Был обычный парижский воскресный день начала лета. Ни жарко, ни холодно.
Как всегда, парижский плебс понесся по всем дорогам и всеми способами – в трамваях, автобусах, автомобилях и по железным дорогам – вон из города.
Василий Петрович Капов вывел Татьяну Николаевну Рыбину на прогулку.
Он – высокий, худощавый, тусклой окраски, молчаливый, любит, стиснув зубы, шевелить желваками скул.
Она – плотненькая, не чересчур молодая, окраски произвольной золотистой. Выражение лица обиженное.
Идут.
1. Ее прогулка
Ужасный день!
Что может быть отвратительнее парижского воскресенья!
От реки дует. Дует, может быть, и в будний день, но тогда это не так заметно. В будний день Татьяна Николаевна бежит на службу или со службы, спешит, торопится – до погоды ли ей. А сегодня, в воскресенье, когда она на улице, так сказать, для собственного удовольствия, эта отвратительная погода раздражает и злит.
Солнце светит – неприятно светит. Сеет на носы веснушки и больше ничего. И ветер. И иди как дура и радуйся.
И что это за манера непременно идти гулять. Следовало бы хоть немножко считаться с ее вкусами. Ну как не понять, что ей хочется в синема. Она, конечно, человек деликатный и прямо этого высказать не может. Во-первых, потому, что, может быть, у него мало денег, а во-вторых, это слишком явно покажет, что ей с ним скучно, что говорить с ним не о чем и что он ей надоел, а если он это поймет, конечно, сейчас же начнутся упреки и трагедии, появится какой-нибудь ржавый револьвер, как у Ивана Николаевича, и будет он вертеть этим револьвером то перед своим, то перед ее носом. Что может быть хуже истерических мужчин! А он – истерик. Он именно из тех, которые с особенным смаком терзаются. С ним надо быть осторожной.