертова психопатка? – озлилась она на себя, давя и снова загоняя страх на задворки сознания. – Старая Дама, в отличие от тебя, стервы, всегда держит свое слово". О том, что люди комтессы могут и не придерживаться столь строгих моральных принципов, Ана старалась не думать.
Жаба плюхнулась напротив, и стул жалобно заскрипел под ее чудовищным весом. Жаба ухмылялась во весь рот, катая между желтыми, отродясь нечищеными зубами неизменную зубочистку. Вот только глаза. В них не было ни тени улыбки, и ничего хорошего они Ане не обещали.
– Ну, чего, – сказала Жаба, с ленцой растягивая слова, – отпрыгалась, сучонка? Отсуетилась? Кранты, пипец, финиш и полный абзац? Всему приходит свое время, свой час, своя минута и секунда. Их нельзя разбазаривать. Вот я и решила тебя малость порадовать перед концом. Побаловать. Из чистого человеколюбия. У меня этого человеколюбия запасы нерастраченные такие, что ваша Старая Дама отдыхает. На тебя я его и вылью. Опорожнюсь, так сказать. Опростаюсь. Да не трясись ты, желе желатиновое. Ты ведь у нас мазохисточка долбанная, и кайф ловишь своеобразно. Вот я тебе его и обеспечу. По полной программе. От души. Кайфуй, наслаждайся, пользуйся моей добротой.
Жаба по гурмански покачала головой.
– Не люблю я мужиков, презираю и ненавижу за никчемность и ненужность, но в одном, следует признать, есть у них существенное преимущество: естественная, так сказать, тактильность процесса! Чувственная насладительность, а не просто как у нас сплошное умозрение. Нет, разодрать тебе все, что надо, я и пальцами могу, я даже кончу при этом, но ведь у них-то, сволочей… а, ладно, не будем о неприятном. – Жаба вдруг замолкла, вскочила, опрокинув стул, окаменела лицом и вытянулась по стойке смирно. Перед их столом стояла непонятно когда и как подкравшаяся троица в черных мундирах санаторов с седьмого уровня. Безопасность. И все трое – офицеры, причем старший аж в чине старшего лейтенанта. Ужас.
Ана тоже вскочила и вытянулась в струнку. Лейтенант несколько долгих мгновений гипнотизировал Жабу взглядом, потом спросил, кивнув подбородком на Ану:
– Подсанационная Стеклофф?
– Так точно, – пролаяла Жаба.
– Что же ты, старший фельдшер … как бы это выразиться… бездарно, сказать тебе, работала языком? – сказал лейтенант, как показалось Ане, не без издевки в голосе. – Язык-то свой могла бы и получше использовать. Сама же говоришь, что всему приходит свое время, свой час, своя минута и мгновение… их не годится разбазаривать.
И тут Ана испытала ни с чем несравнимое огромное облегчение.
9
Когда по тоннелю в первый раз прокатилась волна света, а внизу с ревом одна за другой пронеслись машины грузопоезда, Ана метнулась в угол клетки и, рухнув на пол, судорожно вцепилась руками в составлявшие его толстые металлические прутья.
Она так и сидела теперь в углу клетки, не выпуская из рук прутьев пола, вцепившись в них руками. Она знала, что пол клетки откидывается автоматически, как только перестает биться сердце узника, но ничего не могла с собою поделать. Разгулявшееся воображение буквально в красках рисовало ей жуткую картину, как где-то там, в управленческих румах санатория, Жаба медленно крадется к некоему пульту и, плотоядно облизываясь, тянет толстый кривой палец к маленькой зеленой кнопке…
Ее засунули в спецтоннель, предназначенный для вывода на поверхность опасных и радиоактивных грузов, и Ана судорожно боялась теперь только одного – чтобы их с Черным бароном не поместили в разные тоннели.
Ана, которой в прошлом много раз приходилось иметь с этим тоннелем дело, пусть и в виртуальном варианте, прекрасно знала, как его расположение, так и частоту движения по нему грузопоездов. Шли они с периодичностью примерено в двадцать минут. Так что ей было совсем несложно подсчитать время своего карцерного заключения. Она сидела в клетке уже четвертый час. Одна.
Соседние клетки, насколько она успела рассмотреть во время прохождения грузопоездов, были пусты. Черного барона нигде не было видно, скорей бы уж его привели, в конце-то концов! Ана как молитву повторяла про себя одни и те же слова: "Гнездо не бросает своих в беде, Гнездо не бросает своих в беде…". Потом ей пришла в голову еще более ужаснувшая мысль: а вдруг Черного барона вообще передумали сажать в карцер?
Лязг металла и тяжелые шаги в соседней клетке прозвучали для нее слаще любой музыки. Когда санаторы, приведшие нового заключенного, удалились, Ана спросила внезапно севшим голосом:
– Господин барон, это Вы?
– Я, девочка, я. И зови меня попросту Айно, пожалуйста. Мы же с тобою не в строю. Ты меня еще генералом называй, щелкай каблуками и спрашивай разрешения обратиться, – весело рассмеялись в соседней клетке.
Ана нервно хихикнула.
– Ну, сумеешь открыть в наших клетках замки? – спросил сосед.
Добродушный и какой-то очень домашний голос Айно подействовал на Ану самым благотворным образом. Страх ее волшебным образом испарился, она совершенно успокоилась и даже нашла в себе силы шутить.
– С полпинка. Хотите, я сейчас репетицию устрою?
– А вот этого не надо, – поспешно сказал Айно. – Ни в коем случае. Зачем нам раньше времени поднимать тревогу в санатории? С момента, когда ты откроешь клетки, у нас с тобой будет максимум четверть часа, чтобы добраться до места пролома тоннеля. А с момента, когда будет взорвана крыша тоннеля и сделан этот самый пролом, время вообще пустится вскачь. Просто будь готова, и все.
– А… как? Как мне быть готовой?
– Когда увидишь, что головная машина мигает фарами, вот тогда и будь готова. Но открывать только по моей команде. Прыгать надо будет ей на крышу… сумеешь?
– Уж как-нибудь.
– Ты, пожалуйста, поаккуратнее. Я, конечно, постараюсь подстраховать, но ты уж и сама постарайся. Не хватало только тебе что-нибудь сломать или вывихнуть.
– Бросите?
– Бросить, конечно, не бросим, но задачу ты нам тогда основательно осложнишь.
Черный барон был, как выяснилось, очень неплохим психологом. Все оставшееся время они провели в легкой болтовне – так, ни о чем. Ана совершенно успокоилась и расслабилась, так что когда за очередной волной света в тоннеле показалась машина с мигающими фарами, Ана какие-то мгновенья благодушно пялилась на нее, пока осознание, – вот оно! пора! – не хлестнуло по нервам и жаркой волной не залило все тело.
Грузопоезд накатывался медленно, гораздо медленнее, чем все поезда, проходившие по тоннелю до сих пор, и Ана живо представила себе, как насторожилась сейчас старшая чистильщица, не понимая, что тут в тоннеле происходит. Головная машина подкатила прямо под клетки, мерзко вякнула клаксоном и остановилась вообще.
– Пора! – возбужденно крикнул Айно. – Открывай.
Запоры лязгнули, пол стал ускользать из-под ног. Ана мягко оттолкнулась от него и прыгнула прямо на огромную плоскую крышу передней машины. К счастью, было совсем невысоко, и прыжок не составил для нее ни малейшего труда.
Рядом в крышу с грохотом впечатались сапожищи Айно, и Ана запоздало содрогнулась: как это бедная крыша смогла выдержать такой удар – сколько же он должен был весить, мужик двухметрового роста с азерской поверхности, да еще по горло накаченный стероидами. Бедная машина.
Перед машиной, между тем, ужом подпрыгивал и крутился давешний живчик, которого Ана видела с Покровителем у клозет-румов.
– Да скорей же вы, – орал живчик, срываясь на визг, – чего копаетесь, черт бы вас…
Айно спрыгнул на пол тоннеля, в воздухе перехватил лихо прыгнувшую следом Ану, и с прежним добродушием пробурчал, бережно ставя ее на ноги:
– Ну-ну, все в порядке, мы все тут. Побежали.
И помчался по тоннелю, задав такой темп, что и живчик, и Ана должны были напрягать все силы, чтобы не отстать.
Тоннель был прямой, как стрела, так что взрыв они увидели издалека. Взрыв, очевидно, был направленным, поскольку ощутимой взрывной волны они так и не почувствовали. Так, некий воздушный толчок. И теперь перед ними маячило светлое пятно там, где оказалась пробита крыша тоннеля, выходящая на поверхность планеты. Это пятно будто придало им силы. Они помчались еще быстрее и, наконец, вот оно… на самом верху, под верхним сводом. Даже Айно при всем своем гигантском росте не сумел бы до него дотянуться.
Айно ухватил шустрика обеими руками за талию, явно намереваясь подбросить его к отверстию в стене.
– Сумеешь ухватиться?
– А то! – сказал шустрик заносчиво, но в это время в проломе показались какие-то веселые физиономии, раздались приветственные вопли и вниз из пролома свесились сразу две веревки с петлями на концах и основательная веревочная лестница, перекладины у которой были, впрочем, стальными.
– Айно, – орали сверху, – ты лезь по лестнице. Тебя, бугая, мы всем скопом поднять не сможем.
Шустрик, будучи уже опоясан веревкой, с шиком скомандовал наверх: "Вира помалу! "
Ана торопливо пропустила петлю подмышками и тоже закричала "Вира", хотя и не вполне отчетливо понимала, что это слово означает. Буквально через минуту все беглецы были уже наверху на поверхности планеты.
Впритык к пролому была подогнана открытая транспортная платформа на воздушной подушке, явно "позаимствованная" у спускаемого модуля какого-нибудь болтающегося на орбите конвертоплана Объединенных компаний. Тут же неподалеку вращались винты винтокрыла без единого опознавательного знака на борту.
На шее у Айно буквально повисли два похожих друг на друга как две капли воды нехилых рыжих бугая… очень даже не хилых, но смотревшихся рядом с гигантом бароном совершенно несерьезно. По всей видимости, это были знаменитые "рыжики" – близнецы, выполнявшие щекотливые поручения Старой Дамы, и приводившие в немалый трепет ее врагов.
– Мы сделали это! – орали "рыжики" в совершенном восторге. – Мы им вставили! Где эта милая девушка, которая так хороша по части замков?! Немедленно предъявите для на предмет в щечки расцеловать!
– Целоваться будете потом, – орал пилот винтокрыла. – Кто летит в Гнездо?
– Команда обеспечения – марш в винтокрыл! – завопил один из рыжиков, до самого конца Ана так и не могла отличить одного из них от другого. – Айно, Ана и мы с братом садимся на платформу, модуль заждался. Айно, ты пока в Гнездо не летишь. Ты с нами, на Фифти-на-пятьдесят. Там снарядим пару-тройку посудин, без твоих консультаций нам на этом этапе не обойтись. Дело трудное и черт знает как опасное. Хозяйка на нас на всех надеется. Подвести ее мы не можем, сам понимаешь. На Райне пока потелепается твой фантом, у него есть сколько-то времени для жизни. А после ты в истинном теле пойдешь доустраивать колонию на Райне, а с нами на Рибартон пошлешь фантом свеженький. С иголочки, так сказать.
На Рибартон? – невнимательно удивилась Ана, вскарабкиваясь на платформу вслед за остальными. – А черта ли им всем делать на Рибартоне?.. и вдруг обмерла. Ну, конечно же… конечно! Имперская экспедиция! Награды! Флагман экспедиции так и остался на этой чертовой планете. А на нем дикое количество наградных банковских карт, серебряных, золотых и даже платиновых! Это деньги. Деньги! Уйма, масса, чертова прорва денег. Протяни руки и бери, сколько сможешь унести. Старая Дама нуждается в деньгах, чтобы продолжить свою борьбу и прочие всякие заморочки с собственным Советом Координаторов… а ей, Ане, разве не нужны деньги, раз свободу она уже обрела? Десяток-другой платиновых карт – и ее жизнь в Старых Мирах будет не лишена известной приятности. Следовательно, есть резон присоединиться к этим мальчикам именно сейчас, так сказать, на волне эйфории.
– Эй вы, обормоты! – орал пилот винтокрыла. – Платформа у вас открытая. Вы там поосторожнее. Я, когда летел, видел несколько стай крыс и гамадрилов. Оружие подготовьте и глядите в оба.
Винтокрыл сорвался с места и в мгновение ока исчез из вида.
– Модуль далеко? – спросил Айно, ни к кому в особенности не обращаясь.
Платформа с шипением встала на воздушную подушку и, наращивая скорость, заскользила по склону холма
Как бы мне напроситься лететь вместе с ними? – думала Ана. – Под каким таким благовидным предлогом?
Однако ситуация раскрутилась сама собой к ее полному и совершенному удовлетворению.
– Ана, девочка, – обратился к ней Айно, будто бы спохватившись. – Насколько я знаю, на твой счет госпожа комтесса распорядилась поместить некую сумму денег. Правильно? – обратился он к ближайшему "рыжику", рыжик кивнул, – Вот видишь. Но, сама понимаешь, вести себя тебе сейчас нужно осторожно. Тебя непременно заявят во всеимперский розыск. Я предлагаю тебе сейчас лететь с нами на Фифти-на-пятьдесят, это такая база, бывшая заправочная станция для звездолетов на фотонной тяге. Теперь на ней обосновалась всякая космическая вольница, сущий притон контрабандистов, и таких беглецов, как мы с тобой там – каждый второй. Ну, на месте уж и сориентируешься, как тебе быть дальше. Пластическую операцию на "Фифти" сделать даже не пара пустяков, а половина пустяка. Что касается госпожи комтессы, то я от ее имени могу тебя заверить, что с сегодняшнего дня у нее к тебе претензий нет. Ну, так как? Летишь с нами?
– Конечно! – воскликнула Ана в восхищении.