3
Эльдорадо выглядел именно так, как и должен был выглядеть первоклассный отель в любом городе Старых Миров, и как две капли воды напоминал столичный Палас.
Роскошный вестибюль с отливающими золотом ступенями, ведущими на подиум перед дверями лифтов, антикварная мебель, флаттерная и скримерная стоянки, никаких эскалаторов, никаких роботов или киборгов, персонал только в истинных телах, причем вышколенный до полного автоматизма и возникающий перед клиентом в то самое мгновенье, когда он, клиент, уже понял, что в чем-то нуждается, но еще не осознал, в чем именно.
Вместо светильников или даже люстр вестибюль освещали цветы Аква Лоретта, некогда вывезенные с Рибартона, выращиваемые только в питомниках Терры и стоящие совершенно безумные деньги. Росла Лоретта прекрасно, заросли ее были ограждены серебристой паутинкой силового поля, – забота о безопасности клиентов прежде всего.
Портье, принявший заказ Лайзы еще из космопорта – двойной люкс для хозяйки и удобную двухрумовую ячейку для камердинера – при первом же взгляде на Лайзу превратился в самое совершенное воплощение любезности и предупредительности.
– Хотите пройти сразу к себе, или, может быть, полюбуетесь на кормление цветов? – осведомился он. – Всего несколько минут, и к ним будут запущены отборные крысы. У нас великолепные садовники. Мы кормим свои цветы только дикими крысами. Никаких бройлеров.
Лайза чуть было не брякнула: "С величайшим наслаждением швырнула бы туда тебя, милейший", однако тотчас же внутренний голос прикрикнул на нее: "Ты с ума сошла, идиотка? Ты молодая, ты Эни Боди, а не старая перечница Лайза Старкофф, вот и веди себя соответственно!"
– Я пройду к себе, – отрывисто сказала она, с трудом борясь с нестерпимым желанием обложить портье сверху донизу, а потом еще и в обратном порядке. – Как только прибудет мой камердинер, прошу сообщить ему, что я немедленно жду его у себя. Кстати, сэр Филипп-Норрис Кэббот остановился у вас?
– О да, да, естественно, – поспешно откликнулся портье, и не подозревавший насколько кровожадные мысли по поводу его особы крутятся в прелестной головке обворожительной клиентки. – Все сколько-нибудь значительные личности останавливаются только у нас. У него седьмой люкс. Его двери находятся прямо против Ваших. Мы обязаны предугадывать даже невысказанные желания наших клиентов.
Его рожа окончательно расплылась в многозначительной и всепонимающей улыбке. Желание расправиться с этим улыбчивым придурком стало совсем уж запредельным. Лайза буркнула, чтобы ее немедленно поставили в известность, как только Кэббот направится в ресторан, и стремительно удалилась.
…Фил Кэббот уныло коротал одинокий холостяцкий вечер в ресторане за порцией хобота элефанта "по Азерски" и бутылкой Малю.
Если бы он даже очень постарался, то, пожалуй, все же не смог бы сделать более неудачный выбор меню своего ужина. Дело в том, что хобот "по Азерски" был блюдом практически незнакомым в Старых Мирах никому, за исключением разве что уж самых изысканных гурманов. Особенность этого блюда заключалась в том, что внешне и, так сказать, "органолептически" он более всего походил на толстый кусок старой резины. Тарелка, на которой он подавался, была снабжена с одного бока специальным устройством, чем-то вроде крохотной гильотины, отрубавшей от порции маленькие кусочки. Этот кусочек, окунув в специальный соус, надлежало положить в рот и, согрев до температуры собственного тела, сдобрить глотком вина одного из двух местных сортов – Лярюсского или Малю.
Как только вино попадало на сдобренный соусом и согретый во рту кусочек хобота, эта до сих пор и вкусом, и консистенцией напоминавшая старую резину масса будто бы взрывалась, стремительно распадаясь на истекающие вкуснейшим соком микроскопические волокна. Испытываемые гурманами вкусовые ощущения были столь потрясающи, что, как утверждают, на самом верху при решении вопроса о строительстве Города на Азере единственным доводом против было опасение, что на планете могут вымереть элефанты. И лишь заверение азерских представителей, подкрепленное авторитетнейшим мнением специалистов Объединенных Компаний, что элефанты прекрасно могут быть разводимы и в неволе, склонило чашу весов в пользу решения, желательного для Совета Координаторов Азеры.
Как бы то ни было, Кэббот заказал себе хобот, не имея ни малейшего представления о том, как его надо есть. Но поскольку вместе с хоботом он заказал еще и бутылку Малю, официант решил, что новый гость – недаром же с ним так носятся – принадлежит не просто к высшему, а к высочайшему свету, и лезть к нему с разъяснениями по поводу заказываемых блюд будет, пожалуй что, себе дороже. К тому же, на Кэбботову, а следовательно, и свою беду официант испытывал некое давление на психику со стороны собственного живота. Живот настоятельно требовал уединения хотя бы на несколько минут. Момент казался подходящим – новых клиентов не было, старые были полностью обслужены – и официант со вздохом облегчения позволил себе скользнуть в соответствующую дверь. Если бы он задержался хоть на минутку, то увидел бы, как Важный Клиент, ткнув в хобот вилкой, принялся пилить его – о, ужас! – обычным столовым ножом.
Что произошло далее, понять может лишь человек, которому в его жизни приходилось хоть раз распиливать самым обычным в меру тупым столовым ножом кусок старой резины, быть может, к тому же еще и армированной каким-нибудь жидкокристаллическим сверхпрочным кордом.
Кэббот, могучий мужчина в расцвете лет, к тому же отнюдь не обделенный физической силой, совершенно вспотел и измучился, пока ему удалось отделить от своей порции приличных размеров обрывок.
Здраво рассудив, что соус к хоботу подали для того, чтобы сдабривать им заказанную пищу, Кэббот сунул кусок в соусницу, отправил его в рот и впился зубами в нечто напоминающее собой подметку от старого биопьего ботфорта. Однако жевать это нечто было абсолютно бесполезно. Кэббот оторвал глаза от тарелки, обшарил ими зал, в надежде подозвать официанта и заказать ему что-нибудь более съедобное, и уткнулся тоскливым взором прямо в великолепную грудь стоящей в дверях Лайзы.
Лайза, в свою очередь, оглядела отнюдь не забитый посетителями ресторан и, высмотрев Кэббота, направилась прямо к его столику.
Кэббот занервничал. Выплюнуть проклятый хобот прямо на глазах у этой шикарной женщины показалось ему крайне не… как бы это сказать… не гламурно, что ли. Выходец из среднего, и даже, если так можно выразиться, из очень среднего класса, в высшее общество он сподобился попасть впервые и чувствовал себя в нем, мягко говоря, не в своей тарелке. Момент, когда от проклятого куска еще можно было избавиться незаметно, был им безвозвратно упущен, женщина приближалась с неотвратимостью межшахтного экспресса, он судорожно глотнул раз, другой и услышал, как над его головой хорошо поставленный голос произнес:
– Вы собираетесь предложить даме присесть, Фил?
Растерянный Кэббот – в левой руке салфетка, в правой рюмка с вином – был не в силах выговорить ни единого слова. Он энергично закивал головой и приглашающе взмахнул салфеткой.
Лайза, глядя Кэбботу прямо в глаза и остро наслаждаясь его растерянностью, с расчетливо капризной интонацией протянула:
– Ну-у, Вы могли бы и позаботиться о стуле для бедной девушки…
Кэббот, стремясь избавиться хотя бы от рюмки, выплеснул вино себе в рот и к ужасу своему вдруг почувствовал, что омерзительная резина, которую он пытался запихнуть за противоположную от спутницы щеку, заворочалась у него во рту, начала пухнуть, раздуваться, рот его в мгновенье ока оказался переполнен какой-то острой жидкостью, проклятый хобот лез уже в оба горла, в нос… Ничего не соображая, Кэббот поднес салфетку к губам, выплюнул в нее содержимое рта и, швырнул ее на столик.
– Ну же, Фил, я жду…
Освободившись, наконец, от кошмарной еды, Кэббот почувствовал невероятное облегчение. Он вскочил, опрокинув при этом собственный стул, снова смешался и принялся поспешно и суетливо усаживать за столик "милую Эни". Подсовывая под нее стул, он слегка подтолкнул ее под колени, чем "милая Эни, тут же не преминула воспользоваться, изо всех сил демонстрируя, что, "ах, какой ужас, она еле удержалась на ногах". Правда, собственный упавший стул Кэббот сумел заметить вовремя, тщательно утвердил его на всех четырех ножках, опустил на него свой вспотевший зад и сказал отдуваясь:
– Я… э-эм… видите ли… дорогая Эни…
Лайза получала ни с чем несравнимое удовольствие.
– Вы можете предложить мне что-нибудь, Фил.
– Ну-с, э-эм… и что же, дорогая Эни, мы будем, так сказать, употреблять?
"Дорогая Эни, глядя ему в глаза, все с тем же острым наслаждением, протянула руку и сказала:
– Будьте добры, Фил, передайте мне, пожалуйста, меню.
Фил перевел взгляд на столик. Прямо на роскошной кожаной папке меню валялась брошенная им скомканная салфетка. И салфетка эта ше-ве-ли-лась! Он машинально отдернул в сторону уголок, и его ошарашенному взору открылась влажная куча шевелящихся тонких коричневых червей. Желудок у Кэббота болезненно сжался. В рот хлынула нестерпимая горечь. Он пискнул, схватил себя обеими руками за горло, вскочил, снова опрокинув многострадальный стул, и неверными шагами устремился к выходу. А вслед ему, вперемешку с истерическим хохотом, неслись слова "милой Эни":
– Куда же Вы, Фил, разве можно так невежливо покидать даму?
Однако, веселилась Лайза, увы, не долго. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что сладкая ночка, во время которой она надеялась, наконец, испытать – причем, на всю катушку! – свою, так называемую, “важнейшую из систем”, отодвигается на неопределенное время.
"Ну что, старая идиотка, – сказал все тот же настырный внутренний голос, – повеселилась? Добилась своего? Сама сидишь тут дура-дурой, и я из-за тебя страдай без мужиков? Вот и ночуй теперь одна".
Настроение у Лайзы окончательно испортилось. Она налила себе полный бокал Малю, сделала глоток, потом другой, но клокотавшая в ней ярость настоятельно искала выхода.
– Официант! – взревела она.
Официант материализовался возле столика в ту же секунду.
– Что это? – сказала Лайза свистящим шепотом, указуя уличающим перстом на салфетку. – Что это, я Вас спрашиваю?
Официант, впавший в полуобморочное состояние, пролепетал лишь: "Один момент", и столик перед нею очистился, как по мановению волшебной палочки. На него легла свежайшая накрахмаленная белая скатерть, а о только что сидевшем здесь незадачливом гурмане напоминала лишь раскупоренная бутылка Малю. Однако Лайза никак не могла успокоиться.
– Уберите отсюда это вино, – повысила она голос чуть ли не до пошлого визга. Лайзу уже нисколько не волновало, что посетители, осевшие за соседними столиками, заинтересованно разглядывают ее во все глаза. Она тыкала в злополучную бутылку пальцем и почти кричала: – Немедленно! Уберите! Отсюда! Это! Дерьмо!
– Может быть, сменить его на Лярюс? – прошелестел официант, находящийся уже на грани инфаркта.
– Быстрее, болван, тупица, козел! – рявкнула Лайза в полный голос.
Официант поклонился и исчез, чтобы тотчас появиться с бутылкой лярюсского и свежими бокалами. Он плеснул на дно бокала немного изумительной красоты рубинового напитка и протянул бокал Лайзе.
– Что это у Вас, любезный, руки трясутся? – злобно поинтересовалась она. – Бройлеров воровали?
Лайза ухватила бокал за донце ножки двумя пальцами, понюхала вино, поглядела на свет, пустила по стенкам рубиновую волну, осторожно отправила в рот крохотный глоточек, покатала его во рту, растерла о небо и в глубокой задумчивости подняла очи горе. Официант стоял перед нею, ни жив, ни мертв.
– Вы все еще тут? – заявила она вдруг, как бы только что обнаружив его присутствие. – Убирайтесь вон.
Лайза уже несколько успокоилась и, видимо, снова стала доступна для своего таинственного внутреннего голоса, относившегося к ней столь нелицеприятно.
Ты, кретинка, – сказал внутренний голос с отвращением. – Оглядись. Видишь, как окружающие пялятся на тебя? Можешь быть уверена, все, что тут произошло, сегодня же в малейших подробностях на всех здешних тусовках…
Лайза ошеломленно покрутила головой. Этот самый внутренний голос… что это такое, черт возьми? Конечно, он не был для нее чем-то принципиально новым. Случалось, внутренний голос звучал в ней и раньше, в той жизни. Бывали с его стороны даже и критические, так сказать, выступления. Но тогда он относился к ней со всем возможным пиететом, а не как ко вздорной и глупой старушонке, заедающей чужую жизнь. Вообще-то, он был, похоже, не так уж и неправ. Она не Лайза Старкофф, а Эни Боди, молодая, красивая, сильная, соскучившаяся по крепким мужикам… А чем тебе, дуре, Кеббот не мужик? – вдруг озлилась она на себя, – лучше тащила бы его в постель, чем так по-глупому изгиляться! Эни прислушалась к себе, ожидая реплик внутреннего голоса, но он угрюмо молчал.
За всеми этими мыслями незаметно для себя она прикончила бутылку Лярюсса и с угрюмым видом потащилась в номер. Первую ночь на Азере ей, Эни Боди, предстояло провести в тоскливом одиночестве.
4
– Надо идти в Город, другого выхода нет, – констатировала фантом-тетушка удрученно. – Я должна была там для тебя все подготовить и даже наверняка это сделала, но вот что именно? Так что придется тебе без поддержки. Самое сложное – пробраться внутрь. А там можно войти в банковский компьютер и через него в старнет из первой попавшейся ячейки. Твоя подпись в документах теперь есть. Введешь распоряжения с флешки в компьютер, и тут же назад. А идти, я думаю, придется через путепроводы.
– Как это? – заинтересовался Рекс.
– Ну-у… Строители чуть ли не всю транспортировку вынуждены вести по поверхности. Прокладывать дороги, и все такое, – объяснила она. – Входов в шахты у каждого шахтного ствола пруд пруди.
Они, все трое, находились в тетушкином кабинете. Шел военный совет, назвать иначе этот разговор было невозможно. Лайза сидела тихо, переводя глаза с Рекса на тетушку и обратно, в зависимости от авторства реплик. Свои замечания она вставляла редко, но чем дальше заходил разговор, тем больше хмурилось ее лицо.
– Я слышал об этом. Но, честно говоря, верил с трудом.
– Почему же? Чтобы создать максимум помех, я скупала землю в нужных местах. В свое время, лучшие математики Азеры провели для меня все необходимые расчеты. А плата за землю во многих случаях была просто символической. Ты не представляешь, сколько людей эмигрировало, не пожелав превратиться в земляных червей. К счастью, мои парни сумели наладить самую скрупулезную регистрацию всех вновь приобретенных земель, чтобы потом можно было вернуть их прежним владельцам. Эмигрируют, в основном, на Райну. Там сумели нас понять и приняли эмигрантов. Я договорилась, чтобы райане селили их компактно. Так что у нас сейчас на Райне и колония, и база.
– Это ты хорошо придумала, – задумчиво сказал Рекс.
– Я старалась. И советники у меня хорошие. Как я уже сказала, входов под землю полно. Хотя, конечно, там охрана.
– Значит, весь вопрос в том, чтобы незамеченным добраться до дороги и присоединиться к какому-нибудь каравану?
– В том и фокус, чтобы незамеченным. А вот как это сделать, ума не приложу. Сам видишь, разлетались они тут на своих винтокрылах…
– А если пешком? Уж как-нибудь проберусь к ближайшему входу и – нырь внутрь. На грузопоездах. В смысле, на порожняке.
– Засекут. Вот если бы они тебя не ждали, тогда другое дело. Последнее время весь транспорт, что идет в Город, проверяется досконально. Тот, что из Города, за ним практически не следят, с выходом у тебя затруднений быть не должно, а идущий внутрь обшаривается весь. Даже рудовозы при всех гигантских объемах перевозок.
– Ну, хорошо, а какие еще есть возможности? Называй все, даже самые, казалось бы, дикие.
– Разве что через выхлопные тоннели? По ним сбрасываются газообразные отходы и прочая дрянь. Но там дышать нельзя.
– Это как раз не проблема, – отозвался Рекс. – Где они, эти тоннели?
– Повсюду. Но больше всего в карстовых пещерах у Пульсарки. Совет с расходами не считается. Черт знает, откуда тянули к Долине выхлопные трубы, лишь бы создать мне веселую жизнь. Ты не поверишь, но на Азере полно мест, которых все эти экологические безобразия пока еще практически не коснулись.
– Решено, – сказал Рекс. – Иду через пещеры.
– Не заблудишься? – спросила тетушка с вежливым сомнением.
– Обижаешь, – усмехнулся он. – Пещеры я помню
– Я вот что думаю. Что если тебе туда просто конвертироваться?
– Не выйдет, – покачал головою Рекс. – Энергии не хватит, даже если подключиться к планетной энергетической системе. Тут нужен аннигилятор, а на Азере ничего, кроме атомных станций, нет. Энергии в конверторе едва хватит на возвращение в конвертоплан. Космопорт, сама понимаешь, для меня закрыт наглухо. И входить в Город, и выходить из него придется ногами. Выходить буду нагло, если понадобится, то и с боем. Так что ты меня жди. Может, придется подстраховать.
– Когда пойдешь?
– Как только минует опасность кризиса у Лайзы. Бросить ее здесь одну я просто не имею права.
– Я, стало быть, в счет не иду? – насупилась тетушка.
– Ты с ума сошла, – разволновался Рекс. – Как такая дурь может прийти в умную голову?
– Прелестно, – тихо сказала Лайза, закипая. – Ну а со мною, значит, можно уж и вовсе не считаться? Все нормально, все путем, вы все вдвоем рассчитаете и взвесите?
– Это потому… то есть, я хочу сказать, что… кто может поручиться… – растерянно забормотал Рекс, и вдруг спросил настороженно: – Нет, простите, что Вы, собственно имеете в виду?
– Не видишь, что ли, – пробурчала фантом-тетушка, глядя на Лайзу с восхищенным неодобрением, – с тобой намылилась.
– Но это совершенно невозможно.
– Это еще почему? – яростно наседала Лайза. – Неужто Вы, Рекс, не понимаете, что Ваш портрет есть в Городе у каждого санатора? А вот меня не заподозрит никто и ни в чем. Это, вообще, задача для меня, а не для Вас, если хотите знать.
– А ведь девочка права, Рекс, – сказала тетя. – Тебе нужно только протащить ее в Город, чтобы по дороге с нею ничего не случилось, а уж там…
– Да вы обе просто рехнулись, – возмутился Рекс. – Во-первых, ее голография с таким же успехом может оказаться у каждого санатора. Или вы думаете, что наш совместный полет для служб санации Азеры мог остаться незамеченным? Вы полагаете, что я позволю себе рискнуть хотя бы одним волоском на ее голове? Нет, нет и нет. А во-вторых…
– М-да, – покивала головою тетушка. – Это, пожалуй, верно. Но тогда сам отправляйся немедленно. Нельзя давать Совету время подготовиться.
– …во-вторых, Серж поручил мне быть при Вас, Лайза, пока не минует кризис, и, дорогие мои женщины, я не намерен обсуждать с вами этот вопрос. Что касается времени на подготовку, Совет его имел предостаточно, и, уверяю вас, даром он это время не потратил.
– Милый Рекс, – сказала Лайза, устало улыбнувшись, – я прекрасно знаю, что Вы хозяйничаете во мне, как в собственном компьютере. Догадываюсь, что именно это поручил Вам Сережа. Знаю, что Вы занимаетесь лишь согласованием того, что во мне рождается заново, с файлами старого фанта, и что в память Вы не заглядывали. В противном случае Вы бы себя вели совсем иначе. И я благодарна Вам за это и, вообще, за все… не знаю даже, за что больше. Но, дело в том, что я могу погибнуть, только если эти обе личности во мне будут находиться в конфликте, правильно? Так вот. Примите на веру, что фант, посаженный в это тело, давно самоуничтожился бы, его удерживает лишь страх повредить зарождающейся новой личности. А новая чувствует себя, только не смейтесь, дочерью этого фанта, вернее человека, с которого он списан. Я новая люблю этого человека, эту личность, этот фант, а он любит меня. Мы никогда не сделаем друг другу плохо, следовательно…
– Следовательно, девочка права, – вмешалась фантом-тетушка, – данных тобою мне инструкций будет вполне достаточно. Я и без тебя могу проследить, чтобы ничего худого с нею не приключилось.
– Помимо всего прочего, если я верно подсчитал, ты уже отжила пять полных суток, тетя, – возразил Рекс. – Я просто не могу позволить…
– Не смеши, – фантом-тетушка досадливо сморщилась. – Не все ли равно, когда именно я отфункционирую оставшийся срок? А тут хоть будет польза.
Лайза вскочила и в волнении прижала руки к груди.
– Нет, нет, ни в коем случае, Вы не понимаете, там, в клинике, есть много тел с уже стертым сознанием. У Вас есть шанс обрести новую жизнь, Сережа и Рекс могут сделать все, что угодно. И не говорите мне про безнравственность. Безнравственно позволять, чтобы в тела погибших хороших людей инсталлировали сознание мерзавцев!
Фантом-тетушка растерялась. То, что произошло с Лайзой, она приняла как данность, даже и не подумав примерить ее историю на себя. Рекс тоже сидел ошеломленный, борясь с двумя одинаково сильными желаниями, бушевавшими в его груди – расцеловать Лайзу за великолепную идею, почему-то не пришедшую в голову ему самому, и надавать себе тумаков по той же самой причине.
– Вы что же… да нет, не может быть… вы даже не подумали об этом? – поразилась Лайза, когда сумела, наконец, разобраться в реакции друзей. – Хорошие вы люди, право слово, даже завидно. Вы Рекс, должны взять меня с собой. Что это еще за мужской шовинизм, в конце концов? У меня сильное, тренированное молодое тело. Я знаю в Городе все ходы и выходы, а Вы нет. Со мною Ваш риск будет сведен до минимума, а наблюдать за мной Вы можете и в Городе.
Рекс с непреклонным видом отрицательно покачал головой.
– Собирайся сам, Рекс, собирайся, собирайся, раз уж ты так категорически не желаешь брать девочку с собой, – сказала тетушка, глядя на Лайзу сочувственно. – А Вам, Лайза, я скажу вот что. В Городе и в самом деле может, наверное, сложиться такая обстановка, что Рексу будет не до наблюдений за Вами. И Вы станете ему просто обузой… С нею здесь ничего худого не случится, Рекс. Проинструктируй меня как следует, и все будет в порядке.
– Дорогие мои, – сказал Рекс, – все, что вы говорите, может быть и верно. А, может быть, нет. И я вам уже сказал, что дискуссий на эту тему с вами вести не стану. Какие я могу оставить инструкции? Серж указал точку, с которой я могу прекратить регулярное наблюдение – сорок дней со дня инсталляции. И раньше я с места не сдвинусь. Но это вовсе не означает, что мы не должны готовиться. Совсем наоборот.
Большая часть времени уходила у Рекса на наблюдения за Лайзой. Все остальное он тратил на инспектирование тетушкиных "огневых позиций". Женщины нервничали.
– Ты просто наплевательски относишься к предстоящему походу, – твердила фантом-тетушка во время каждого контакта с племянником. – Не надо недооценивать своих врагов.
Однажды она позвала его в свой кабинет. Когда Рекс вошел в двери, первое что бросилось ему в глаза, было скалолазное оборудование, сваленное в кучу прямо посреди кабинета.
– Ну, зачем ты так, тетя, мне же не завтра идти.
Лайза, по своему обыкновению тихонько пристроившаяся в уголочке, только усмехнулась, а фантом-тетушка заявила знакомым чугунным голосом, будто бы его и не слыша:
– Здесь все ваши с дядей цацки. Что тебе может понадобиться, выберешь сам. А идти тебе придется через выходы на той стороне Пульсарки, потому что пещеры на своей земле я-таки замуровала и заминировала. Чтобы не шлялись всякие.
– Лера, – тихо сказала Лайза, оглядывая Рекса критическим оком. – Ему нужен городской костюм. И потом, эти контакторы… Мы же договорились.
Тетушка вышла и тотчас же вернулась, притащив с собою ворох одежды.
– На-ка, парень, примерь. Это должно подойти.
Одеваясь, он уронил на пол странного вида волосатую шапку.
– Такое сейчас в Городе тоже носят?
– Эх ты, невежда. Это парик, – сказала фантом-тетушка поучающе. – В общем-то, вещь женская, но мы с Лайзой над ним немножко поколдовали, укоротили, приделали присоски, чтобы крепить его к контакторам. Девочка права, такие височные контакторы здесь штука запредельно редкая, зачем тебе золотом сверкать? И вообще, в парике тебя будет труднее узнать.
Рекс с трудом напялил парик на голову и подошел к большому античному зеркалу, украшавшему простенок кабинета. Из зеркала на него тупо пялилась здоровенная, дурно одетая и весьма подозрительная личность с низким лбом, пронзительными недобрыми глазами и кувалдообразной нижней челюстью. Ай-да паричок. Самому страшно. Женщины, однако, казались вполне удовлетворенными.
– Но меня с такой рожей немедленно заберет первый же попавшийся патруль, – завопил Рекс в отчаянии. Тетушка рассмеялась.
– Ты давно не был Азере. Уверяю, твоя внешность, не считая роста, конечно, вполне заурядна. И никакие санаторы связываться с такой оглоблей без особой надобности не станут. Ну а на всякий случай на-ка вот, держи.
Тетушка сунула Рексу в руки небольшой, удивительно хищного вида предмет, отдаленно напоминавший легкий полицейский игломет. Предмет был снабжен удобной рукояткой, странного вида рубчатым барабаном и коротким, зато очень широким стволом. К рукоятке была прикреплена серебряная пластина, на которой староросскими рунами было начертано: "Капитану корвета "Удача" Ивану Азерскому за доблесть и мужество, проявленные при высадке на Рибартон. Флаг-адмирал патрульной службы Коваль".
– Эта штука называется револьвер. И хотя это оружие черт знает сколько веков как забыто, крутить носом нечего. Лайза, которая, уж конечно не смогла его не опробовать, утверждает, что в городских тоннелях ему цены не будет.
– Порядок, – сказал Рекс. – Но все равно в путь я тронусь не раньше оговоренного срока. Не надейтесь.