Путь домой был долог, и я не расставался с этой куклой. Она меня успокаивала и вселяла надежду, что быть может и я скоро остепенюсь, закончу свои исследования и даже влюблюсь и заведу семью. Тихий уютный домик в пригороде, кроткая жена, сын или дочь, а может и сын и дочь, играющие на лужайке… Прекрасные мечты, светлые и чистые, как эти лужи.

Постойте, лужи? Я так глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил, как начало смеркаться и стал накрапывать дождь. По всей видимости он моросил уже давно, потому как одежда моя изрядно промокла, а сам я подмерз и проголодался. Который же сейчас час? Я взглянул на часы – без четверти семь. Неужели после бистро я всё время бродил по улицам? Квартал был мне смутно знаком, и я решил взять такси. Сейчас нужно было переодеться в сухую одежду и перекусить. До "Ла роз бланш" мы ехали минут тридцать – вот это прогулка – подумал я. Вернувшись в гостиницу я первым делом принял горячий душ и переоделся, затем спустился в ресторан на первом этаже и плотно поужинал. Меня обуял зверский голод и мне стоило чертовских усилий, чтобы сохранять приличие и есть неспеша. На ужин я заказал коньяка, но выпив несколько стопок, понял, что гул в ресторане стоит невыносимый, и попросил официанта включить в счет стоимость всей бутылки. Расплатившись, я поднялся в номер, рухнул на постель, и еще немного выпив заснул.

Разбудил меня снова шорох. Голова была такая тяжелая и неповоротливая, что я с трудом мог открыть глаза. Первое, что я различил в сумраке ночи – скрежет перьевой ручки по бумаге. К нему присоединялось громкое хлопанье крыльев где-то в далеке – примерно там же, где скребло перо. Совершенно нехотя, с большим усилием я открыл глаза. Как яркая вспышка молнии, голову мне рассекла чудовищная, испепеляющая сознание боль. Когда она чуть отступила, я сфокусировался на скрежете и посмотрел в ту сторону, откуда он доносился.

За столом сидела тень. МОЯ ТЕНЬ. Она что-то аккуратно писала, а вокруг нее по столу ползали и летали бабочки. Свет был выключен, ей было достаточно лунного света, проникавшего сквозь открытое окно. Шторы слегка колыхались на ночном влажном ветерке, и сотни бабочек покачивались на них как на волнах. Всё вокруг было нереальным – ночь, бабочки, тень… Превозмогая головную боль я осторожно поднялся с постели и встав у тени за спиной, заглянул ей через полупрозрачное плечо.

"Завещание"

Я Маркус Жанье…

И тут всё поплыло. Какое завещание?! Что происходит?! Комната начала заполняться бабочками, они липли ко мне, путались в волосах и одежде, лезли в глаза и нос, настойчиво скреблись своими лапками и… неожиданно всё пропало. А может это пропал я. Комната погрузилась во тьму и тишину. Проснулся я утром на полу возле стола.

Хмурое выдалось утро. Дождь так и моросил всю ночь, от того было совсем непонятно, который сейчас час. Серое марево заполнило собой весь город, дома тонули в легкой влажной дымке, и контуры их растекались, словно художник только что нарисовал акварельный эскиз на заранее смоченной бумаге. Меня бил озноб, в горле стояла горькая резкая тошнота. Что есть сил я добрался до ванной и попытался опорожнить желудок. Бесполезно – лишь желчь. Умывшись, я вернулся в постель. Есть не хотелось, но сделав над собой усилие я позвонил портье и попросил связаться с моим нанимателем, чтобы тот прислал врача. "Подать вам завтрак, мсье?"– вежливо поинтересовался портье. "Только кофе, благодарю".