Месть Лауры Майнгрэв

Томми слушал, переводя взгляд то на Роя, то на Лауру. Он быстро смекнул, что речь идет о его будущем и насторожился. Он давно вышел из-под опеки своих родителей, и всякое посягательство на его свободу вызывало у него жестокое сопротивление. Плохо-бедно, но Томми сам кормился своим трудом, сам пролез в их вполне обеспеченное и такое снобистское общество и был вполне доволен собой. Он считал, что весьма достойно устроился в шоу-бизнесе и своей карьерой никому не обязан. Да, он был скандалистом и не очень грамотным и разборчивым парнем, но не всем же быть аристократическими dandy. У него была своя публика и свои поклонники. Правда, репертуар его оставлял желать лучшего и знаменитости не желали с ним знаться, но ведь и Томми не претендовал на звание суперзвезды, а потому не считал себя неудачником и вполне довольствовался тем, что есть.

– Я собираюсь сделать его знаменитостью, – безапелляционно заявила Лаура. – Я уже разговаривала о нем с профессором консерватории, он прослушает его. После этого решим, что он будет делать. Если позволит голос, он займется музыкой серьезно, если нет, пойдет на эстраду. Но в любом случае он получит хорошее музыкальное образование и манеры, чтобы не быть среди вас белой вороной. – Лаура посмотрела на ошарашенного Томми и удовлетворенно продолжала. – Я не хочу скрывать, я делаю это не только из благотворительности, здесь и мой интерес. Но какой, позвольте мне не говорить.

Томми сидел, вдавленный в кресло. Он чувствовал, как липкий пот течет по его спине и в горле противно пересохло. Все это обрушилось на него так внезапно, что он никак не мог поверить, что эта богатая женщина собирается вложить в него деньги, вывести его на самый верх и имеет в нем какой-то личный интерес.

– Тебе придется хорошо поработать, – Лаура подошла к Томми и взяла его за подбородок, – ты будешь работать, как раб, если хочешь серьезно чего-то добиться. Ты бросишь всех своих девиц и дружков, ты станешь обучаться всем премудростям высшего общества, чтобы чувствовать себя здесь, как рыба в воде. Ты станешь одним из них.

Она налила себе и Томми вина и чокнулась с ним бокалами.

– Вперед, Томми! Не всякому выпадает такой шанс, и поверь, не следует его упускать. Я много повидала в этом мире и хорошего, и плохого. Меня предавали, плевали мне в душу, клеветали, задуривали – и все это требовало умения защищаться, не падать на колени, сопротивляться, терпеть и побеждать. Для этого нужно крепко стоять на ногах. Я хочу научить тебя этому, парень.

Лицо ее стало жестким. Воспоминания, которые всплыли в ее голове, отразились на ее лице, и Рой с любопытством изучал его.

– Лаура, – медленно сказал он, вглядываясь в ее лицо, – Вам некуда девать деньги или Вы замаливаете свои грехи? Зачем Вам это? – Он кивнул в сторону Томми. – Кто он Вам?

Лаура сделала вид, что не услышала вопроса. Рой сделал свое дело, остальное его не касается. Она не любила, когда ее поучают и вмешиваются в ее дела. Здесь всех так интересовало, кто она такая и откуда у нее деньги, что порой ей доставляло удовольствие побесить всю эту снобистскую компанию какой-нибудь экстравагантной выходкой.

– Рой, Вы обещали рассказать мне что-то интересное, – переменила она тему. – Вы обещали мне сюрприз, которым Вас угостила Сара. Пора выполнять обещание. Так что же там случилось? Я просто сгораю от любопытства.

– Сара пригласила одну мадам, тоже богатую и со следами былой красоты на лице. Она держалась там хозяйкой. Даже Сара подпала под ее влияние и совершенно скрылась в ее тени. Наши гусыни разглядывали эту мадам, вытянув шеи. Я представляю, как бы вы сцепились с ней, ведь Вы не привыкли уступать своих позиций. Было бы забавно посмотреть на все это.

– Ну, и кто же она? – Спросила Лаура. – Пожалуйста, поподробнее, я должна быть во всеоружии перед схваткой. – Она насмешливо посмотрела на Роя. – Если Вы думаете, что я разведу там склоку, вы ошибаетесь.

– Что Вы, – ехидно заметил Рой, – склока это удел кухарок, а Вы совсем другое дело. Итак, Вы хотите знать, кто она такая? Она жена одного преуспевающего бизнесмена Джо Димана. Вам ничего не говорит это имя? Его бизнес связан с оружием, там всегда много политики. Но ведь Вы знаете мои принципы, я не лезу в политику. В жизни есть гораздо больше интересного, чем политика. Ее имя Нэнси Диман. Она недвусмысленно дала понять, что у нее большие связи во всех сферах деятельности. Кстати, мадам так же проявляет большой интерес к искусству, как и Вы, Лаура. Мне кажется, она имеет там своих людей и кое-кому подбрасывает деньжат, когда считает это необходимым. По крайне мере, она неплохо осведомлена о состоянии дел в шоу-бизнесе. Смотрите, чтобы Ваши интересы не столкнулись, она не терпит конкурентов и, кажется, не столь разборчива в средствах достижения своей цели, как Вы.

– Да, этой тетке палец в рот не клади, – подал голос Томми. – Хотя я и не вхож в салон этой толстухи Сары, но Стив Клон уже рассказал мне кое-что. Она везде будет лезть вперед, расчищая себе дорогу набитым кошельком муженька. Впрочем, это неудивительно у нас. Стив говорил, что тетка явно с большими амбициями и самомнением. Такие не терпят возле себя никаких конкуренток. Она явно забыла, сколько ей лет и молодится, как старая дева, желающая выйти замуж хоть за кого. – Он ехидно захихикал. – Знаете, это смотрится смешно. Старая дура пыжится выглядеть молоденькой, а на самом деле всего только прожженная кокотка.

Рой изумлено посмотрел на Томми. Оказывается, этот юнец успел пообщаться со Стивом Клоном и разобрать Нэнси по косточкам. Просто невероятно, когда он успевает везде побывать. И ведь он прав, с ним трудно не согласиться. Мальчишка был явно не так глуп, как он предполагал.

3

Проводив окрыленного под хмельком Томми домой, Рой, наконец, решил поговорить с Лаурой серьезно. Он подспудно чувствовал, что она напряжена и что ей не так легко, как она привыкла представлять свои дела. Он вспомнил лицо Нэнси при упоминании Лауры ее подругой Сарой. Та явно легкомысленно пообещала Нэнси скорое знакомство с ней. Лаура не любит сближаться с такого рода женщинами, и, видимо, тому есть причины. Да и сама атмосфера, которой окружила себя Нэнси, не располагала к близкому знакомству. Нэнси была избалована и не терпела вторых ролей. Ее муж, принятый с распростертыми объятиями многими сильными мира сего, автоматически отворял ей двери самых престижных кругов и домов. Она постоянно подчеркивала свое особое положение. Она считала себя не просто дорогой, а шикарной женщиной и с презрением смотрела на молоденьких конкуренток, цинично называя их потаскушками. Это была не просто ревность к цветущей юности, а жестокая зависть увядающей женщины, теряющей свою силу, к новой будущей жизни, которую она уже не в силах догнать и даже пойти с нею вровень. Ни деньги, ни положение не в состоянии отдалить наступающую старость и продлить молодость. И эта злоба разъедала ее постоянно, отравляя ее существование. Ее мнимое благополучие с мужем было лживо и обманчиво. На самом деле они давно существовали друг с другом вместе только официально, храня внешнее благополучие, дабы не разрушать своего сложившегося имиджа и привычного положения. Каждый из них жил своей жизнью. Мимолетные увлечения, любовники – все, что можно купить за деньги, быстро наскучило, и в душе опять осталась пустота.

Муж давно смотрел на нее посторонним взглядом, и все ее попытки наладить с ним контакт наталкивались на его холодное презрение. Нэнси понимала, что виновата во всем сама, но, несмотря на это, как всегда искала причину своих бед в других, обвиняя во всем кого угодно, но не себя.

Молодежь иногда терлась возле нее, надеясь урвать что-нибудь от ее благополучия и расточая ей лживые комплименты, но она, утратив чувство времени, принимала это за чистую монету и все еще продолжала верить в неколебимость своих чар. Нэнси даже не представляла, как это порой смотрелось одновременно жалко и смешно до жестокости.

Муж, занимаясь своими делами, почти совсем не обращал на нее внимания. Добывание денег отнимало у него слишком много времени. А Нэнси любила хорошо и вольготно жить, не стесняясь в средствах. Ей было скучно. Домашняя работа не привлекала ее внимания, а дочь росла упрямой и своенравной. Слишком большая любовь к себе отталкивала Нэнси от нее все больше и больше. И чем старше становилась дочь, тем заметнее в ее отношениях с матерью становилась брешь, пока, наконец, не превратилась в зияющую бездну полного непонимания и отчуждения.

Нэнси не любила своего мужа. Она вышла за него замуж по своему женскому расчету. Ей, провинциалке, хотелось красивой, яркой жизни, блестящего общества, где она могла бы стать центром всеобщего внимания, главенствовать и царить над всеми. Добиться всего этого она могла, только удачно выйдя замуж. Поэтому она недолго раздумывала, когда ей под руку подвернулся молодой лейтенант с перспективой академии и столичной жизни.

Джордж Диман не был красавцем, но он с отличием закончил свою учебу, получил хорошее назначение и теперь должен был жениться. Он знал Нэнси несколько лет и не мог сказать, что любил ее, но прекрасно понимал, что иметь смазливую жену не последнее дело для карьеры, тем более, что Нэнси прекрасно держалась в обществе, была весьма не глупа и обладала пробивным характером. Джордж решил, что для семейной жизни она вполне подходящий вариант, а что касается любви, то кто же из мужчин не грешен, если попадется в ее сети. В конце концов, он не собирался упускать своего. Так, не говоря ни одного слова, они единогласно пришли к выводу, что подходят друг другу, и скрепили свой союз узами Гименея, обнадежив себя в душе, что любви на их век хватит.

Джордж был хорошим хозяином. Он вел свои дела расчетливо, умело и осторожно. Нэнси с ее торговой хваткой прекрасно ему помогала в этом, успевая строить глазки направо и налево. Муж относился к этому спокойно, и Нэнси тихо бесилась от его равнодушия. Она догадывалась, что она безразлична ему, но выяснять отношения было не в ее правилах. К тому же она не без основания боялась, что вскроется еще что-нибудь, что является причиной его холодности, и предпочитала помалкивать, дабы не потерять ни мужа, ни своего долгожданного высокого благополучия. Джордж относился к делу серьезно, а потому немало преуспел в карьере. За его спиной Нэнси расцвела пышным цветом, «благоухая» во все стороны. Это настолько подняло ее в своих глазах, что она потеряла чувство самосохранения и всякий стыд. Самовлюбленность сыграла с ней роковую шутку. И после этого жизнь ее стала перекашиваться то в одну, то в другую сторону.

Джордж уже был полковником и готовился выйти в отставку, чтобы заняться бизнесом. Но как назло разразилась афганская война, и его срочно отправили советником в самое пекло. Суровые условия жизни, жаркий климат, постоянный стресс, кровь, пот и грязь войны слишком жестко подействовали на его психику. Он начал пить и сделался нелюдимым и неразговорчивым. Кровавые деньги, которые он там зарабатывал, частично отправлялись Нэнси, а частично откладывались на будущий бизнес. Это позволило ей жить на широкую ногу в свое удовольствие. Единственное, что ее огорчало, это потерянная возможность блистать в обществе, к чему она привыкла и с чем мириться не хотела ни в коем случае. В отсутствие мужа это было проблематично, но не невозможно. Наряды и драгоценности надо было кому-то демонстрировать, а Нэнси очень хотелось нравиться и возбуждать мужчин, кружить им голову, злить женщин и блистать, блистать, блистать!.. Ведь она дорогая женщина, по крайне мере, она себя таковой считала!

– Представляю, какую вы затеете перебранку, – обратился Рой к Лауре, – когда Сара сведет вас нос к носу. – Он захохотал. – Клянусь, это будет презабавное зрелище! Две разъяренные львицы, готовые порвать друг друга на части.

– Кто Вам сказал, Рой, что мы передеремся? – Удивилась Лаура. – Нам нечего делить. Мы даже не знаем, кто есть кто. – Она засмеялась. – Вы вечный склочник, Рой. Вам доставляет удовольствие стравливать людей, смотрите же, как бы в один прекрасный миг Вам не попало с обеих сторон. Это будет очень больно и стыдно.

Лаура устала. Полночи развлекать двух оболтусов и выслушивать ехидные высказывания Роя было выше ее сил. Ей ужасно хотелось спать, а он, похоже, и не торопился уходить.

– Не беспокойтесь, – язвительно ухмыльнулся Рой, – я хорошо умею уворачиваться от ударов. Я просто нутром чувствую, как эта Нэнси может заглотнуть и переварить любого, кто ей не понравится. Это акула и пиранья в одном лице, а ее желудочный сок разъедает все, кроме ее самой. Попав к ней на зубы, мы все можем вылететь из нее только в виде вонючих испражнений.

Он насмешливо поклонился Лауре и внимательно посмотрел, какое впечатление на нее произвела его тирада.

– Из чего же Вы сделали такое заключение о ней, – с интересом спросила Лаура, стараясь не показывать своего все возрастающего любопытства, – ведь Вы не знали ее раньше?

– Я видел ее вчера первый раз в жизни, – ответил Рой, – но её глаза… глаза…наглые…дерзкие. Она ощупывает вас взглядом так, как будто прицеливается, а ее зубки уже готовы вонзиться вам в горло, чтобы сожрать вас. Эта дорогая шлюха не прочь закрутить какой-нибудь сногсшибательный роман, найдись для этого подходящая кандидатура. Ее алкающий взгляд просто призывает к этому. Она даже не пытается скрыть своих желаний. Просто удивительно, как ее муж может все это терпеть, ведь она ставит под удар и его репутацию.

– Неужели, Рой, она пыталась Вас соблазнить? – В голосе Лауры послышалась насмешка. – Вы, конечно, устояли. Такой ловелас, как Вы, не сдается без боя.

– Вы прекрасно иронизируете, – отрезал Рой, – говорю Вам, что эта особа весьма щекотливого свойства. От нее веет нечистотами, несмотря на весь ее внешний блеск и лоск. Поверьте моему опыту, она еще всех нас замажет грязью из своего нутра. Я просто хотел предупредить Вас, Лаура, – серьезно сказал он, – я ведь знаю, Вы ничего не спустите, если Вам что-то не понравится, а здесь есть чего опасаться. Верьте мне.

Лаура поняла, что Рой вовсе не шутит, и ее насмешливый тон здесь не уместен. Рой хорош собой и на его веку перебывало немало женщин. Так что в своем роде он вполне подходящий психолог. Его предупреждение чего-нибудь да стоит, если он решил обойтись на этот раз без своих обычных шуток и намеков.

– Опишите ее, – попросила Лаура, – она красива, образованна? Какое впечатление внешне она производит на окружающих?

Рой пожал плечами. Разве он недостаточно подробно описал ее? Ох, уж эти женщины! Красота, фигура, тряпки – интересуют любую: и дурочку, и умницу.

– Как Вам сказать, – задумался он, видимо, вспоминая ее лицо, – она вполне симпатична, вернее, смазлива. Несколько монголоидного типа, круглолица, широкоскула, с чуть вдавленным лицом, курносая. Фигура несколько мешковата, ноги коротки, узловаты, а руки…Знаете, – он опять захохотал, – у нее крестьянские руки, некрасивые, с такими короткими пальчиками и круглыми плоскими ногтями, и крашенные каштановые волосы, стриженные по плечи. Вот, собственно, и все, – подытожил он, припоминая все, что он заметил.

Лаура слушала его внимательно. И по мере его рассказа на ее щеках выступали красные пятна. Она явно психовала и не могла этого скрыть. Рой отнес это на счет ее женского самолюбия и поспешил утешить.

– На меня она особого впечатления не произвела. Случись эта встреча раньше, когда она была помоложе, я, может быть, и клюнул бы на ее кокетство, но сейчас!.. Боюсь, ее лучшие годы давно позади.

– Послушайте, Рой, – как будто и не слыша его слов, спросила Лаура, – скажите мне честно, как мужчина, – она посмотрела на него своим пронзительным взглядом, – если ее сравнить со мной, кто из нас лучше?

От неожиданности Рой открыл рот. Сравнивать двух женщин – дело неблагодарное, тем более в присутствии одной из них.

– Вас невозможно сравнивать, – увернулся он, – вы слишком разные. Вы разные во всем, как блондинка и брюнетка. Каждая хороша по-своему, все упирается во вкус. Вы худенькая и высокая, она среднего роста, потолще. Вы менее избалованы и самонадеянны, – наконец, сделал он вывод, – а так я бы не стал выделять ни ту, ни другую. Однако, почему это Вас так взволновало? Вы знакомы с ней?

– Нет, Рой. Я не знаю Нэнси Диман. Просто то, что Вы мне рассказали, слишком похоже на то, что случилось со мной много лет назад, благодаря одной женщине подобного типа, и отголоски чего не дают мне покоя до сих пор.

– Это любопытно, оживился Рой, – может быть, Вы расскажете мне эту историю? Даю Вам слово, что я не буду болтать об этом.

– Нет, – возразила Лаура. – Прежде всего, я должна познакомиться с ней самой. И как можно скорее.

– Нет ничего проще, – ответил Рой. – Позвоните Саре, и она все устроит. Я надеюсь, Вы не потребуете моего отсутствия при этом. Впрочем, все равно я приду. Теперь мне чрезвычайно хочется увидеть вас обеих. Я не буду вмешиваться в Ваши дела. Но пропустить такое зрелище выше моих сил. Я предвкушаю бой на арене и жажду зрелища.

В душе Лауры клокотал вулкан, готовый извергнуться прямо сейчас на голову самодовольно ухмыляющегося Роя. В висках стучала кровь, и мысли мелькали одна за другой. Все, что она так четко спланировала и выстроила в нужном порядке, превращалось в хаос из-за какой-то бабешки по имени Нэнси Диман только потому, что она напомнила ей те события, которые поломали жизнь не только ей, но и ее единственному любимому мужчине.

Рой, соскучившись от безделья и пресыщенный светскими интрижками, с удовольствием вникал в дела Лауры. Он ощущал себя читателем захватывающего романа, действие которого разворачивается у него на глазах. Он не сомневался, что ему, наконец, удалось зацепить Лауру за живое, и с нетерпением ожидал развития событий.

Зная любопытство и болтливость Сары, он не сомневался, что она еще больше подольет масла в огонь, когда сведет Лауру и Нэнси вместе. Саре, так же, как и ему, было скучно. И она, без сомнения, поспособствует тому, чтобы неприятие между двумя этими женщинами переросло в ненависть или даже во вражду. Тогда Сара тоже будет в центре всеобщего внимания, но уже в другом, очень выгодном для нее свете миротворца и всетерпения.

– Вы стали кровожадным, – заметила Лаура, – но я постараюсь не стать ничьей жертвой и обойтись без крови. Мне сейчас не до гладиаторских боев, тем более с женщинами. Я предпочитаю тратить силы и деньги на другое.

– Да, – поддакнул Рой, – созидать лучше, чем разрушать. Скажите, какие грехи Вы замаливаете, занимаясь Томми? Ведь Вы никогда не делаете ничего просто так, или я ошибаюсь?

– По-моему, Вам пора восвояси, – бесцеремонно оборвала его Лаура. – Вы суете свой нос в мои дела, как сыщик, ведущий расследование. Я не намерена отвечать на Ваши вопросы и распахивать перед Вами душу. Томми – талантливый мальчишка, и будет просто жаль, если он пропьет свой талант по дешевым кабакам и провинциальным подмосткам. У меня есть деньги, и я сделаю из него звезду, если только он потянет. На днях его послушает профессор Крафт, и если он возьмется за него, будущее Томми обеспечено. Я не пожалею на это средств.

– Похвальное желание, – одобрил Рой, – однако, Томми ленив и распущен и вряд ли у него хватит терпения серьезно и долго учиться. Он любит получать все легко и сразу. А здесь придется много и упорно работать. Боюсь, милая Лаура, Ваши усилия утекут, как вода, в песок, не принеся никаких результатов. Вы просто выбросите деньги на ветер.

Лаура выслушала его спокойно. Она понимала, что берется за трудное и неблагодарное дело обучения такого оболтуса, как Томми. Но она знала, что справится с ним. Она чувствовала, что время еще не упущено, и мальчишка еще не безнадежен.

– Не беспокойтесь, Рой, – ответила она, – пусть это Вас не волнует. Я не из тех, кто сорит деньгами. Время покажет, кто из нас прав, а пока прошу Вас уехать. Мне необходимо отдохнуть и привести себя в порядок. Завтра у меня трудный насыщенный день. Не обижайтесь, – она мягко дотронулась до его руки, – может быть, потом я буду с Вами откровеннее, но не сейчас. Всему свое время.

4

Томми, как всегда опаздывал. Он никак не мог решить, что ему надеть. Сегодня у него прослушивание и не у кого-нибудь, а у профессора консерватории. «Все-таки эти богатые с придурью, – думал он. Если они чего-то захотят, взбаламутят всех. К примеру, эта тетка. Богата, не дурна собой, разодета в пух и прах, еще не старуха, ну, чего еще? Живи в свое удовольствие. Так нет. Ищут себе проблемы и мешают жить другим. Если бы денежки были у меня в кармане, я бы показал этим выскочкам и прощелыгам, как нужно их тратить! Я превратил бы все в сплошной праздник! В жизни столько наслаждений, которые могут дать деньги, а эти богатые идиоты вместо того, чтобы предаться вечному веселью и радости, скучают и занимаются черт знает чем!».

Томми перерыл свой гардероб, но так и не нашел ничего подходящего.

– Черт с ним, – ожесточенно выругался он, – пойду, как есть. В конце концов, я не манекен. Меня зовут петь, так пусть слушают, а не рассматривают, как витрину.

Натянув футболку и джинсы, он остался собой доволен и даже подмигнул себе в зеркало. Волнения никакого не было. Терять здесь нечего, рассуждал он. В худшем случае, он останется при своем интересе, а в лучшем… Вот что будет в лучшем, Томми не представлял. Все размывалось в его мыслях и складывалось в какое-то смутное видение, колыхавшееся перед его глазами.

В комнате был жуткий беспорядок. Грязные тарелки с остатками еды, пустые бутылки из-под виски и колы, какие-то пакеты и старые газеты, рубашки с майками, разбросанные по стульям и дивану. Томми поморщился. Здесь давно следовало бы убраться, но как всегда было лень и, наспех пошвыряв все в мусоропровод, он выскочил на улицу.

Его старенькая машина, чихнув пару раз, сдвинулась с места. Томми нажал на газ.

– Давай, старуха, – буркнул он машине, – выручай!

Часы неумолимо тикали. Он опаздывал уже на значительное количество времени. Томми присвистнул. Наверстать упущенное на его колымаге невозможно.

– Черт с ним, – повторил он. – Приеду, как приеду.

Он оправдывал себя тем, что они сунулись к нему, а не он. А, следовательно, пусть терпят, если он заинтересовал их настолько, что они даже готовы платить за него свои денежки. К тому же он решил сразу дать понять, что он не намерен плясать под их дудку и смотреть им в рот. Пусть считаются с ним, черт возьми, с его привычками, капризами, слабостями. И пусть знают, что он самостоятельный, свободный человек и никому не позволит помыкать собой.

Наверняка, он дорого стоит, думалось ему, если эта тетка так вцепилась в него. И сколько денег он сможет ей принести, когда начнет петь после всех этих консерваторских штучек! Томми решил, что нужно держать ухо в остро и поменьше болтать, а посему создать впечатление весьма сведущего в музыке доки.

Прослушивание было намечено на квартире профессора. Лаура уже ожидала его. Подкатив свою машину прямо к дому, Томми выпорхнул навстречу своей матроне и торопливо начал извиняться, на ходу привирая всякие оправдания.

Лаура нисколько не была возмущена ни его опозданием, ни его очевидным враньем и, только холодно посмотрела на него своими змеиными глазами. Томми смутился и тут же замолчал, предоставив действовать ей самой. Лаура, одетая строго, но со вкусом, бегло окинула его ледяным взглядом, и Томми понял, что она не поверила ни одному его слову и осталась им не довольна. Она пошла вперед, жестом приказав следовать за ней, и Томми подчинился безропотно и обреченно, как заяц, ползущий в пасть удава.

Квартира профессора напоминала музей. Книги, картины по стенам, тяжелые бронзовые подсвечники и статуи, изображающие не то богов, не то античных героев, и добротная старая мебель, громоздкая, тяжелая, со всякими завитушками и вензелями.

Профессор тоже был под стать этой квартире. Маленький, седенький, сухой старичок, еще бодрый и чрезвычайно смешливый. Увидев Лауру, он пошел ей навстречу, раскрыв объятия, словно любящий отец к единственной долгожданной дочери.

– Здравствуйте, дорогуша, – произнес он и обнял ее за плечи. – Давно Вас жду. Вы, видимо, задержались из-за этого отпрыска, – он указал на Томми, – современные молодые люди не очень ценят чужое время, а таким старикам, как я, уже нельзя быть столь расточительными. Да, голубчик, – он обратился к Томми, – нельзя! Вы поймете это сами, когда станете постарше, а сейчас… – он досадливо махнул в его сторону рукой. – Сейчас быстренько к роялю. У меня нет времени на любезности к Вам, – уже жестче добавил профессор, обращаясь к Томми, – так что соблаговолите петь и отвечать на все мои вопросы кратко и четко.

Он молча указал Лауре на кресло, а сам подвел Томми к роялю и заставил широко открыть рот.

– Глотка в порядке, – ни на кого не обращая внимания, сам себе проговорил он. – Пойте.

– Что петь? – Оробевшим голосом спросил Томми.

– Все, что угодно, – благосклонно разрешил профессор, – все, что сможете.

Томми спел пару своих шлягеров, которые пользовались неизменным успехом в его среде и, как казалось ему, прекрасно ложились на его голос. Но старик даже бровью не повел в его сторону. Он сидел, нахохлившись, как воробей, и смотрел в пол, отрешенный от всего.

В комнате воцарилась неловкая пауза. Лаура осторожно обратилась к нему с вопросом, желая вывести его из оцепенения.

– Что Вы скажете, профессор? – Как можно мягче начала она. – Каково Ваше мнение относительно способностей этого молодого человека?

– Не то, – резко выкрикнул он и подскочил к Томми. – Не то, мой милый! Это не пение, это – жалкая пародия на пение! Вы не умеете петь! Давайте гаммы, проверим Ваш диапазон: верхний регистр, нижний регистр. Выжимайте из себя все, что сможете, все, слышите, все!

Томми широко разинул рот и заголосил:

– До-ре-ми-фа-соль-ля –си-до…

Профессор, усевшись за рояль, одной рукой бил по клавишам, а другой дирижировал, заставляя Томми брать ноты то выше, то ниже.

Томми орал во все горло, что было мочи. Он жалобно смотрел на Лауру, а она только тихо улыбалась ему в ответ.

Наконец, профессор остановил его.

– Глотка хорошая, – произнес он, обращаясь к Лауре, – три полные октавы. Весьма неплохо, дорогуша, весьма! – Старик совершенно не обращал на Томми внимание. – Но репертуар…Все эти Ваши «попы» и шлягеры придется бросить. Классика, классика и еще раз классика. Если Вы хотите, чтобы он запел, ему придется умереть, отрешиться от всего хотя бы на год и работать, работать, как лошадь, долго, упорно, трудно. Придется лишиться многого, но зато через год, – старик поднял вверх палец, – Вы положите на лопатки всех Ваших «поп-див». Я даю Вам слово!

– Простите, дорогой профессор, вмешалась Лаура, – она была очень довольна, что не ошиблась в Томми, – каков его голос – тенор, баритон?

– Три октавы, – профессор оттопырил три пальца, – понимаете, три! Он должен работать. Только потом голос определится окончательно, пока рано, рано!

Томми слушал, как завороженный. Его берут, он будет серьезно учиться петь. Это не паршивый ансамбль, в котором он подвизается, и не разовые подачки по просьбе его богатеньких дружков на телеэкране, это ступенька наверх, в тот мир, где на Олимпе сверкают настоящие яркие звезды, где слава согревает их своими лучами, где роскошь, много денег, красивые женщины и весь мир у твоих ног.

Глаза Томми лихорадочно блестели. Он уже наяву видел себя в оглушительном шквале аплодисментов и цветах, но старик вернул его с небес на землю.

– Не воображайте о себе чересчур много, – строго сказал он. – И не надейтесь на легкий хлеб, я заставлю работать Вас до изнеможения, я лишу Вас свободы, я превращу Вас в своего раба, и Вы будете грести на галере под названием «Музыка» до седьмого пота, пока не научитесь всему, что Вам необходимо. Хватит ли у Вас характера, сил, воли – решайте сами. Я стар, и уже сказал Вам, что не намерен попусту тратить свое время, а потому не потерплю никакой распущенности и лени с Вашей стороны. Так что думайте.

Бедный Томми отчаянно тер переносицу. Добровольно сдаться в кабалу на год, а, может быть, и больше – это не входило в его планы. Все летело в тартарары: друзья, девочки, веселые попойки, беззаботная шумная жизнь с бездельем, безалаберностью, случайными встречами и всем, к чему он так привык.

– Он согласен, – за него ответила Лаура.

Томми молчал. Что он мог возразить? В его душе боролись два желания: начать учиться петь и послать все к черту. Он понимал, что откажись он сейчас принять эти условия, больше такого случая ему не представится. Не каждый день на твоем пути встречаются богатые чудаки, предлагающие за свои деньги сделать из тебя звезду. А потому придется смириться и хотя бы попробовать, а там будет видно.

– Да нет, мой мальчик, – упредила его Лаура, – все очень серьезно. Даже не думай, что потом ты сможешь сбежать, я не трачу своих денег напрасно. Поверь, что все, что я имею, не свалилось мне с неба, поэтому я не позволю никому оставить себя с носом. И, если уж я за тебя взялась, то доведу дело до конца.

Она вежливо поблагодарила профессора и, взяв Томми за руку, словно маленького ребенка, направилась к выходу.

– Я позвоню Вам, – вежливо улыбнулась она старику, – мы еще обговорим кое-какие детали и составим контракт.

Томми ощутил, как она еще крепче сжала его руку, и понял, что хватка у нее железная. А Лаура решила, что она от своего не отступит и добьется, что Томми станет таким, каким она хочет его видеть. Она всегда знала, чего хочет, и уже выстраивала цепочку событий, способных воплотить в жизнь ее планы.

У машины они становились. Томми хотел было уже проститься и сесть в свою колымагу, но Лаура никак не отпускала его руку.

– Ты поедешь со мной, – сказала она и распахнула дверцу своей машины. – С сегодняшнего дня ты живешь в другой квартире, куда я тебя сейчас отвезу. Имей в виду, что таскать туда своих собутыльников и разрисованных девиц тебе не позволят. Я уже позаботилась об этом. Ты будешь жить не роскошно, но вполне прилично, сытно, расплачиваясь за все это своим прилежанием. Наверное, тебе придется нелегко ломать свои привычки, но иначе ничего не получится. Придется рубить наотмашь. Я помогу тебе обрести новых друзей, но это будет не сразу.

Машина тронулась и помчалась из центра куда-то на окраину. Около одного из новых домов они становились. Консьержка дала им ключи, и они поднялись на пятый этаж. Квартира оказалась большой, уютной и хорошо обставленной. После его грязного жилища Томми показалось, что он попал в райские условия. Ему не верилось, что все это для него, что теперь он здесь хозяин, и у него началась новая жизнь. В одной из комнат он увидел большой белый рояль и подпрыгнул от восторга. Да он просто не мог мечтать о таком! Он быстро откинул крышку и пробежал пальцами по клавишам. Рояль отозвался теплым звонким звуком. Томми горящими глазами уставился на Лауру.