Арданова
(тихо).
Вы душу мою убили, я не могу жить с мертвой душой.
Долгов
(сердито).
Что это – угроза?
Арданова
. Как пошло.
(Закрывает глаза руками и плачет, потом поднимает голову.)
Андрей Николаевич. Не бойтесь, я сейчас уйду. Я хочу только, чтобы вы сказали мне, что это было? Что это такое, чего вы хотели от меня? Или просто я не поняла вас? Почему вышла вся эта некрасивая и такая мучительная, смертельно мучительная сцена? Скажите мне все искренно, не как обиженной вами женщине, а как человеку. Можете? Если не можете – лучше промолчите. Я хочу только правды. Ведь имею я право за все свое унижение, за все горе хоть этого потребовать. Раз в жизни правды.
(Долгов садится и, стиснув лоб руками, молчит.)
Я жду, Андрей Николаевич.
Долгов
(печально и ласково).
Любимая моя, нам вместе приснился сон. Сон о прекрасной стране, называемой «Никогда». В этой стране живут люди и происходят события, которых никогда не бывает. Там прилетают огненные змеи и уносят любящих и любимых к нездешнему вечному огнегорящему счастью. Там бывают и другие прекрасные чудеса, которых никогда не бывает. И если человек, видящий этот сон, не проснется вовремя, он погибает. Но обыкновенно окружающие замечают такого грезящего и будят его. Ах, много разных снов снится об этой стране. Вот и нам приснился наш сон, прекрасный сон из страны «Никогда». Но, дитя мое, я проснулся первый и хочу разбудить вас нежно, нежно, почти целуя.
Арданова
(закрывая глаза).
Я не хочу проснуться.
Долгов
. Лизавета Алексеевна. Поймите меня. Мне сейчас очень, очень больно. Мне стыдно за себя. Вы приняли меня не за того. Вам показалось, что я сильный, яркий человек, что я зову вас на новую, как вы сказали – благословенную жизнь. Я, пожалуй, одну минуту и сам показался себе таким. Лизавета Алексеевна, друг дорогой! Простите меня. Я тоже труп, как все они, и так же кружусь под шарманку сатаны. Разве вы не узнали меня? Я тот самый «неотразимый» молодой человек, адвокат, доктор, инженер, все равно кто, который разделывает в каждом провинциальном городке подсурдинные романчики, с цветами, романсами и легеньким адюльтером. Разве вы не узнали меня? Я выродок, болтун, пустоцвет, пустозвон.
Арданова
. Зачем вы так говорите о себе? Разве это правда? Это опять какая-то непонятная рисовка. Вы яркий, вы талантливый, не я одна такого мнения о вас.
Долгов
. Может быть, и яркий. Но, дитя мое, гнилушки всегда светятся. Я хитрый мертвец, я притворился живым, чтобы овладеть вами. Но не судите меня очень строго. Я правда очень, очень увлечен вами. И то, что я говорил вам, я наверное никогда никому не скажу. И горел я, когда говорил вам об огненном змее, красиво горел. Но теперь, когда вы так смело и ясно пришли ко мне, совсем пришли, любимая моя, я вдруг сразу почувствовал, что не могу, не смею ответить вам. Душа у меня бескрылая. Не взлететь мне с вами, а притворяться – не могу, стыдно. Не сломать мне своей проклятой пружины. Не сломать. Лгать вам только для того, чтобы позабавиться вашим красивым огнем, не могу. Нельзя святой водой полы мыть.
Арданова
. Так это, значит, был флиртик? Вы «завлекали» меня, как военный писарь швейку. Ха-ха. Какую глупую роль вы отвели мне в вашем водевильчике.
Долгов
. Лизавета Алексеевна. Любимая.
Арданова
. Нет, милый мой, я не для водевильчика. Не по мне эта роль. И я выйду из нее, хоть бы мне пришлось для этого выйти из жизни. Нет, я не для водевильчика.
(Встает и выпрямляется во весь рост.)
Долгов
. Красивая. Какая вы красивая.
(Хочет взять ее за руку.)
Арданова
. Перестаньте. А я-то… Ха-ха. Я шла сюда как на подвиг, как на смерть. Не для радости, поцелуев шла я сюда, а именно как на подвиг. Я не знаю. Это, должно быть, действительно безумие, но такое вдохновенное безумие. И вдруг… И все так просто и ясно, как пощечина.
(С отчаянием.)
Что сделала я с собой? Как я уйду, как буду жить дальше? Ведь ни одной минуты, ни одной минуты из тех, которые я пережила здесь, я не хотела. Я не хочу. Как буду я жить дальше?
(Поворачивается к Долгову, говорит надменно.)
Слушайте, вы. Относительно того, что муж взял мои деньги, я солгала, пошутила, словом, это неправда.
Долгов
. Я это так и принял. Как шутку. Впрочем, мой ответ я сейчас заимствовал у Ворохлова.
Арданова
(удивленно).
Что?
Долгов
. Я потом расскажу вам. Забавная история.
Арданова
. Нет, я думаю, что вы мне потом уже ничего не расскажете.
Долгов
. Милый друг, к чему этот трагический тон? Ведь я все равно не верю. Да и глупо было бы, если бы иметь основание верить. Уж очень было бы пошло. Но я спокоен. Ваша последняя фраза насчет того, что вы пошутили относительно некрасивого поступка вашего мужа, очень успокоила меня за вашу судьбу.
Арданова
(холодно).
Я вас не понимаю.
Долгов
. Очень просто, вы вернулись к жизни, к обычной жизни, где все должно быть на своем месте. Ну, а эта ваша откровенность насчет мужа выходит как-то не на месте. Вот вы и устраняете ее, чтобы она не мешала вам жить дальше. Не так ли? Я очень, очень рад.
Арданова
. Почему вы так глупо жестоки?
Долгов
(улыбаясь).
Только для того, чтобы вы могли рассердиться на меня. Это вам сейчас чрезвычайно полезно. А для меня не очень страшно, это не надолго.
Арданова
(идет к двери. Не оборачиваясь).
Я ухожу.
Долгов
(догоняя ее, берет за руку).
Подождите, я не хочу, чтобы вы так ушли.
(Заглядывает ей в лицо.)
Покажите мне ваши глаза. Так. Теперь вы совсем другая. Вы проснулись. Не жалейте. Вам будет хорошо. Вы живая, умная и страстная, вы будете вертеть всеми этими трупами, как вам вздумается. Будете такой… губернской львицей, царицей марионеток? Право – это забавно. Я рад, что разбудил вас. Я не хочу, чтобы вы погибли.
Арданова
(вырывая руку).
Оставьте меня.
Уходит. Долгов делает несколько шагов за дверь, провожая ее. Она уходит быстро. Он останавливается, прислушивается. Слышно, хлопнула дверь. Он возвращается назад, садится в кресло, закрыв лицо руками. Потом поспешно встает, звонит. Входит
лакей
.
Долгов
. Слушайте, Алексей. Скорей бегите… Тут только что ушла от меня барыня. Догоните ее, только так, чтобы она не видала, и проводите ее до самого дома. Только, слышите, чтобы она вас не заметила. Пока не войдет к себе в дом, не спускайте с нее глаз. Когда вернетесь, скажите мне. Если я буду спать – разбудите.
(Вдруг устало опускает голову на руки.)
Нет… не надо будить. Все равно.
Занавес
.
Действие четвертое
Декорация первого действия. Утро.
Серафима
и
Луша
убирают комнату.
Серафима
. Нечего тут вертеться-то. Все равно тебе расчет будет.
Луша
. За что же мне расчет? Барыня очень мною довольна.
Серафима
(передразнивая).
Барыня. Барыня. Теперь, милая, не в барыне дело. Теперь барин сам себе барыней будет.
Луша
. Ой, что же это вы говорите, Серафима Ананьевна. Да разве это такое бывает, чтобы сам себе. А где же барыня-то наша?
Серафима
(таинственно).
Ушла барыня. Совсем ушла, понимаешь. Только если ты, шельма, кому пикнешь, я тебя своими руками задушу. Я сама молчу и никому не говорю, и ты молчи. Я вот сама своими глазами видела, как барыня из дому ушла, а разве я кому скажу. Да, мне пусть скорее язык вырвут…
Луша
. Господи спаси и помилуй. А куда же она ушла-то?
Серафима
. Я тебе поспрашиваю. Ты знай свое дело, убирай да молчи. К кому нужно, к тому и пошла.
Луша
. А к кому же нужно ходить-то?
Серафима
. К любовнику, вот к кому нужно.
Луша
. Господи прости и помилуй.
Серафима растворяет полуоткрытую дверь, заглядывает в соседнюю комнату.
Серафима
. Ишь барин-то до сих пор из клуба не вернулся. Продувает барынины денежки. Обобрал ее дочиста.
Луша
. Ой, что вы это, Серафима Ананьевна. Ой, страсти-то какие. Неужто обокрал?
Серафима
. Что-о? Я тебе покажу такие слова про господ говорить. С этаких лет произносить.
Луша
. И что это теперь будет, Серафима Ананьевна, я ведь никому не скажу, ей-Богу, это к кому же барыня пошла-то? Ей-Богу я никому, только разве Феньке Ворохловых, да Ксюше почмейстеровой. Ей-Богу.
Серафима
. Скажите пожалуйста. Она не скажет. Да еще кто тебе позволит ябедничать-то. Тут для ябеды почище тебя люди найдутся. Коли кому нужно рассказать, так я и сама сумею. Тебя не спрошу. Ох-хо-хо. И что теперь будет, и что теперь будет. Ежели меня барин при себе не оставит, ни за что в этой мурье жить не буду. Непременно в Тверь перееду. Ездила я как-то с господами Филимоновыми в Тверь, видела там живые картины на французском языке. Уж действительно можно сказать, свету повидала.
(Звонок.)
Господи, это что же? Либо барин, либо барыня. Пошла вон, я сама отворю, не твоего ума дело.
Обе уходят. Входит
Арданов
в пальто и шляпе, садится, не раздеваясь, на стул. Вынимает бумажник, раскрывает его и снова прячет.
Арданов
. Все. Кончено.
(Вытирает лоб платком. Входит Серафима.)
Серафима
(жеманно).
Ах, барин, уж и не знаю, как вам сказать… Уж и не смею, уж и руки и ноги, как говорится, к гортани прилипли.
Арданов
(раздраженно).
Чего вам? Отвяжитесь вы от меня.
Серафима
. Уж виновата, барин, а должна я вам все сказать, чтобы вы не подумали, что я потатчицей была… Как цветы все через мои руки проходили и два раза даже с письмами. Писем-то я, виновата, прочесть не удосужилась. Так только уголочком глаза зыркнула, когда барыня читали.
Арданов
. Что вы там мелете?
Серафима
. Ей-Богу, только и успела уголочком зыркнуть, а прочесть не смогла. Видела, что как будто «е» и потом «е», и потом – опять «е», а больше не разобрала. Конечно, кабы знать, что дело так повернется, так можно было бы эти самые письма выкрасть.
Арданов
. Какие письма? Говорите сейчас же, в чем дело. Слышите? Я вам приказываю, сейчас же отвечайте.
Серафима
. Ей-Богу, через преданность мою. Я перед барином своим чиста и противу барина не потатчица. А господин Долгов цветы барыне посылал. Так все не симпатично и два раза с письмом. «Е» только разобрала и «е» и еще «е». Ей-Богу, лопни глаза… Вот образ-то на стене.
Арданов
(вставая).
Где барыня?
Серафима
(мечется).
Она-с, они-с…
Арданов
(бросает шляпу на пол).
Отвечай сейчас же или я тебе…
Серафима
. Ой-ой-ой. Смертынька моя. Ушла барыня, ушла из дому совсем, своими глазами видела…
Арданов
. Что-о? Ушла? Куда?
Серафима
. Да уж видно туда… туда…
(Арданова раскрывает дверь из своей комнаты. Она очень бледная, в том же платье, в каком была у Долгова.)
Арданова
(спокойно).
Что здесь случилось? Что за крик?
Арданов
(изумленно и смущенно).
Ты? Где ты была?
Арданова
. Я? Как видишь, дома.
Арданов
. А как же она говорит, что ты…
Арданова
(Серафиме).
Уйдите отсюда.
(Серафима, съежившись, уходит.)
Она видела, как я вечером пошла пройтись, и не видала, как я вернулась – у меня был ключ с собой. Вот и все. Может быть, благоразумнее с моей стороны было бы не возвращаться.
Арданов
(начиная сердиться).
То есть, как это так? И, вообще, что это значит? Эти цветы и записочки от Долгова, о которых вся прислуга знает? Потрудитесь отвечать.
Арданова
. Потрудитесь не кричать. А теперь слушайте. Совершенно верно, Долгов посылал мне все время цветы и два раза присоединял очень любезные письма. Если бы вы поинтересовались ими в свое время, вы бы их прочли. Но ведь вас никогда не было дома. А теперь вы мне потрудитесь сказать, где мои деньги.
Арданов
(растерянно).
Деньги… Какая ты смешная. Да я же тебе сказал, что отвезу их… ну и отвезу… Какая ты…
Арданова молча подходит к бюро, открывает его и долго молча смотрит на Арданова.
Арданов
. Дорогая… Лизочка… Я и сам не знаю, как это вышло… Я… Прости меня… Я всю жизнь.
(Опускается на стул, закрывает лицо руками.)
Лиза. Ты, конечно, вправе презирать меня и бросить меня… но… Лиза, прости меня. Ведь я же люблю, я люблю тебя, Лиза.
Арданова
(вдруг вспыхивая, кричит вся дрожа).
Что ты сказал? Какое ты слово сказал? Как ты смел? Как ты смел огненное слово сказать? Смерть и тлен ваши слова. Смерть и тлен. Как смеете вы? Как смеете вы.
(Закрывает лицо и громко рыдает. Арданов бросается к ней.)
Арданов
. Лизочка. Милая. Ты больна. Ты измучилась. Это я такой подлец. Я последнее время совсем не был с тобой. Лизочка, я не мог. Я проигрывал твои деньги и чувствовал себя таким подлецом перед тобой, что нарочно поддерживал в себе эту злобу, это раздражение. Понимаешь. Нарочно сердился, потому что мне уж очень было стыдно… Пожалей меня, Лиза. Сколько раз я был груб с тобой только потому, что боялся расплакаться.
Арданова
(устало).
Мне все равно.
(За окном начинает тихо играть шарманка, тягучий хриплый вальс.)
Арданов
. Лиза, дорогая, я тебе выплачу эти деньги. Понемногу, верь мне. Ведь я же тебя…
(Спохватившись.)
Ну не буду, не буду. Только ты верь мне, я тебе верну все.
Арданова
. Да ты не волнуйся. Сегодня твои именины, считай, что я тебе подарила эти деньги. Это мой подарок.
Арданов
. Нет, Лизочка, милая, ты знаешь, что я никогда не соглашусь.
Арданова
(нетерпеливо).
Ну, хорошо, хорошо. Я пойду переоденусь, ведь сегодня гости.
(Уходит.)
Арданов
(идет за ней).
Дорогая. Я всегда знал, что ты святая, а я подлец. Если бы я этого не знал, то наверное не поступал бы так. Ах, я совсем не то говорю. Я так взволнован. (
Уходит.
)
Серафима
(заглядывает в комнату).
Ну и слава те Господи. А то уж я совсем расстроилась. И вся дрожу, и вся дрожу.
(Зовет.)
Лушка! Иди стол накрывать.
(Поднимает шляпу с полу, обтирает рукавом и сдувает с нее пыль.)
Как он шляпу-то швырнул, так у меня прямо в нутре что-то перевернулось. Верно, становая жила лопнула.
(Слушает шарманку, открывает окно и кричит.)
Пошел вон. Пошел вон. Чего с утра дудишь? Господа не любят.
(Шарманка умолкает.)
И шарманки-то нынче не подумавши играют.
Луша
(входя).
А как же вы, Серафима Ананьевна, говорили – ведь барыня-то вернулись.
Серафима
(деланно равнодушным тоном).
Ну что же, прогулялись и вернулись, не на улице же им ночевать. А ты бы поменьше разговаривала, лучше было бы.
Луша
. Да разве я…
Серафима
. Вот то-то и оно. Ты мне что тут давеча натурчала? Как бы я это господам доложила, так тебя бы в один секунд отсюда помелом вымели.
Луша
. Ой да что вы, Серафима Ананьевна, да что же я говорила?
Серафима
. Ладно, ладно. Передо мной хвостом лисить нечего. Все слышала, мать моя. Благодари Бога, что я слышала, а не кто другой. Что не доносчица я и не сплетница. Меня хоть на дыбу поднимай, уж слова из меня не вытрясешь. Уж, видно, порода такая у меня, не болтущая. Звонит кто-то, поди отвори.
(Луша уходит.)
О, господи, и народ нынче пошел: плетут, плетут. Выдумать тоже на своих же, на господ.
Уходит. Входит
Ворохлова
, встревоженная, шляпка на боку, в рукаве носовой платок комочком.
Луша
. Обождите, пожалуйста, я сейчас барыне доложу.
Ворохлова
. Хорошо, хорошо, милая. Я обожду, обожду. Уж ты только доложи. Скажи на минутку, мол, просят, на одну только минутку. Глафира, мол, Петровна.
(Луша уходит.)
О, господи.
(Вытирает комочком-платком глаза и нос.)
Арданова
(входя).
Глафира Петровна. Очень рада… Но что с вами.
Ворохлова
(косится на уходящую Лушу, ждет, чтоб та ушла.)
Голубчик, Лизавета Алексеевна. Не сама я шла к вам, материнское сердце повело. Ухватило и повело. Милая Лизавета Алексеевна.
(Вытирает глаза.)
Вы одна можете помочь.
Арданов
. В чем дело, я рада всей душой. Глафира Петровна, успокойтесь… ради Бога. Что случилось?
<