По ту сторону фортуны. Книга 2. Закон Мерфи

   Света подошла к поляку и положила руки ему на плечи. Тот хотел растаять, но в мои планы это не входило.

– И это ещё не всё, мой дорогой, – сказала я, чем окончательно его добила. Лешек наклонился вперёд, вытянул шею, глаза его расширились, губы наоборот сложились в трубочку, через неё он со свистом выпускал воздух.

   Я аккуратно вытащила из пакета свёрток, развернула и протянула ему одну книгу. Светик встала сбоку от Лешека. Тот раскрыл книгу на первой странице и был заметно не в себе. Его лоб собрался в гармошку, глаза тревожно метались между мной и Светкой. Он совсем потерял способность ясно воспринимать окружающее. Мы с подругой одновременно сложили руки на груди и выразительно кивали.

– Вы пугаете меня, дивчины, откуда всё? Вы обокрали музей или дворец? – спросил поляк, мучительно пытаясь понять, куда мы вляпались на этот раз. Я поспешила успокоить его:

– Не волнуйся, ничего мы не украли, всё наше.

– Что скажешь о книгах, мой золотой? – спросила Света и легонько погладила его по голове. – Ну, ну…, успокойся.

   Эта лиса Алиса опять встала за спиной Лешека и примостила лапки ему на плечи, тот вздохнул с облегчением, лоб распрямился. Поляк поцеловал Светкину ручку и в который раз взялся за увеличительное стекло.

– Сказать сложно, здесь нужен хороший букинист. Язык итальянский. Судя по году издания, стоить может от пятисот долларов. Но переплет жёсткий, это ещё сто-сто пятьдесят долларов. Надо переводить, возможно, цена возрастёт. У вас ещё что-то имеется? – спросил Лешек, с подозрением глядя на меня.

– В данный момент – всё, но книг полный сундук. Ещё есть старинная фисгармония, остальное пока не нашли. Надеемся найти в сто раз больше. И самое главное, всё это добро хранится на чердаке моего дома в Тоскане! – торжествующе заявила я, поелозила на стуле и царственно уселась в соответствии с выданной информацией. – Кстати, книги – тебе подарок.

   Лешек присвистнул и окончательно потерял рассудок.

– Ой, на самолёт опоздаешь! – спохватилась Света. – Пятнадцать минут четвёртого!

– Я отвезу, по дороге расскажите, – бросил поляк и помчался перегружать чемоданы.

   По пути в аэропорт мы вкратце изложили историю с домом. Лешек сыпал вопросами, но времени не оставалось.

– Не расстраивайся, побуду до завтра и подробно обрисую, – сказала Светик, успокаивая взбудораженного поляка. – У нас ещё одна новость.

– Какая? – спросил Лешек, бросив настороженный взгляд в зеркало заднего вида.

   Я примолкла, надеялась, что про бесславную кончину императорского сервиза подруга расскажет без меня. Вспоминать об этом не люблю.

– Натка Александра грохнула, – как бы мимоходом сказала Света, я насупилась и вздохнула.

– Какого Александра?

– Третьего, сервиз она ухлопала, остались от козлика рожки да ножки, – она хохотнула.

   Лешек, поражённый в самое сердце, тут же чуть нас всех не ухлопал в мирно идущий рядом автобус. Мы со Светой взвизгнули, а поляк опомнился и выровнял машину.

– Нашла время, – буркнула я, переведя дух.

– Ладно, ладно…, потом расскажу, – сказала Света, обращаясь к Лешеку. – За дорогой смотри.

   Мы быстро сдали багаж и помчались на посадку.

– Обещай приехать, – я на бегу брала зарок с поляка, поняв, что в моём новом доме такой специалист просто необходим. Тот кивнул, ответив:

– Обязательно, очень интересно.

   Я поочередно обняла близких людей и благополучно улетела в Германию, грезя о предстоящей встрече с Добрыней.

   ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Закон Мерфи, больше известный в мире как закон подлости, ко мне относился в полной мере и действовал всегда безотказно. Мои чемоданы не прибыли. Я долго носилась в Берлинском аэропорту в зале выдачи багажа, трясла у служащих перед носом бирками со штрих-кодом, но всё было бесполезно. От внезапности телефонного звонка в кармане вздрогнула, но он-то и положил конец бестолковым метаниям.

– Ты где? С твоего рейса пассажиры давно вышли, – в голосе Добрыни слышались взволнованные нотки.

– Багаж потерялся! Представляешь?.. Всё, что может пойти не так, пойдет не так! Почему не чей-то чужой?.. Именно мой! Ну и бардак в вашем Евросоюзе!

– Выбирайся оттуда, не смертельно. Пойдём, подадим заявку на розыск.

   Я поспешила на выход. Мой огромный сияющий мужчина одиноко стоял в зоне прибытия. С ходу врезалась в него и замерла в крепких руках, раздражение рассеялось в один миг.

   Мы оформили бумаги на стойке розыска багажа и двинулись к машине.

– Что они сказали? Где чемоданы, ещё в Польше? Когда найдут?

– Сами позвонят. Если сегодня отыщут, то утром привезут. Если завтра, то в понедельник сам заеду, заберу.

– Ничего себе!.. А в чём я буду ходить?

– Найдём что-нибудь дома, не расстраивайся.

   Я сразу успокоилась. И, правда, чего нервничать? И тут же принялась рисовать сцены из голливудских фильмов: вот я сижу на кухне нога на ногу в огромной мужской рубашке, рукава закатаны по локоть, кудрявые волосы распущены (ему так нравится). Он суетится вокруг меня, подливая бесконечный кофе. Скромнейшим жестом поправляю расходящиеся полы рубашки. Добрыня неотрывно льёт коричневую жидкость в чашку, она переливается через край и расползается на столе большой лужицей. Интересно, у него есть пижама? Было бы идеально! К примеру, я разгуливаю по квартире в его тонких трикотажных клетчатых штанах и серой футболке. Моя талия пока ещё позволяет подчеркнуть её и если перетянуться широким ремнём, то будет очень эффектно! Штаны немного висят, как у Чарли Чаплина, но в этом есть что-то чувственное. Может, и к лучшему, что чемоданы потерялись, – в итоге вывела я.

– О чём задумалась? Очень любопытно, не устаю поражаться твоему лицу, такое живое.

   Я немного помялась, но решила сказать:

– Как обычно, рисую картинки в голове. Сейчас надевала твою пижаму.

– Ты уникальна! – рассмеялся он. – Такой одежды у меня нет, но если по твоему сценарию она обязана быть, то сейчас купим где-нибудь.

– Ой….

– Что?

– А у меня и бельишка-то никакого нет, – краснея, сказала я и снова расстроилась, говорить об этом было как-то неудобно.

   Добрыня со значением хмыкнул, поцеловал меня и сурово заявил:

– Разберёмся!

   Мы заехали в фирменный магазин Victoria’s Secret. Вряд ли существуют в мире женщины, способные равнодушно относиться к красивому белью, я в этом глубоко сомневаюсь. При виде рядов с красивыми штучками всевозможных моделей, цветов и размеров, впала в состояние отрешённости и бездумно моталась по залу. Добрыня бродил следом, продавщицы с восхищением поглядывали на него, случайно я поймала их взгляды и возгордилась!

– Ты тут целый день можешь разгуливать, сколько нужно? – процесс ему порядком поднадоел и он принялся снимать со стоек всё подряд

– Зачем такие огромные берёшь? Мы со Светой вдвоём в них поместимся.

– Два десятка хватит на первое время?

– Много, своего добра в чемодане навалом. Хотя…, трусишки лишние не бывают, – поторопилась я с ответом, чтобы он не передумал.

– Если хочешь, давай сто возьмём.

– Зачем? А если растолстею? Потом не налезут.

   Он усмехнулся, а я, получив одобрение, быстро принялась за работу. Выбирала понравившиеся модели, выискивала нужный размер и укладывала ему на руки. Стопа набиралась серьёзная! Продавщицы улыбались, глядя на нас. Вероятно, со стороны, мы выглядели точь-в-точь как Вивиан и Эдвард Льюис в фильме «Красотка». «Вот и пусть завидуют молча!» – решила я, прихватила три бюстгальтера и успокоилась.

– Наташ, иди сюда, – позвал Добрыня. Он стоял возле стойки с пеньюарами и разглядывал потрясающую белую шёлковую одёжку с кружевами.

– Не надо. У меня есть в чемодане.

– Мы берём, – сказал он, снял пеньюар со стойки и повесил на руку.

– Не очень люблю кружевное бельё.

– Так мы покупаем не для тебя, а для меня, – пояснил Добрыня, с увлечёнием подбирая сорочку.

   Я опешила и невольно спросила:

– Для тебя?.. Ты балуешься дамскими причиндалами?

   Громовой смех раздался на весь торговый зал, продавщицы вежливо хихикнули.

– Убьёшь меня однажды своими выходками, – сказал он сквозь смех. – Носить тебе придётся.

– Ой, извини, не подумала!.. – ответила я и опомнилась: «Что это, я, правда? От такого количества трусов ошалела? Надо взять себя в руки».

– Ни разу на себя кружева не натягивал. Созерцать прекрасное зрелище гораздо приятнее, – пояснил он, отсмеявшись, и чуть не уронил покупки.

   Я расслабилась и улыбнулась тоже. Так, наше первое совместное имущество состояло из целого мешка женской радости. Пижаму для него выбрали в соседнем магазине именно с клетчатыми штанами. Я вышагивала от парковки до дома безмерно счастливая, уютно держа ладошку в его руке. Первым делом прокрутила обновки на деликатной стирке и развесила сушиться. Добрыня приготовил праздничный ужин. Как и предполагала Света, горы мяса величаво расположились в середине стола, ароматным пряным запахом вызывая зверский аппетит.

– Что будем пить? – спросил он, благородно отдавая предпочтение выбору дамы.

– Сегодня положено коньяк, мне так кажется. Только следи за мной, чтобы лишнего не хватила.

   Я не выпивоха, но могла запросто увлечься от раздиравших положительных эмоций.

– Не волнуйся, каждый глоток буду контролировать.

   Мы с удовольствием выпили за новую жизнь. Я старалась много не есть, боялась, разморит и сразу усну, не дождавшись продолжений. Правда, Добрыня всё пытался напичкать меня стейками, но я держалась. Хоть и помнила Светкины заповеди о хороших женщинах, но в первый же вечер свалиться в сон не хотелось. Потом мы пригубили ещё раз, а дальше…. Дальше была ночь, и до неё, кроме нас, никому нет дела. Маленький мир в отдельно взятой берлинской квартире закрыл две соскучившиеся души от всей вселенной.

   Утром, пока Добрыня спал, я надела новый белый кружевной халатик, приготовила кофе и нарезала целую гору сыра различных сортов. Прошлась по шкафам на кухне и с удовлетворением отметила, что слово он сдержал. Весь ассортимент хорошего супермаркета аккуратными рядами разместился на полках: крупы, макаронные изделия, специи и многое другое. Я нашла большую чашку, муку, достала из холодильника яйца и приготовилась приводить план в действие. Посчитала, что Агнешкины плюшки являются замечательным способом показать мою благодарность Добрыне и одновременно покорить его ещё больше.

– Божественный запах! – сказал он, стоя в дверях кухни и сложив на груди руки, такой большой и красивый, как древнегреческий исполин.

– Только сварила, садись.

   Я налила вторую чашку кофе, пододвинула тарелку и сказала:

– Больше всего люблю с сыром, особенно с камамбером.

   Добрыня кивнул. Ясно, тоже предпочитает сей деликатес.

– А ты что собралась делать? – спросил он, допивая первую порцию, и потянулся за следующей.

– Нам нужно большую турку купить, я заядлый потребитель. Из кофеварки не очень люблю.

   Снова утвердительный знак головой. Он прищурился и спросил:

– Ты не ответила, к чему этот пекарский набор?

– Плюшки буду делать, как у Лешека в доме. Специально взяла рецепт у его домработницы.

– Серьёзно?

– Да, ничего в жизни вкуснее не ела. Она всегда их печёт к нашему приезду. Мы со Светой вчера целую гору навернули.

– Да ты что?

– Правда, в один присест. Очень вкусно.

   Я встала, помыла турку и засыпала новую порцию кофе. Добрыня оглядел меня с головы до ног, с самодовольным видом хмыкнул и небрежно сказал:

– Сегодня воскресенье.

– Я в курсе, и что?

– А то! Имею право получать все удовольствия. Завтра уйду на работу, можешь лепить что угодно: польские булки, русские кулебяки, немецкие калачи, сегодня не позволю. Идём!

– Куда?

– Туда, откуда пришли!

   Он притянул меня к себе и я расплылась. Господи, какие плюшки! Пошла впереди, демонстративно виляя бедрами, за что получила шлепок сзади.

   Счастье! Это называется обычное человеческое счастье быть рядом с тем, кто рад находиться с тобой. К такой теории я пришла давно. Вот говорят, что противоположности притягиваются. В корне не согласна! Ищи себе подобное, тогда не будет глупых разборок и выяснений кто прав, а кто ещё больше прав.

   Жизнерадостный голос Светы раздался около полудня и вытянул из состояния благоденствия.

– Привет! Ну, как вы там, выспались?

– Если так можно сказать, учитывая стрелки на часах, – проговорила я, стараясь чётко произнести каждое слово. Она хихикнула: – Понятно. Мы с Лешеком платье в пол купили, зелёное. Смотри, чтобы как детдомовские не были.

– Не поняла?.. Ты ничего не перепутала? Я в Берлине, рядом с твоим дорогим кузеном, он машет тебе рукой.

   Взгляд остановился на его улыбающемся лице. Светик рассмеялась:

– Круто! Ты у него номер один! От великого блаженства братишка голову потерял, надеюсь, отыщется. Тогда не буду мешать, пусть сам рассказывает.

   Она отключилась, а я в недоумении посмотрела на Добрыню и спросила:

– Что происходит? О каких нарядах она говорила? Где мы должны в них появиться?

– Ох! Забыл…, до сих пор не верю, что ты здесь. Я и не рассчитывал на такое, – сказал он, обойдя вопросы, и ласково погладил меня по спине.

– Хватит мысли мои читать, можешь на время восторг выключить? Объясни внятно о чём она?

   Добрыня принялся щекотать меня, со словами «Давай, проси ещё, проси, а я тебя помучаю!», я попыталась вывернуться, с детства боюсь щекотки, но он сгрёб в охапку и сказал:

– Ладно уж, пожалею…. Атаковала вчера своим бельишком, всё из головы выскочило. Тут такое дело…, пока ты летела, позвонил секретарь господина Майера, отца вашего Александра. Она спросила, можем ли мы присутствовать на приёме в следующую пятницу. Состоится большое мероприятие, он вступает во владение полным пакетом акций. Вечер корпоративный, но это высший свет в определённых структурах Германии. Герр Майер лично просил нас пригласить. Я заверил, что будем в полном составе. Да, он отдаст тебе оригинал дарственной на дом. Так что, ты выводишь меня на другой уровень в местных кругах.

   Я оторопела от неожиданности, он же поцеловал меня в лоб и спросил:

– Что? Тебе не интересно встретиться с семьёй вашего Александра?

– Конечно, ужасно хочется. Только я не знаю….

– Чего ты не знаешь?

– Как-то получается сразу с корабля на бал…. И в чём я пойду?

   Мозг переваривал новость, лихорадочно соображая, что надеть и как себя вести. Неожиданно для себя я быстро сказала:

– Мне нужно платье красное. Такое узкое, футляр.

– Завтра купим. После работы поедем и найдём твоё платье. А почему именно красное?

– Так надо.

   Я старалась в очередной раз понять, как Высший разум находит способы воплотить в реальность самые грандиозные человеческие фантазии. Рассказала Добрыне о своих видениях в день его рождения, про синих оленей и закатанные штаны, про этот длинный наряд. Он слушал с неподдельным интересом, меланхолично накручивая на палец мой локон.

– У меня так много раз в жизни случалось. Самый яркий пример – моя Тоскана. Я считаю, что Он наверху один, а нас много. Как Он может знать, что хочет каждый? Нужно обязательно просить. Просить и показывать, что тебе нужно в жизни, тогда всё обязательно получишь, – проникновенным голосом просвещала я.

   До этих эзотерических заключений дошла сама, правда, не сразу, а за долгие годы.

– Сейчас что-то скажу, только ты не смейся, – Добрыня ответил после некоторого раздумья, я кивнула.

– Мне не очень-то верится в Господа, но в храм иногда захожу. Этой весной на Пасху взял Димку и мы пошли в церковь. Я стоял и спрашивал, почему моя жизнь сложилась так неудачно? Почему у меня никого нет? Как наказание за грехи. Сын не в счёт, дети это дети…. Вот зачем я живу?.. Ради работы?

   Вероятно, такие мысли рано или поздно возникают у каждого. Мне хотелось вставить свои заключения, но терпела и слушала, не перебивая. Он продолжал:

– Быть счастливым мне необходимо, как и другим. Я всё имею, всё. Но нет главного: близкого и родного человека. Просил Небо, чтобы кто-то пришел и растряс застоявшееся болото, а потом появилась ты, – на этих словах Добрыня улыбнулся. – Пришла и сломала мои жизненные шаблоны. До сих пор не верю.

– Видишь? Ты только подтверждаешь мою теорию. Но не я же это придумала: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам»! Библия! Вся мудрость мира собрана в этой великой книге!

   Добрыня обнял меня, радостно поцеловал в нос и сказал:

– Ты чудо, философ!

   На следующее утро я просунула голову в ванную комнату и прокричала, одновременно спрашивая и докладывая:

– Ты каши ешь? Я люблю.

– Если ты любишь, то у меня нет выбора, – душевая кабина откликнулась громким весёлым голосом вперемешку со звуком бьющего водного потока.

   Я подтянула новые пижамные штаны и пошла на кухню, довольная ответом. Налила в кастрюльку воды, распечатала овсянку и молоко, Добрыня собирался на работу.

   Чем бы заняться днём? Без него скучать буду, нисколько не сомневалась. Я задумчиво сыпала крупу в кипящую воду и равномерно помешивала ложкой. Опомнилась только когда последняя крупинка выпала из пакета и каша полезла через верх. Чёрт!.. Как в детском рассказе «Мишкина каша» у Николая Носова! Я метнулась к шкафу и загромыхала посудой. Достала другую кастрюлю и суетливо переваливала горячую массу из маленькой в большую. Она успела немного загустеть, я ложкой черпала вязкую субстанцию и стряхивала в большую кастрюлю. Вылила туда же литр молока, добавила соли, сахара и поставила доваривать. Глаз с неё не спускала! В итоге получилось около трёх литров питательной вкусной еды. Зараза!

– Ты чем тут гремишь, повариха?

   Добрыня вошёл на кухню, подтягивая узел галстука.

– Вот…, каши наварила. Только задумалась и не рассчитала, – промямлила я, готовясь провалиться сквозь землю.

   Он встал рядом и сверху смотрел на кастрюлю, как на заморскую диковину. Потихоньку начал трястись, но пока сдерживался, и невнятно выдавил:

– Надеюсь, ты обо мне думала?

– О ком ещё? – ответила я, злясь на него, на себя, на кашу, на весь мир!

– Значит, будем есть, не пропадать же добру!

   Его смех пробился наружу, хлынул булькающим потоком и затопил с головой. Он хохотал до слёз, галстук подпрыгивал на его груди, а я засмущалась ещё больше и нервно дёргала огромные пижамные штаны.

– Она полезная! Когда Сашка была маленькая, я постоянно варила! Заталкивала в неё кашу и говорила, что это еда для космонавтов! – кинулась я защищаться. Ещё немного, и заревела бы!

   Добрыня обвил меня руками, поцеловал в макушку и сказал:

– Я тебя обожаю! Давай твою космическую кашу!

   Надо отдать должное, в течение трёх дней по утрам он поглощал её без малейшего колебания. При этом нахваливал, как если бы ему подносили фуа-гра:

– В жизни ничего вкуснее не ел!

– Издеваешься? – спросила я, упираясь руками в бока и исподлобья глядя на него.

– Клянусь! Хоть чуть-чуть ещё осталось?

– Нет, это последняя.

Я и постучала ложкой по днищу кастрюли, а Добрыня заразительно рассмеялся и сказал:

– Жаль, вари следующую бадью! Испытание кашей я прошёл с честью!

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   В понедельник после обеда я решила пройтись по окрестностям. Прихватила с собой шоколадный батончик и отправилась в путь. Пешие прогулки всю жизнь люблю и, особо не раздумывая, пошла в исторический центр города. По знакомой дороге миновала Рейхстаг, через парк вышла к Парижской площади. Район значимый для Германии, бывшая приграничная зона между столицей ГДР и Западным Берлином, в таких достопримечательных местах всегда большое скопление туристов. Покрутилась по округе и сделала несколько снимков для Сашки. Пожилая китайская пара попросила меня сфотографировать их на фоне Бранденбургских ворот. Охотно это сделала, помахала на прощание: «Бай, бай»!

   Дойдя до противоположного конца, съела батончик и развернулась в сторону дома. После сладкого захотелось пить и я зашла в магазин. Купила воды, сразу выпила половину, а бутылочку положила в сумку. Немного устала и свернула на боковую улицу, сокращая путь. Метров через сто наткнулась на драку.

   Подростки, лет пятнадцати-шестнадцати, что есть мочи колошматили белобрысого паренька. Били они его жёстко. Когда пацан закрывал голову руками, удары наносились ему в солнечное сплетение, а когда прикрывал живот, тычки следовали в верхнюю часть тела. Малолетние изверги! Нечестно такой оравой, вчетвером, против одного! Я озиралась по сторонам, взрослые мужчины должны прекратить эту бойню! Люди останавливались, кричали по-немецки дерущимся мальчишкам, но этим дело и заканчивалось. Вот же, засада какая! У нас в России сто процентов кто-нибудь кинулся бы разнимать. Я злилась и не знала, что делать. Бедный парнишка упал на колени и просто закрывался, даже не отмахиваясь. Его принялись пинать со всей силы сосредоточенно, с оттяжечкой.

– Эй, а ну прекратите! Кому говорят?! – выкрикнула я по-русски.

   Мужчина неподалёку от меня повернулся и произнёс на родном мне языке:

– Я уже вызвал полицию.

– А сами чего стоите? Пока ваши копы приедут, мальца инвалидом сделают!

– Дураков нет, вмешиваться в чужие разборки. Кому охота лишний минус в досье зарабатывать?

– Шкуру боитесь подпортить? Пока полиция прибудет, эти бойцы ему печёнку отобьют!

   Я ещё раз окинула взглядом зону уличной баталии. Пацаны не мелкие, лезть в эту мясорубку боязно, но железок не увидела, молотили кулаками. Воспитанная советским двором, за доли секунды вспомнила навыки, полученные от старших хулиганистых товарищей. Чем дольше думаешь, тем больше вырабатывается дурного адреналина. Он заставляет коленки подгибаться, а руки слабеть. Внимание рассеивается и ты плохо соображаешь, выпадая из обстановки. Если чувствуешь, что драка неизбежна, то отключай сомнения и бросайся первым.

   Я приняла решение и устремилась в самую гущу, размахивая потяжелевшей сумкой и выкрикивая русские ругательства. Изо всех сил отталкивала подростков от согнувшегося на земле пацана, успевала заехать ридикюлем куда попало. Поначалу нападавшие оторопели от моего натиска, но потом навалились с новой силой. Кто-то двинул мне в скулу.

   «Боже, что я делаю?» – промелькнула мысль и сразу испарилась. Было страшно, но произошёл взрыв правильного адреналина и я рассвирепела:

– Ах, ты, гадёныш, пошёл вон отсюда! Нос подотри сначала!

   Мужчина, который говорил по-русски, всё-таки не выдержал и ринулся на помощь. А может, совесть взыграла!

   Моя голубая дамская сумочка только успевала наносить удары, как нунчаки, взрослый мужчина распихивал невменяемых юнцов, толпа вокруг сгущалась. Неподалёку завыла сирена и незнакомец смылся. Подоспевшие полицейские растащили в разные стороны драчунов и меня в том числе. Избиение прекратилось, парнишка заплакал. Один из офицеров помог ему подняться, затем подошел ко мне, взял за локоть и заговорил по-немецки.

– Не понимаю ничего! – сказала я, тяжело дыша, в горле пересохло.

   Со злостью одёрнула руку, вытащила бутылку с водой, залпом её осушила и пошла к стоявшей рядом полицейской машине. Участников драки погрузили внутрь и мы оставили плацдарм боевых действий.

   «Что Олежке скажу?Вот зараза! Угораздило же свернуть именно на эту улицу! Решит ещё, что я закостенелая хулиганка среднего возраста. Вечно больше всех надо»! Сидя в участке, ругала себя последними словами, стиснула зубы от досады и левая скула заныла. Это расстроило ещё больше. Чёрт, теперь фингал вылезет! Так и не придумала оправдания и позвонила Свете посоветоваться.

– Привет, привет!.. Как счастливая жизнь? Довольна? Страсти улеглись? – она закидала вопросами.

– Нормально, мечты сбылись, синяя птица в руках, – вздохнула я с чувством обречённости. Закон Мерфи действовал во всей красе: из всех возможных неприятностей произойдёт именно та, ущерб от которой больше.

– Что случилось? Вы поругались?

– С чего вдруг? У нас всё хорошо, во всяком случае, так было ещё утром. Не поверишь, Свет… . Я снова в полиции.

– Да ты что-о?

– Угу…, видать, судьба у меня такая, на криминальные истории нарываться.

   Я рассказала про драку, приготовилась выслушивать воспитательную речь и не ошиблась.

– Ну, ты даёшь, мать! – с негодованием ответила она. – Совсем с ума сошла?.. Жизнь тебя ничему не научила? А если бы прибили? Ты не в России!

– Ой, вот только давай без нотаций, поздно. Ты бы стояла и смотрела? В жизни не поверю!

   Она помолчала, затем заливисто засмеялась и сказала:

– Ты сделала мой день, Натка!

– Что ты хохочешь?

– Как что? Представляю, как ты с разбегу принялась за бедных детишек. Хотя, я бы тоже мимо не прошла, это точно. Олежка знает?

– Нет, поэтому и звоню. Ещё одна беда, скула раздувается как барабан.

– Ужас!.. Сфоткай и отправь, оценю размер ущерба, что-нибудь придумаем.

   Пробился второй звонок с позывным «Добрый молодец».

– Олежка звонит, – быстро сказала я и включила Добрыню.

– Привет, солнце моё! Не могу дозвониться, с кем так долго болтаешь? – жизнерадостно спросил шикарный баритон.

– Со Светой, – я постаралась ответить спокойно насколько возможно.

– Ты дома? Буду через пять минут, спускайся. Поедем покупать твою красную фантазию. Чуть не забыл, чемоданы забрал.

– Спасибо.

   Про платье и багаж я совсем забыла. Собралась с духом и быстро выпалила в трубку:

– Поход за нарядами отменяется.

– Что случилось? – баритон ответил озадаченными нотами.

– Только ты не ругайся, бесполезно. Я в полиции.

   Он на мгновение замолк, затем послушался глухой вдох и такой же выдох.

– Где это?

– Не знаю, недалеко от дома, уже почти вернулась.

– Дай телефон полицейскому.

   Я послушно встала и сунула трубку дежурному, тот удивился, но аппарат взял.

   Через несколько минут Добрыня входил в дверь участка. Он заполнил собой всё пространство, брови нахмурены, взгляд обеспокоенно-суровый, как есть, Бог-громовержец в своём прямом предназначении! От его взволнованного вида сердце сжалось комом и осталось в таком положении. Добрыня подошёл ко мне, схватил за плечи и пристально смотрел, расплавляя взглядом. Видок у меня, наверное, был сногсшибательный: злая, взлохмаченная, как мыши в волосах пошерудили.

– Ты в порядке? – спросил он.

   Я кивнула.

– Что случилось?

– Там пацаны дрались, четверо против одного. Пришлось вмешаться.

– Робин Гуд! – процедил он сквозь зубы, причём, произнёс эту фразу по слогам и акцент намеренно был сделан на согласные звуки. Я и без этого места себе не находила, а сейчас так разволновалась, что невольно сжала кулаки. Вот ведь, трёх дней не прошло, а уже вляпалась! Добрыня погладил меня по левой щеке, видимо, там проявлялся синяк.

– Зачем ты туда влезла, Наташ?.. Взрослый же человек….

– Затем! Стоять и смотреть надо было? Там все это делали, никто не рискнул. А если бы твой сын на его месте?

– Ладно, кулаки разожми, твой бой окончен, – сказал он и опять дотронулся до моей щеки. – Больно?

– Терпеть можно.

   Меня пригласили в кабинет. Добрыня пошёл со мной и вытащил паспорт из моей сумки. Свёрток с забытыми плюшками с глухим звуком вывалился на пол, булки раскатились в разные стороны. Полицейский с безразличием посмотрел на них, ничего не сказал и защёлкал в компьютере. Чёрт! Ещё одна нелепость! Как с голодного края сбежала! Добрыня сжал губы, глядя на булки, но поднял их, затолкал в сумку и заговорил с офицером. Я сидела на стуле безучастно, что толку слушать, всё равно ничего не понимала. Расписалась в протоколе, полицейский попрощался с нами и протянул мне руку.

   «Начинается!», – вспомнилось недавнее путешествие со Светой из Калининграда в Рим.

   Дома я умылась холодной водой и пошла на кухню попить. Добрыня достал лёд из морозильника и приказал:

– Садись!

   Покорно села на стул. Он приложил холодный пакет к моей щеке, я непроизвольно дёрнулась.

– Потерпи чуть-чуть.

– Не помру, не дождёшься. И не в таких битвах в детстве бывала. Мама всегда ругалась, а отец гордился. Он пацана хотел, Григория.

   От ледяного компресса прищурила левый глаз, но переносила стойко.

– Я тоже тобой горжусь, Гришутка, но боюсь за тебя больше, – Добрыня оттаял и улыбнулся. – Это моя вина. Не догадался с тобой инструктаж провести. Даже в голову не пришло, что ты можешь в драку влезть.

– Ещё как могу! – подтвердила я и пошла в ванную.

   Стоя под горячими струями, смывала с себя усталость, накопленную злость, страх. Выбралась, завернулась в полотенце и посмотрелась в зеркало. Да уж! Левая щека посинела и распухла. Если бы в тот момент мою физиономию видели дети и Светка, то массовый обморок я бы им обеспечила.

   Добрыня ждал в спальне.

– Мазь нашёл, весной колено сильно ушиб. Давай, намажем.

   Я спросила, кривясь от холодного прикосновения:

– А что офицер говорил?

– Он очень удивился, это ненормально для женщины. А ты зачем сухой паёк с собой носишь?

– Это не паёк, тебе везла. Забыла.

   Он усмехнулся, мягко поцеловал в нос и сказал:

– Обещай, если, не дай Бог, что-то случится, сразу звонишь мне, хорошо?

– Буду стараться.

– И ещё…. Что ты всё время от меня защищаешься?

– Не знаю. Постоянно чувствую как будто нашкодила.

– Так ты и нашкодила, – негромко смеясь, сказал Добрыня. Он попытался меня поцеловать, но я ойкнула, вместе с щекой болели и губы.

   Он быстро сходил в душ, мы улеглись и с того момента я точно знала: самое безопасное и уютное место на земле у него под мышкой. Да, с этого дня ещё несколько прозвищ добавилось к моей персоне. «Робин Гуд» всегда цедилось сквозь зубы, когда я неистово отстаивала чьи-то права и Добрыня об этом узнавал. Производные от имени Григорий – если что-то натворила, но не смертельно.

   Утром, провожая его на работу, поклялась не выходить из дома до самого вечера. Да и куда я могла отправиться с таким расписным фасадом? Похмельный бомж какой-то.

– Как на бал пойдём, Золушка? – поинтересовался Добрыня, стоя в дверях.

– Очень просто, ногами. Что теперь, от людей прятаться?

– Конечно, нет. Ладно, может всё и пройдёт до пятницы. Если что, широкой грудью прикрывать тебя буду.

   Оставшиеся дни до выхода в высший промышленный свет я целыми днями прикладывала компрессы и примочки. Каждые пять минут что-нибудь на себя мазала и от зеркала отходила только поесть и поспать. В итоге, синева и отёк сошли, осталась чуть заметная зеленовато-розовая дымка.

   ГЛАВА ПЯТАЯ

   Светик прибыла в четверг после обеда. Я успела по ней соскучиться и кинулась обниматься в прихожей.

– Уронишь меня! – она улыбнулась. – Вместе битыми пойдём на высокий раут?

– А что, я одна должна светить? Всё лучшее готова разделить с подругой.

– Спасибочки, обойдусь! Дай-ка, посмотрю на тебя.

   Света покрутила моё лицо под потолочным светильником и заключила:

– Замажем, сильно заметно не будет. Платье купили?

– Конечно! Роскошное, на подол бы теперь не наступить, каблучищи как ходули.

– Показывай.

   Знатная тряпичница, она с порога пошла оценивать мой наряд.