Иллюзия свободы

Моя голова не успела коснуться подушки, а я уже видела сны, беспокойные сны. В них постоянно какие-то люди в масках врывались в больницу и раз за разом расстреливали Костю, а я ничего не могла с этим сделать. Я только стояла и смотрела на это, моё тело меня не слушалось, как будто оно не моё. Я не могла вырваться из этого сна, он повторялся по кругу, пока меня не разбудил звонок телефона. Рывком вскочив с кровати, я не понимаю, где нахожусь. Секундное замешательство, и я вспоминаю события последних дней. На прикроватной тумбочке разрывается мой телефон, смотрю на экран, не опознанный номер.

– Да, слушаю. – Хриплю в трубку.

– Евгения Максимовна, это вас беспокоят с больницы. Ваш дядя пришёл в себя. Сейчас его переводят в палату общей терапии, и вы можете к нему зайти.

– Спасибо за звонок, скоро буду. – Бросив телефон на кровать, я быстро натягиваю на себя джинсы с футболкой. Наверх накидываю только кожанку, не думая о том, что на улице недостаточно тепло, чтоб так легко одеваться, тем более сейчас восемь часов утра. Но мне на всё это плевать, и я выбегаю на улицу.

Полчаса и я стою возле той же стойки, что и почти сутки назад, только встречает меня уже другая медсестра:

– Доброе утро, чем могу вам помочь?

– Доброе, в какую палату был переведён Лыскович Константин?

– А вы кто?

– Лыскович Евгения.

– Вашего мужа перевели в палату общей терапии. Сергей, проведи, пожалуйста, девушку в палату тридцать девять. – Медсестра окликнула мимо проходящего парня. Кивнув, молодой человек обратился ко мне:

– Следуйте за мной, пожалуйста.

– Спасибо. – Бросила я через плечо медсестре, не вдаваясь в подробности о родственных отношений с Костей, поспешила за Сергеем.

Отделение, в котором находился дядя, расположилось на третьем этаже. Перед входом мне выдали бахилы, халат и шапочку, в этой спец форме я не сильно отличалась от бегающих туда-сюда врачей и медсестёр. В палате я столкнулась с уже знакомым мне хирургом, Александром Юрьевичем, который проводил осмотр ран дяди и что-то записывал в планшет. Но, увидев меня, он поспешил поприветствовать меня:

– Доброе утро, Евгения, – в качестве приветствия я кивнула доктору, – по внешним признакам ваш дядя в стабильном состоянии. Однако точно сказать я смогу после полного обследования. А пока я оставлю вас. Только предупреждаю: ему нельзя напрягаться и желательно не разговаривать, волнения могут ухудшить его состояние. – После этих слов врач покинул помещение.

Всё это время Костя взглядом следил за хирургом, и когда тот скрылся за дверью, его взгляд устремился на меня:

– Женя…

– Костя, не говори ничего, ты же слышал врача, тебе нельзя напрягаться.

– Женя, ты должна запомнить, дома в шкафу, – после паузы он продолжил, – три, ноль, ноль, восемь.

– Не поняла, что в шкафу? И что за цифры?

– Три ноль ноль восемь… – Глаза дяди закатились, мониторы рядом с кроватью громко запищали, и буквально в эту же секунду в палату ворвались медицинская бригада. Меня быстро оттолкнули в сторону, а одна из медсестёр вывела из комнаты:

– Подождите здесь, пожалуйста, там вы будете только мешать.

Я в непонимании осталась стоять в коридоре. Время тянется непростительно медленно, секунды кажутся часами. И я, наверное, оглохла, я ничего не слышу вокруг, только стук моего сердца в ушах. Я села на пол напротив палаты и уставилась невидящим взглядом в дверь. Недолго пришлось ждать, вскоре вышел Александр Юрьевич.

– Евгения, – я уже поняла, что он сейчас скажет, – мне очень жаль. Возникло пережатие аорты, и в совокупности с большой потерей крови, а также с длительной тяжёлой операцией, образовалась острая сердечная недостаточность. Сердце не выдержало таких нагрузок, мы не смогли спасти вашего дядю. Примите мои соболезнования.

Перед глазами всплыл отрывок прошлого. Мне тринадцать лет, дядя забирает меня с уроков, он не улыбается и не шутит, как обычно. Всю дорогу до дома мы молча идём. Дома Костя посадил меня на диван, а сам опустился на колени напротив меня.

– Женя, – он переводит дыхание и продолжает, – сегодня кое-что произошло, что-то очень ужасное… Твои родители по дороге на работу попали в аварию. Мне жаль, но они погибли. Я знаю, это тяжело, но я хочу, чтоб ты знала! Я всегда буду рядом! Ты не останешься одна! Я позабочусь о тебе, я не смогу заменить тебе родителей, но я буду стараться быть тебе хорошим и любящим родителем! Теперь мы остались с тобой одни: я твоя семья, а ты моя!

Теперь я одна. У меня больше нет семьи. И в этот момент я почувствовала пустоту, она поглотила меня.

Глава 3

Константин Фёдорович Лыскович

13.09.1957 – 12.03.2017

Отдел, в котором работал Костя, занялся всеми организациями похорон, они оплатили все ритуальные услуги, перевезли тело дяди домой и похоронили рядом с моими родителями. Проститься с ним пришли все его сослуживцы как со следственного комитета, так и с милиции. Многие произнесли речь и подходили ко мне со своими соболезнованиями. Среди них был и звонящий мне Владимир Владимирович:

– Женя, – в этот раз он решил вести беседу со мной на «ты», – я не представляю, каково это потерять всю семью, мне очень жаль, что с тобой такое произошло. Если тебе понадобится помощь, позвони мне. – Он протянул мне свою визитку и ушёл. Я осталась стоять одна, смотря на надгробие дяди с его фотографией. На ней он улыбается и кажется, что он сейчас кинет очередную свою шутку. Но этому больше не бывать.

С того момента, как врач сообщил мне о смерти дяди, я не проронила ни слезинки. С того момента я больше ничего не чувствую, кроме холодной ярости. Вся моя предыдущая жизнь потеряла смысл. На работе мне дали ещё одну неделю отпуска, но меня это всё совершенно не беспокоит.

Последний раз взглянув на дядю, я поклялась себе, что в следующий раз, когда навещу семью, я выясню всё, что случилось с Костей.

Домой отправилась пешком, но пошла не в свою квартиру, а к дяде. Иду туда с целью выяснить, о чём говорил Костя перед смертью. Открыв шкаф, я раздвинула вещи в поисках чего-нибудь необычного, но ничего не обнаружила. Я стала доставать вещи по одной и ощупывать карманы, не находя ничего, я отбрасывала их в сторону. Когда все вещи оказались на полу вокруг меня, я провела рукой по стенкам шкафа, однако и здесь ничего не было. Разозлившись, я пошла в кладовку за топором и вернулась с мыслью разнести шкаф в щепки. Взмахнув раз, другой, третий – и меня уже было не остановить, я с ненавистью кромсала не в чём неповинный предмет мебели. Очередной взмах топора, и удар приходится на что-то металлическое. От сильной отдачи я выронила с шипением топор. Не обращая на него внимание, я вцепилась в доски задней стенки, вырвав их, я увидела сейф с кодовым замком.

– Дай угадаю, код: три ноль ноль восемь? – К кому я обращалась, осталось загадкой.

Цифры подошли, в сейфе я обнаружила старую картонную папку с документами, кольт сорок пятого калибра, упаковку патронов и запасной магазин к нему. Я даже не знала, что у дяди есть пистолет. Я заглянула в папку, правда то, что я там увидела, было для меня непонятным. На пожелтевших от времени листах был изображён текст компьютерной программы, но в нём присутствовали элементы, которые не относились к исходному коду. Я смогла это распознать, так как мой отец был айтишником, и он не терял надежд передать мне свои знания. Однако программирование оказалось не моим призванием. Несмотря на это, я видела в этих текстах, как два разных кода, на первый взгляд никаким образом не имеющие друг к другу отношения, слились в одно целое. Решив выяснить, что это за другой код, я стала выписывать его фрагменты отдельно на листочек. И что-то знакомое стало проявляться в моих записях, что-то подобное я уже видела. Вот только где и когда? Но я не могла вспомнить. И вообще, что эти документы делали у Кости? В компьютере он освоил только одну функцию – это игрушки. И что мне нужно с этим делать? Спрятать? Кому-то передать? Я подумала о дядином коллеге, Летяго Владимире. Может ему позвонить и попытаться хоть что-нибудь выяснить, раз они вместе работали, то он должен знать, что эта за папка и почему Костя прятал её в тайном сейфе.

Я достала визитку, получившую накануне и, набрала номер:

– Летяго слушает.

– Здравствуйте, это Лыскович Женя. Вы бы не могли со мной встреться? У меня появились некоторые вопросы, может вы сможете на них ответить?

– Да, конечно. Я ещё несколько дней буду в городе, когда тебе будет удобно увидеться?

– Если вас устроит, завтра в одиннадцать в кафе напротив участка.

– Хорошо.

– Тогда до встречи.

– До свидания, Евгения.

Надо перепрятать документы, пока не узна́ю, что здесь происходит, никто их не увидит. Меня не покидает чувство, что эти замысловатые коды, причина смерти дяди.

Пистолет с патронами я тоже забрала.

***

Без десяти минут одиннадцатого на улице идёт дождь, и в кафе непривычно многолюдно, люди поспешили здесь спрятаться от холодных капель воды. Я сижу в дальнем углу лицом к входу и пью горячий латте. Долго ждать мне не пришлось, Владимир, пунктуальности ему не занимать, пришёл ровно в одиннадцать часов.

– Женя, рад тебя видеть. – Улыбнулся мне мужчина, я кивнула в ответ на его приветствие.

– Спасибо, что пришли.

– Нет проблем. Так, о чём ты хотела поговорить со мной?

– Вы можете сказать мне, где был дядя и чем он занимался? – Сразу без вступлений перешла на интересующие меня вопросы.

– Он вёл расследование, это всё, что я могу сказать тебе. Я не имею права разглашать конфиденциальные данные. Прости. – Мужчина казался искренним в своём сожалении. – Но я могу заверить тебя, что я сделаю всё возможное, чтоб найти людей, сделавших с твоим дядей это. Я взял его дело на себя и завтра уже выезжаю на это задание.

– Я думала, вы вместе работали.

– Над этим делом Константин работал один, он никому не доверял, что немного усложняет мне работу, так как я не знаю, что он смог выяснить.

Я молча сидела, раздумывая над его словами. Могу ли я доверять этому человеку? Я видела его всего пару раз, и дядя никогда не говорил о нём, он вообще не говорил о своей работе и о людях, с которыми работал.

– Расскажите мне о дяде? Каким он был на службе?

– Он был всегда общительным и отзывчивым, всегда улыбался и шутил. Но если он над чем-то работал, то он становился как никогда серьёзным. Он всегда шёл до конца, находил все необходимые улики и разгадывал даже самые сложные дела. Несмотря на то что Константин стал начальником, продолжал участвовать в расследованиях. Он был хорошим человеком и хорошим следователем. В отделе на него многие равнялись, в том числе и я.

– Спасибо. – Поблагодарила я следователя и, не попрощавшись, встала из-за стола, направляясь к выходу. Всё это время я считала, что дядя занимается только административной работай и ни про какие расследования, даже не знала. Почему Костя ничего не рассказывал? Чтоб я не переживала? К сожалению, он уже не ответит мне ни на один интересующий меня вопрос.

Размышляя над последними событиями, я не заметила, как пришла домой к нашей старой квартире с Костей, в которой он жил, и которая теперь принадлежит мне, как единственному наследнику. Из задумчивости меня вывели открытая входная дверь и шум в квартире. Положив руку на дверь, я медленно и аккуратно приоткрыла дверь, но, как назло, плохо смазанные петли заскрипели. От страха быть обнаруженной я затаила дыхание, к моему облегчению незваные гости не услышали скрипа. Послышались ели различимые мужские голоса. Переведя дух, я проскользнула в образовавшуюся щель, разговоры шли из спальни дяди. Чем ближе я приближалась к цели, тем сильнее стучало моё сердце, казалось, этот стук слышен всему дому.

– Ты всё там проверил? – Раздался голос совсем близко, от неожиданности я чуть не выдала себя. Меня и говорящего мужчину разделяла лишь тонкая стенка между комнатой и коридором.

– Уже несколько раз, – раздражённо ответил ему другой человек, – если он дома и хранил что-то, то хранил в сейфе, который кто-то до нас опустошил.

– Надо навестить его племянницу. Вернёмся с пустыми руками, нас по голове не погладят. Даже если у девчонки ничего не найдём, прихватим её с собой, пусть там решают сами, что с ней делать.

Что-то мне подсказывает, что мне лучше не встречаться с этими людьми лицом к лицу, и пора уносить отсюда ноги. Медленно развернувшись, я хотела также тихо убраться от сюда, но застыла в ужасе. Прямо напротив меня, облокотившись спиной о стену, стоит мужчина и наблюдает за мной. Он был одет в чёрный костюм, чёрное пальто. По возрасту я бы дала ему лет тридцать-тридцать пять. На его лице играла неприятная ухмылка, не предвещающая для меня ничего хорошего. Мой мозг лихорадочно пытался найти выход из данной ситуации, но его не было. Мужчина стоял рядом с входной дверью, тем самым, прикрывая мне путь отступления, а в комнате за спиной ещё два человека. И какие варианты у меня есть? Правильно, никаких. Вместе с этими мыслями ко мне пришло и отчаяние, а с отчаянием, безумие. Нет, так просто я им не сдамся! С каким-то диким рычанием я набросилась на мужчину и попыталась нанести удар кулаком хоть куда-нибудь, но мужчина с лёгкостью увернулся, схватив меня за руки. На шум в коридор выскочили напарники моего оппонента, я была загнанным в угол зверем и играть по честным правилам, не в моей ситуации сейчас, поэтому без зазрения совести ударила коленом в пах. Мужчина от неожиданности отпустил мои руки, воспользовавшись ситуацией, я отпихнула его ногой и бросилась вон из квартиры.

– Схватите её! – Услышала я крик и бегущие за мной шаги. Последний лестничный проём – и я на улице. Громогласный хлопо́к. Обжигающая боль в плече дала мне понять, что люди, преследующие меня, не боятся использовать оружие. Ну вот какого чёрта, я посчитала ношение с собой пистолета, параноидальным? Мне бы сейчас не помешало оружие. Но на раздумья нет времени, надо бежать как можно быстрее. Главное – оторваться. На улице светло, в темноте было бы проще спрятаться, попробую затеряться во дворах. Я знаю каждый закоулок здесь, в детстве, играя в прятки, победа часто оставалась за мной, и это мне сыграло на руку. Пробежав несколько кварталов, я, наконец, убедилась, что мне удалось скрыться. Теперь надо заняться своим плечом, однако в больнице меня могут уже ждать, как и у меня дома. Мне нужна помощь.

– Алло, Владимир? Мне нужна помощь. – Это единственный человек, который пришёл мне в голову. – В квартиру Кости кто-то вломился. Они хотели схватить меня. Я ранена. И я совершенно не знаю, что мне делать.

– Женя, тише, успокойся. – На конце провода послышался обеспокоенный голос. – Ты где?

– Я в четырёх кварталах от дома дяди, рядом с набережной.

– Никуда не уходи, я скоро буду. Жди меня возле входа в парк.

– Хорошо. – Прервав разговор, я ещё раз взглянула на рану. Пуля прошла насквозь, насколько мне известно, это хорошо. На мне была тёмно-коричневая кожанка, благодаря которой дырка в плече была почти не видна, и прохожие не обращали на меня внимание. Адреналин давно перестал действовать, и пульсирующая боль в плече не давала мне здраво мыслить. Большая кровопотеря затормаживала мои движения и каждый шаг давался мне с трудом. Добравшись до места встречи, я села на близстоящую скамейку, борясь с желанием закрыть глаза и уснуть. Никогда не думала, что пулевое ранение в плечо так болезненно. В фильмах, герои с такими ранениями носятся на экране сутками, при этом дерутся, стреляют и бодро шутят.

Кто-то сел рядом со мной, но из-за тумана в голове я даже не обратила на это внимание, я мало на что обращала внимание. Единственное, что меня беспокоило, это не потерять сознание. Но когда что-то твёрдое упёрлось мне вбок, я решила всё-таки посмотреть на своего соседа, им оказался мужчина из квартиры дяди.

– Привет, милая. Знаешь, мне было больно, и я немного обижен. – Опять эта мерзкая ухмылка.

– Да пошёл ты, знаешь куда?

– О, дорогая, знаю. Но ты туда попадёшь раньше меня. А теперь ты встанешь и пойдёшь со мной.

– А если я откажусь?

– Тогда я убью вон ту маленькую девочку, гуляющую со своим псом, например.

– Вы настолько чудовищны?

– Меня просто беспокоит только собственная жизнь. А сейчас нам пора побеседовать в более уединённой обстановке. – Толчком пистолета он заставил меня встать. В надежде увидеть следователя я оглянулась, но мужчины нигде не было. Ещё один толчок. – Двигайся к стоянке.

На стоянке меня запихнули на заднее сидение в чёрный седан, в котором уже сидело два человека, один из которых связал мне руки хомутом и накинул мешок на голову. С каждой минутой оставаться в сознании было всё сложнее, мои веки налились свинцом, и моя отключка – это вопрос времени.

Очнулась я уже в каком-то подвале без окон, мои ноги были привязаны к ножкам стула, а руки за спиной, по ощущениям холодного металла на запястьях, в наручниках. Моё плечо было перевязано, я нужна в сознании, поэтому им пришлось остановить кровь. Похоже, в рану попала инфекция, меня трясёт в дикой лихорадке, даже несмотря на сырость и холод в помещении, моё тело было как обогреватель, жар волнами исходил от меня. О медицинской помощи можно не мечтать, я вряд ли выберусь отсюда живой.

Прошло часов шесть после того, как я пришла в себя, сколько я пробыла в бессознательном состоянии, сказать не могу, также не могу сказать, день сейчас или ночь. Всё моё тело ломит, привязанных рук и ног я уже не чувствую. Голова очень тяжёлая, и я сижу, опустив её, чувствую, как пот стекает по лицу и капает мне на штаны. От жара и обезвоживания мне трудно дышать. С такими успехами я скоро сдохну, не дождавшись своих похитителей. Стоило мне об этом подумать, как дверь в мои «покои» открылась. Меня пришёл навестить всё тот же мужчина в костюме.

– Доброе утро, милая. – Так, значит, сейчас утро, и я нахожусь здесь почти сутки. – Хреново выглядишь.

– Развяжи меня, и ты будешь выглядеть так же. – И какого чёрта, я так говорю? Мне даже не хватает сил пальцем пошевелить, а тут я угрожаю человеку, который физически сильнее меня даже в здоровом виде. Но я не хочу показывать свою слабость.

– А-ха-ха… А ты забавная, беседа будет интересной. – Господи, как же меня бесит эта вечная ухмылка на его лице. – Мы обшарили твою и твоего дяди квартиры, но то что мы ищем, не нашли. Зато я нашёл ствол, – он достал из-за пояса уже знакомый мне кольт, – и почему-то мне кажется, что он не твой. Скорее всего, ты нашла его в сейфе дяди, а также, я думаю, что там было кое-что ещё, документы, которые меня очень интересуют. И я очень надеюсь, что ты ответишь на мои вопросы. Итак, начнём?

– Хочешь поговорить со мной, сначала дай мне воды.

– Ах да, совсем забыл, тебе, наверное, тяжело говорить. – Он постучал в дверь, и она тут же открылась, за ней стоял парень примерно моего возраста. – Принеси мне стул, бутылку с водой и мою сумку.

Дверь обратно закрылась, и человек в костюме вернулся ко мне.

– Может, ты скажешь, как к тебе обращаться? Ты знаешь кто я, а о тебе мне ничего не известно.

– А тебе и не надо ничего обо мне знать. Обращаться буду я к тебе, а не наоборот.

– Но главный здесь не ты, ты только выполняешь чьи-то инструкции. – Мужчина не ответил, дверь снова открылась, и в помещение принесли ранее требуемые предметы. После того как мы снова остались наедине, мой собеседник сел напротив меня и с задумчивым взглядом, направленным в мою сторону, игрался с бутылкой воды. Я следила за руками этого мерзавца, больше не могу ни о чём думать, кроме воды. Он открыл бутылку и сделал несколько глотков. Чёрт, сейчас я готова убить его взглядом.

– Тише-тише, не кипятись. Пей. – Моих губ коснулись долгожданные капли воды. Жадными глотками я мгновенно опустошила полулитровый пластиковый сосуд, из-за слишком быстрого утоления жажды у меня закружилась голова. – Хорошо, а теперь поболтаем. Что было в сейфе?

– Как ты и сказал, там был кольт сорок пятого калибра и коробка с патронами.

– Хм, наверное, я не с того начал разговор. – Мужчина скинул с себя пиджак, повесив его на спинку стула, и заглянул в сумку. – У меня, как и у тебя, судя по внешнему виду, осталось мало времени, и надо бы ускорить процесс. – Достав коробок спичек и нож, он сел на своё место и принялся точить несколько спичек, периодически проверяя на остроту.

– Моя любимая пытка – это загонять острые спички под ногти. Самая простая, но очень болезненная. Спички, после втыкания обламываются, и в дальнейшем возникает сильное нагноение и воспаление под ногтевой пластиной, что само по себе мучительно.

– Не люблю теорию, давай сразу приступать к практике. – Главное, держаться и не дать себя сломать.

– А ты смелая. Посмотрим, как ты заговоришь, когда мы начнём.

– Избитая фраза.

Закончив с изготовлением зубочисток, он неспешно обошёл меня и остановился за спиной. Несмотря на то что мои руки онемели, думаю боль я почувствую. Я сделала глубокий вдох и постаралась отстраниться от данной ситуации, постаралась не думать о предстоящей процедуре. Недолго мне пришлось ждать первую спичку. Я непроизвольно сжала зубы, когда почувствовала острую и в то же время тягучую боль в указательном пальце левой руки. Но, взяв себя в руки, я расслабилась и стала равномерно дышать, главное – оставаться спокойной. Я сконцентрировалась на дыхании. Вдох. Выдох. Боль – это всего лишь вид чувства, своеобразное неприятное ощущение, а человеческий мозг способен блокировать неприятные импульсы. Просто не обращать внимания на ту часть тела, которую терзают.

Пошёл третий, или четвёртый, палец. Пока мне удаётся быть равнодушной.

– С маникюром мы закончили. – Вставая, он положил руку мне на правое плечо и с силой сжал рану. Не успев подготовиться к этому, я сморщилась, плечо, и так от каждого стука сердца разжигалось болью. – Может, расскажешь всё-таки, что было в сейфе?

– Ох, прости, я совсем забыла, там ещё был запасной магазин от пистолета.

– Знаешь, я думал, ты в первые же секунды выложишь всё. Но так даже интереснее. Надо добавить стимулятор. – С этими словами он снова полез в сумку, в этот раз он достал упаковки со шприцами и ампулы.

– Теперь ты хочешь, чтоб я словила кайф? – Я ухмыльнулась, однако на самом деле была в ужасе: не хочу умирать от наркотиков.

– О нет. Это кофеин. – Продолжая говорить, он набирал жидкость в шприц. – Суточная норма один миллилитр, но мы начнём с двух. Это поможет натянуть твои нервы до предела и значительно усилит ощущение боли.

Мужчина поднял шприц на уровень глаз, постучал по нему, избавляясь от пузырьков, и пустил тонкую струю. Подойдя ко мне, он воткнул иголку мне в левое плечо прямо через рубашку и медленно ввёл лекарство. Больше не нужный медицинский инструмент, – человек в костюме отбросил его в сторону и в очередной раз потянулся к сумке. Жестом фокусника он оттуда извлёк удлинитель и паяльник.

– А как же классика? Где же старый добрый утюг?

– Утюг – это удел снобов. – Подключив все провода, он отставил устройство нагреваться, а сам, подвинув ближе ко мне стул, уселся поудобнее. – Ну так, где документы?

– Ну, расскажи уже поподробнее, что за документы? Как они выглядят? Может, я действительно их видела. – Господи, и откуда у меня этот сарказм в такой ситуации?

– Я долго охочусь за этими бумагами. Сначала твой дядя, он много проблем мне принёс. Мы долго следили за ним, наводили справки о нём и о тебе, подбирались ближе. Но всё, что мы выяснили, это то, что он хранитель этих чёртовых бумажек, за которыми мы столько лет гоняемся. И вот когда мы почти схватили его, он убежал от нас. К сожалению, мне пришлось убить его. Я честно не планировал это. Ну, не сразу. Сначала я должен был вытянуть всю информацию, а потом убить.

Ярость застила мне глаза. Передо мной сидел убийца моего дяди, я больше не чувствовала боли в своём теле, во мне осталось только одно чувство. Вернее, жажда. Жажда мести!

– Тебе лучше убить меня! Потому что если я выберусь отсюда, ты не проживёшь и пару секунд! Я убью тебя любой ценой! Даже с завязанными руками и ногами, я перегрызу тебе горло, только дай мне возможность! – Практически прорычала эти слова.

– Тогда я не буду давать тебе эту возможность. – Ухмыляясь, он взял в руки паяльник. – Но мы с тобой отклонились от темы нашего разговора. Ну так, что там насчёт документов? – Не дождавшись ответа, опустил инструмент на внутреннюю часть моего бедра, продержав секунд пять, он продолжил:

– Ты куда-то их спрятала?

– А тебе не приходило в голову, что Костя мог держать документы в другом месте?

– Приходило, но мы хорошо изучили его, он никому не доверял, и особо важный объект хранил рядом с собой, всегда под контролем. – Ненадолго воцарилось молчание, в котором слышно только моё хриплое дыхание. – Не знаю, заметила ты или нет, в палате твоего дяди была камера. Мы достали запись с последними минутами его жизни. На видео очень хорошо видно, что Костя перед смертью что-то тебе говорит, хоть звук и отсутствует, но по губам можно прочесть слово «шкаф» и четыре цифры. А после осмотра квартиры было ясно, что ты обнаружила сейф и забрала его содержимое. Так что, повторяю вопрос. Где то, что ты взяла из сейфа?

– Что такого важного в этих бумажках?

– Моя задача – это достать их любой ценой, а что в них? Меня не касается. Я не задаю лишних вопросов, и тебе не советую.

– А какая разница? Ты меня всё равно убьёшь.

– Верно. Но от тебя зависит, будет ли эта смерть быстрой, или долгой и мучительной.

– Опять избитая фраза, в кино постоянно так говорят, не впечатляет.

– Ну что ж, – он снова опустил паяльник, прожигая джинсы и мою плоть, задержавшись на пару секунд дольше, чем раньше, – Где. Ты. Спрятала. Бумаги?

Сейчас я мало походила на адекватного человека, больше на пациента психбольницы. Бешенство, бушующее во мне от осознания того, что я ничего не могу сделать, существу отнявшего у меня семью, последнего дорогого мне человека, заставляло получать от боли удовольствие. Боль давала выход неконтролируемым эмоциям. Мне плевать, осталось ли у меня хоть живое место на бёдрах или нет. Мужчина продолжал жечь мои ноги, задавая один и тот же вопрос: «Где документы?». Через какое-то время на физиономии этого мерзавца промелькнуло разочарование, его труды не приносили результатов.

– Может, попробуем что-нибудь новенькое? А то паяльник как-то приелся, хочется новых ощущений. – Проговорила я с наглой улыбкой вместо ответа на очередной вопрос. Не стоило признаваться в убийстве Кости, это снесло мне крышу. Человек в костюме, не говоря ни слова встал, и пошёл к двери, когда дверь открылась, он бросил несколько слов парню в коридоре и ушёл. Молодой человек зашёл в мою так называемую камеру и принялся убирать орудия пыток. После он ненадолго исчез и вернулся уже с тележкой для развоза пищи, на которой громоздился музыкальный центр. Он установил его и включил какой-то тяжёлый рок на всю громкость, затем вновь удалился. Из-за кофеина в моём организме голова и так раскалывается, а тут ещё этот дикий шум. Этот грохот должен кто-нибудь услышать и вызвать милицию. Мои размышления прервал мой новый надзиратель, войдя в комнату, неся два вёдра с водой и с наушниками, защитными от шума на голове. Поставив ведра возле стула, он сел напротив. Я ждала следующих действий, но их не было. Парень просто сидел, скрестив руки на груди, и пялился на меня. Говорить ему что-то бесполезно, он всё равно меня не услышит, я сама себя не услышу в этом диком рёве, называемом музыкой.

Так, мы просидели час, другой, третий. Музыка также орёт, парень также сидит, иногда правда прохаживается. Я начинаю постепенно отключаться несмотря на то, что от громкости звука лопаются перепонки. Сказывается слишком большая нагрузка на организм. Больше не в состоянии держать глаза открытыми, я их прикрыла.

– АААА… – От неожиданности я распахнула только что закрытые глаза, меня окатили холодной водой.

– НЕ СПАТЬ! – Проорал мне прямо в ухо тюремщик и, смеясь, вновь сел на своё место. Ясно, теперь они будут меня изматывать. Моя лихорадка увеличилась из-за промокшей одежды. Ярость давно прошла, и я опять начала чувствовать боль, жар и дикую слабость. Всё тело затекло от практически неподвижной позы, руки и ноги вообще, казалось, отваляться скоро. Высокая температура скрывала чувство голода, однако жажда меня убивала, хоть на меня и опрокинули ведро с водой. Так, всё, надо прекращать себя жалеть, иначе залезть в душу будет как раз плюнуть.

Через ещё какое-то время пришла смена караула, теперь передо мной сидит мужчина средних лет с больши́м пивным брюхом и бородой. Он был похож на байкера: тёмно-синие джинсы, кожаная куртка и лысая голова, на которой также сидели наушники. Да, компания не из приятных. Байкер в том же духе: стоит мне закрыть глаза, как окатывал меня ледяной водой.

Люди напротив меня периодически менялись, я перестала обращать на них внимание, даже не могу сказать, сколько их уже было, в какой-то момент они просто начали повторяться. Поэтому я даже не заметила, что вернулся человек в костюме. Неожиданно стало тихо, я решила, что оглохла.

– Доброе утро, Евгения. – Какое счастье, я не оглохла, но уши как будто забиты ватой. Итак, я не сплю больше суток, бывало и больше, не беда. – Ты готова ответить мне на вопрос?

– А как же завтрак? Кофе в постель? И всё такое.

– Как-нибудь в другой раз. Где документы, Лыскович?

– Иди ты к чёрту! – Если бы у меня во рту не было сухо, как в пустыне сахара, я бы плюнула в его наглую, ухмыляющуюся рожу. Мужчина встал и, прежде чем уйти, включил стерео. Всё пошло по уже известному мне сценарию: мне не давали спать, есть и пить. Правда, в недостатке воды мне грех жаловаться, я её исправно получала в виде ледяного душа из ведра. Мысленно я перенеслась в другое место, я рассекала по городу на Харлее, всегда мечтала о нём. Тёплый воздух бьёт мне в лицо, русые волосы развеваются на ветру, и я чувствую свободу. Мне хочется закричать от восторга из-за скорости. Забывшись в своих мыслях, я не видела и не слышала происходящего вокруг.

– Проснись и пой, – выключая стерео, пропел человек в костюме, – ой, прости, у тебя же бессонница, совсем забыл. А вот я хорошо выспался и готов к нашей плодотворной беседе.

Он подошёл ко мне и, открыв бутылку с водой, дал мне напиться.

– Меня нет трое суток, меня должны искать.

– Кто? На работе ты для всех в отпуске, друзей у тебя нет. Ты же, как и твой дядя, никого близко к себе не подпускаешь. Так что, хватятся тебя ещё не скоро. А теперь скажи уже наконец, где эти чёртовы документы?

– Не понимаю, о чём ты.

– Вижу разговор будет долгим. – Он опять достал шприц и кофеин из сумки. – Прежде чем начнём, надо тебя простимулировать.