6
Во время обеда, сидя в неожиданно переполненном ресторане палубы первого класса, “Высокие договаривающиеся стороны” пришли к соглашению по поводу распределения румов каюты. По этому соглашению спальный рум передавался в полное и безраздельное распоряжение Лайзы. Сам Рекс решил расположиться в руме гостином, что, как он подозревал, при его габаритах должно было оказаться делом непростым.
Насытившись, Рекс предложил Лайзе немного задержаться у стойки бара, послушать музыку, выпить и, может быть, даже потанцевать, буде придет к тому обоюдная охота. Однако Лайза резко воспротивилась.
– Конечно, эта особа красива, – заявила она язвительно и ткнула пальцем куда-то себе за спину. – К тому же, чуть ли из платья не выпрыгивает, на Вас глядючи. Но уж поверьте старой женщине, это стерва, каких мало, и держаться от нее Вам следует подальше. У меня лично от одного взгляда на нее по коже бегут мурашки размером с тарелку.
– Вы это о ком? – удивился Рекс, невольно оглядываясь. Лайза картинно вздернула брови.
– Ох, уж эти мне мужчины! – пробормотала она и пожала плечами. – Ладно, ладно, шею не сверните. Идемте лучше к себе. И не думайте, что я как гамадрил на травке – ни себе, ни слопсам. О Вас же забочусь. Не время сейчас для легких интрижек. Да и вообще она, скорее всего, чей-нибудь агент. Видит же, мерзавка, что мужик не один… Идемте, идемте.
Рекс попытался было рассмотреть, что за красотку Лайза имела в виду, но в переполненном ресторане, да еще под откровенно ироническим взглядом Лайзы сделать это было не просто, так что он быстро сдался и последовал за своей спутницей к выходу.
В каюте что-то было не так. Тревожно как-то, и вообще… Лайза прошла в спальню, а Рекс остановился посреди гостиного рума и внимательно огляделся. За время их отсутствия нечто враждебное появилось здесь и злое, а что именно это такое, вот так, сразу, понять было невозможно. Надо было психически раскрываться, но рядом была Лайза, и Рекс не был уверен, что ее психика при этом останется незатронутой.
Рекс уселся на диванчик и критическим оком оглядел рум, потом опустился на четвереньки, заглянул под столик инфора, и тут же его мозг уколола эманация активного микрофона. Так. Как и следовало ожидать, на судне присутствовали люди излишне любопытные.
Необходимые меры следовало принять незамедлительно. Рекс постучал в дверь спальни и, услышав Лайзино “да-да”, распахнул дверь.
Первое, да пожалуй, и единственное, что он в тот момент увидел, было опространственное голографическое изображение совершенно обнаженной Лайзы. Сама Лайза сидела перед голографом в одежде весьма небрежной – как если бы начала ее снимать и вдруг отвлеклась, не закончив процесса – и, вращая голографию, сосредоточенно рассматривала собственное тело.
–…не укладывается в голове, – бормотала она, качая головой. – Свихнуться можно. Крыша едет…
Рекс сдавленно пискнул. Лайза подняла голову и несколько мгновений с отрешенным видом смотрела на его ошеломленную физиономию ничего не понимающими глазами, потом несколько раз моргнула, резким движением выключила зеркало и с видом, выражающим крайнее изумление, ухватила себя ладонями за обе щеки.
– Что это? Я, кажется, покраснела?.. Ох, извините, Рекс. Я просто… я… я, кажется, не всегда отдаю себе отчет…
– Простите, Лайза, – поспешно перебил ее Рекс, чтобы она не успела сказать ничего лишнего, – пока мы с Вами обедали, тут кто-то нашпиговал наши румы жучками. Я сейчас ими займусь. Но для этого я должен буду раскрыться, так сказать, на всю катушку.
Лайза стремительно вскочила, схватила свою сумочку и прокричав на ходу: – "Позовите меня, когда все это закончится. Я в бар…" – исчезла за дверью.
Жучки были скомпонованы в две системы и – что любопытно – не были подключены к корабельным компьютерам, а замыкались на люксах, расположенных на той же палубе первого класса. Рекс, обуреваемый мстительными чувствами, основательно похозяйничал в обоих компьютерах. Теперь у его чрезмерно любопытных соседей должно было появиться достаточно собственных забот, чтобы на все время полета забыть о его, Рекса, существовании.
Когда Рекс закончил свои праведные труды, он обнаружил, что в каюте уже Звезды знают сколько времени надрывается зуммер срочного вызова. Рекс поспешил включить внутрикорабельную связь. На экране возникла лопоухая физиономия капитана, бывшего его однокашника по академии пространщиков Хельмута Дрейера.
От обычного сонного добродушия Хельмута не осталось и следа.
– Рекс, нужна консультация. Ты не мог бы пройти в рубку?
– Здравствуй, – сказал Рекс. – Что стряслось?
– Поторопись, – сказал тот и отключился.
Хельмут был человеком неглупым, хотя, может быть, и отличался некоторым тугодумием. Возможно, именно поэтому он имел болезненное самолюбие. Должно было случиться нечто экстраординарное, чтобы он обратился за помощью даже к лучшему другу. А если учесть, что с Рексом он никогда не был сколько-нибудь близок, не виделся около десяти лет и подчеркнуто "не узнал" его при посадке, это “нечто” обязано было быть просто из ряда вон выходящим.
Рубка гудела подобно пчелиному улью. Экипаж сгрудился у локатора, координатные экраны которого выдавали черт знает какую мешанину цветов, полос и цифр, мелькавших с умопомрачительной скоростью. Присутствие духа сохранял, пожалуй, один только Хельмут. Низкорослый, щуплый, типичный представитель той ветви гомо сапиенс, которая образовалась в результате смены бесчисленных поколений подземных жителей, он, тем не менее, обладал незаурядной волей, упорством и редким хладнокровием. Насколько Рексу было известно, это был единственный случай в межпространственном флоте, когда подземщик, пусть даже и интуитивист, дослужился до капитан-командора пространственного лайнера высшего класса.
– Бесполезно, – сказал он Рексу, увидев, что тот собирается тестировать локатор. – Развертка накрылась. Мы ослепли. Я не могу определить координаты Азеры. Рекс недоуменно поднял брови. Блок развертки локатора не ломался никогда. В нем просто нечему было ломаться.
– Я и сам знаю, что этого не может быть, – заорал Хельмут в ярости. – Но какая-то сволочь подсунула под развертку импульсный разрядник с часовым механизмом, так что локатора у нас теперь просто нет. – Он вскинул на Рекса совершенно больные глаза и снова уставился в угол. – Ты еще в студенчестве показывал чудеса, а теперь… Если то, что я о тебе слышал, правда, садись за пульт, и – да помогут нам Звезды.
– А почему бы тебе ни послать SOS? – спросил Рекс. – Где-то поблизости болтается имперский флот.
– Вот это меня и тревожит, – пробурчал Хельмут. – Меня подталкивают, меня вынуждают к этому шагу. Я не уверен, что кое-кому в этом самом флоте не нужен “казус белли”. Я пошлю сигнал. Флот направит спасателей. А те обнаружат мертвый и разграбленный корабль. Если вообще что-нибудь обнаружат. А нам всем, экипажу и пассажирам, будет, знаешь ли, все равно, кого объявят в этом деле виноватыми, тетушку твою героическую, райан или еще кого-нибудь.
Хельмут был убедителен. Даже слишком.
Рекс плюхнулся в командорское кресло и клацнул сенсорами по височным контакторам. Повинуясь движению руки Хельмута, экипаж стремительно разбежался по местам.
– Нет-нет, – сказал Рекс. – Никому ни во что не вмешиваться и ничего не трогать. Я должен сначала во всем разобраться.
Чтобы вести корабль без локатора даже на ионных двигателях, Рекс должен был провести просто зубодробительные расчеты. Он соединил в единую со своим мозгом сеть все компьютеры корабля, и все же мощности этой сети для такого расчета не хватало. Тут нужен был нетрадиционный и, может быть, даже принципиально новый математический подход. Хельмут, глядевший на Рекса во все глаза, судорожно сглотнул.
– Ну, как?
– Прорвемся, – сквозь зубы пробормотал Рекс, убеждая скорее самого себя, чем Хельмута.
Мозг Рекса рывками преодолевал задачи немыслимой сложности. Аналитические решения перемежались с компьютерным счетом. В неразрешимых местах ценою немыслимого напряжения перебрасывались интуитивные мостики. Рекс уже начал нащупывать нужный подход через теорию солитонов и преобразования Чебышева, когда в него, грубо разрывая только что наметившиеся цепи, ворвался сигнал вызова. Он стащил с головы сенсоры и недоуменно уставился на экран визиофона.
С экрана в лицо Рекса не менее недоуменно пялился господин Имперский Советник от информации. Рот его был открыт до пределов возможного, а своими красивыми земными глазами он хлопал с частотой, на которой можно было бы проверять субатомные часы.
– Вы в рубке?! – нервно выкрикнул господин Советник.
– Безусловно, – согласился Рекс. – Правда, я не уверен, что мы с вами имеем в виду одно и то же.
– Изволите острить?
– В беседе со столь высокопоставленной особой? Да Вы совершенный идиот, сударь мой. Разве я посмею?!
Изображение лица господина советника задрожало и исчезло с экрана, а на его месте возникла надменная физиономия того же самого земного типа, и Рекс с некоторым удивлением отметил, что этого человека в свите господина Координатора он не видел.
Это был человек совсем другого закала. Упершись Рексу в лоб твердым бездушным взглядом, он пролаял:
– Капитан!
Хельмут встал рядом с Рексом и положил ему руку на плечо.
– В чем дело, капитан?
– Не понимаю, – Хельмут недоуменно пожал плечами.
– Это я Вас не понимаю, капитан.
– Одно другого не исключает, сэр.
Экран визиофона на мгновение погас и зажегся снова. Теперь он показывал апартаменты люкс. На первом плане оказался инерционный столик на силовой подвеске. На столике красовалась бутылка с бесценным земным шерри. Этикеткой бутылка была заботливо повернута к экрану. Вокруг стола в мягких креслах вальяжно развалились господин Советник от информации и этот, второй, которого Рекс теперь имел возможность рассмотреть получше.
Он был довольно высок даже по меркам азерской поверхности, строен и, очевидно, достаточно силен. В отличие от господина советника, одетого во фрак и рубашку с белоснежным жабо, этот был облачен в полувоенного покроя удобный комбинезон. На коротких волосах плотно сидел аристократический серебряный обруч, на плече сверкала фионитами серебряная же звезда барона третьей империи.
– Почему в вашей рубке бедлам, капитан? – спросил барон внушительно. – Немедленно удалите посторонних!
– Мы работаем, господин барон, и я бы не хотел, чтобы нам мешали.
– Ваши желания или нежелания никому не интересны. Важно, что мы желаем с вами побеседовать. Вы что, не знакомы с уставом? Вы не знаете, что полагается делать, когда вверенный Вам корабль попадает в беду?
– А с чего это господин барон взял, что корабль попал в беду? – удивленно спросил Рекс Хельмута и повернулся к экрану.
– А? Господин барон? – оживился Хельмут. – Я не помню, чтобы я, оповещал Вас о чем-то подобном.
– У меня свои источники информации, – холодно сказал барон.
– Всыпьте им как следует, – посоветовал Рекс. – Нельзя позволять всякому быдлу шутить с Вами, аж третьеимперским аристократом, неприличные шутки. А сейчас, будьте добры, отключитесь.
– Что?! – взлаял барон.
– Из рубки, как Вам, разумеется, известно, люксы не выключаются, – спокойно пояснил Рекс, – Ваша надутая физиономия всем тут, признаться, успела надоесть, а ломать визиофон жалко.
– Я никому не позволяю с собою шутить. Вы в этом убедитесь очень скоро, – холодно сказал барон и отключился.
На этот раз Рекс вошел в задачу сразу. К тому месту, на котором его прервал бесцеремонный вызов господина имперского советника, он продвинулся одним рывком. Компьютеры стонали от перегрузки. Задача сопротивлялась изо всех сил, и Рекс вламывался в нее как большой горнопроходческий комбайн вламывается в базальтовое нутро планеты. И тут он услышал злобный вопль Хельмута:
– Сволочи! Они включили SOS!
Под потолком вспыхивала зловещим светом красная сигнальная плата. Синхронно со вспышкой в рубке раздавался зубодробительный вой сирены. Конвертоплан выплевывал в пространство SOS, и, ориентируясь по этому сигналу, к нему, надо полагать, уже спешили незваные избавители.
Отключить сигнал можно было только из люкса господина Советника, но верхняя палуба наверняка уже была блокирована изнутри. Хотя капитан-командор теоретически являлся в полете полным и единоличным хозяином корабля, господа олигархи, пребывая в трогательной заботе о собственной безопасности, всегда и во всем были чрезвычайно предусмотрительны.
Рекс не знал, сколько времени потребуется новоявленным пиратам, но было очевидно, что немного. Они не могли подвергать себя риску наткнуться на нечаянных свидетелей. Спасение корабля было только в еще большем ускорении расчетов и переходе с ионных двигателей на конвертор. Напряжение, в котором Рекс работал, было уже запредельным, и все же он катастрофически запаздывал. Рекса охватила безумная ярость, позвоночник скрутило болью никогда еще не испытанной силы, и тут он вдруг почувствовал, что его возможности чуть ли не удвоились. Решение, хотя и приближенное, будто бы впрыгнуло ему в голову, и Рекс, переведя конвертор на ручное управление, включил пусковой режим.
На этот раз Рекс перенес коллапс без особых последствий, зато Хельмут…
На обзорных экранах была, несомненно, Азера. Члены экипажа находились в полной прострации, глядели на Рекса со священным ужасом и были абсолютно не способны к сколько-нибудь разумным действиям. Рекс включил автопилот и занялся капитан-командором.
Хельмут был в глубоком шоке. Рекс вкатил ему лошадиную дозу антишоковых, лактопамин с нитрокардином и чуть ли не пинками разогнал экипаж по рабочим местам. Конвертоплан пер поперек всяческих правил, причем на ионной тяге, и мог наломать тех еще дров.
Рекс ждал, когда Хельмут придет в себя. Конечно, он сразу понял, что произошло, и почему вдруг многократно возросли его мыслительные способности. Оказывается, он мог манипулировать человеческим мозгом, по крайней мере, мозгом интуитивиста, с такой же легкостью, как и компьютером. Его кошмарные способности росли от коллапса к коллапсу. Это и прежде отнюдь не приводило Рекса в восторг, но то, что он проделал с Хельмутом… Рекс был напуган. Ему очень хотелось надеяться, что в нормальном состоянии он никогда себе этого не позволил бы. Но формировавшееся в нем новое “я”, по крайней мере, на подсознательном уровне никак не желало считаться ни с чем тем, что для сознания порядочного человека имеет силу закона. К ужасу своему Рекс понял, что для человечности в нем, похоже, просто не остается места.
– Что здесь происходит, я вас спрашиваю? Или здесь все оглохли?
В дверях рубки стоял господин барон со свитой из нескольких биопов.
Господин барон был красен лицом и пребывал в состоянии праведного начальственного гнева. Очевидно, он находился в рубке уже длительное, по его понятиям, время и безуспешно пытался пробиться к сознанию присутствовавших сквозь состояние всеобщей глубокой прострации.
– Я требую, чтобы мне объяснили… – продолжал барон с нажимом. И тут у Рекса возникло непреодолимое желание отправить господина барона из рубки головой вперед. Он уставил в физиономию его превосходительства указательный палец и весьма невежливо перебил его:
– Эй, Вы там, да-да, именно Вы, что Вы тут делаете во время маневров корабля в пространстве? Впрочем, можете остаться. Я хочу знать, на каком основании Вы включили сигнал SOS, да еще через межпространственный конвертор?
Весь лоск слетел с господина барона в мгновение ока.
– Взять его! – завизжал он, топая ногами. – Взять!
Биопы неторопливо двинулись к Рексу, огромные, уверенные в себе парни, не какие-нибудь неповоротливые городские блюстители порядка, нет, отборные коммандос, скорее всего, терряне. Рекс так же неторопливо снял с головы сенсоры и поднялся им навстречу.
– Стоять! – раздался с соседнего кресла голос Хельмута. Рекс резко повернулся. Да, Хельмут очнулся. Глаза его были несколько затуманены, голос замедлен, но именно он говорил сейчас единственно нужные и возможные в сложившейся ситуации слова:
– На корабле командую я. А я не болван и не самоубийца, чтобы позволить поднять руку на этого человека и отвечать потом вместе с вами. Ваш начальник, вероятно, знает, что делает, но и вы, и вообще все присутствующие тоже должны знать. Перед нами Имперский комт Азерски, Советник его светлости Координатора по делам колоний, и если бы Вы, господин барон, не были совершенным болваном, то прежде чем отдавать такие приказы, посмотрели бы на его левый лацкан.
Биопы смотрели на своего начальника, сам господин барон открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова, а все прочие не могли оторвать взгляда от буквы “С” на лацкане потрепанной куртки Рекса.
– Мы все слишком горячимся, – раздался вдруг голос за спиной Рекса. От неожиданности он даже подпрыгнул на месте и обернулся. С экрана визиофона в рубку смотрело елейное лицо господина Советника от информации. – Как мы уже сказали, у нас есть свои источники информации, господин комт, так что наше вмешательство было вполне оправданным. Возможно, мы несколько поторопились, не взяв в расчет ваших экстраординарных способностей. Я прошу Вас извинить господина барона, это в какой-то мере моя вина, я не объяснил ему, кто Вы. Но Вы и сами аристократ, и, конечно же, поймете его чувства. А шел он в рубку исключительно для того, чтобы сообщить, что Ваша выдающаяся роль в спасении корабля засвидетельствована – по нашим специфическим каналам, разумеется, – в специальной депеше, содержащей прошение о соответствующей награде.
– Ба, – сказал Рекс, – знакомые все лица… Что касается только что сделанного Вами заявления – то поздравляю. Я от него в восторге. Искренне рад был столкнуться с прекрасной работой большого мастера.
– И я рад, что Вы сумели столь тонко оценить мои скромные способности, – улыбнулся господин Советник. – Дело в том, что господин барон так спешил сообщить герою дня приятную новость, что я просто не успел довести до сведения господина барона, с кем ему, господину барону, придется иметь дело…
– Правда? – Рекс сделал большие глаза, картинно похлопал ими и перевел взгляд на красную физиономию барона. – Я и в самом деле комт первой империи, имеющий право на титул вице-короля. У Вас, господин барон, нет впечатления, что тут кое-кем просто-напросто сыграли в темную?
Взгляд, который барон бросил на экран, отнюдь не выражал теплые дружеские чувства.
–Во всяком случае, инцидент, я полагаю, исчерпан? – Не глядя на барона, Советник мило улыбнулся присутствующим и отключился.
– Во всяком случае, – сказал Рекс барону, ткнувши пальцем в биопов, – заберите отсюда это мясо, пока я не наделал из него отбивных.
Господин барон, оскалившись, выплюнул в рубку извинения, попятился и, сделав охране ручкой, исчез за дверью. Биопы поглядели на Рекса вприщур. Многообещающе. Еще, мол, не вечер и гора, мол, с горой… Потом они повернулись и неторопливо зашагали к выходу. В отличие от хозяев, они вели себя вполне достойно.
– Рекс, – позвал Хельмут. Рекс медленно повернулся, и этот парень во второй раз удивил его. Никаких признаков лактопаминовой накачки. Абсолютно ясные глаза. И, самое главное, ни малейших следов подавленности, никакого ужаса перед свершившимся и полное отсутствие отторжения мерзавца, вломившегося в святая святых. О, господи, думал Рекс, я бы на его месте так не смог.
– Зря терзаешься, – сказал Хельмут мягко. – Я понимаю, что другого выхода у тебя не было. Но ощущение, должен сознаться… Это не смерть. Это хуже смерти. Не дай бог тебе пережить что-нибудь подобное. Чужое сознание хозяйничает в твоем собственном мозге, ты где-то там, на задворках, совершенно беспомощный… пожалуйста, будь с этим осторожнее, Рекс.
Хельмут смотрел Рексу в глаза, и тот должен был сделать над собою чудовищное усилие, чтобы не отвести взгляда. Если бы ты знал, думал Рекс подавленно, если бы ты только знал, как мало тут от меня зависит.
– Извини, Хельмут. И спасибо.
Хельмут пожал плечами.
– Тебе спасибо
Глава пятая
1
Рекс стоял на вершине холма и смотрел вниз на Долину. Тяжеленный конвертор оттягивал ему плечо, в уши назойливо лезло сипение респираторов.
В низине клубилась гнусная оранжевая муть. Окружающие долину гигантские трубы сочились разноцветными тяжелыми и даже на взгляд ядовитыми парами. Под ногами лежала спекшаяся и покрытая трещинами земля. То, что росло на ней, походило скорее на горячечный бред, чем на растения. Все это никак не соотносилась с зеленым раем его детства. Долина была мертва, и даже более чем мертва, – смертоносна для всего живого.
Рекс почти идеально подогнал пол каюты конвертоплана к вершине Ошбы – холма, господствовавшего над Долиной Предков. Конвертирование пространства прошло настолько гладко и, главное, тайно, что ни одна живая душа здесь, на Азере, не должна была хватиться его до самой посадки челнока в космопорте. Во всяком случае, он на это надеялся.
Взгляд Рекса скользил по пейзажу, типичному для цивилизованной планеты с выкачанными недрами, Городом, расположившимся в старых шахтах, и поверхностью, превращенной в свалку отходов. Червивое яблоко, как сказал он Координатору. Выеденная яичная скорлупа. Ничто вокруг не ассоциировалось с прежней Азерой, и Рекс напрасно пытался зацепиться взглядом за что-нибудь родное.
Там, где полагалось находиться Родовому Гнезду, из оранжевой мути высовывалась вершина гигантского бетонного куба, похожего на корпус какой-нибудь АЭС. Когда Компании развернулись в полную силу, когда на поверхность из бесчисленных шахт полетели тысячи тонн отвалов, а ядовитые газы заполнили атмосферу и стали душить все живое, его героическая тетушка воздвигла этот куб над своей старой усадьбой. Она снабдила его собственным ядерным реактором, системой жизнеобеспечения космического корабля, и, подумал Рекс, сил одного только местного Совета было, пожалуй, маловато для того, чтобы выковырнуть ее отсюда.
Рекс сделал несколько шагов и наткнулся на плоский, похожий на античное ложе камень, на котором они с дядей сидели в тот далекий памятный день. "Рискнем?" – сказал тогда дядя и, подмигнув, вытащил из кармана монету. – "Орел – вживляем себе контакторы, решка…" Вышла решка, дядя весело рассмеялся и швырнул монету с обрыва в Пульсарку.
Этот камень… Увидев его, Рекс вдруг с болью в сердце осознал, что такой, как прежде, Долина уже никогда не будет вне зависимости от победителя. Ему никогда больше не промчаться верхом на элефанте, не защищать долину от гамадрилов во время их сезонных миграций и не охотится на грифонов. На глаза Рекса навернулись слезы. Он с трудом оторвал взгляд от камня, и тут Долина вдруг будто бы раскрылась перед ним, все стало узнаваемым, до боли своим, родным и знакомым, и Лайза, видимо почувствовав, что с ним происходит, подошла вплотную, положила ему сзади руку на плечо, тихонько сжала, а Рекс, не вполне отдавая себе отчета в том, что делает, потерся об эту руку щекой.
Ах, дядя, дядя. Огромный, веселый, ребячливый.
Рексу было шестнадцать, дяде сорок три.
Их шансы выжить при операции расценивались, как пятьдесят на пятьдесят, и вот Рекс жив, а дядя мертв. Статистика, как всегда, оказалась права.
Однако время для ностальгических эмоций было выбрано им явно неудачно. Снизу, из долины, наползала опасность. Это было не просто давление чуждой среды, в этой опасности угадывалась угроза, исходящая от живого.
Чтобы разобраться происходящим, Рексу необходимо было психически раскрыться. Но рядом стояла Лайза, и раскрывшись, Рекс с неизбежностью узнал бы все то, что она так тщательно от него скрывала, а обмануть ее доверие он не хотел, да и не мог. Но дело было даже не только в этом. Судя по тому, что давление на психику прорывалось даже через поставленные им блоки, угроза была нешуточной, и это означало, что ему следовало опасаться того, что он про себя называл коллапсом сознания. Каких бед он в этом случае мог натворить, особенно учитывая, что Лайза, по ее словам, в прошлой жизни была с тетушкой в отношениях отнюдь не дружеских, Рекс боялся и помыслить. Инструкции на ее счет, содержавшиеся в послании Сержа, двоякого истолкования не допускали: Лайзу ни в коем случае нельзя было оставлять в конвертоплане одну. Формирование новой личности, предупреждал Серж, с неизбежностью пройдет этап раздвоения. И в этот момент за Лайзой потребуется самый тщательный уход. Да Рекс и на собственном опыте знал, что такое раздвоение личности. И если все происходившее с ним в период его собственной адаптации несколько не то чтобы позабылось, но притупилось, то он прекрасно помнил тот недавний липкий ужас, что охватил его самого, когда часть сознания, впервые отделившись, зажила собственной независимой жизнью в компьютерной системе гидропонного экспресса.
Давление на психику нарастало. Опасность надвигалась сразу со всех сторон. Угроза была злой, стремительной, хищной, принимать меры надо было срочно. Рекс лихорадочно терзал конвертор, стараясь поскорее перестроить его на конвертирование сверхмалых пространств, чтобы как можно скорее конвертироваться к Гнезду. Он со страхом ждал появления знакомой боли в позвоночнике. Напряжение нарастало, ломая волю, пальцы Рекса лихорадочно метались по клавиатуре, и где-то на краю сознания билось отчаянное: не до жиру, спасти бы девочку, успеть… успеть до того, как все полетит к чертовой матери. “Прижмись ко мне, – заорал он яростно, – теснее, ч-черт!” Лайза испуганно прижалась к нему сзади и…позвоночник Рекса пронзила боль. Резкая, мгновенная, нестерпимая. Сопротивление его было мгновенно смято, остался только отчаянный стыд перед Лайзой, а зрение уже стремительно расширялось, становясь панорамным, нахлынули потоки чувственных эманаций, навалилось ощущение массы, где-то в области темени как на экране радара заметались невнятные силуэты, находившиеся, похоже, на невидимых прямому взгляду склонах Ошбы, мгновение, и все это слилось в знании, бесспорном знании происходящего. И лишь Лайзе, одной только Лайзе из всего того, что его окружало, слава богу, не нашлось в этом знании места.
Рекс даже не сумел сразу осознать значения этого факта. Он просто с огромным облегчением тут же выкинул его из головы.
Эманация исходила от большой, более двух тонн, биомассы, не представлявшей собою единой особи и источавшей хищный агрессивный голод, ярость и боль. В низине на берегу клоаки, бывшей в пору его детства рекой Пульсаркой, шел бой между стаей необычно крупных… ну, условно скажем так, крыс и несколькими кошмарными зверюгами. Корни этих тварей его подсознание выводило от гамадрилов, а есть ли между ними хотя бы малейшее зрительное сходство, он не знал, да и знать, если по правде, не хотел.
Вершина Ошбы была тоже окружена. Невидимая в клубах оранжевого тумана зыбкая и вязкая биомасса медленно и осторожно наползала на вершину холма. Ему не следовало обольщаться по поводу этой медлительности, поскольку внутренние смещения масс были быстры, резки и сопровождались вспышками агрессии, ярости, страха, всего того, что сопутствует скорой и отнюдь не безболезненной смерти. Это были крысы. Много крыс. Очевидно, Рекс и Лайза слишком долго находились на одном месте.
– Ну, все, все, – сказал Рекс испуганной Лайзе, Лайза отпрянула, – Нет-нет, держитесь как можно ближе ко мне, но обязательно чуть сзади и слева.
Между тем, угроза внезапно раздвоилась, причем источник, по ощущениям Рекса неизмеримо более опасный, находился довольно далеко и, как будто бы, даже над поверхностью. Из-за фантасмагорических развалин обсерватории, венчающих Северо-западный хребет, медленно выдвигался винтокрыл. Угловатый, хищный, он был слишком крупен для машины планетарных санаторов. Не медля ни секунды, Рекс толкнул Лайзу за изъеденный кислотными дождями огромный валун и сам скользнул следом. Ишь ты, думал он, мальчики из Совета крутенько взялись за дело.
Драка на берегу Пульсарки прекратилась, как по волшебству. Все живое вокруг затаилось и эманировало только страх.
Винтокрыл, висевший до той поры, как представлялось Рексу, над самой границей родовых владений, медленно сдвинулся с места и поплыл к Ошбе. В тот же миг валун, за которым они прятались, с устрашающим скрежетом отъехал в сторону. Из-под земли, подобно чертику из коробки, выскочила ракетная пусковая установка. Она стремительно развернулась в сторону винтокрыла, плюнула парой ракет "земля-воздух" и, с лязгом перезаряжаясь, повела направляющими вдоль его траектории.
За штурвалом машины, совершенно очевидно, сидел ас. Винтокрыл буквально встал на крыло и в немыслимом вираже рванулся к развалинам, увлекая за собою ракеты. Все было кончено в считанные секунды. Одна из ракет врезалась в какую-то полуразрушенную башню, вторая в последний момент была расстреляна из бортового оружия винтокрыла, успев, однако же, зацепить взрывом крылатую машину.
Машина исчезла, поселивши в Рексе озадаченность и тревогу. Откуда на Азере мог взяться тяжелый штурмовой винтокрыл космофлота Империи, к тому же вооруженный корпускулярными лазерными пушками? Насколько ему было известно, вблизи планетной системы Сола не было не только десантных судов космофлота, но даже патрульных крейсеров, за исключением флота гроссадмирала Хилтибранта. Да и что бы им тут было делать?
Между тем, окружающая живность постепенно успокоилась, и теперь ее внимание полностью переключилось на Рекса и Лайзу.
Когда Рекс сообщил Лайзе, что берет ее с собой на Азеру, ее реакция поразила его до глубины души. Лайза была в панике. Из ее бессвязных возражений Рекс понял, что в прежней жизни она была с тетушкой знакома и находилась с нею в непростых отношениях.
– Милая девочка, – сказал он, не зная, что обращается с этими словами к той самой, всем их семейством люто ненавидимой старухе Старкофф, – я не знаю, кем Вы были в той жизни. И, поверьте, ни меня, ни тетю Леру это, ни в малой мере не интересует. Нам, я ручаюсь, будет более чем достаточно сделанного Вами уже в жизни новой… Вы лучше соглашайтесь добровольно, – добавил он шутливым тоном, нисколько, впрочем, Лайзу не обманувшим, – потому что я все равно тут Вас на смерть не оставлю.
И вот они стояли вдвоем на вершине Ошбы, снизу на них медленно наползала стая крыс, а он, Рекс – как всегда, по собственному мнению, некстати – уже снова мучился очередным трудноразрешимым вопросом.
Вот он, этот вопрос.
Человек ли он?
Человек ли… Ну, во всяком случае, никаким таким гнусным агентом враждебного мира, лелеющим коварные планы в отношении доверчивой Империи он, Рекс, естественно, не был. Да и существовали эти агенты только в бесконечных телесериалах, причем агентами всегда оказывались парни с поверхности, а расправлялись с ними бравые биопы из подземных служб имперской санации. Речь шла о другом. Как ни крути, но приходилось признавать себя чем-то вроде мутанта.