После этих слов она вновь уставилась на меня.
Нашу территорию? О, да она определенно почувствовала вкус к власти, дарованной ей Фейсалом.
– Да, но при чем тут я? Я ничего подобного не делал, и мои онгхусы тем более.
– Мы в этом не сомневались, но, – она неотрывно смотрела мне в глаза, – вернемся к моему первому вопросу. Скажи, давно ли Дуфф-Кайден начал вновь покидать свой дом?
Последнее слово она намеренно подчеркнула, дабы сильнее меня задеть – моим домом является тюрьма.
– Дуфф-Кайден прямо перед тобой, и ты можешь задать вопрос мне напрямую.
Внутри меня все закипало от понимания, что мой план раскрыли, а я самолично усложнил жизнь тем, что вывел из строя Каллана.
– Я бы адресовала свой вопрос тебе, но сомневаюсь, что в ответ получу что-то, кроме злости, мерзости и оскорблений.
– Ой, ты меня недооцениваешь, возможно, я предложил бы еще ублажить меня, на коленях, естественно.
В этот момент Хафисвальд, кажется, словно очнулся после долгого сна и сложил пазл в своей голове.
– Ирана, какого цвета был портал?
– Портал был огненный.
Теперь они оба смотрели на меня и продолжали обмениваться вопросами и ответами. Я лишь скрестил на груди руки и молча следил за ходом диалога.
– Когда это произошло?
– Световой день назад в нашем исчислении.
Лицо Хафа менялось прямо на глазах, становясь багровым, словно кровь стремительно заполняла его.
– Дуфф-Кайден, я задам тебе вопрос и хочу знать правду! Ты не посмеешь мне врать, брат!
Посмею, только уже не вижу смысла в этом.
– И в чем вопрос? Задавай уже, хватит сверлить меня взглядом.
– Ты причастен к побегу двух бессмертных с земель Фейсала?
Не успел я цинично ответить, что, конечно же, я причастен, а еще причастен к тому, что один твой онгхус валяется у меня сейчас на полу, но меня опередила Ирана.
– О! Хафисвальд, теперь, когда я вижу, что он свободно разгуливает по твоей земле, могу с уверенностью сказать, что он помог им сбежать. Ведь один из них – Источник.
Мимика Хафа в этот момент стала в некотором роде даже комичной. Эмоции так быстро сменяли одна другую, что казалось, у него сейчас голова взорвется от переизбытка чувств. Но одна эмоция определенно выделялась среди прочих – шок.
– Не может быть!
Реакция Хафа говорила: вероятность того, что хоть какой-то Источник еще мог быть живым, его удивила больше, чем день, когда он узнал о моем предательстве Отца.
В ответ я лишь широко улыбнулся, сознательно зля Хафа еще сильнее.
– Может, Хафисвальд, может.
Ирана говорила ровным ледяным тоном.
– Но вот чего быть не может и что действительно удивляет, так это то, что второй бессмертный – чародей. И кажется, эти двое помогают друг другу вместо того, чтобы пытаться убить друг друга.
Согласен, меня это тоже удивило вначале. Но, может, мой Источник просто притворяется, чтобы чародей продолжал ей помогать? Ведь мой Источник еще совсем ребенок. Смертный Источник не справится с древним наемником в открытом бою. Но и чародей ее не убил, этому я не мог найти объяснения. Пока не мог.
Я продолжал молчать, мне нечего было добавить к уже сказанному. Но краем глаза заметил, что к Хафу подкрадывается один из его приближенных онгхусов.
– Мой Господин! Я должен вам сообщить о недопустимом проникновении бессмертных на вашу территорию, – пробормотал онгхус с опущенной головой.
А еще брат говорит, что они не слуги! Он бы еще на колени грохнулся перед Хафисвальдом.
Хаф вернул себе привычный образ хозяина и повелителя, после чего ровным тоном обратился к Иране.
– Спасибо, что пришла, Ирана. Передай Фейсалу, что беглецы будут найдены и переданы ему.
– Благодарю тебя.
Ирана поклонилась и направилась к своему порталу, который по-прежнему был открыт. Но Хаф ее окликнул:
– Ирана!
Она немедленно остановилась и развернулась к Хафу.
– Фейсалу требуются оба или кто-то один?
Я стиснул зубы, явно понимая суть вопроса. Убить Источника или нет? Ведь зачем Источнику являться на суд, если в его отношении уже был вынесен смертный приговор? Дождусь, когда Ирана уйдет, и, если потребуется, выведу Хафа из строя надолго. Это все, что необходимо для спасения моих детей!
– Фейсал ожидает обоих. Но мы будем благодарны за любой итог поимки нарушителей.
Ирана еще раз поклонилась и спустя мгновенье исчезла в портале, который бесшумно вспыхнул и превратился в легкий дымок.
Мы с Хафом одновременно посмотрели друг на друга. Ожидая гневной тирады брата, я не сразу заметил, что не могу двигаться. Я не могу даже шагу ступить, я прирос к земле.
– Хаф, нет! Прошу тебя!
Я не был полностью лишен своих сил, но определенно уступал в силе Хафисвальду, поскольку находился на его территории и под его присмотром. До этого Хаф никогда не применял ко мне силу. Видимо, я все-таки достиг того предела, когда брат позволил себе вступить в прямое противостояние со мной.
– Ты врал мне, прямо глядя мне в глаза, Дуфф!
– Хаф, остановись.
– Я всегда верил тебе, я хотел верить тебе!
В его голосе не было злости или тоски, но я отчетливо слышал боль.
– Брат…
– Не смей! Не смей вспоминать о том, что мы братья, когда ты предал меня!
– Я не хотел этого, но я должен! Должен спасти своих детей! Фейсал убил бы ее, и тебе это известно!
– Источники – это чистое ЗЛО! И тебе это тоже известно!
– Нет, она…
Взмахом руки Хаф заставил меня замолчать. Язык буквально прирос к нёбу, а горло сжалось. Мало того что я теперь не могу двигаться, но теперь не могу даже говорить.
Обращаясь к онгхусу, Хаф неотрывно смотрел на меня.
– Найдите их и доставьте Фейсалу… живыми. Все ясно?
Онгхус поклонился и исчез, а сразу после этого я оказался у себя на полу, рядом с троном. В бешенстве вскочил на ноги, когда понял, что Хаф меня переместил сюда и я вновь могу двигаться. Постарался переместиться, но не смог. Да, моя сила перемещения очень скудная, но дело не в этом, дверь я тоже не смог открыть. Хаф запер меня и лишил всяческой возможности помешать ему.
Последняя хрупкая надежда на спасение Источника рухнула, когда я понял, что Каллана тут нет. Я остался один, абсолютно беспомощный, бесполезный, слабый… опять.
Я остановился напротив своего трона и уставился в роскошный потолок. Отец знает, не так ли? Он все знал, позволил мне надеяться и вновь пережить чувство утраты. Это и есть смысл моего наказания? Уничтожить меня изнутри?
Кровь закипала от ярости и боли. Сердце колотилось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. В ушах звенело от слов Хафа: «Фейсалу требуются оба или кто-то один?» Конечно, если она доживет до суда, то Фейсал ее лично прикончит.
Знакомое чувство безысходности вновь наполнило меня. Я вспомнил, как я в последний раз испытывал подобное и взрывал все, что меня тогда окружало. Если я опять стану выпускать пар подобным образом, это ни к чему не приведет, легче мне не будет, это я уже знаю.
Упав на колени и вновь посмотрев в потолок, я заорал так, что подумал, а не лишусь ли я голоса после такого. Но остановиться уже не мог.
– Я ненавижу тебя, Отец! Слышишь меня? Я тебя ненавижу!
Глава 31
Открыв глаза, я подумала, что нахожусь в своей комнате общежития чародеев и все, что со мной случилось в последнее время, – просто кошмарный сон. Хотя нет. Это неправда. Кремер и я – это не было кошмаром, это было прекрасно, удивительно, волнующе и очень-очень горячо. Ради такого я готова пройти сквозь ад и ураганы сколько угодно раз.
Но сладкая истома испарилась, когда я поняла, что в кровати я одна, а Кремера рядом нет. Не успела во мне зародиться паника, как я услышала приглушенный шорох где-то неподалеку.
Сев на кровати и обернув вокруг себя легкое покрывало, я увидела картину, согревшую меня изнутри так же тепло, как снаружи покрывало. Кремер в одних брюках стоял у стола. Его голая мускулистая спина сужалась к талии и переходила в упругий зад. Зад, в который этой ночью упирались мои пятки, пока Кремер дарил мне самое сильное сексуальное удовлетворение, которое когда-либо у меня было.
Я прикусила губу, чтобы не издать стона наслаждения от одного лишь воспоминания. Пристально разглядывая самого горячего мужчину в моей жизни, я не заметила отметин от моих ногтей на его спине, хотя точно помню, что пару раз основательно в него вцепилась. Наверное, скорость исцеления чародеев не позволит мне засвидетельствовать утром следы моей страсти к нему. Мне стало даже немного жаль.
Мне показалось, что наемник не заметил, как я проснулась. Теряет бдительность? Я ухмыльнулась, хотела подкрасться к нему и обнять. Но как же я ошиблась, Кремера так просто не проведешь.
– Выспалась? Хорошо спала? – произнес он нежным и наполненным заботой голосом, даже не обернувшись ко мне.
– Ты вырубил меня, большой мальчик.
Подойдя к нему, я обняла его за талию. Кремер обернулся и прижал меня к себе, нежно целуя в губы, в щеку и спускаясь к моей шее.
Я уже приготовилась к продолжению, но он остановился и прошептал:
– Надеюсь, я был не очень груб?
– Ты был замечательный, но, если ты сейчас остановишься, я тебя побью.
– Мы должны остановиться, меня не отпускают мысли, что тот онгхус уже сообщил кому надо и нас могут найти. Нам надо уходить.
Он, конечно, прав, но его рука, сжимающая мою попку, очень отвлекала меня от правильного направления моих мыслей.
Я подняла глаза на Кремера и готова была смотреть в эти черные глаза вечность, пусть и в этой пещере, в окружении всех чертовых онгхусов. Плевать. Мое сердце горело в груди, я испытывала чувства, до этого абсолютно не известные мне. Я до умопомрачения влюбилась в Кремера.
– Ты прав, конечно.
Больше всего я хотела бы, чтобы Кремер видел во мне разумную и взрослую женщину, но моя наверняка глупая улыбка уничтожала все мои намерения.
– Одевайся и позавтракай, скоро уходим.
На этих словах он быстро чмокнул меня в лоб и вернулся к своим занятиям.
Глубоко вдохнув, я развернулась на пятках и направилась к стопке одежды, которая до этого момента еще не была мною изучена. Я взяла футболку кремового цвета с длинными рукавами и V-образным вырезом. Я не поняла, что это за ткань, но на ощупь она была приятной, напоминала тончайший кашемир. Я надела ее прямо так, на голое тело. Когда я протискивала голову в вырез футболки, мне показалось, что она мне великовата, но стоило мне надеть ее и поправить рукава, как ткань плотно сжалась вокруг моего тела и теперь была как вторая кожа. Было очень удобно и уютно. Тот же номер прошел и с брюками, при этом отсутствие нижнего белья не доставляло дискомфорта. Должна признать: обслуживание в этом «спа-салоне» впечатляющее.
Я вернулась к столу и открыла крышки с подносов с едой, которая осталась с ужина. Нет, я не буду удивляться тому, что еда оказалась теплой и свежей.
Я принялась мастерить бутерброды из совершенно не знакомых мне продуктов. Похоже, Кремер свой завтрак заменил зельеварением. Одну из каменных свечек он использовал как походную горелку. Я с удовольствием и завороженно следила за его манипуляциями, он ухмыльнулся, и в его взгляде промелькнуло что-то от хищника.
– Что? Чего ты улыбаешься так подозрительно? – спросила я с набитым ртом.
– Все жду, когда ты опять начнешь ругаться и обвинять меня в желании тебя уничтожить, говорить, что я, ужасный чародей, обязательно захочу тебе навредить, а, ну еще и Ремису… Ты так смотришь на зелья.
– Я смотрю не столько на зелье, которое у тебя сейчас, кстати, выкипит из чашечки, а на тебя, голого по пояс и без чародейского пояса. Не думала, что когда-то смогу быть свидетелем подобного зрелища. Но честно признаю, твой полуголый вид мне нравится больше, чем когда ты в полной боевой готовности.
Широко улыбнувшись, я ему подмигнула.
– Привыкай к виду, детка. Когда мы окажемся в безопасности и наедине, на мне будет еще меньше одежды, как и на тебе.
– Дразнишься?
Он развел руки в стороны и низко поклонился, подмигнув мне в ответ.
Встав из-за стола, я направилась ближе к наемнику. Черт, скажи мне, что я буду смотреть, как сам Кремер будет готовить зелья, я бы не поверила. А теперь? Я еще и обнимаю его в этот момент за талию, а второй рукой держу бутерброд.
– Так и что ты делаешь? Надеюсь, не приворотное зелье?
Кремер рассмеялся так громко, что я даже вздрогнула.
– Нет. Я все же надеюсь, – он пошевелил бровями, широко улыбаясь, – что еще способен привлечь самую красивую женщину, не используя грязные трюки.
Я шлепнула его по заднице.
– Но ты определенно знаешь несколько грязных трюков, грозный Кремер.
– Кстати, моя мама умеет делать такие зелья. Выпив ее зелья, некоторые прожили счастливую семейную жизнь, даже не зная, что причиной были зелья.
– Разве это правильно?
Я моментально утратила игривое настроение.
– Если использовать с пользой и правильно.
– Например?
– Скажем, парень из богатой семьи влюблен в девушку из низкого сословия, и его родители категорически против нее.
Кремер замолчал – видимо, я должна догадаться, о чем он.
– И?
– Пара капель зелья для его отца, и вот он уже плевать хотел на условности, обожает эту девушку и устраивает своему сыну грандиозную свадьбу. Все счастливы.
– А он потом не будет домогаться жены своего собственного сына?
– Нет, он просто будет ее любить как родного человека. Говорю же, главное – использовать правильно.
– И твоя мама делает это?
Хельга замечательная, я хотела бы с ней когда-нибудь встретиться.
– Да, она убежденный пацифист. Считает, что чародеи должны направлять свои умения лишь на счастье и любовь, а не на войну.
– Я согласна с ней.
Кремер замер, буквально в одну секунду превратившись в статую.
– Что?
Меня смутила подобная реакция и моментальная смена настроения.
– Алика, ты ведь… ты же не ждешь, что я начну изучать любовные зелья?
Он повернул свое прекрасное лицо ко мне, и в нем читался… страх.
Это почти заставило меня рассмеяться. Почти.
– Кремер, я знаю, кто ты, я знаю, что ты наемник и не превратишься в беззаботного амура. Но…
– Но что?
– Я до сих пор не знаю, как мы будем… Ну, ты знаешь…
Я отодвинулась от него и указала рукой вначале на него, затем на себя.
– Как мы сможем сохранить мир, когда наши народы враждуют между собой?
– Фитилёк, – Кремер бросил свои порошки и ингредиенты, полностью повернулся ко мне, взяв меня за руку, – на нашей стороне Кевилс – глава чародеев, ты – Источник. За Кевилсом следуют чародеи, за тобой последуют маги.
Фух, об этом я не подумала. В этом был план Кевилса, когда он приютил двух детей магов? Заманить магов, чтобы установить мир между народами? Но Кевилс не знал, что он приютил Источников. Значит, Кремер просто озвучивает свое видение, а не «политику партии».
– С чего ты взял, что маги последуют за мной? Уверена, Маркус и Ремис будут в ярости.
– Маркус – да, но у него не будет выбора. Осознай наконец-то силу Источника. Ты – Источник, детка!
Кремер говорил совершенно серьезно, он не шутил, не флиртовал, он был настроен решительно.
– А Ремис?
Хотя я до сих пор не уверена, что Маркус вдруг последует за мной. Но Ремис? Сомнительно.
– Ремис твой брат, что бы ты там себе ни думала, он будет защищать тебя и твое счастье. К тому же не забывай, что у него хорошие друзья среди чародеев. – Кремер отвернулся, его тело расслабилось, и он вернулся к приготовлению зелья. – Он выберет мир, а не убийство своих напарников по ночным гулянкам. И закрепит он этот мир в очередном ночном клубе с друзьями. Этой компании дай лишь шанс на ночную пьянку: мир между магами и чародеями… ох, держите их семеро!
Я отбросила бутерброд на стол, от этих разговоров аппетит пропал. Не могу представить, чтобы Ремис вдруг вступился за меня. Просто не могу.
– Алика, подай мой пояс, пожалуйста, у меня руки заняты.
Просьба Кремера вернула меня в реальность. Пояс? Я к нему не прикоснусь! Вероятно, Кремер заметил ужас в моих глазах. Я просто уставилась на него, не зная, что ответить.
– Он тебя не укусит, пока ты не полезешь в карманы за зельем.
Продолжаю пялиться на чародея.
– Алика. – Он освободил руки, когда увидел мой ужас на лице, после чего подошел к поясу и надел его. – Послушай, я просил тебя верить мне, но ведь одним шикарным сексом доверие не заработать, верно?
Он не шутил, его голос, выражение его лица сообщали мне, что он убийственно серьезен. Когда он надел и застегнул пояс, протянул мне руку.
– Иди ко мне.
Медленно я подошла к нему. Как бы мы ни были близки прошлой ночью, но пояс чародея защищается в не меньшей степени, чем голова чародея. Я ему доверяла, и он уже знает это, но есть много «НО» между нами. Много политических «НО», и он прав: наши чувства не способны изменить это.
Все же я подошла к нему. Не знаю, что он хочет сказать еще, но я знаю, что пояс чародея не менее опасен, чем сам чародей. А маги и чародеи с разных планет.
– Я верю тебе, Кремер, ты не должен мне что-то доказывать, но я совру, если скажу, что не боюсь твоего пояса.
Не успела я охнуть, как Кремер схватил мою руку и прижал к своей груди, в другой руке был нож.
– Ты права. А еще ты должна знать, что пояс чародея – это бомба для любого, кому не предоставлен доступ. Это как сейф, код от которого знают только самые близкие и доверенные лица.
Ритм моего сердца ускорился, и мне только и оставалось, что смотреть на Кремера и пытаться понять его слова. Я не смела надеяться, не смела.
– Доступ к моему поясу имеют только два человека, – Кремер запнулся, опустил глаза, но потом, словно собравшись, вновь посмотрел на меня, – когда-то их было трое. Но теперь это лишь Кевилс и моя мама. Если со мной что-то произойдет, только они могут безопасно снять с меня пояс.
В ответ я лишь тяжело проглотила ком в горле. Он ведь… нет.
– Ты мне доверяешь, и я хочу, чтобы ты понимала, насколько я доверяю тебе.
Я настолько была поглощена его взглядом, что и не заметила, как он ножом уколол мой палец, и из него потекла тонкой струйкой кровь. Я даже вздрогнуть не успела.
– Кремер, я…
– Тихо.
Он провел моим окровавленным пальцем по замкам, закреплявшим на нем пояс. Судя по движению его губ, он читал заклинания, но разобрать их значение я не могла. А когда он замер и посмотрел на меня, по моим щекам уже текли слезы.
– Расстегни мой пояс, – шепотом произнес Кремер. И если бы я не впивалась в него взглядом, то и не расслышала бы, о чем он меня попросил.
Я продолжала смотреть на него, мои слезы уже ничто не сдерживало, еще минута, и я упаду на пол, рыдая. Кремер прижал меня вплотную к себе и обнимал теперь уже обеими руками. Я уткнулась носом в его грудь и вдыхала его запах, до боли приятный запах, этого было достаточно, чтобы успокоиться и забыть о том, что только что для меня сделал Кремер. Но руки все еще отказывались мне подчиняться.
С момента смерти моих родителей не было никого столь близкого мне, как сейчас Кремер. Мне сейчас и страшно, и радостно. Но мозг, привыкший к унижениям и самоуничижению, напрочь отказывается воспринимать действительность.
– Сделай это, Фитилёк, – нежно и шепотом призывал меня Кремер.
Заглушая свои рыдания на груди Кремера, я потянула руки к замкам на поясе. Не понимая, что делаю, я расстегнула один из них. И когда ничего не произошло, я закрыла глаза. Мои слезы намочили грудь Кремера, он стоял неподвижно, молча подталкивая меня к пониманию, что в моей жизни есть мужчина, который защитит меня, который заботится обо мне, которому я могу верить, которого я люблю больше всего в своей жизни.
Пока я расстегивала замки на поясе Кремера, он нежно гладил меня по голове, расправляя пряди волос пальцами. Его щека покоилась на моей макушке, он что-то шептал, я не понимала ни слова. Когда его пояс с грохотом упал на пол, меня начало трясти.
– Я просто хочу, чтобы ты знала, Алика. Для меня это не игра. Ты самая прекрасная и сильная женщина, которую я когда-либо встречал. У меня тоже есть определенные опасения, но до тех пор, пока мы с тобой доверяем друг другу, пока мы вместе, мы сможем преодолеть все преграды. Мы можем сделать счастливыми друг друга.
Все, на что я сейчас была способна, так это смотреть в его красивые глаза. И хотя сквозь пелену слез я слабо различала черты его лица, мне было ясно: Кремера я люблю и знаю, что и я для него не менее значима, пусть он еще и не произнес эти три заветных слова.
– Ты прав, мы все преодолеем.
Я хлюпала носом, а Кремер пальцем вытирал мне слезы. Так мы, кажется, простояли вечность, пока слезы не высохли, а мозг не вернулся в привычный режим нормальной деятельности.
– Ты в порядке?
Забота и нежный взгляд Кремера грозили дать второе дыхание моим слезам, но, сглотнув, я все же умудрилась кивнуть головой, не устроив Ниагарский водопад.
Не доверяя своему голосу, я отступила от Кремера и села на стул, который стоял рядом с наемником. Он тем временем вернулся к зелью.
– Ты не хочешь задействовать пепел? – спросила я без малейшего сомнения. Если он и использует пепел от моего огня, то только для защиты нас обоих.
– Я уже его задействовал. Не знаю, с кем мы тут встретимся, надо быть готовыми ко всему.
Кремер немного помолчал, а потом более деловым тоном продолжил:
– Онгхусы – не самые сильные бойцы, но они могут схватить наши души, так что лучше не воевать с ними при встрече.
– Ты хочешь сказать, что ты легко с ними справишься в прямом бою?
– Тебе не придется с ними воевать, они – не бойцы. Достаточно посмотреть им в глаза, и они могут завладеть твоей душой. И если ты не хочешь пострадать, лучше избегать встречи с ними, а если встретишься, то смотри в пол и делай то, что они говорят.
– Тогда нам лучше уходить. Тот онгхус нас видел. Странно, что нас еще не нашли.
– Я об этом же. Сейчас закончу с зельем, и уходим.
Кремер явно спешил, я же выпила целый стакан воды и запихнула в себя еще один бутерброд. Осмотрев пещеру и в очередной раз восхитившись ее красотой, я уставилась на вход в пещеру.
Если онгхусы столь сильны, нам нельзя с ними встречаться, но я не понимаю, как мы сможем выбраться с земли Хафисвальда без помощи онгхуса. И тут мне в голову пришла идея.
– Кремер!
Он даже подпрыгнул.
– Боги, что случилось?
– Дуфф-Кайден!
– Что Дуфф-Кайден?
Как он может не понимать?
– Он ведь создал Источников, так? Нам надо его найти, он нам поможет!
Кремер помотал головой и затушил каменную свечу, затем запихнул склянки с новым зельем в пояс и надел футболку. После чего закрепил пояс на себе. Он делал это как солдат: движения четкие, сам собран, все движения без суеты и сконцентрированны. Видна выправка древнего наемника. Когда он закончил и увидел, что я все еще жду ответа, он развел руки, головой указывая на себя и пояс.
– Даже если мы его найдем, в чем я сомневаюсь – слышал, что он в заточении, – меня он точно прикончит на месте.
Даже возможности выжить у нас с Кремером разные! Что для меня спасение – для него смерть. И с этим нам постоянно придется сталкиваться. Вопрос только в том, всегда ли мы сможем найти компромисс.
Кремер приготовился к выходу, напоследок глотнув воды, но не успел он опустить стакан на стол, как все его тело напряглось, готовое к битве.
– ЧТО? – хотела прошептать я, но получился вскрик.
Во всем внешнем облике Кремера читалась обеспокоенность.
Кремер кинул стакан в стену, и тишина пещеры сменилась на громкий звук разбитого стекла. Мы оба замерли, прислушиваясь, но какое-то время все, что мы могли расслышать, – это звук падающих на каменный пол мелких осколков.
Наемник протянул мне руку, молча давая понять, чтобы я непременно оказалась возле него. Я не колебалась ни секунды, мгновенье, и я была за его надежной широкой спиной.
– Мы не одни.
Я и сама уже догадалась. Боги, пожалуйста, позвольте нам выжить! Мысленно я шептала молитву, но шансы быть услышанной практически были равны нулю. Я же прОклятый Источник, а теперь и Кремер подвергается опасности из-за меня! Если я и надеялась, что вторжение в пещеру было организовано Дуфф-Кайденом, то все рухнуло, когда напротив нас материализовались трое онгхусов.
Я буквально вжалась в спину Кремера. Это было машинальным действием, мне хотелось исчезнуть, чтобы минимизировать угрозу для Кремера. Но он оставался неподвижным, а когда я смогла притронуться к его спине, осознала, что все напряжение вдруг исчезло из его тела. Почему он стал спокойным? Или это такой тактический ход? В то время как я дрожала и сжалась до тени, спрятавшейся за спиной наемника, Кремер был неподвижен, хотя его тело вовсе не напоминало статую, которая изображает шок, ужас или неуверенность от встречи с опасностью.
Одной рукой я держалась за спину Кремера, а вторую освободила. Мне плевать, что он там говорил о битве с онгхусами, я не собираюсь сдаваться без боя. Не позволю нас убить!
– Нет, Алика. Не смей!
Я не сразу поняла, что эти слова произнесены Кремером и адресованы именно мне. Как, черт возьми, он догадался, что я уже начала формировать огонь в руке? Огонь еще даже не появился! Но в мои планы вовсе не входит быть схваченной шайкой слуг Хафисвальда, и уж тем более я не позволю украсть мою душу. Нет, провались все под землю, я не собираюсь стоять тут и изображать из себя слабую овечку.
– Кремер, как ты собираешься их прикончить, не поднимая глаз от пола?
– Мы не станем их убивать.
Что? Он серьезно? Я лишь немного выглянула из-за спины мужчины, чтобы осмотреть обстановку. Этого было достаточно для того, чтобы осознать две вещи: их уже не трое, а пятеро, а Кремер еще не достал свои склянки, значит, он и впрямь не собирается с ними драться.
– Предлагаешь сдаться? Я пас!
– Нельзя их убивать, у них белые глаза.
Это было неподходящее время восхищаться разнообразием цветовой гаммы глаз бессмертных. Эти же белоглазые, склонив голову набок, внимательно слушали наш диалог, что было до дрожи жутко. Меня смущало даже не то, что они спокойно слушают и слышат нас, а то, что они никак не комментировали наше с Кремером обсуждение их судьбы, словно им было любопытно, кто же из нас обладает бОльшим разумом. Они совершенно не заморачивались собственными судьбами или думали, что я не убью их?
– Плевать я хотела на их глаза. Ты сам сказал, что они не чемпионы смешанных единоборств. Парочка взрывов, может, и испортит интерьер этой пещеры, зато мы будем живы!
Последние слова я произносила сквозь стиснутые зубы. Я устала находиться на грани жизни и смерти и уже совершенно не беспокоилась, услышат ли меня белоглазики. С меня хватит!
– Когда у онгхусов белые глаза, это означает, что в них души, много душ, сотни тысяч! Убьешь онгхуса – убьешь души!
Да ты, блин, издеваешься!
– И?
Сотни тысяч не известных мне грешников, ибо, будь эти души не грешными, они были бы в той чаше, которую мы видели раньше. И что? Меня должны беспокоить грешники?
– Алика, я не позволю тебе уничтожить души!
– Это черные души, души грешников, которые заслужили мучения! Давай прекратим их мучения, грохнем онгхусов и сбежим!
Кремер резко повернул голову в мою сторону, ища зрительного контакта, не меняя при этом положения своего тела.
– А если в них души магов? Может быть, даже твоих родителей. Ты не хотела бы дать им шанс спастись?
Не знала до этого момента, что тошнота может так быстро подступить к горлу. Я закинула руку, которая уже готова была к нападению, себе за спину, словно стесняясь ее. Мне захотелось скрыть ее даже от своих собственных глаз. В горле комом застыло дыхание, слезы не полились по щекам только потому, что я была слишком шокирована самой мыслью, что души моих родителей могут быть так близко. Но еще более ужасающая мысль заключалась в том, что Кремер считает моих родителей грешниками.
– Прости, Алика, прости меня. Я не это хотел сказать…
Он попытался прижать меня к себе сильнее.
– Я хотел сказать, что мы не можем убить души, мы не станем этого делать.
Все мои возможные ответы испарились, когда в пещере эхом проскрипел голос одного из онгхусов. Их голоса еще более жуткие, чем их глаза.
– А где Каллан? Что вы сделали с Калланом?
Голос напоминал тысячи приглушенных криков, и, как в плохом радио, вместо четкого голоса слышны скрипучие помехи.
– Я не знаю, о ком вы говорите. – Кремер ответил тихо, но в его тоне можно было услышать волнение. Теперь мне лучше удается улавливать его эмоции даже в его привычном холодном тоне.
– Это дом Каллана. Где он?
Дом? Это дом онгхуса? Роскошно… по меркам преисподней, конечно.
– Мы никого не видели, но у меня к вам предложение.
Голос Кремера звучал тихо, очень тихо, что заставило онгхусов навострить уши, это привлекло их внимание.
– Нас не интересует твое предложение.
Говорил один из онгхусов. Он был одет почти так же, как и я, что помогло мне понять, что мы и впрямь находимся в его доме, а я позаимствовала его одежду.
– Мы пришли сопроводить вас к Фейсалу.
Плохо, плохо… очень, блин, плохо! Убить их нельзя, но и к землям Фейсала я не испытываю теплых чувств и совсем по ним не соскучилась.
– Мы не…
Кремер не успел закончить фразу, все произошло слишком быстро. Я была прижата к нему, а в следующую секунду он упал, потому что онгхус приземлился позади него, оттолкнул меня и свернул наемнику шею.
– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!
От собственного крика я оглохла, но тут же оцепенела. Подобный крик, когда-то уже мною слышанный, как ножом пронзил мое сердце. Это был крик отца, он был в моем голосе и в эхе, наполнившем пещеру. Это была смесь боли от происходящего вокруг меня и воспоминаний, всплывших в моей голове. Падая на жесткий каменный пол вслед за Кремером, я заставила себя все-таки устоять на ногах. Не позволю им убить нас, я буду драться! Гори они в аду со своими душами! Почему-то от этой мысли меня пронзил ужас.
Мои глаза затуманились, мозг отказывался работать ясно и хладнокровно. Только инстинкт выживания был во главе моего разума, только желание спасти близкого мне человека. Интересно, мой отец думал так же в ту ночь? Он боролся не только за свою жизнь, но и за жизни всей своей семьи. Насколько ясно он мог мыслить в ту роковую ночь? Испытывал ли мой папа ту же боль и тот же страх за тех, кого любил, за собственных детей? Ощущал ли он себя беспомощным и доведенным до отчаяния настолько, что сломался и стал умолять своих убийц о милосердии, но не к себе, а к своей жене?
Я не готова умолять. Я посмотрела на безжизненное тело Кремера, и мои руки нагрелись моментально. Собрав остатки здравого смысла и решительности в кучу, я выкинула руки впереди себя, готовая ударить всей своей энергией.
– Я вам не позволю его убить!
Я намеревалась если и не убить их, так убрать с моего пути. Вот только ничего у меня не вышло. Сменив позу, я еще раз сосредоточилась на руках и тут поняла, что они сцеплены за спиной. Тепла в ладонях я больше не ощущала, вместо этого – слабость, скованность и полное отсутствие возможности использовать мою силу. И когда я ощутила холодное серебро на своих руках, пришло осознание полного провала.