Так они и стояли по колено в воде, слушали, как стрекочут кузнечики, щебечут неугомонные птицы и оглушительно квакают лягушки.
Сверху громко залаял Овчар. Собаке наскучило сидеть в одиночестве и ждать глупую хозяйку.
****
Вылить воду на могилу…куда?!
Вокруг?
Или…на всю?
Или…где у него там голова?
Вопрос отдавал лёгким безумием – как напоить вороватого покойника, чтобы он вернул дождь? В тетрадке об этом ни слова, а значит – «на усмотрение экспериментаторов»!?
– Та-а-к! Гроб закопан на глубине двух-трёх метров. Вода к НЕМУ все одно не попадет, – Лерка топталась вокруг злополучной могилы, рассуждая вслух. Ну, вылитая училка, ещё и палец подняла для убедительности. – Поэтому, – она подхватила мокрое ведро, приподняла его и радостно заорала, – льем, куда хоти-и-м! Эээх!
И с размаху окатила несчастный холмик. Соня радостно взвизгнула, и, подняв второе ведро, выплеснула на могилу.
– И-и-э-эх!!!
– А теперь это, маленькое, да не на меня! – вопила Лерка, уворачиваясь от брызг. – Ух, какую мы тут сейчас грязюку развезем!
Они смеялись и верещали, скакали по мокрой земле и норовили облить друг дружку с размаху, поскальзывались, падали, и снова безудержно хохотали.
Отпустила обида и тоскливое раздражение непонятно на что. Речная вода освежала, дарила бодрость, и девчонки раз за разом спускались по склону вниз, а наверх тянули тяжёлые ведра. Сельская сноровка сказывалась.
Привычка таскать воду из колодца укрепила руки, но после десятого спуска-подъёма начала-таки одолевать усталость.
Да и ступать приходилось осторожнее – земля вокруг могилы размылась, осела, чавкала. Со стороны – жутковатое зрелище. Парочка насквозь мокрых ведьмочек, прыгающих на кладбище, и огромный кудлатый пёс, измазанный в болоте.
Резиновые шлепки скользили и подворачивались. Лерка давно скинула раскисшие от воды кроссовки и ходила босая.
Пластиковое ведёрко носили по очереди. Овчар вначале веселился и ловил льющуюся воду, но потом устал играть и улёгся под деревом. Положил голову на грязные лапы и лениво наблюдал за хозяйкой.
– Вжжжууух!! Плюх!!
– Ииииееееех!!! Плюх!!!
– Сколько это?
– Тридцать вроде! Фух! Все, я устала. Сейчас сдохну!
– Ага. И я.
Соня согнула спину, оперлась ладонями о колени, переводя дух. Лерка, уперев руки в бока, пыталась отдышаться.
– Что-то меня напрягает, – вдруг сказала она задумчиво. – Сама не пойму, мысль крутится в голове. Тревожная какая-то мысль. Давай ещё пару раз, и домой.
Они подхватили ведра и начали спускаться.
Вылив очередной раз воду на несчастную могилу, Соня спохватилась:
– Лер, надо позвонить тётке. А то поздно уже. Она переживает.
Солнце скрылось за горизонтом. Наступали долгие июльские сумерки. Последние лучи ещё освещали закатный край неба, поля и рощицы на другом берегу, а вот под деревьями тени сгустились.
– Черт! – негромко выругалась Лера севшим голосом. – Брось ведро. Пойдем! Быстро!
Соня непонимающе глянула на встревоженную, резко побледневшую подругу. Не задавая лишних вопросов, поставила ведро на траву. Лера схватила ее за руку и стремительно потащила прочь.
Овчар устало побежал следом.
– Все потом, – напряженно прошептала Лерка, – у-хо-дим.
Они торопливо пробирались по тесным проходам, петляя между могилами. В глубине кладбища было сумеречно. Плотные деревья закрывали тусклый вечерний свет. Шли молча, не оглядываясь. Сердце трепыхалось. Ноги гудели и спотыкались о кочки и бордюры. Соня подруге доверяла. Если та испугалась, значит, причина серьезная.
Сзади затрещали ветки, глухо зарычал Овчар. Кто-то быстро шел следом.
– Овчар, куси, куси! – зло скомандовала Лерка. Пёс, продолжая рычать, остался сзади.
– Бежим!! – прошептала она и, не отпуская Сонину ладонь, опрометью рванула вперед мимо белеющих в полутьме памятников, мрачных крестов и кованых оградок.
Центральная аллея кладбища открылась внезапно, они выскочили туда из переулка и понеслись по ровной дороге. Ноги слушались плохо. Дыхания не хватало. Сзади донеслось грозное рычание собаки и грубый мужской голос. Треск, рык, ругань, звуки борьбы. Вдруг пёс жалобно заскулил и затих.
Просто бежать. Из последних сил. Сначала к выходу кладбища. Людей там нет. Но по дороге могут ехать машины. Потом через поле к домам. Там кричать, звать на помощь.
Лерка оглянулась через плечо, скривилась и помчалась дальше. Дорога свернула вправо, на время скрыв беглянок от преследователя.
– Ещё…немного…давай…заховаться надо, – просипела Лерка, хватая ртом воздух, и резко свернула к могилам, увлекая за собой Соню. Они спрятались за высокими колючими кустами и замерли. Лерка, все ещё тяжело дыша, стала шарить руками по земле, нащупала острый камень, сунула Соньке в руку, второй крепко сжала сама.
В дальнем конце аллеи показалась сгорбленная фигура человека. Прихрамывая, он неуверенно вышел из тени деревьев, остановился и начал оглядываться по сторонам.
Лера глянула на Соню, приложила палец к губам. Та едва кивнула, стараясь дышать как можно тише.
Человек прошел немного вперёд, снова остановился. Что-то недовольно пробормотал. Расплывчатый силуэт чернел на фоне стремительно темнеющих крестов.
В густых сумерках внезапно мелькнул слепящий свет фар, громко и требовательно засигналила машина. Звук разорвал вязкую глухую тишину, выдернул из панического ступора.
–Леееркааа!!!
– Софийкааа!!! Вы гдееее?!?!
–Это за нами, – всхлипывая, прошептала Лерка. – Это тетка Оксана!
– И тетя Тома, – облегчённо выдохнула Соня.
–Лераааа!!!! Вы гдееее???!!!
Снова засигналила машина. Мощный луч фонаря запрыгал по темным стволам, выхватывая острые прутья заборов, крылья мраморных ангелов и черные гранитные плиты.
Незнакомец замер, ссутулился, втянул голову в плечи, отступил назад и спешно поковылял в глубину кладбища.
– Побежали!
Девчонки выбрались из кустов на центральную аллею. Им навстречу решительно шагала тетка Оксана. За ней, не успевая за широким шагом кумы, семенила Тамара Васильевна.
– Мы тут! – прохрипела Лерка на бегу.
Радость от неожиданного спасения придала сил. Они неслись навстречу родным потные, в мокрой, заляпанной землей одежде. Соня только сейчас поняла, что все это время бежала босиком. Шлепанцы потерялись по дороге с концами. Ну и ладно! Лерка, вон, тоже…ковыляет, видно ногу таки поранила в темноте.
– Бабушка!!! – завопила Лерка, и с разбега кинулась на шею своей спасительнице. Тетка Оксана одной рукой прижала к себе внучатую племянницу. В другой руке она крепко держала охотничье ружье.
Тамара Васильевна бросилась к Соне.
–Девочка моя родненькая, Софиюшка, с вами все хорошо?! Божечки, мы уже везде обыскались, – причитала она, ощупывая ее голову, плечи, руки. – Ты не ушиблась, ты цела?!
Соня вяло кивала, размазывая слезы грязными руками по не менее грязным щекам.
– Тетя Тома, мы… не хотели, простите!
Тамара всхлипнула и прижала к себе дрожащую девочку.
– Все хорошо, моя маленькая, – повторяла она, – сейчас домой поедем!
Тетка Оксана, напротив, отстранила счастливую Лерку и сунула ей под нос кулак. Та, ничуть не испугавшись угрозы, с восхищением уставилась на оружие.
– Ты что, с ружьём! Круто!!! Дай пальнуть в воздух. А!? Будь ласочка! Я этого урода шугану. Он же телефоны спер, и цепь, и…котлеты с пряниками, и…за нами гнался. А мы …вот! – она показала зажатый в ладони камень.
Тетка Оксана негромко выругалась, но таки протянула ружье. Лерка развернулась в сторону темнеющих могил, отошла на пару шагов, уверенно вскинула ружье и, подняв ствол вверх, спустила курок.
Бабах!!!
Эхо выстрела прокатилось по кладбищу.
Стая ворон с истошным карканьем поднялась в вечернее небо.
Вот теперь точно, как в кино!
Совсем рядом залаяла собака.
Овчар выскочил из-за могил, припадая на переднюю лапу, подбежал к людям. Глаз заплыл, кровь бежала из рассеченной головы.
Девчонки кинулись обнимать горемычного пса. А тот жалобно скулил и норовил облизать всех вокруг.
– Эй, ты, урод! – гневно заорала Лерка в темноту. – В следующий раз я тебе в башку пальну за мою собаку!
– Ну-ка быстро в машину! – скомандовала тетка Оксана.
Окровавленная собачья морда окончательно ее убедила. Глупые соплюхи перепугались не оживших покойников, а кого-то куда более опасного, чем все бродячие мертвецы вместе взятые.
Усталость накатила мутной волной, словно кто-то невидимый нажал выключатель. Соню качало. Ее усадили на заднее сиденье старенького Рено. Кажется, Лерка что-то объясняла взрослым: и про слабый запах костра, который ее сразу насторожил, да только она, тупая, не сообразила, и про рюкзак с телефонами, булочками и куриными котлетами, которые (Лерка точно уверена, он их сначала сожрал, а потом за нами погнался) и отвлекли на время Чужого…
– Блиин!!! Мы же…мы же…всего 33 ведра притащили. Это что, выходит, все зря!!! Придется второй раз идти!
Кажется, Лерку обещали выпороть как сидорову козу, и посадить на цепь вместо Овчара, кажется, верный пёс пытался вылизать ей щеки…
Слишком много всего навалилось за этот бесконечно долгий день. Но, удивительное дело, Соня была спокойна. Непривычное чувство правильности всех событий не покидало ее даже в полусне, рядом с фыркающим грязным псом, ругающейся тёткой Оксаной и всхлипывающей Тамарой Васильевной. Они все сделали правильно!
Соня улыбнулась тихой блаженной улыбкой. Лерка запнулась на полуслове.
– Сонька, ты чего? – неугомонная девочка тревожно вглядывалась в лицо подруги.
Машину вела тетка Оксана. Она быстро обернулась, нахмурилась, что-то пробормотала про малолетнюю идиотку, которая не подумала о травмированном ребенке.
– Все хорошо, – негромко прошептала Соня, – Тетя Оксана, со мной все хорошо! Не ругайте Леру! Мы все сделали правильно! – она закрыла глаза и, уже засыпая под шум мотора, добавила. – И никакая я не травмированная!
*****
Она смутно помнила, как выбирались из машины, как ее завели в дом и бережно уложили на кровать.
– Ниче-ниче, никто не помер от того, что спать грязным завалился, утром отмоешься, – ворчала тетя Тамара, помогая снять мокрую, измазанную в песке и земле одежду, – ложись, горюшко мое, ложись. Завтра все расскажешь.
Она заботливо накрыла Соню мягким пледом, устало опустилась рядом на кровать, вздохнула и ласково погладила девочку по голове.
Мурка бесшумно прыгнула и устроилась под боком. Тикали настенные часы, стрекотали за окнами кузнечики, громко мурлыкала кошка. Чуть слышно скрипнули старые половицы – Тамара Васильевна на цыпочках вышла из комнаты, осторожно прикрыв дверь.
Неслышно подкрался сон. В нем гулко шумело далёкое море, ветер гнал пенные волны на каменистый берег. Брызги летели высоко-высоко в небо, замирали на мгновение, и окатывали плечи, лицо, текли по щекам. Соленые, как слезы, горькие, как память. Соня вытирала щеки, улыбалась, плакала от радости. Море снова было с ней. Оно узнало ее, вспомнило, пусть даже во сне…
Во сне?!
Девочка резко открыла глаза.
Лицо было мокрым от слез и…от дождя!? Она выбралась из кровати, босиком подбежала к открытому настежь окну, откинула влажную занавеску и глубоко вдохнула свежий ночной воздух.
Летний ливень шелестел по листьям старой яблони, поил измученную засухой землю, смывал боль и страх, безнадежность и отчаяние.
Соня протянула руку, подставляя ладонь ласковым каплям, зажмурилась от нахлынувших чувств, таких сложных и запутанных, что не разобрать.
… острая тоска, перемешанная с болью утраты…
… восторг и неуемная радость. Вот же оно, чудо – смеется, скачет по лужам, пляшет на карнизах и крышах.
А где-то глубоко-глубоко в душе рождалась надежда – твердая, как камень, крепкая, как земля под ногами, и теплая, как мамина улыбка!
Участковый
День выдался пасмурный. После долгожданного ливня, который шел почти двое суток, солнце не спешило показываться из-за туч.
Наглые жирные гуси расселись в огромных лужах посреди улицы, не собираясь пропускать не то что пешеходов или велосипедистов, но даже подъехавшую к воротам машину. Водителю пришлось громко сигналить, прежде чем недовольный вожак лениво поднялся и отвел стаю в сторонку. Из машины выбрался худой высокий дядька в черных форменных штанах и камуфляжной футболке. Подождал, пока противная птица перестанет шипеть и отойдет подальше от калитки. Храбрец, нечего сказать! Гусака боится!
Соня поморщилась, задернула занавеску и отошла от окна. Накинула на плечи серую спортивную кофту. Рука привычно потянулась взять телефон и сунуть в карман.
Телефона не было.
Уже пару дней как…
Маме пока не говорили – нечего ей волноваться. Отбрехивались с Тамарой Васильевной на пару, мол, сломалась зарядка, а за новой в район ехать нужно. Заговорщицы! Мама приедет через неделю и все равно узнает. Эх…
– Сонюшка, выходь. Сергей Петрович приехал! – громко крикнула тетя Тамара, выглядывая с летней кухни.
Идти не очень-то и хотелось. Снова отвечать на вопросы – тем более. Но узнать «кладбищенские» новости интересно. А этот…Сергей Петрович обещал рассказать все, что выяснил за эти дни.
Участковый – лицо официальное. Это после работы он тете Томе двоюродный племянник троюродного крестника – почитай сын родной. А при исполнении – на Вы и «Можно войти, уважаемая пани Тамара». Чудной.
– Хозяева-а! Есть кто дома?! – рявкнул гость через высокий забор.
Тетя Тома радостно выскочила из летней кухни, вытирая рушником руки, поправила перед уличным зеркальцем волосы, и поспешила открывать калитку представителю силовых структур.
Представителя этих самых структур ждали к обеду. Наварили борща, нажарили картошки со шкварками, накрошили салата, мелко нарезали сочную зелень. Сбегали к соседям за свежей сметанкой.
А как иначе?! Не абы кто в гости пришел!
«Вот интересно, – подумала Соня, – он специально такое время выбрал, чтобы совместить приятное с полезным, или по простоте душевной? Хотя… Этого сколько не корми – не в коня корм», – хмыкнула она про себя, здороваясь с высоким худым дядькой лет за тридцать.
Доверия он не вызывал. Точнее, не вызывала доверия его способность поймать причину всеобщего переполоха. Сельский Шерлок Холмс был загорелым и выглядел простоватым добряком. В меру бестолковый, в меру хитроватый, привыкший к обычной сельской рутине – мелким кражам, жалобам на соседей, дракам и пьяным дебошам. ДТП в их краях не случалось уже лет сто, серьезных преступлений – тем более, а обычная текучка приучила с расслабленности и пофигизму.
Выросшего в Михайловке Серёгу такая ситуация в общем-то устраивала, и должность капитана в районном отделении была верхом его мечтаний. Об этом по секрету проболталась тетя Тамара, когда они с Соней чистили овощи к обеду.
И как такому доверять важное дело?!
Нет, положим, позавчера он внимательно выслушал пострадавших. Протокол оформил. Кража двух телефонов, это вам ого-го! Да и разбитая собачья морда произвела впечатление. Не получилось у Сереги свалить на девчонок, мол, сами телефоны посеяли, а теперь приключений ищут.
Хотя репутация для такого заявления у Лерки в селе подходящая. Но – не вышло.
Уж очень убедительно тетки живописали, как поздним вечером на кладбище они своих кровинушек спасали. Еле отбились от бандита.
Даже стрелять пришлось.
В воздух, не подумайте чего такого!
Откуда оружие?
Эээ…так это покойного супруга ружье. Он же охотник был на всю голову.
Разрешение? Есть! Ну и что, что на умершего мужа выписанное. Ты нам, Сергей Петрович, зубы не заговаривай и с темы не съезжай. Наших девочек чуть не поубивали, а он – разрешение! Вот у бандита того и спрашивай разрешение. И вообще, мы из рогатки стреляли!
Участковый недовольно морщился от напора наседавших на него бойких гражданок. Грозился прийти и отобрать «последнюю память о горячо любимом супруге» – ирод, как есть ирод! Потом махнул рукой и выставил из участка, то есть комнаты в сельсовете, шумных пострадавших. При этом клятвенно пообещав во всем разобраться и найти проклятущего могильного злыдня.
– И телефоны?!
– И телефоны!
Соня тихо сидела в уголке и смотрела на странную перепалку круглыми глазами. Опыта общения с полицией ни у нее, ни у родителей, слава богу, не было. Но представлялись эти самые разговоры немного иначе. Серьезнее, строже, солиднее…
Как в кино, – вспомнила она свои ожидания от сельского кладбища и, не сдержавшись, рассмеялась. Уж очень ситуация была похожей.
Все трое прекратили препираться и разом повернулись к девочке. Лерку выставили за дверь ещё раньше – после ее пространного рассказа о традициях, верованиях и способах обезвреживания сбежавших покойников. Чего стоили рассуждения о том, как и когда эти самые покойники могут пакостить живым. Пока ещё живым, – ехидно уточнила «скаженная». Участковый слушал-слушал, да и выгнал неугомонную дуреху. Охолонуть на свежем воздухе.
Теперь вот Соня зажала ладонью рот, но смех так и норовил выпрыгнуть наружу и рассыпаться под ногами.
Сергей Петрович строго постучал ручкой по столу, призывая к порядку, нахмурил выгоревшие на солнце брови. У него ещё и веснушки на носу! Веснушки стали последней каплей. Сонька легко и беззаботно расхохоталась.
Тетя Тома сложила ладони и с умилением глядела на «бидну дивчинку».
– Ну, Серёга, – перешла на ты Оксана Ивановна, – с меня причитается.
– Чего?! – не понял вконец обалдевший полицейский.
– Этот смех дорогого стоит, – негромко и очень серьезно пояснила тетка Оксана.
*****
– Не поймал?!
– Не поймал! – мрачно кивнул участковый, устраиваясь за столом во дворе. – Где ваша кума и эта скаже… пострадавшая?
– Так вот они туточки, уже идут.
В открытую калитку заходили Оксана Ивановна и Лера – аккуратно причесанная, в бело-зеленом сарафане и «приличных» босоножках. Соня не сразу признала подругу. Вместо растянутых, застиранных футболок, стоптанных кед и дырявых джинсовые шорт, таких удобных и практичных, – длинная юбка из легкой ткани, белая обувь и …заколка в коротких волосах.
Лера неспешно прошла по двору под изумленными взглядами, изящно вдохнула аромат роскошных красных роз, чинно присела на лавочку, перед тем смахнув невидимую соринку, расправила подол и сложила руки на коленях. Тамара Васильевна восхищенно замерла, прижав ладонь к щеке, только что слезу от умиления не смахнула. Тетка Оксана насмешливо глянула на куму, на хмурого участкового и испуганную Соню. Хмыкнула довольно и устроилась на стуле напротив девчонок.
– Это ещё что! – Лерка наклонилась к подруге. – Я теперь месяц буду с репетитором английским заниматься. Два раза в неделю. Прикинь!
– За что тебя так?! – шепотом спросила Соня.
– За черный ставок. Потом расскажу.
– Оно хоть того стоит?!
– А хрен его знает?! – Лерка на минутку выпала из образа благовоспитанной барышни, скривилась и шмыгнула носом. – Проверим!
Они разом притихли и подняли головы. На них смотрели взрослые. Тетка Оксана насмешливо, Тамара Васильевна восхищённо, участковый – подозрительно. Но, не углядев никакого подвоха, выдохнул и деловито положил на стол планшет с бумагами. Мельком глянул в сторону открытой летней кухни – голодный, видать. От сытного запаха борща с чесноком, жареных шкварок и горячей картошечки даже у нее слюнки потекли, – злорадно ухмыльнулась Соня.
– Был я на кладбище, ведра ваши привез, – важно начал полицейский. Могилу, – строгий взгляд на девочек, – лицезрел. Да уж. Покуролесили! Крест набекрень, холм размыт, вся трава вытоптана.
– Покойник хоть на месте? – ангельским голосом поинтересовалась Лерка.
Сергей Петрович поморщился, но продолжил докладывать, игнорируя несносную потерпевшую. Тетя Тома выразительно глянула на внучатую племянницу.
Та, как ни в чем не бывало, мило улыбнулась любимой бабушке.
– Этот тип в заброшенной хате прятался. Через заднее окно залезал, чтобы крыльцо, значит, не тревожить. Там за хатой кущери густые – оно и незаметно.
Участковый помолчал. То ли для солидности, то ли припоминая детали.
– Цепь колодезная нашлась и вещи ворованные. Рюкзак ваш. Пустой, правда…
– Какие вещи ворованные? – всполошились Тамара Васильевна.
– Так это…я по людям прошёлся, ну тем, кто от кладбища недалече живут. Поспрашал. Одежда с веревок пропадала. И по огородам кто-то шарился. Картошку, помидоры тягал …лето – жратвы полно. Кастрюлю старую спер, она там в доме и нашлась. По всему выходит, он у нас пару недель отсиживался, а то и поболе.
– И все?!
– И все, – досадно кивнул участковый. – А вы думали, он после ваших…хм…рогаток будет полицию ждать. Ноги в руки и деру дал. Ищи его теперь!
– Это не просто вор, – не унималась Лерка. – Это…это… враг! Из этих…поганцев! – она закусила губу, нахмурилась.
– Лера, фронт далеко, – вкрадчиво проговорил Сергей Петрович. – Как же надо драпать, чтобы в такую глухомань забрести?! Да через наши позиции?! Нет, не может быть! Какой-то залётный бомж или наркотой чувак балуется, вот и промышляет. Я таких навидался. Вообще-то ничего необычного, если честно. С головой у таких не все в порядке. Считайте, что вам повезло.
Лера упрямо тряхнула головой, цветные прядки встопорщились, заколка с зелёными камушками съехала набок.
– Это враг! – повторила девочка, глядя в стол.
– Так дед Назар сказал! – упрямо подтвердила Соня. – Он нас даже предупредить пытался, а мы…ну…не прислушались. Зато дождь пошел.
Она наклонила голову к плечу и ехидно улыбнулась, глядя, как от возмущения полицейский надулся, а веснушки проступили ещё ярче. Лерка хихикнула и заговорщицки толкнула подругу локтем в бок.
Тетя Тома грозно показала кулак. Спелись, на мою голову – читалось на ее лице.
Участковый шумно выдохнул, откинулся на спинку стула, уперся ладонями в стол. Засопел, напоминая недовольного уличного кота.
– Деда я, конечно, уважаю, он и ко мне заходил побалакать, – полицейский замолчал, видимо, припоминая местного чаклуна, – любит старый пень навести тень на плетень. Только «щось менi бджiлки нажужжали, а ще вiтер в полi навiяв» – не аргумент и к делу его не пришьешь!
Сергей Петрович стал нервно грызть ноготь большого пальца. Совсем не солидно. Переживает, подумалось Соне. Она тоже, чуть что – ногти кусает!
– Нужно в район сообщить, – вмешалась тетка Оксана. – На всякий случай. Пусть знают. Вдруг чего…
Участковый тяжело вздохнул и обреченно махнул рукой.
– Да сообщил я уже…