2
На гидропонный уровень Эни привело любопытство.
Реклама протеиновых чипсов, которую соорудил Юри Граб, и вдохновительницами которой оказались, по его словам, Эни с Лайаной, прогремела на весь шестой уровень и вызвала громовый хохот у всех ее видевших людей, за исключением хилотелых бородатых эстетов и кое-кого из профессиональных рекламных психологов.
Особую активность проявляли конкуренты. По артистическим кафушкам звучали насмешливые песенки, от которых отчетливо тянуло заказным душком. А кто-то – Юри, как ни старался, так и не смог выяснить, кто именно – разорился даже на соответствующий телетаксерный клип с самой Анабель Гламурофф в качестве главной горлодерши и ногодрыжицы.
Виктор Бюллер дрогнул и хотел было уже отказаться от этой рекламы. Лишь благодаря настояниям Лайаны она была установлена на пробу в одном единственном месте, на самом верху, куда немедленно открылось настоящее паломничество людей с шестого уровня, как любопытствующих, так и профессионалов.
Отправлялись будто на пикник, ряженными под люмпов веселыми группами, с вином и музыкой и непременным отведыванием рекламируемого кушанья. Вот и Эни, оживленная и даже счастливая, поскольку ее главная физиологическая система, наконец-то, заработала с полной нагрузкой, тоже пала жертвой всеобщего ажиотажа и, в сопровождении камердинера, помчалась, как пелось в пресловутом клипе, "отравиться и видом, и вкусом".
Наглядевшись на "дебильную неряху" – у камердинера, как показалось Эни, поблескивало-таки в глазах при виде оной нечто мечтательно-хищное – они прошли в ближайшую жральню, где и заказали себе на пробу одну порцию чипсов на двоих. Чипсы, вопреки уверениям Виктора, оказались не более омерзительными, чем любая другая протеиновая пища, и здешний люд брал их охотно.
Они довольно быстро расправились с захваченной с собою бутылочкой Малю. Но уходить Эни не хотелось, а у здешнего бармена – с ума сойти – оказался вполне приличный, хоть и ординарный Барот райанского разлива. Да и содержал он стойку бара в относительно опрятном состоянии. Эни потихоньку попивала вино, время от времени отправляя в рот крохотные кусочки чипсов, и от всей души наслаждалась царившей в жральне атмосферой низкопробности и порока.
Камердинер поехал с нею неохотно, был хмур, насторожен и держался скованно, то и дело переглядываясь со здоровенным малым с перебитым носом, который обосновался со своими друзьями неподалеку от них за той же стойкой.
Компания поглядывала на Эни с интересом. Одеты они были с дешевым шиком третьеуровневых суперменов, вели себя с развязностью не столько даже шумной, сколько пошлой, но перебитый нос – как мужик – впечатление производил, и Эни подумывала, а не велеть ли камердинеру свести ее с этим великолепным представителем человекообразных обезьян.
Вдруг камердинер вздрогнул, подобрался, взгляд его сделался колючим и острым. Эни проследила за этим взглядом, и все мысли о парне с перебитым носом тут же вылетели из ее головы. Начисто.
На подиум поднимался настоящий гигант. Он был чуть ли не на две головы выше любого из присутствующих здесь мужчин. Даже камердинер не годился ему в подметки. Да, вот это был мужик! У него были огромные, налитые чудовищной силой руки и ноги, колоколообразная грудь. Его широченным плечам мог бы позавидовать любой биоп. Картину завершало зверское выражение на испещренном свежими шрамами лице. Все составляющие ее главной физиологической системы сладко заныли.
Гигант ухватил пару свободных подносов и направился к раздающему автомату. Одного движения его огромной ручищи оказалось достаточно, чтобы смахнуть в сторону от раздатчика всю очередь. Не дожидаясь, пока его подносы наполнятся, он запустил в тарелку лапу и отправил в пасть основательный пласт поджаренного протеина.
Эни смотрела на эту зверюгу завороженным взором и не сразу поняла, что камердинер что то настойчиво говорит ей.
– А?.. – рассеянно переспросила она.
– Я должен Вас немедленно покинуть, мадемуазель. Дела его Имперского сиятельства. Но, не волнуйтесь, за Вами присмотрят и все Ваши желания исполнят.
Камердинер кивнул парню с перебитым носом, и тот, изобразив на плутоватой морде почтительное ожидание, в тот же миг оказался рядом.
– Кирша, – торопливо сказал камердинер, – ты поступаешь в распоряжение мадемуазель. Покажешь ей все, что она захочет видеть, а когда ей все тут надоест, проводишь до рума. Это на шестом уровне. Обращаться с нею, как с хрустальной вазой.
Слова его были прерваны оглушительным грохотом, с которым покинул подиум злополучный курсант – биоп. Потом Эни оказалась свидетельницей захватывающего зрелища – схватки двух зверюг: так приглянувшегося ее главной физиологической системе громилы и огромной биопши.
Когда все закончилось, и зверюга уселся доедать свою еду, камердинера рядом уже не было.
Эни была громилой буквально заворожена. Размеры, ловкость, мощь этого суперсамца бросали ее в дрожь, а чудовищный аппетит действовал необычайно возбуждающе.
– Скажите, Кирша, – обратилась она к спутнику, – почему он не убегает? Что если биопы вызовут сюда подкрепление?
– Это очень правильно, что он остался, – ответил Кирша, тоже глядевший на громилу со странным блеском в глазах. – Тут сейчас для него, по жизни, самое безопасное место. Никому и в голову не придет ловить его в жральне. Все будут думать, как Вы, что он уже слинял.
Высказанная мысль показалась Эни несколько сомнительной. Хотя, с другой стороны, некое рациональное зерно в ней, безусловно, имелось.
Эни снова принялась разглядывать громилу. Кирша же переключил свое внимание на нее, и внимание это было лестное, тем более, что уже через несколько секунд он, как бы невзначай, раз – другой тронул коленом ее бедро, а потом и вообще основательно к нему прижался.
– Для друзей я не Кирша, а Кир… мадемуазель, – сообщил он, приятно улыбаясь.
– Прелестно, – рассмеялась Эни. – Меня тоже не обязательно называть мадемуазелью. Для своих друзей я просто Эни.
– Кстати, Эни, как Вас сюда занесло? Любовь к приключениям? От Вас же за версту несет нижними уровнями.
– Я пришла поглазеть на рекламу чипсов. Я, видишь ли, художница с шестого. Так что неча миндальничать, давай на ты.
Кир рассмеялся.
– Ты кому вешаешь лапшу на уши? От тебя и восьмым-то не пахнет. Тоже мне, художница с шестого.
– Ладно, сдаюсь. От тебя, видно, ничего не скроешь. Я и в самом деле люблю приключения.
– И крепких мужиков? – поинтересовался Кир, выразительно на нее посмотрев.
– И крепких мужиков в особенности, – подтвердила Эни.
– А откуда ты знаешь Лощеного? Он… твое приключение?
– Какого Лощеного? Ах… о, господи, – Эни даже содрогнулась от отвращения, – да как тебе такое в голову пришло? Нет. Конечно же, нет! Моим приключением он быть не может.
– Как знать, – загадочно улыбнулся Кир. – Так вы с ним случайно познакомились?
– Можно и так сказать. Я, во всяком случае, знакомства не искала.
– Это хорошо, – протянул Кир с какой-то странной интонацией. – Это очень даже хорошо.
– Не раскатывай носа, не придется и разочаровываться, – Эни не сводила взгляда со зверюги. – Ого, смотри-ка, кто к нему подсел… Как ты думаешь, что-то затевается? Может, и мы сядем поближе?.. Послушаем…
Кир на минуточку задумался, потом, будто на что-то решившись, кивнул головой.
– Пошли.
Он помахал рукой своим припижоненым друзьям, после чего вся компания дружно обсела соседний со зверюгой столик.
3
В хайболе плескалось плохо очищенное спиртное с примешенной к нему явно ядовитой дрянью, но это не насторожило Рекса, поскольку в стакане предводителя находилась точно такая же гадость. Отравить его лохматый желания не имел. Напротив, Рекс был ему для чего-то нужен
– Не боишься патруля? – спросил лохматый.
– Нет, – коротко ответил Рекс.
– Да уж, – согласился предводитель. – Других поблизости все равно нету, раз лейтенант дежурит на транспортной развязке. Да еще на пару с курсантом. Лихо ты их. Пей. Это я тебе.
Рекс невольно поморщился. Биопша, оказывается, была офицером, а он и не заметил. Он отодвинул от себя пойло и спросил:
– Что тебе надо?
– Имею предложение. Про топарей слыхал? Так вот нам, – он широко повел рукой в сторону своих друзей, – очень хочется прошвырнуться на шестом по Бродвею и пощупать тамошних телок за вымя. Как ты на это смотришь? Повеселимся?
Рекс презрительно сплюнул на пол. Поветрие, как и следовало ожидать, покатилось на окраины. Вот уже и на Азеру его завезли какие-то люмпены из числа новых поселенцев. Рекс отрицательно покачал головой, но тут же спохватился. Ему и самому надо было вниз. Топари могли послужить прекрасным прикрытием. Да и деньгами у них можно было разжиться, если повести дело с умом.
– Ну, что? – сказал лохматый, с надеждой глядя на Рекса.
– Тоже мне, веселье, – хмыкнул Рекс, стараясь не показать, насколько заинтересовало его предложение. – Время на вас терять.
– Время – деньги? – весело спросил лохматый. – Такому бойцу мы можем и заплатить. Сколько?
– У вас, небось, и денег-то нет, – пробурчал Рекс, лихорадочно соображая, сколько же запросить, чтобы и не отпугнуть непомерной жадностью, но и не продешевить. Денег для того, чтобы добраться до банка, надо было иметь изрядно.
– Ты не умничай. Ты говори, сколько возьмешь.
– Брать буду повременно. Три солера в час. А не нравится – вали отсюда.
– Идет, – решительно сказал лохматый и, прежде чем Рекс успел пожалеть, что мало запросил, добавил, – дороговато, конечно, но, думаю, отработаешь. Биопов ты взял чисто.
– Чепуха, – пренебрежительно заявил Рекс. – Там будут парни посерьезней. Так что деньги ты мне выдашь вперед. А то знаю я вас, жуков.
– Договорились, – сказал лохматый, – где искать тебя?
– Тут.
– Э, парень, тебе бы исчезнуть. Эта баба со своими ребятами весь гидропонный раком поставит, чтобы только тебя достать.
Рекс отрицательно покачал головой.
– Во-первых, красотка, – он ткнул пальцем в мусоросборник, – никому и никогда не расскажет, что здесь произошло. А во-вторых, не считает же она меня таким дураком, чтобы сидеть здесь и ее дожидаться?
На лице лохматого последовательно сменились недоумение, озадаченность, озарение и восхищение.
– Ты имеешь в виду…
– Вот именно. Биопы будут искать меня где угодно, но только не тут.
– Резонно. Я смотрю, ты мужик неглупый. Это хорошо.
– Сколько пойдет народу?
– Ну, – сказал лохматый, подумав, – я думаю, сотни две поднимем.
– Это несерьезно, – махнул рукой Рекс. – Так и за пределы гидропонного не уйти.
– Мужики, – вмешался в разговор парень с перебитым носом, сидевший за соседним столиком в компании поразительно красивой девушки и нескольких дешевых пижонов. – Извините за вмешательство, но мы тут невольно услышали ваш разговор. Если не возражаете, мы готовы присоединиться. Мы поднимем человек пятьдесят. Ну и, потом, у нас есть еще кое-какие идеи.
– Отлично, – обрадовался лохматый. – Подсаживайтесь, будем совещаться, – а перебитый нос обратился к Рексу, обшарив его с ног до головы неприятным взглядом:
– Ты тоже не возражаешь?
Рекс пожал плечами.
– Раз уж ты и так все слышал, то знаешь, что я человек наемный. Чем больше вас будет, тем дольше мы продержимся, и тем больше денег я получу.
Компания снова сдвинула столики теперь уже возле места, занимаемого Рексом.
– И Вы тоже пойдете? – обратился лохматый к красотке. Но она глаз не спускала с Рекса, и ему пришлось дважды повторить свой вопрос, чтобы быть ею услышанным.
– Да-да, конечно, ни за какие… чипсы не упущу такого приключения, – отвечала та и снова принялась пожирать Рекса глазами.
– И все-таки он прав, – сказал перебитый нос, кивнув на Рекса, – нас мало. Конечно, мы обрастем народом, как только тронемся в путь. Но в таком деле, как я понимаю, все решает организованное ядро. Управляемые люди, я имею в виду.
Рекс согласно кивнул головой.
– Где же их взять? – удивился лохматый.
– А если привлечь зеленых? – осторожно сказал перебитый нос.
– На хрена впутывать в это дело политику? – удивился лохматый. – Мы народ простой, ночные мальчики, нам, блин, всякие идеи до козлиной бороды, в натуре. Да и не станут зеленые с нами вязаться, мы для них отребье, и все такое.
– Ну, уж, ты сказал! – скривился перебитый нос, – там тоже не одни зануды. Я кое-кого знаю, могу переговорить. Умеренные, конечно, не пойдут, тут ты прав. А вот радикалы, те, я думаю, со всем удовольствием. Для них нет ничего слаще, чем в большой толпе побазарить с лозунгами. А если еще удастся получить по сопатке, да перед телекамерой кровь по рылу красиво размазать – это, блин, и вовсе верх счастья и предел мечтаний. Но народ они организованный, держаться будут крепко.
– Ну, если так, – нерешительно пожал плечами лохматый, и повернулся к своим, – мы не возражаем, верно, братва?
Братва, за исключением, разве что, анемичной девицы, не возражала. Да и той не нравились не столько зеленые, сколько красотка за соседним столом.
Обсуждение перешло на конкретные детали, назывались имена, клички, достоинства кандидатов обсуждались то громко и нахраписто, то с осторожным пиететом. Рексу стало скучно, после еды снова потянуло в сон, а тут еще откуда-то пришло ощущение, что в ячейке сидит больной и голодный крысенок, что тоскливо ему и страшно. Будто ниточка между ними телепатическая протянулась. Как тогда с Лайзой. И за ниточку эту крысенок тянет его к себе.
Рекс встал, ухватил с чьих-то тарелок пару протеиновых бифштексов, и сказал:
– Ладно, мужики, я пошел. Какие-то козлы тут всю ночь колобродили, спать мешали, пришлось воспитывать. Теперь вот глаза слипаются. Будете готовы – скажете, пару дней подожду.
…Два дня, пока шли, так сказать, подготовительные работы к историческому прыжку вниз, Рекс пластом провалялся в постели, лишь изредка выбираясь в жральню для подкрепления сил.
Собирался в жральне тот еще народец, однако авторитет Рекса среди местной публики сомнению не подвергался. Очередь к автомату, выкидывавшему на поднос протопищу, немедленно расступалась при его появлении и буквально пропихивала его вперед, а за столик, на который он громоздил два или три – в зависимости от аппетита – подноса, не решался подсаживаться никто, кроме главарей предстоящего похода.
Крысенок вел собственную, вполне независимую жизнь, но, похоже, никуда от Рекса убегать не собирался. Он то подолгу пропадал неизвестно где, то снова появлялся, чтобы облизать Рексу лицо – вот он, мол, я, никуда не делся – и опять исчезнуть. Однако установившаяся между ними связь не прерывалась ни на минуту. Рекс даже ловил себя на некоем подобии общения с крысенком. Не то, что бы разговоре, но – факт есть факт – они прекрасно чувствовали, а может быть, и понимали друг друга. Во всяком случае, за несколько часов до похода крысенок появился в ячейке, залез Рексу за пазуху и никак не желал вылезать оттуда.
Ночное приключение все это время не выходило у Рекса из головы. Несколько раз, как ему казалось, он замечал среди болтавшегося в жральне народа знакомые по ночному происшествию физиономии, но то ли он ошибался, то ли те старались на всякий случай держаться подальше и, при малейшем намеке на интерес с его стороны, тут же испарялись. Особенно Рекса занимал лихой мужик с иглой – парализатором. Охотничек. Этакий вольный стрелок. Не похоже было, что в Рексе он опознал, комта Азеры, но ведь что-то ему было нужно? Однажды Рексу удалось зажать в уголке парня, вне всякого сомнения, участвовавшего в ночном приключении. Однако парень клялся и божился, что ничего не знает. "Ну, чтоб мне век свободы не видать, – бил он себя кулаком в грудь со всей возможной убедительностью, – какой он нам пахан? Мы его и видели тогда в первый раз. Пахан у нас вон тот, с перебитым носом. Но его с нами не было. Ему заплатили, он и велел, чтобы нам идти, значит, с этим длинным и делать, что скажет…" Обращаться к пахану Рекс не стал. Не было смысла.
Красивая девица, с которой пахан был в жральне в первый день, не появлялась больше до самого похода. Зато уже на следующий день среди делегации зеленых, прибывших в жральню для переговоров, Рекс увидел ту самую, не знакомую с благодарностью жертву киднэппинга. Он узнал ее сразу, как только девушка стащила с головы свой великолепный шлем – делегация зеленых радикалов прибыла, как и следовало ожидать, на расписанных лозунгами протеста турбоциклах. Девушка была упакована в ту же кожу и вела себя так, что Рексу стало ясно – история с киднэппингом на пользу ей не пошла.
Переговоры шли трудно, главным образом, потому, что главари объединявшихся шаек не желали уступать друг другу первенство, а уж амбиции длинного лохмача были и вовсе непомерными. Что касается зеленых, то всего их радикализма явно не хватало для того, чтобы заглушить источаемый остальной компанией отчетливый дух уголовщины.
Рекс не вмешивался, ел себе свой обед. Но когда переговоры окончательно зашли в тупик, а "высокие договаривающиеся стороны" по третьему разу, но уже на гораздо более высоких тонах, завели одну и ту же волынку, типа: "а ты кто такой? ", Рекс не выдержал.
– Мужики, – сказал он, – стоит ли вам сейчас разбираться, кто из вас самый-самый? Без драки этого не выяснить, а кому она, драка, нужна? Есть другое решение. Называется "демократические выборы". Что это такое? Это когда каждая группа делегирует в руководство своих представителей пропорционально численности… Что такое "пропорционально"?.. Сейчас объясню. А вам, ребята, – обратился он к зеленым, – я скажу так. Не воротите нос от нас, потому что мы и есть тот самый народ, о благе которого вы хлопочете. Многие из них… из нас не в ладах с законом. Но далеко не все из душевной склонности. Тут хватает и протестующих. Вот и помогите им… нам. Откуда вам знать, как люди приходят к сознательной борьбе?
Главари приняли совет Рекса с огромным облегчением, а кожаная девушка нахмурилась и принялась разглядывать его с предельно подозрительным видом.
4
По столичным меркам, ударная группа была невелика и, как казалось Рексу, очень разношерстна. Сразу же бросалось в глаза, что среди заправил чуть ли не половина всего лишь рядились под верхнеуровневых люмпенов, причем рядились крайне неумело.
В состав этой группы входили, помимо главарей шаек, та самая высокая поразительно красивая девушка, пришедшая вместе с паханом с перебитым носом, несколько увивавшихся вокруг нее хлыщей, от которых за версту несло бесившимися с жиру обитателями средних ярусов, несколько бесцветных, но очень крикливых личностей, смотревших тощему в рот, и трое – четверо зеленых, среди которых была и девушка в коже, проявлявшая к Рексу странную и ничем не спровоцированную враждебность.
Изо всей руководящей верхушки, решил Рекс, никто, кроме парня с перебитым носом, так сказать, "боевого" опыта не имел. Они были просто сборищем дилетантов и эпигонов, не желавших ни в чем отставать от веселой жизни золотой молодежи Старых Миров.
– Значит так, – объяснял тощий лохмач свой план, – начинаем отсюда, с гидропонного. Делимся на группы, чтобы шмон раньше времени не поднять, – он достал из кармана бумажку со схемой набега, вручную +разрисованной цветными фломастерами. – Всего у нас восемь групп. Вот по этим эскалаторам мы идем вниз. Сходимся вот здесь, возле кафе. Выскакиваем на маршевые эскалаторы и – марш, марш вперед! Даешь Брод!
– Все это ерунда, чушь и плешь, – вмешался вдруг неожиданно для самого себя Рекс. – Идти надо здесь и здесь. По кольцевым лестницам. И чтобы все питейные заведения хотя бы поначалу оставались в стороне. Народ соберется разный, и нам вовсе ни к чему застревать у первой же кафушки. Мы должны пройти, по крайней мере, уровень до того, как начнется этот самый шмон. А на кольцевых лестницах нас поймать невозможно. Да и вылетаем всей массой сразу к центральным маршам эскалаторов. А их перекрыть труднее всего.
Тощий вспыхнул и зло посмотрел на Рекса.
– Чего это ты тут раскомандовался? – закричал он, срываясь на визг. Рекс, не ввязываясь в перепалку, протянул вперед руку ладонью вверх:
– Плати.
– Нет, ты чего раскомандовался?
– Ты не понял, что я сказал? Плати. А там – черт с тобой. Я пойду даже по твоему дурацкому плану.
– Не заводись, – вмешался парень с перебитым носом, обращаясь к тощему. – Он говорит дело. Заплати ему.
– Работаешь три часа, – зло сказал тощий.
– Пять, – сказал Рекс.
Парень с перебитым носом вмешался снова:
– Плати за пять. Сколько бы ты ему ни заплатил, он всех этих денег стоит. Он боец. И сразу видно, что говорит дело. Идти надо, как он сказал… Тебе уже приходилось топарить? – повернулся он к Рексу.
– Да, – не моргнув глазом, соврал тот.
– Где?
– А это так важно?
– Нет, я просто к слову.
– Там, откуда я прилетел, не любят любопытных.
– Разумный принцип, – согласился парень с перебитым носом. Был он внутренне спокоен, хладнокровен, несколько ироничен. Каждой порой своего тела он излучал опасность. И опасность эта была велика, раз Рекс ощущал ее так отчетливо, несмотря на действие проклятого яда. Здесь перебитый нос был явно не на месте, и что-то с ним было не так. Однако разбираться с этим Рексу совсем не хотелось. Чувствовал он себя все еще отвратительно. Скрыплы были уж очень серьезными существами. Даже его могучий организм никак не мог побороть действие их яда.
– Ну, хорошо, – сказал перебитый нос. – Будем прорываться по центру. Только его, в конце концов, тоже перекроют. Что тогда? Драки в любом случае не миновать. Кто-нибудь в нее обязательно ввяжется. И под шумок начнут кореша шарашить по кафушкам и магазинчикам. Это уж как пить дать.
– Оставим санаторов разбираться с шарашниками и драчунами, а сами обойдем с флангов… я имею в виду – по боковым эскалаторам. За спиной санации соединяемся и снова по центру – марш, марш вперед, даешь Брод, – передразнил Рекс лохматого вожака.
Полиция гидропонщиков оказалась совершенно не готова к такому развороту событий.
Толпа, непрерывно увеличивающаяся за счет все новых и новых орд молодежи, устремилась вниз по центральным маршам эскалаторов, сметая все на своем пути. Гидропонный уровень был пройден почти без столкновений.
Первый серьезный заслон они встретили на входе в химический уровень. Центральный марш эскалатора был перекрыт решетками, за которыми выстроился внушительный отряд санаторов. Биопы были в касках со щитами и вооружены электрошоковыми дубинками.
Воющая толпа топарей в основном из вновь присоединившихся, размахивая невесть откуда взявшимися металлическими прутами, цепями и ножками от мебели из ближайших кафе, устремилась на штурм.
– Будем обходить? – крикнул тощий. Рекс согласно кивнул головой. Тощий вскинул руку.
Тотчас несколько вооруженных мегафонами парней завопили во всю мочь своей могучей электроники: "На боковые, эй, все на боковые". Толпа, увлекаемая предводителями, устремилась к боковым эскалаторам. Прежде чем полиция успела сообразить, что осталась в дураках, основная масса топарей, соединившись за спиной заслона, уже снова мчалась по центральным маршам, устремляясь вниз, вниз, вниз.
Дважды удалось использовать этот прием прежде, чем службы порядка сумели разобраться в применяемой топарями тактике. Полиция гидропонщиков, бросив задержанных нарушителей спокойствия, с грохотом и криками устремилась следом, еще более увеличив всеобщее смятение и неразбериху на химическом уровне. Господин Верховный Санатор, с корнем вырванный из-за покерного стола, в панике приказал подавить мятеж любой ценой и не стесняясь в средствах. Однако отдать такой приказ было значительно легче, чем выполнить.
В очередной прорыв Рекс повел толпу не по центральному маршу, а по одному из боковых эскалаторов.
– Йо-хо-хо, – вопил тощий, – вот это прикол! Еще напор и мы на Броде!
– Это вряд ли, – выкрикнул Рекс на бегу.
– Но вся полиция химического тоже осталась позади! Этим элефантам нас ни за что не догнать!
– Нас попытаются остановить у транспортной развязки. Сейчас вся санация механического, а то и электронного уровней прет туда. Они перекроют все эскалаторы.
– Но если санаторы распылят свои силы, мы их сомнем.
– Не успеем. Стоит нам застрять где-нибудь на полчаса, как подоспеют биопы сверху. Нас прихлопнут, как мух.
– Что же делать? – растерянно спросил тощий.
– А тебе не кажется, что ты мне платишь за мускулы, а не за мозги? – иронически осведомился Рекс. – Я должен за тебя драться, а не думать.
– За сегодняшний день ты получишь полсотни, – вмешалась Эни Боди. – Это в дополнение к уже полученному. Плачу я. И – "Деньги вперед!" – передразнила она Рекса, протягивая ему монеты.
– Разумеется, – весело проорал он. – Прорываемся в транспортные тоннели. Захватим экспресс и ура, как поется в рекламной песенке – "нам путь открыт к успехам". Здесь поблизости есть еще действующие шахты? Одна? Черт, это плохо. Там нас тоже могут ждать. Ну да ладно, где наша не пропадала.