5
Сэр Н.У.М.Гитик, уважаемый профессор Туфтианского Профессионально-технологического университета, пребывал в полной и совершенной растерянности. Ни одна живая душа в Столице не имела ни малейшего желания входить в его положение, знать не хотела, что наука умеет много Гитик, а только желала почему-то получить измазанные чернилами обеденные салфетки Чарли, тьфу. Пусть даже и мимоходом, но их у профессора просто требовали, да так еще нагло, знаете… Где, мол, у вас Чарлины салфетки… идиоты. А уж со стороны лиц, снабженных хоть микроскопическими полномочиями, отношение было как к какому-нибудь грязнопузому технологу, социальному медику или докеру – самым что ни на есть отребьям общества, короче. Вот и рассуждай после этого, типа того, что средний класс есть становой хребет Империи… и все такое. Недаром в только-что отшумевшей по всей Империи дискуссии "управленцы-техногненцы" первые говорили вторым, что мы-де соль мира, а вы его удобрения, и что-де с вас взять, кроме навоза? И того не хотят понять, что мы-то и есть управленцы. Управленцы и обучатели управленцев техпроцессами, а не навоз.
Нет-нет, к встретившему и удостоившему его беседой по прибытии в Столицу сурю полицейскому чиновнику профессор не имел никаких, как бы это правильно выразиться, нареканий и, тем более, претензий – боже упаси! На счастье потерпевших, это был человек насквозь положительный и даже не лишенный известной доли общечеловеческих ценностей в виде знаний выдающихся индивидуумов… каковое и есть культура, сколько бы некоторые дебилы не орали, что культура – это тусовки с попсой, террянский фарфор в жилой ячейке и отдых на Крайенге. Всяческие знания, книги и прочие вернисажи начальство, хоть бы даже от образования, полагет отходами жизнедеятельности грязнопузых технологов от телеэфира и прочих яйцеголовых. Им, чиновным снобам, даже быть ректорами технологических университетов западло и влом. Недаром они повсюду изо всех сил интригуют, чтобы для переименования своих ПТУ в лицеи или, на худой конец, в колледжи. Идиоты! Даже самые обыкновенные убийцы благородно именуются у них сегодня киллерами или коммандосами. Как будто от словоименования что-то изменится в сути. Нет, судари мои! Ему, Н.У.М. Гитику, надо памятник воздвигнуть только за то, что нет у него за спиной личного кладбища. Что его хрустальная мечта просто прошвырнуться с доступными прошмандовками по приморским бульварам Крайенги, а не маршировать по ним гусиным шагом закатав рукава и скаля зубы. И уж, тем более, не поливать от пуза бульварные окрестности пулями из этой… как ее… из базуки.
Что касается полицейского инспектора, ему фамилия Гитик, оказалась не только знакома, но и вполне достойна в его глазах, так сказать, всяческого уважения и вообще. Правда, он куда-то забрал этого несносного Чилдрхена, а потом будто бы провалился сквозь землю. Причем, вместе с сукиным сыном Чарлеем.
Попытки отыскать хотя бы кого-нибудь из этих пропадантов окончились полным провалом. В отсутствии суря инспектора все его сотрудники, при нем производившие впечатление лиц, вышколенных до полного ой-ей-ей, тут же проявили себя самыми обычными чиновными хамами и, вообще, мурлом. Секретарша инспектора, отзывавшаяся на пугающее имя Килла, сразу же пресекла все вопросы профессора лаконичным "не имею понятия", сопровождаемым столь энергичным лязгом челюстей, что сурь профессор сам не понял, как оказался за дверью. Причем с мокрым от пота лбом. И с дрожащими коленями, между прочим.
Не имею понятия… вахлачка! Не иметь понятия можно о чем-то отвлеченном, мыслительном или даже философическом… то есть… именно что об умственном, а не о материальностях и фактах. А о таких конкретностях, как местопребывание полицейского инспектора или несносного ублюдка Чарлея, можно иметь или не иметь разве что представление, но уж никак не понятие. Кто бы ему, профессору, объяснил, почему это определение "чиновник" и выражение" безграмотный хам", как бы это правильно выразиться, семантически синонимичны и совпадают?
Подходить к этой мурене в юбке еще с какими бы то ни было вопросами сэру профессору решительно расхотелось. В конце концов, Чилдрхен не ребеночек и вполне способен сам о себе озаботиться. А сэру профессору следовало подумать о делах собственных – время идет, время отпускное, время отнюдь не резиновое, и ни одна живая душа ему не компенсирует ни единой секунды, потерянной по вине правоохранительных органов. Которые призваны помогать и обеспечивать, а они только палки тебе суют между ног… в смысле, как это… в смысле, футболят! Перед профессором во весь рост встал настоятельный вопрос: что дальше-то делать и как теперь быть, чтобы попасть, наконец, на Крайенгу?
Но вот как раз дальше дела профессора вообще пошли наперекосяк и, можно сказать, вразнос.
Куда идти человеку, попавшему в затруднительное положение вне привычного, как бы поточнее выразиться, ареала жизнедеятельности?.. Правильно, в ареал жизнедеятельности начальствующих над ним структур. Он и пошел! Пошел сокрушенно, скрепя сердце, ибо ничего особо хорошего для себя там ждать не приходилось. Из опыта. И оказался прав: отношение к нему в секретариате коллегиума суря имперского Координатора от образования, науки и технологии оказалось более чем обескураживающим. Профессор обратился в рецепшен коллегиума с естественным и вполне законным вопросом: как бы ему, так сказать, в его нынешней ситуации продолжить путешествие на отдых, насильственно прерванное антиобщественными антиимперскими элементами? Что в этом вопросе было не так? Что? Куда же ему еще было обращаться, скажите на милость, после столь кошмарных событий, оное путешествие злостно прервавших? Однако в рецепшене заниматься его делами наотрез, так сказать, не пожелали. Путешествующее лицо?.. Извольте проследовать в транспортный отдел канцелярии и не отвлекайте занятых людей. Тоже мне, занятые люди, ха, а то не видно, что за журнальчик перед нею, стервой, раскрыт, и что изображено на раскрытой в оном странице? Ей ли, мымре, на такие кондиции и стати рот разевать? Рылом не вышла! Транспортный же отдел оказался битком набит особями, уже давным-давно жаждущими от начальствующих структур аналогичного вспомоществования. Так что желание профессора как можно скорее удостоиться аудиенции у Управляющего отделом вызвало среди окружающих отнюдь не сочувствие и понимание, а всего лишь снисходительное удивление подобной наивностью, плавно перетекающее в указание перстами в самый конец длиннющей очереди.
Дождавшись, наконец, своего времени, сэр Гитик обратился с вопросом к дежурной секретарше. И что же? Все мгновенно уладилось к его, сэра Н.У.М.Гитика восторженному удовлетворению? Как бы не так! Вначале кукольнолицее хамло казалось безмерно удивленным вопиющему несоответствию личности предъявлянта путевого листа месту назначения, в оном путевом листе прописанному, а уж потом, когда она, как выражаются студенты, въехала в суть проблемы… тушите свет!
– Крайенга?! – вывизгнула кукольнолицая секретутка. – Студент ПТУ и сопровождающий его профессор?.. Девочки! Лина, Клара, мухами летим сюда, ха-ха-ха…
Сбежавшиеся прочие секретутки с громким смехом выдирали друг у друга означенный путевой лист с такой энергией, что профессор уже начал тревожиться за сохранность этого столь ценного для него документа. О конфиденциальности девицы не имели никакого понятия, голоса понижать не желали, так что через считанные секунды вся переполненная приемная оказалась полностью в курсе дел уважаемого Н.У.М. И это при том, что секретутские комментарии были способны вогнать в краску не только подобного профессору почтенного обывателя средних лет, но и любого супермена из наикрутейшего телеблокбастера.
– Умереть – не встать! – визжали секретутки. – Студент прохладной жизни! Отдыхательно прохлаждаться на Крайенге, оба-на, смотрите, что здесь пропсакано, застрелиться из утюга! Этот Чарлей Чилдрхен, видать, крутой трахальщик. Каким же надо быть половым террористом и – главное – кого трахать, чтобы вытрахать себе Крайенгу для отдыха?.. Да еще и в эскорт заполучить собственного профессора? Хоть одним глазком поглядеть бы на этакое чудо окружающей среды!
Девицы, не прерывая хамского хохота, старательно обозрели сэра Гитика и громогласно вынесли окончательный и единодушный вердикт, что уж профессор-то на роль полового гиганта не волокет ни с какой стороны, да и на эскортную особу при половом террористе не тянет тоже. О том, что отдых на Крайенге может быть заработан не только вращением нижнего бюста в чужой постели, секретутки не имели, по всей видимости, ни малейшего представления… то есть, имели понятие, что надо что-то делать, но не имели представления, что именно – ясно теперь, в чем разница между понятием и представлением, хамло канцелярское?
Профессор готов был провалиться под землю, тем более что окружающие – частично подлизываясь к девкам, а частично и вполне-себе искренне и издевательски – с удовольствием к их хохоту присоединились. Но тут кукольнолицая секретутка, бывшая, по всей видимости, не злобной стервой, а обыкновенной чувырлой, сжалилась над ним и поинтересовалась сквозь смех, чего же, собственно, он желает от суря Управляющего транспортным отделом?
– Ну, как? – нервно удивился сэр Гитик. – Я же объясняю, что студент… э-э… конфискован полицейским инспектором, с коим и отбыл в неизвестном направлении. Я полагаю, что в этих условиях могу продолжить путь один, с тем, чтобы сэр Чилдрхен присоединился ко мне, когда освободится? Документ проездной я хотел бы, с вашего позволения скорректировать на ближайший лайнер до Крайенги.
Секретарши на некоторое время лишились дара речи, а потом та из дур, которая была добрая, снизошла до объяснений.
– Сэр! – сказала она с бесконечной укоризной в голосе. – Как это возможно, сэр? Подорожная-то у вас одна. На двоих. Причем вы, сэр, прописаны в ней эскортной особой при сэре Чилдрхене, а не наоборот. Если бы потерялись вы – это самое вы она умудрялась произносить как бы с маленькой и даже очень крохотной буквы – если бы потерялись вы, то сэр Чилдрхен, в принципе, смог бы далее проследовать один. И то это стоило бы ему больших хлопот. Для вас же, как лица эскортирующего, это категорически исключено. Вы даже обратный путевой лист себе выписать не можете до конца отпуска без визы на нем эскортируемого лица.
– Что же мне делать?! – потрясенно возопил профессор, что вызвало новый приступ жизнерадостного ржания окружающих, впрочем, тут же пресеченного сердобольной секретаршей.
– Вы должны отыскать своего спутника, профессор, – сказала она сочувственно. – Потом приходите и подходите сразу же ко мне. Минуя очередь. Я постараюсь помочь, насколько смогу.
Профессор подхватил свой чемоданчик и снова обратился к этой милой девушке.
– И… куда же мне теперь?.. – спросил он упавшим голосом. Девушка до предела увеличила на кукольном личике и без того большие глаза и прошипела телесериальным трагическим шепотом:
– Я полагаю, в Управление имперской безопасности, профессор. Только там могут вам помочь в вашем деле, если захотят, конечно.
Как ни странно, помочь в Управлении захотели.
Как только профессор представился, хмурый бульдогообразный чиновник, даже не глядевший до того в сторону дрожащего посетителя, тоже вдруг сделал большие глаза, предложил присесть и ухватился за телефонную трубку. Через совершенно ничтожное для имперских присутственных мест время в приемной материализовался на редкость мерзкорожий субъект, встретив которого в темном пустынном месте сэр Гитик, несомненно, получил бы обширный инфаркт миокарда. Бульдогообразный показал мерзкорожему глазами на профессора и снова уткнулся рылом в бумаги, а мерзкорожий, в облике которого угадывалось что-то смутно знакомое, повернулся к профессору.
– Н.У.М.Гитик? Давайте сюда чемоданчик и следуйте за мной.
Сначала они шли, потом куда-то ехали, потом снова шли, причем все робкие вопросы профессора непреклонно пресекались спутником словами: Подождите, скоро все узнаете. Наконец, мерзкорожий привез его к какому-то небоскребу, умудрился не заблудиться в чудовищных размеров темном мрачном вестибюле подъезда, поднял на лифте и весьма бесцеремонно затолкал в дверь, явно ведущую не в присутственное место, а во вполне себе жилую квартиру.
Дальнейшее было похоже на кошмарный сон.
Едва успевши захлопнуть за собою дверь, мерзкорожий проорал:
– Багаж в форме чемодана в количестве одна штука и при нем яйцеголовый, отзывающийся на кликуху профессор Н.У.М.Гитик в количестве одна штука, доставлены.
Профессор дрожащими пальцами протер внезапно запотевшие очечки и, водрузивши их обратно на нос, взволнованно огляделся. Обычная комната, просторная, светлая, полупустая с весьма скудной обстановкой: канцелярский стол, еще один стол в углу, несколько стульев, диван, пара шкафов у стенки. А вот за столом… за столом сидело нечто, смутно показавшееся профессору особой женского пола. Рассмотреть особу ему не удалось, потому что, встретившись с оной взглядами, отвести в сторону собственный оказалось выше сил человеческих.
– Сесть! – приказала профессору особа хоть и женским, но абсолютно бездушным лающим голосом. – Пепси, проверь багаж.
Профессор без сил шлепнулся на стул. Он вспомнил. Недаром мерзкая рожа сопровождающего показалась ему знакомой. Этот тип был среди бандитов, захвативших их космический корабль. Мало того, он еще прочих бандитов всячески туркал и, вообще, распоряжался. "Во что это я опять влип? " – обмирая, подумал он.
Мерзкорожий мгновенно вывалил на стол содержимое чемодана и уже через пару мгновений доложил:
– Пусто.
Все так же гипнотизируя профессора взглядом, баба протянула к нему руку ладонью вверх и, пошевелив пальцами, пролаяла:
– Салфетки. Живо!
Глава пятая
1
Когда какой-то идиот перебил капитана Паба совершенно дурацким вопросом, все вокруг даже замерли. Это надо же такое удумать? Отчебучил! Новичок зеленый, сразу видно. Сосунок и придурок, откуда такие берутся, и как ему соседи вовремя кулаком пасть не заткнули? Но Паб только взглянул на него, почесал нос и продолжил с виноватыми нотками в голосе.
–Да нет, я бы не сказал, что отзыв из отпуска так уж сильно нас расстроил и, тем более, как ты говоришь, обозлил. Меня, по крайней мере. Во-первых, служба есть служба, мы же не манагеры какие-нибудь из фирмы, промышляющей женскими прокладками или, там, памперсами. Мы Патруль. Отзывают – значит, без нас не обойтись. Ну, а во-вторых, если честно, я был, скорее, даже доволен. Очень уж к месту оказался этот самый отзыв из отпуска. Коваль звонил лично, звонил мне, а не Азерскому – умный, сволочь, что да, то да. В уме сурю адмиралу не откажешь, Иван-то вгорячах мог бы и спустить на него собак, оно это кому-нибудь надо? А главное, что с того толку?
Тут ведь какое дело, мужики? С Ванькой мы друзья, ближайшие друзья, как говорится, водкой не разольешь. И работаем вместе, и отдыхаем тоже вместе… по возможности. И, тем не менее, отдыхальные запросы у нас а-абсолютно разные. Я ведь как? Поплескаться в море?.. – пожалуйста! Полазить под водой по всяким гротам и подводным пещерам, акул за хвосты подергать?.. – с радостью и плежей! Прошвырнуться на пленэре в приятном обществе с прицелом отдохнуть на соответствующем лоне?.. – со всем нашим удовольствием, дуся! Но главное, что мне на отдыхе требуется, в чем я даже просто-напросто нуждаюсь, это паб. Это хорошая, обстоятельная выпивка в приличной мужской компании за обстоятельной же беседой длиною не менее чем в пару бутылок коньяка и пару трубок по три грамма табака каждая… на нос, – уточнил он, на минутку задумавшись. – Вам всем, наверное, доводилось слышать, что я, якобы, забияка и, вообще, бузотер? Так вот, это гнусная клевета надутых и чванливых снобов, которых – воленс-ноленс или, как изрекают наши вахлаки, воленс-неволенс – приходится ставить на место, когда уж очень начинают выежовываться. Да. Что же касается Азерского, то его отдыхальные потребности концентрируются в несколько иной сфере. Нет-нет, джентльмены, ничего такого, Ванька насчет выпить очень даже не дурак. Мне приходилось видеть, как он за один присест высасывал столько, что у любого другого, хоть бы и у вон той улыбчивой рыжей морды, ноги принялись выписывать кренделя. А он, заметьте, был после всего чист, как стеклышко, и ни в одном глазу. Кремень. Споить эту оглоблю до сих пор не удавалось никому, хотя многие пытались на свою голову. Но есть у него один существенный недостаток и даже, я бы сказал, изъян. Очень, ну, о-очень любит он девочек… Какой же это недостаток, скажете вы? Кто ж их не любит, скажете вы? Это не изъян, а достоинство, скажете вы? А я вам отвечу – все дело в масштабах явления. В плепорциях. Нет девочек – это трагедия. Мало девочек – это беда. Много девочек – это счастье, мужики! Но столько девочек, сколько бывает у Ваньки Азерского – это, знаете ли, уже перебор. И от Крайенги я исключения, увы, не ждал.
Нет, безусловно, здесь имеется галактических размеров смягчающее обстоятельство… от которого, однако же, не легче. Кто Ивана видел, тому объяснять не надо, а тем, кто не видел, объясняю. Представьте себе громилу чуть ли не на голову выше даже меня, стройного, ловкого, стремительного. Ни капли лишнего жира. Фигура и морда лица – мечта невинной школьницы… Что значит, почему это школьницы, тем более, невинной? Ну, ты, приятель, даешь. Да потому, дорогой мой, что зрелую женщину, к тому же ежели которая с понятием, в мужском естестве в первую очередь интересует отнюдь не рожа и не фигура… нет-нет, они тоже важны, кто спорит, но, уж, конечно, не в первую очередь. Далеко не в первую. Однако и этим, которые с опытом, с первого же взгляда на Ивана становится ясно, что их интересы, а тем паче, чаяния со всякими там мечтательствами будут соблюдены в процессе тесного общения в лучшем виде. Же-лез-но. Так что, где бы он ни появился, глазом моргнуть не успеешь, как все окружающие бабы или уже висят у него на шее, или стараются поудобнее пристроиться поблизости, дабы при появлении вакансии сразу же на оной шее и повиснуть. И вот представьте себе, что мужик, при одном появлении которого самому Аполлону остается только нервно покуривать в сторонке, как камень в болото угодит в общество, битком набитое скучающими красотками с жаждущими глазами, у которых вся натура свербит.
Окружающая Паба публика принялась закатывать глаза, хихикать, причмокивать и завистливо хлюпать слюной. Паб пропустил очередной стаканчик и продолжал.
– Надо сознаться, джентльмены, вина кругом моя, контроль за ситуацией я не удержал. А должен был, каюсь. Сначала все шло по накатанной. Прекрасная погода, веселые девочки, ласковое море. А уж выпивка – благо денег навалом, перелет-то бесплатный! – выпивка вообще отпад. Вот я и расслабился. Упустил момент, когда еще можно было вмешаться и утащить его куда подальше: нырять, дельтопланить, по горам лазить, в конце концов. Но когда я спохватился, предпринимать что-либо было уже поздно.
Да и девочка, что на этот раз, всех распихавши, пристроилась к Ванькиной шее, это было нечто. Мягкая, нежная. Домашняя, я бы сказал, лапуся, которую хочется бесконечно носить на руках и целовать в голое пузико… это с одной стороны. Безбашенная серфингистка, прекрасная пловчиха, теннисистка и наездница – с другой. А уж умница – любой пэтэушный синий чулок отдыхает. И вся эта роскошь в одном-разъедином совершеннейших форм флаконе. Каково? Но у этой медали имелась и оборотная сторона.
Зовут девочку Домми Периньон, имя в широких кругах имперских обывателей, вроде нас с вами, не слишком-то известное. Перинньоны…Периньоны… – примется чесать в затылке спрошенный рядовой имперец, – это, вроде бы, семейство каких-то шишек в Независимых мирах? Так вот по поводу Доммули Перинньонши я вам шепну – на ушко! – что она единственное чадо у… как бы это сказать… назвать ее папашу шишкой язык не поворачивается, у него шишками во дворцах камины растапливают. Вот и родился в наших высших сферах некий план основательного расширения пределов Империи – абсолютно мирного, заметьте. Никаких тебе войн и прочих безобразий. Причем ее папашка с оным планом согласился не просто охотно, а привизгивая от восторженной радости. Династический брак?.. ну, можно и так сказать, если, опять же, шепотом. Имя жениха я вслух произносить не стану. Во избежание. Эй, эй, ты там, рыжий! Я называл какие-нибудь имена, морда? Вот и ты увянь. Заглохни, проницательный мой, и пасть закрой, не один ты тут такой умный, но все другие не вякают. Язык побереги.
Ну, век у нас на дворе стоит просвещенный, сплошная толерантность и скрупулезность по части прав человека, особенно властьимущего, и чтобы такие папаши по отношению к своим чадам да какое проявили принуждение? Ни боже мой! Он – отпад, она – восторг, их только свести друг с другом рылом к физиономии, и дело в шляпе… Ну что тут непонятного? Надо просто подстроить так, чтобы столкнулись они носом к носу а-абсолютно как бы случайно. Скажем, на отдыхе. И для исключения неожиданных конкурентов с конкурентшами, да чтобы вокруг не крутились всяческие папарацци, встречу организовать тайно, и не на Земле или, там, Лютеции, где отдыхает от трудов праведных на тяжкой ниве светской жизни запредельный бомонд, а на Крайенге. А что? Четвертый уровень, средний класс, очень даже демократично и в духе времени. К тому же, с одной стороны, конкурентные особи исключены, а с другой – вокруг сплошной гламур в шоколаде, пусть и молочном, а не черном, но никакого тебе быдла, место отдыха вполне пристойное.
Мадемуазель Периньон появилась на планете первой. Женишок же подзадержался… да откуда мне знать, почему? Может, имперские марку держали, а может, дела. Вот и получилось, что сразу по прибытии на планету прямо в космопорте девочка столкнулась именно что носом к носу… вот только не с запланированным кандидатом, а с Ванькой Азерским. И принялись они еще там между собою переглядываться. Дальше – больше. Время идет, потенциальный женишок где-то болтается, а Домми с Ванькой вместе то тут, то там. Танцуют, гуляют… Нет бы всем заинтересованным лицам вовремя обратить на это внимание, да куда там! Все сошлось, как на грех, одно к одному. И девочка, признаться, с характером, да и ее сопровождающие никакого подвоха не ждут. Для них все тамошнее общество, что грязь под ногтями, вот они по полной и расслабились. На халяву. Да и в моей голове колотилась о черепную коробку одна единственная мысль: в пути не удалось расслабиться, так как бы тут поскорее дорваться до паба. Я и дорвался. И уж конечно, когда наша парочка вдруг испарилась к чертовой матери в никуда, это было что гром среди ясного неба. Переполох поднялся жуткий. А женишок потенциальный тут как тут! А кандидатов на брачную пару века пора осторожненько подводить друг к другу! А девочки и след простыл. Красуленька-а, ау-у, где ты?.. Вот так. Наместника Крайенги барона Гольденцвикса чуть кондрашка не хватила… Кто их отыскал? Я и отыскал, кто ж еще? Кайфуют-себе в палатке на необитаемом острове дикарями, что твои Робингуден с Середой после водного утопления их ветреного парусного шипа… Робин-сын с Пятницей?.. да какая хрен разница, рыжий? Хоть Робин-внук и со всей неделей сразу, главное, что разнополые, а палатка махонькая. В ней и один Ванька с трудом разместится, а девочка… разве что, на нем? Или под ним?
Очень я за Ваньку, сволочь безбашенную, взволновался. В воздухе, джентльмены, пахнет ха-арошей грозой, а он и в ус не дует. Такой клоповник разворошить!.. Ну, почему обязательно киллеры, кто б их боялся? Вот вице-королевства и титула комта имперского Иван мог лишиться запросто. Да и Азеру могли отобрать к чертям собачьим. Вообще. А это касается уже не только его, это всей русской нации касается. Короче, что ни говорите, очень вовремя выдернул нас адмирал с Крайенги. Это, знаете ли, услуга, пусть и невольная. Хорошо еще, что Ванька в то время обо всех этих подковерностях представления не имел, а то бы закусил удила, я его знаю. А так – прощальный поцелуй в попку, и до будущих встреч. Прости, дорогая, труба зовет… командир уже в седле, короче говоря.
… А что адмирал? Адмирал об этих Ванькиных сложностях и представления не имел, я думаю. Ему перед нами было даже неловко. Но что делать? У него на шее конвертирование пространства. Такого кризиса человечеству за всю историю переживать не случалось. Я, говорит, всячески вам сочувствую, но вы с Иваном единственные люди, что знаете всех действующих лиц, и понимаете, чего и от кого при случае можно ожидать. Кто, говорит, как не вы пиратов на корыте гнобил? Вам и карты в руки. Я, говорит, вынужден! Выполняйте приказ… Да откуда мне знать, как у жениха с невестой обстоят с тех пор дела? Часа с того разговора не прошло, а мы уже оказались на борту корвета Патруля, где как погрязли в безобразиях, так и вылезти из них с тех пор не можем. Конечно, ничего хорошего в будущем для девочки ожидать не приходится. Что значит, почему?.. Эй, рыжий, ты говорил, что с Азерским, пусть и шапочно, но знаком, и предположения всякие неосторожные высказывал насчет личности жениха. Вот ты и скажи, светит ли там после Ивана мальчикам-мажорчикам хоть что-нибудь?.. То-то и оно! А бедную девочку, конечно, жаль, уж больно высока у нее теперь планка требований к претендентам на поцелуи в попку. С другой стороны, джентльмены, у бомонда совсем иные, чем у нас с вами, жизненные установки и прочие приоритеты с критериями. Так что не знаю, не знаю, гадать не берусь. А нам с Иваном задачу адмирал сформулировал с исчерпывающей четкостью и простотой: козленок, во-первых, должен быть жив и, по возможности, здоров, а, во-вторых, его следовало освободить и передать в целости и сохранности лично Ковалю и никому другому. Мы и полетели… Где ты усматриваешь противоречие в моих словах, рыжий?.. а это как трактовать слова целость и сохранность, милый мой. Про ни единого волоска с его головы Коваль, как человек разумный, и не заикался.