Глава 30
Прислонившись к тяжелой двери, я тяжело вдохнул и медленно опустошил легкие. Необходимо взять себя в руки для встречи с Хафом, иметь непринужденный вид… опять. Хотя, может, это лишнее, ведь только Хаф всегда меня защищал, несмотря на все, что я делал. Почему я хочу казаться ему не тем, кто я есть?
Может, потому, что я, находясь в его милости, отрицаю его власть надо мной? Или потому, что Хаф вступился за меня перед Отцом? Я никогда не просил Хафа об этом, и его поступок навсегда останется для меня загадкой. И да, я никогда не спрошу, почему он так поступил.
Пора. Пора двигаться дальше.
Давненько я не выходил из своей норы. В последний раз я это делал, движимый гневом в симбиозе с надеждой, что послужило некоторым разрушениям стараний Хафа. Но ведь могло быть все гораздо хуже! Превращенная в пыль арена – ничто по сравнению, скажем, с убийством пары сотен его рабов.
Онгхусы. Лучшие творения Хафа служат всеобщему благу – спасают и хранят души умерших. Если они такие большие молодцы, почему бы брату не сделать их счастливыми или хотя бы не задуматься над этим? Хаф бесится от того, что я зову их миньонами. Но как их еще назвать, если вся их жизнь – служение? Они ничего не просят и без лишних вопросов служат брату, так могут жить лишь покорные рабы. Иначе они бы уже давно запротестовали против той участи, для которой их создал братец. Строительство арены для онгхусов не сделает их полноценными бессмертными. Им создадут это, только чтобы сделать их клоунами. Это опять-таки не их выбор, а выбор их хозяина – Хафа, который лишь спустя многие тысячелетия их службы вдруг озадачился «благоустройством их жизни»!
И что бы там ни думал брат, онгхусы всего лишь слуги, пусть и при знатной особе на почитаемой всеми службе. Но как ни наряжай их, как ни величай их деяния – они рабы, если не имеют выбора своего собственного пути и своей жизни.
Склонив голову к груди и сделав пару вдохов и выдохов, я со всей силы ударил затылком дверь, которая скрывала за собой изнывающего онгхуса. Взрыв тупой боли в моей голове немного привел меня в чувство и не позволил пуститься в размышления о том, на что я обрекаю того, кто вопреки воле своего господина помогает мне. Единственный, кто мне сейчас помогает, единственный мой союзник.
Как же низко я пал! Мой единственный союзник – жалкий слуга брата! Когда-то я не нуждался в союзниках, когда-то все сыны Отца искали союзника во мне. Когда-то я был силен, а теперь я никто. Запертая мышь в клетке из чистого золота, которой подкидывают лучшее зерно, а еще судачат о том, что я главное разочарование Отца.
Оттолкнувшись от двери и своих раздумий, я направился к выходу. Эта мышь еще способна перегрызть клетку! Держите свой хлев под защитой! Я скоро окажусь на свободе.
В прошлом я не беспокоился о своем окружении. Оно просто было. К чему оглядывать интерьер и экстерьер божественной клетки? Это мое наказание, мой позор, мое поражение как бога. И как бы Хаф ни старался, для меня его мир – обычная тюрьма. Для меня мое окружение – мой позор, который каждый день напоминает о себе.
Я никогда не признаюсь даже себе, что и Хаф, и Фейсал смогли превзойти меня. После всех моих деяний Отец отозвал всех сыновей к себе. И они, конечно же, подчинились. Отец восхищался этими двумя… как он выразился? Ах, да: «Вы познали истину, которой я служу, вы – достойны». Коротко и тупо. Истина? Да в чем истина-то? Фейсал изображает судью, а Хаф спасает души, порожденные Отцом. В чем смысл всего этого?
Ненавижу тебя, Отец, ненавижу!
И если этих двоих считают лучшим проявлением Отца, остальных сыновей – достойными, то меня считают ублюдком, который опозорил божественное. Меня принимают за безумца с несостоявшейся душой. Безумен ли я? О! Я всегда согласен с теми, кто по своим субъективным причинам считает меня безумцем. Не считаю нужным их в этом переубеждать. Где грань между безумием и нормальностью? Мой Отец, тьфу! Он, великий и всемогущий, считает, что управляет вселенной. Вселенной, которая простирается на все мыслимые измерения. Распространяет свою силу среди тех, кто считает, что блики на мониторе компьютера – это исключительно их заслуга. Заслуга человечества. Он породил жизнь – человечество, и он стоит во главе этой жизни. Пусть не сам, но с помощью своих детей – богов. Это ли не безумие? Он породил души, а потом бросил их! И после этого они считают безумным меня? Меня?!
Дети, Его дети – боги. Им всем были дарованы возможность, сила и вера. И они не подвели Отца, нет. Они создали миры, которые способствовали развитию и процветанию вселенной и человечества. Перед богами преклоняли колени как смертные, так и бессмертные. Им воздвигали храмы и возносили молитвы. Вот оно – истинное безумие. Никто из детей Отца не делал благ для вселенной. Все тешили свое эго и чесали лишь свое тщеславие – посмотри, какой мир, и бессмертных я создал!
Только я желал создать нечто прекрасное с истинным сердцем от самого Отца и не для того, чтобы кому-то служить! Я не создавал прислугу для Отца.
И после этого меня подвергли остракизму. Я – безумный предатель веры! Я – тот, кто усомнился в силе Отца. Я посмел вмешаться и нарушить баланс.
Виновен? Признаю! Сожалею? НЕТ!
Я не стремился доказать свою силу, не разглагольствовал о вселенском благе, я вложил свою душу и сердце в каждое созданное мною существо. И сделал я это честно, не обманывая себя и окружающих, не перекладывая свои амбиции на своих детей. Я открыто провозгласил, что теперь есть бессмертные, которые могут заменить всех и вся! Они имеют на это право, ибо вмещают в себе силу богов, они прекрасны, как и полагается быть тем, кто желает быть подобием Отца! Но нет! Оказывается, принцип «плоть от плоти» заканчивается в точке, где пересекаются силы богов. Дети не могут быть сильнее Отца? Им не позволено решать свою судьбу наравне с остальной вселенной?
«Безумие!» – кричали они! Отец, решивший, что управляет вселенной, вдруг оказался не готовым к подобному исходу? Неужели он не допускал такой мысли? Именно он позволил этому случиться и ДОПУСТИЛ это!
«Управлять сверху» и «закрыть глаза и даровать свободу» – такие разные понятия, не правда ли? В первом случае тебя одарят сладкими речами, как в случае с Хафом и Фейсалом, а во втором закидают камнями и обольют презрением. В первом – ты герой, во втором – слабак и предатель.
Но разве Отец не закрыл глаза? Разве он не отвечает за события, которые произошли под его руководством? Отвечал и продолжает отвечать! Он позволил пролиться слезам, а обвинил в этом лишь меня? Почему ему рукоплещут, в то время как я всеми презираем?
Он это позволил, промолчал, не помешал. Он слепо наблюдал! А когда стало понятно, что его сын взял в руки управление, сразу вдруг появились справедливость и разум!
Я – сын моего Отца! Да, я мог бы это сказать, но ведь от меня отвернулись все, не так ли? Фейсал приговорил к смерти все, что я создал, все, что было мне дорого. И если Отец не способен создать расу, способную себя самостоятельно защитить и обеспечить необходимым, не способен дать им свободу – обязательно появится тот, кто может даровать им это, а еще подкинуть сил и парочку шальных привычек к возмущению.
Называете меня безумцем? ДА! Я согласен!
Но я не буду за это извиняться! Ты дал мне силу и возможность, но не смог предвидеть мои шаги. Это твои упущения, а не моя вина! Ты забрал мои силы, я не могу больше создавать, ты ограничил меня, но это еще не конец, Отец, НЕТ!
Вдох, выдох… медленно, но верно.
Чертов Каллан! Я не должен был выводить его из игры, мне он нужен вменяемым. Вменяемый и прямо сейчас. Надо-таки обуздать свое безумие, иначе на сей раз мне не удастся достичь желаемого.
Хаф! Надо срочно найти Хафа! Он дико меня раздражает, но при этом заставляет мыслить разумно.
Отбивая по каменному полу широкие шаги и продвигаясь по коридору роскошного заточения – результата приговора Отца и Фейсала, я старался придумать план «Б» на случай, если этот чертов миньон, который вылизывает сейчас мой пол, в скором времени не придет в себя. План «Б» пока не созрел, но я все же успел оценить красоту коридора (надо признать, коридоры моей тюрьмы весьма впечатляющие). Хаф стремился скрасить мое одиночество. Хаф… О, Хаф! Ты знал, что я люблю цвет оникса, и именно из этого камня ты соорудил эти прекрасные стены. Хотел скрасить мое одиночество или мое безумие?
– Хаф! Ты где?
Мне с трудом удавалось не кричать и окутывать себя цветущим настроением и вовсе не угрожающим.
– А как ты думаешь? Восстанавливаю твои разрушения!
Тупой ублюдок. Прекрасно – он пока не заметил исчезновения своего главного онгхуса.
Продолжая шагать и пережевывая свою ненависть в попытке не сплюнуть нечто отвратное, я все же попытался надеть на себя лучшую притворную улыбку, прежде чем выползти из коридоров своего заточения, словно голодная змея, застигнутая врасплох под холодным камнем в летний зной.
Когда я наконец-то вышел из своего кокона ненависти и презрения, удивился наличию света вокруг. Я мог бы переместиться, но к чему вызывать подозрения? Я ведь вовсе не спешу.
Свет и жизнь в аду – оксюморон? Нет, если верить Хафисвальду. Свет, но не свет, день, но не день. Нейтральность тонов, запахов, жизни и смерти. Умиротворение – вот к чему стремился Хафисвальд.
Стоя перед выходом из своего псевдозамка, я не мог не отдать должного брату и не признать, что он создал прекрасный мир, мир, где смерть находит свои покои, но это сравнимо с детской колыбелью – нежность и забота в чистом своем проявлении. Да, я мог бы тут жить, но перед этим желательно убить всех онгхусов, забрать Колыбель жизни. Еще я бы стер проклятый туман, ну и… моего брата. Тогда получился бы идеальный мир для моего существования. Живи мои Источники, и я, быть может, не был столь категоричен и притязателен. Но моих магов приговорили, а потому не ждите понимания и трепета с моей стороны.
– Замечательно, ведь я хочу тебе помочь, брат.
Перемещение было быстрым и прямо за спину Хафа. После чего я похлопал его по плечу. Много раз я наблюдал, как общаются братья между собой. Кажется, они любят такие жесты, чтобы показать свое благожелательное намерение или что-то вроде того. Я все-таки не удержался и переместился… Черт, возьми себя в руки, Дуфф! Мое проклятье – полное отсутствие терпения.
Хаф резко развернулся и уставился на меня, его брови медленно, но верно поползли вверх. Что я опять сделал не так? Ах, ну да, приветливо поприветствовал брата, да еще и переместился. Это вызовет подозрение даже у червя в земле. Я – идиот!
– Ты покинул свое укрытие. Это уже второй раз за последние… напомни сколько лет?
– Да будет тебе, Хаф! Кто считает? Думаю, настало время.
Улыбнись и держись непринужденно!
– Для чего?
Теперь его брови опустились и превратили лицо Хафа в средоточие неверия и сомнения одновременно.
– Я же обещал тебе помочь.
– Во-первых, – Хаф скинул мою руку, которая застыла на его плече по причине моего непонимания, что делать после того, как мило поприветствовал брата, – ты ничего мне не обещал, Дуфф, а во-вторых, мне не нужна твоя помощь, со строительством на своей территории я справлюсь сам.
Такая реакция меня насторожила. Хафисвальд всегда стремился к братским отношениям, только по этой причине он и защищал меня перед Отцом. Может, я переигрываю и мое прекрасное настроение теперь и впрямь становится подозрительным? И, конечно, я не смог не заметить ремарки о территории. Ревнует или боится?
Меняем тактику и сильнее давим на братские чувства.
– Ладно, ты прав. Просто ты мне сейчас очень нужен, иначе я сойду с ума.
Моя пародия на братские чувства была грубо прервана невероятно громким взрывом и яркой вспышкой. Казалось бы, я неуязвим и какой-то там взрыв должен быть проигнорированным, но в землях Хафисвальда это заставило меня пригнуться и моментально воздвигнуть силовую защиту вокруг себя. Брат бы прикрыл брата, а я – лишь себя. Заметил ли Хаф?
– Это что за фигня?
Отряхиваясь от песка и пыли, я увидел, что Хаф не двинулся с места и не создал защиты для себя.
– Лишь то, что мне не нужна твоя помощь, как ты выразился.
Да, он определенно заметил, что защиту я на него не кинул, это заставило меня взглянуть на Хафисвальда другими глазами. Или он не уступает мне в притворстве, или он что-то подозревает. Он выглядел совершенно невозмутимым, что-то тут определенно не так!
– Прошу заметить, это именно ты давеча расстраивался и намекал, что не дОлжно мне, засранцу, мешать твоим миньонам строить Третий Рим.
Лишь беглый взгляд на произошедшее позволил мне понять, что Хаф не утратил энтузиазма в управлении своей территорией после небольших коррективов, которые я внес в проект грандиозного строительства. Буквально в ста метрах от нас возник каменный исполин. Это даже не скала, хотя очень близко к определению. Камень был ослепительно белым, от него исходил пар, но удивляло то, что материал, из которого был сделан пришелец, мне был совершенно не знаком.
– Ты не должен был мне мешать, но о помощи я не просил.
Хаф развернулся ко мне и вторгся в мое святая святых – личное пространство. И пока я пытался понять, что это за камень, то не расслышал, о чем говорил Хаф. На мгновенье я выпал из диалога.
– Дуфф, что тебе нужно?
Немного тряхнув головой, я честно признал, что не очень хорошо знаю Хафа. О чем это он? Ах, да. Мне нужно тебя отвлечь, братец. Как минимум объясни происходящее! Земля Хафисвальда была безжизненной, и это его устраивало. Он считал, что ничто не должно отвлекать онгхусов от их прямых обязанностей. Но взрывы, онгхусы, которые суетливо бегают и выкрикивают друг другу какие-то команды, – и это происходит в самой скучной и безжизненной вселенной?
– Я хотел тебя увидеть.
Даже я почувствовал, что моя фраза наигранна. Хаф же не обращал внимания на пепел и движение, которое возникло возле… ЧТО ЭТО? Он просто смотрел на меня, а я хоть уже вернул себе свой привычный образ, но в сердце екнуло то чувство, которое всеми силами хочется заглушить, – уважение.
– Дуфф, из последней встречи я понял одно, – он окинул взглядом меня с ног до головы, – ты не изменился.
– И это так же ужасно, как и то, что я хочу видеть брата?
– Ты всегда мог меня увидеть, я всегда был рядом. Что изменилось? – Хаф ответил как-то устало, на выдохе.
Много чего: я узнал, что у меня есть причина взять себя в руки и перейти к активной фазе мести. И, несмотря на неприятный скрежет в моей душе, Хаф остается тем, кто падет от моей руки, как и все остальные.
– Ты пришел ко мне.
Он пришел в ярость, как я того и хотел. Именно в этом состоянии можно лучше понять своего врага. Они все действуют одинаково, стоит лишь их разозлить. Но чтобы победить, нужно знать их слабые места и причины для их ярости.
– Был повод.
Сухой ответ, совсем не характерный для него. В своей паранойе я начал прокручивать обстановку. Что могло пойти не по плану? Да, Каллан! Хаф узнал об этом?
– И, как я тебе уже сказал, готов искупить свою вину.
Хоть я и стараюсь изо всех сил смягчить послевкусие нашей предыдущей встречи, по выражению лица брата можно заключить, что я с треском провалился. Вернись, Хаф! Ты мне нужен сейчас как никогда глупым и наивным.
Но Хаф невозмутим и крайне спокоен. И, что странно, я не вижу в его взгляде осуждения. Передо мной стоит невероятно сильный и красивый бог. Будь он простым человеком и не обладай своей божественной силой, он все равно бы притягивал к себе. Эти теплые глаза небесного цвета, русые волосы, которые мягко спускаются к его плечам. Взгляд, который дарит успокоение, в котором твоя душа ищет пристанище. Наверное, любая женщина, будь она смертная или бессмертная, мечтала бы находиться рядом с таким мужчиной.
Но Хаф одинок.
Тут меня осенило.
– Скажи, Хаф, только честно, ты спас меня, потому что тебе тут скучно и одиноко?
– Спас?
Хаф поджал губы. Как я и подозревал, ему одиноко, ведь вторую часть вопроса он не уточняет.
– Ты знаешь, о чем я.
К чему притворяться? Хаф проявил когда-то благородство и пристроил нерадивого брата.
– Отец не стал бы тебя убивать, он…
Я не позволил Хафу продолжить. Мой вопрос касался его одиночества, а не воспоминаний о нашем общем родителе. Поэтому я его грубо перебил.
– Заткнись! Не говори о нем в моем присутствии.
Немного смягчив свой тон, я добавил:
– Пожалуйста…
Я знаю, как тебя сегодня вывести из себя, Хаф. Отец для тебя – самое святое, а не спасенные тобой души.
– Дуфф… я…
– Нет. Давай закроем эту тему, – мне действительно захотелось сменить тему, – лучше расскажи, брат, откуда эта красота?
Я направился к невероятного размера камню. Я спинным мозгом почувствовал, как брат молча следует за мной. Я всегда ощущал его за своей спиной, всю свою жизнь, но только сейчас полностью осознал это. Возможно, он просто следил за мной? Шпионил для Отца? Эта мысль заставила меня сжать кулаки.
– Литфоры.
Каменные бессмертные. Странно, я был в полной уверенности, что после того, как Отец заставил богов покинуть их территории, многие бессмертные должны были уже погибнуть или исчезнуть. Получается, что некоторым удалось выжить и они обслуживают богов?
– Они еще живы?
Мой вопрос заставил Хафа остановиться, а меня – развернуться к нему.
– Ты же понимаешь, что я, живя в заточении, мог и пропустить последние события?
Да, пусть считает меня несведущим.
– Дуфф, все созданные нашими братьями миры живут и смогли установить контакты между собой, несмотря на то что они больше не находятся под покровительством богов.
– Рад слышать.
Смогли установить контакты? Если считать контактами желание развязать войну, то да, они почти выжили и преуспели. Осталось только спичку зажечь, и конец их миру. Два шахматных хода, и все эти бессмертные перегрызут друг другу горло.
– Нет, ты не рад. Ты зол, что в этом мире нет места твоим магам.
А вот это удар ниже пояса.
– Этот мир лишился лучшего, что было создано богами.
– Но…
Я не дал Хафу возразить.
– Нет, Хаф, давай оставим моих магов в покое, тем более что я уверен, их души до сих пор где-то в твоем мире пребывают. А значит, я нахожусь там, где должен.
Кажется, это заставило Хафа смягчиться. Да, верно, души – его слабость, он как заботливая нянечка, которую назначили приглядывать за ними. Даже если это души магов, для каждого найдется место в мире Хафисвальда.
Неспешным шагом по серой и пустынной почве в окружении тумана и слащавого умиротворения мы все-таки приблизились к новому для меня виду камня.
Не могу ничего с собой поделать, но камень притягивает. Он чем-то напоминает льдину с внутренней искусственной подсветкой. Прозрачную, голубую, мерцающую, но теплую. Надо отдать должное литфорам, они опять создали нечто прекрасное.
– Камень способен выдержать взрыв и… – я оглянулся на Хафа с ухмылкой, – онгхусов?
– Камень не самый надежный, но его цвет и фактура в наивысшей степени подходят онгхусам. В окружении этих стен им будет комфортно. Это нейтральный камень, способный своим видом успокоить любую душу.
– Не понял, ты тут храм делаешь или арену для битв?
Они тут в карты играть будут и спорить, чья душа, находящаяся внутри онгхуса, кого больше беспокоит. А потом – у кого больше это вызывает мучений или чем соперник может утихомирить взбунтовавшуюся душу и кто быстрее это сделает. Я думал, они все-таки будут драться, обмениваться если не ударами, то хотя бы душами. О чем я вообще думаю? Они так могут? Тьфу, забей. И в итоге что эти большие и мускулистые мальчики, какими их создал Хаф, будут делать на арене?
– Тебе действительно это интересно или это банальный сарказм?
Хаф спросил почти обреченно. Но мне правда стало любопытно.
– На кой черт им арена? Они не создавались для войны, а если их тяжкое бремя мешает им жить, так найди способ их осчастливить. Вариант? Женщины. Хотя, может, онгхусы евнухи?
– Они не евнухи!
Не знаю, что меня развеселило больше: что Хаф возмутился и был явно задет моим вопросом или что я все-таки вернул наш с ним разговор в привычное для меня русло – туда, где Хаф на пониженных ролях, в ярости на меня и полностью теряет контроль.
– Тогда зачем ты сделал их полностью функционирующими, но при этом не дал им женщин? Да ты садист, брат!
Я оттолкнулся от стены, которую до этого ощупывал и даже пытался пробить силой, но в ответ получил лишь легкий хлопок, а на стене не осталось и следа. Замечательный камень. Может, мне изменить дизайн своего трона? Хотя кто, кроме меня, сможет это оценить?
– Дуфф, не все в жизни измеряется удовольствием.
– Ты это онгхусам своим расскажи. Или ты вдруг осознал, что твои создания имеют изъяны?
– Они…
Хаф растерялся. Я первый, кто указал на его недостатки?
– Они прекрасны, я создавал их для великой цели, они…
– Бла-бла-бла… Твоя великая истина не удовлетворит их ночью. Или они дрочат на каждую душу или… друг на друга любуются?
О, да. Я вновь почувствовал себя живым, я вернулся, я могу ощущать, что я создал нечто великолепное, что не способны понять эти псевдобоги. Я создал самодостаточных бессмертных. Мне не нужно строить им арены, мне не нужно им указывать, что делать, нет необходимости дарить женщин или мужчин, даровать рождение потомков. Я создал идеальную расу. Но мне все же нужно им помочь.
– Они выше этого! – заявил Хаф так эмоционально, словно мы под сотнями телекамер на политических дебатах.
– Мой тебе совет: забудь про арену, построй лучше бордель, завези сюда лучших женщин, и онгхусы забудут обо всех душах.
Хаф понуро склонил голову и тихо произнес:
– Ты не понимаешь…
Тем временем мы вошли вглубь строительства «олимпийского стадиона». Внизу была расчищена земля под огромное поле, которое, по всей вероятности, вскоре заменит арена.
– Ты прав, не понимаю.
Я сказал это скорее себе, нежели брату.
Хаф подошел ко мне вплотную, поднял руки и силой разгромил глыбу на мелкие кирпичи. Онгхусам осталось лишь совсем немного – сложить идеальной формы кирпичи.
– Ты же можешь сам выстроить арену? Зачем заставлять их строить?
– Как я уже сказал, ты не понимаешь, Дуфф.
Он посмотрел на меня, как на идиота.
– Они сами желают построить это для себя, а я лишь дал им материал.
Посмотрев в глаза брата, я задумался. Что нас связывает? Явно не интеллект. Общий Отец? Да, глаза наши похожи, наши тела одинаково идеальны, силы устрашающие, хотя мои ограничены, но все же – мы одинаковы, но столь же разные одновременно. А еще, почему я не испытываю к Хафу того, что он испытывает ко мне?
Мог бы я когда-либо спасти Хафа? Вернее, пожелал бы его спасти и так же прикрыть его спину? Да, если бы он сделал нечто безумное и вопреки воле Отца, то я бы стал его самым большим поклонником и союзником.
А пока я вижу лишь его ограниченность.
– Создай для них женщин.
Все так же я смотрел в его глаза и старался не смеяться, видя его шок.
– Дуфф, я молю Отца, чтобы однажды ты смог понять суть истины.
– А я молю грязь под моими ботинками, чтобы ты однажды нашел себе бабу!
Может, Хаф что-то и хотел ответить, но в нескольких метрах от нас начал появляться портал. Мое сердце сжалось. Красный свет от портала! Нет, нет, нет, нет! Не может быть!
– О, кажется, Фейсал.
Брат был так рад увиденному, что мне захотелось его прибить прямо на этом месте. Фейсал, мать его! Еще больший неудачник, нежели Хаф!
Нет, нет, нет… Плохо, очень плохо!
Но красный свет в портале появлялся сдержанно и очень медленно, словно силы для создания портала не хватало.
– Какого черта? Фейсал забыл, как пользоваться порталами?
Хаф улыбнулся мне и поспешил к порталу.
– Это не Фейсал, это Ирана.
– Ты имеешь в виду шлюху Фейсала?
Это заставило Хафа резко затормозить, я почти ударился о его спину.
– Это супруга Фейсала. Имей совесть и поприветствуй ее достойно в соответствии с ее положением!
– Ее положение – это лежать на спине с разведенными ногами перед богом. О каком уважении ты говоришь? Фейсал просто уложил телку на лопатки, одел ее в мантию, а я теперь должен ей ручку целовать?
– Дуфф, я прошу тебя. Ирана прекрасная женщина, если ты просто дашь ей шанс, она тебе понравится. Она делает его счастливым!
– Вот и я говорю, заведи себе бабу, Хаф! Ну или хотя бы бордель вместо арены.
Я ненавидел Фейсала, он мой враг номер два, с какой радости я должен видеть в его проститутке нечто большее, чем просто жаждущую власти бессмертную? Только не говорите, что она, низшая когда-то бессмертная, влюбилась в Фейсала. И теперь что? Стала равна богам? Я вас умоляю!
Но ее появление тут в любом случае лучше, чем появление самого Фейсала. Хотя, может, ей что-то известно, так что не буду торопить события и избегать встречи, послушаю, зачем она сюда заявилась.
Когда портал увеличился достаточно, чтобы сквозь него можно было пройти, появилась хрупкая фигура темноволосой женщины, окутанная лиловым сарафаном, лямки которого были скреплены брошью в виде перьев. Ах да, ее символы. Наслышан о женщине Фейсала, но никогда ее не встречал.
Говорят, их романтическое знакомство случилось прямо на суде у Фейсала. Уж не знаю подробностей того суда, только Фейсал, вероятно, решил наказать ее, заставив стать его любовницей. Да, жестокое наказание, согласен. Хуже только смерть, только такая угроза может заставить остаться в землях Фейсала добровольно. Да еще и ублажать этого зануду ночами.
Еще до создания магов мне с трудом давалось общение с Фейсалом. Я сам свел его к взаимным оскорблениям и угрозам, которые мы посылали друг другу через наших братьев. А когда мне стало известно, что брат взял себе в жены низшую бессмертную, которая не обладала никакой силой, то брат пал в моих глазах окончательно. Помню, что я был единственным, кто не явился на свадьбу, зато прислал отменный подарок. На этом воспоминании я даже ухмыльнулся. Вместо себя я телепортировал отвратительно пахнущего тролля, перед этим научив его грязному стихотворению, посвященному молодой семье. Говорят, невеста плакала, а Фейсал в гневе убил тролля. Да ладно, говорящая открытка – разве плохой подарок?
Я приблизился к порталу, чтобы детально разглядеть ту, что теперь чуть ли не правая рука Фейсала.
Черт, а она красива. Зеленые глаза-изумруды, огромные на хрупкой мордашке, как у котенка. Губки пухлые, но аккуратные, наверное, когда она улыбается, ее красота может многих покорить. Вот только сейчас она не улыбается, вид у нее, прямо сказать, разъяренный. Плохой знак, очень плохой.
– Ирана, приветствую тебя в моих землях. Чем обязан столь приятному сюрпризу?
Ой, ну ты еще на колени перед ней упади и начни пальцы на ногах целовать!
Ирана, грациозно пройдя через портал, немного сощурила глаза, вероятно, пытаясь привыкнуть к другому освещению, а может, в портале был слишком яркий свет, и она немного ослепла при перемещении.
Хотя, видимо, со зрением у нее все в порядке, ибо ее взгляд упал строго на меня, и ее разгневанное симпатичное личико скривила гримаса чистейшей злобы.
– Приветствую тебя, Хафисвальд.
Свой гневный взгляд она перевела на Хафа, и черты ее лица мгновенно изменились, даря брату лучезарную и почти невинную улыбку. Меня она приветствием обделила, это я заметил.
– Должна сказать, что это не очень приятный сюрприз. Мое появление вызвано некоторым происшествием.
Фейсал знает. А теперь и Хафу станет известно.
– Что-то с Фейсалом? – Хаф заметно побледнел.
Да ладно тебе! Что может случиться с этим трусом, да еще с его охраной, которой он себя окружил? Его воины сильнее акритов.
Я вплотную приблизился к Хафу и приготовился к худшему, что может сейчас произойти.
– Нет, с ним, слава Высшему свету, все в порядке. Но с его земель сбежали двое бессмертных, минуя суд.
Тут Ирана замолчала и пристально уставилась на меня.
– Скажи, Хаф, а давно Дуфф-Кайден покинул свою тюрьму?
Брат словно и забыл, что я рядом, и вздрогнул, когда понял, что я стою чуть левее от него, на расстоянии вытянутой руки. Он осмотрел меня и вновь обратил свое внимание на Ирану, немного смутившись.
– Ирана, Дуфф-Кайден не был в тюрьме, он добровольно заточил себя в замке. Но что…
– Отчего же, брат? Она права, это тюрьма. Ведь я тут не по собственному желанию нахожусь, верно?
Я холодно улыбнулся Иране и даже немного поклонился, отдавая должное ее точному описанию моего жилья.
– Ты это заслужил!
Ой, малявка не боится открыто высказывать свое презрение.
– Все еще обижена на мой свадебный подарок?
Ее глаза прищурились, и могу сказать, что она его не забыла. Но в любом случае какая-то шлюшка моего недоумка-брата не смеет разговаривать со мной таким тоном. Прояви свою дерзость еще раз, и тебя даже Хаф не успеет спасти.
Я сделал шаг ей навстречу, встав прямо впереди Хафа, буквально навис над женщиной.
Хаф быстро пришел в себя и оттолкнул меня от Ираны за свою спину, но это не заставило меня оторвать свой взгляд от девчонки.
Она в свою очередь глубоко и часто задышала, хотя и не отступила перед открытой угрозой с моей стороны. У нее есть внутренний стержень или она просто глупо рассчитывает на защиту Хафа? Скорее, второе.
Хафисвальд развернулся ко мне и схватил меня за руки, мои кулаки были сжаты. Видимо, Хаф понимал, что я не постесняюсь применить против нее силу, несмотря на последующую за этим ярость Фейсала. Чтобы превратить ее в ледяную глыбу, мне достаточно мгновения. Взгляд Хафа был растерянным, и в нем была заметна паника.
– Дуф, прошу! Я не позволю тебе ей навредить!
– А ты останови меня! – Теперь я смотрел прямо на Хафа. – Или ты позволишь ей так обращаться ко мне? ЕЙ? Она забывает, с кем она разговаривает!
– Тогда, может, и ты проявишь чуть больше такта к жене брата?
Хаф заметно успокоился, но мои руки не отпустил.
– Я все еще бог, а тот факт, что она сосет моему брату, не возносит ее на мой уровень. Пусть знает свое место, и это место, – я вырвал одну руку из захвата Хафа и направил указательный палец вначале на нее, а потом к себе под ноги, – на коленях!
Сука даже с места не сдвинулась, вместо этого она улыбнулась.
– Оставь его, Хафисвальд. Я пришла не с ним разговаривать, а с тобой.
Она небрежно обвела меня взглядом и продолжила, словно не было никаких оскорблений в ее адрес, она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи.
– Как я тебе уже сказала, двое сбежали с земель Фейсала, и эти двое должны сейчас быть на твоей территории.
Кажется, это заставило Хафа позабыть обо мне и вернуть все внимание к девчонке.
– Это невозможно, я бы знал, если бы у меня были нарушители.
Невозможно, чтобы Хаф смог произнести эти слова с еще большей гордостью. Но она права, бедный мой брат, она права.
– Нам обоим известно, что порталом у Фейсала могут воспользоваться только боги или онгхусы. Никто не в силах покинуть Фейсала против его воли. Только боги и онгхусы могут свободно посещать и покидать нашу территорию.