Рудик написал: «Вам браслеты?» Тихон Карлович отрицательно помотал головой и сказал:
– Голова болит.
Он повалился на пол. Рудик успел схватить его за руку, и ненадолго задержать, чтобы он снова не стукнулся головой, и этим смягчил ему падение. Тихон Карлович лежал с закрытыми глазами. Шар над ними стал пульсировать. Рудик побежал на кухню, налил в кружку шунгитовой воды и сел рядом с ним, приподняв его голову. Он осторожно смочил ему губы, и начал маленькими порциями поить его. Позади него раздался треск, и огромная тёмная тень накрыла их. Рудик обернулся и увидел Куббса, стоящего за его спиной. Хвост его упирался в потолок.
– Это Тиша на него так действует, он не может с ней справиться. – Проговорил Рудик – Тихон Карлович сказал, что она хочет двигаться в другую сторону, и чтобы…
– Я слышал. – Оборвал его Куббс – Когда он будет готов, дайте знак. Я дам ему полную власть над убежищем. Но не играйте со мной. – Куббс скинул своим хвостом блокнот со стола на пол – Пусть скажет, сколько ему надо времени.
Куббс протянул свою длинную руку к голове Тихона Карловича, и прикоснулся когтями к его лбу. Рудик похолодел, стакан предательски затрясся в его руке. Куббс зловеще прошипел:
– Слабые людишки.
Рудик зажмурил глаза. Он чувствовал, как Куббс скользнул своей мерзкой лапой по его рукам, чуть задержась на браслетах. Потом он почувствовал удар по руке, и стакан отлетел в сторону, облив остатками воды Тихона Карловича. Снова раздалось злобное шипение:
– Если только почувствую обман, буду разрывать вас на мелкие части целую вечность. Снова и снова. У меня есть время.
Снова раздался треск. По телу Рудика несколько раз прошла дрожь. Он досчитал до десяти и открыл глаза. Куббса в комнате уже не было. Тихон Карлович не шевелился. Рудик осторожно дотронулся до его руки, и Тихон Карлович тихо сжал ему пальцы. Рудик осторожно положил голову Тихона Карловича на пол и встал. Он взял с дивана небольшую подушку и подложил ему под голову. Потом он сходил в свою комнату за пледом, укрыл им Тихона Карловича, а сам лёг на койку матери, разогнав с неё паутину. «Надо поспать», подумал он. Но только он закрыл глаза, как перед ним всплыла безобразная лапа Куббса, лежащая на лбу у Тихона Карловича. Будет их разрывать целую вечность. Теперь уже все ужасы об адских муках не казались ему детскими сказками. Получится ли у них обмануть этого демона? Он начал понимать, что задумал Тихон Карлович. Если он на несколько минут получит власть над Тишей, он ведь сможет её свернуть. А если он свернёт Тишу, а они останутся в ней, то тогда свернутся вместе с этой проклятой Тишей. И всё. Ну лучше уж так, чем эти проклятые демоны на их земле. Но зачем Тихон Карлович заставил его сделать себе металлические браслеты, и быть возле трансформаторной будки? И почему он сам отказался от браслетов? С этими раздумьями Рудик и уснул, так до конца и не разобравшись с планом Тихона Карловича.
Рудик проснулся, за окном всё так же стояла темнота, и он не понял, ночь это или раннее утро. Он приподнялся на кровати и заглянул в соседнюю комнату, освещаемую шаром.
Тихон Карлович сидел у стола, положив голову на сжатые кулаки. Рудик вышел к нему и спросил:
– Вы хоть спали, Тихон Карлович?
– Спал. Ты сам-то отдохнул? Перекусить бы чего.
– Хлеб остался. Будете?
– Тащи сюда, поедим.
Они разделили пополам оставшийся кусок хлеба, и съели его, снова запивая шунгитовой водой. Хлеб, на удивление, не засох, только у него появился затхлый привкус.
– Не очень-то нам помогла шунгитовая вода! – Невесело усмехнулся Рудик.
– Почему? По крайней мере, одному из нас она спасла жизнь.
– Ну, может быть. Что, всё произойдёт сегодня? – Спросил Рудик.
– Да. Надо мне только настроиться. – Тихон Карлович встал и прошёлся по комнате, шар не отставал от него.
– Он пообещал, что поможет. – Напомнил Рудик.
– Поможет он! – С раздражением ответил Тихон Карлович и тут же добавил – Если Тиша ему позволит. У Тиши присутствуют отклонения в виде угнетения её нервной системы. Конечно, Тиша не человек, и это не в обычном понимании нервная система, это аналог её. Но симптомы те же – это раздражительность, нарушение чёткости в восприятии окружающих событий. И огромная непоследовательность во всём, почему у неё и не получилось раздвинуть свои границы, не навредив себе. – Тихон Карлович потёр подбородок и вздохнул – Что я говорю! Тиша – моё создание, она не человек, она сложноорганизованный набор функций. А я её так очеловечиваю. Потому что сразу был слеп. Это всё равно, что привязаться всей душой к бездушному массажному креслу. Пигмалион и Галатея двадцать первого века!
– Так что она теперь, сердится на Вас? – Спросил Рудик.
– Это уже не важно. – Тихон Карлович подошёл к столу, и, приблизив лицо к Рудику, подмигнул ему, потом сказал, нарочито громко – Но тебе придётся поостеречься её. Она теперь зла на всех и на всё. Перед тем, как я начну действовать, иди к трансформаторной будке и стой там, понял? – И добавил немного тише – Только не внутри.
– Хорошо, понял я. – Рудик склонился и поднял блокнот – Я и сам не хочу получить люлей от этой разбушевавшейся комнаты желаний.
Он нарисовал вопросительный знак и посмотрел на Тихона Карловича.
– Эк ты её! – Засмеялся Тихон Карлович – Теперь, после этих слов, тебе точно надо будет прятаться от неё. Не простит. – Он начал писать в блокноте, не переставая разговаривать с Рудиком – Уже светает, тянуть дальше нет смысла, Тиша покладистей не будет. Мои слова она совсем не воспринимает, а наоборот, пытается меня себе подчинить. Меня спасает только то, что я нахожусь недалеко от зоны сформировавшейся электромагнитной волны.
– А говорите, что не физик! – Воскликнул Рудик – Я и половины не понимаю из того, что Вы говорите.
– Я хорошо учился в школе. И интернет мне был в помощь. Глубоких знаний у меня нет, только то, что мне нужно было по работе.
– А где тогда та магическая составляющая? Если всё на физике основано?
– Всё здесь, Рудик. – Тихон Карлович постучал пальцем по своему лбу – Мало знать физические законы, надо ещё уметь ими воспользоваться. И подправить, если что не так. Науке надо помогать. Повторяю, что знания мои поверхностны, но то, что во время моей работы с Тишей у меня не должно быть при себе никаких металлических предметов, это я чётко знаю. – Тихон Карлович достал из нагрудного кармана куртки связку ключей и протянул их Рудику – Пусть они пока у тебя полежат, так сказать, до лучших времён.
Рудик взял ключи и заметил на брелке скрученную бумажку. Он её развернул и увидел адрес. Он вопросительно посмотрел на Тихона Карловича. Тот пододвинул к нему блокнот и сказал:
– Не потеряй только, у меня запасных нет. Ты ведь не хочешь, чтобы я у тебя жил.
Рудик сел к столу и прочитал в блокноте: « Электромагнитное поле, которое возникнет рядом с будкой, выбросит тебя домой. Уже скоро. Сожги все мои бумаги». Слово «все» было дважды подчёркнуто жирной чертой. Рудик кивнул головой.
– Я очень надеюсь, что ключи я Вам верну, как только всё закончится. – Рудик спохватился, что сболтнул лишнего, и спросил – Тихон Карлович, как Вы думаете, Куббс выполнит своё обещание, и отправит нас домой?
– Конечно, мы же выполним свою работу. Как говорится в таких случаях, уговор дороже денег. – Тихон Карлович опять подмигнул ему – До речки тут близко, я всё уже рассчитал. Это, по сравнению с теми пятнадцатью километрами, которые держит Тиша, тьфу, мелочи. Не волнуйся. Всё будет хорошо.
– Я за Вас волнуюсь. – Рудик посмотрел на Тихона Карловича.
– Спасибо, Рудик. – Тихон Карлович ему улыбнулся и повторил – Всё будет хорошо. Пошли, провожу тебя хоть до калитки.
Рудик вышел вслед за Тихоном Карловичем на крыльцо. Они вышли и остановились, не рискнув ступить на землю. За эту короткую ночь всё вокруг изменилось. Не было больше домов Туринцевых и Субботиных, и вокруг, насколько хватало взгляда, больше не было ни одного дерева. Сразу за нижней ступенькой крыльца, всё пространство, от горизонта до горизонта, кишело отвратительными существами, ползающими по земле. Они были похожи на серых червяков с прозрачной кожей, под которой были видны все их внутренности, только головы у них были огромными, с искажёнными человеческими чертами, перекошенные злобой и яростью. Большие червяки сжирали маленьких, но потом сами становились пищей для ещё более огромных особей. Короткие лапы постоянно что-то хватали, засовывая себе в пасть. Пасти у них были с обеих сторон их туловища. Самые крупные были размером с человека, а пасти у них открывались почти наполовину туловища. То тут, то там, из земли выбивались огненные всполохи и поджаривали этих отвратительных тварей. В воздухе стоял смрад от них. Рудик зажал нос ладошкой, но было уже поздно и его вывернуло прямо на крыльцо. Воду из банки он больше не рискнул пить.
– Куббс! – Закричал Тихон Карлович, отпинывая ногой червяка, потянувшегося к крыльцу – Пропусти его!
Никто не ответил ему, и вокруг них ничего не изменилось. Тихон Карлович немного подождал, и потом снова крикнул:
– Я требую безопасности моему другу! Ему опасно оставаться со мной! Ты обещал нас обоих отпустить! Ты дал нам слово!
Он выкрикивал слова в небо, потрясая кулаком. Из-под земли раздался глухой рык, и между кишащими червяками образовалась тропа. Тихон Карлович повернулся к Рудику:
– Иди, Рудик, не бойся. Я буду наблюдать за тобой до конца улицы. – Он протянул ему руку – Чего только мы с тобой не насмотрелись! До конца жизни такое не забудешь.
Рудик пожал ему руку и осторожно пошёл по узкому проходу между жирными шевелящимися тушками. Тихон Карлович дошёл за ним до дороги и остановился. Рудик обернулся к нему, хотел пожелать ему удачи, но Тихон Карлович покачал головой и махнул ему рукой. Рудик избегал смотреть по сторонам, откуда неслось чавканье, писки, хлюпанье, и всё более убыстрял свой шаг. Он обернулся только возле баков, и увидел, что Тихон Карлович всё так же стоит и смотрит ему вслед. До будки Рудик добежал уже бегом. Возле неё тоже было небольшое пустое пространство, но только чтобы поставить ноги. Он решил залезть на будку, а не ждать, когда эта вся отвратительная масса пробьется к его ногам. Он поставил ноги на неширокий приступочек, служивший порогом, и подтянулся, схватившись за верх будки. Первый раз у него сорвалась раненая рука, но он успел зацепиться за открытую дверь и не упал. Потом он упёрся одной ногой в раму трансформатора и силой оттолкнулся от неё. У него наконец-то получилось залезть на крышу, и он лёг на спину, потирая ушибленное колено. Бинт опять намок от крови. Ничего, до свадьбы заживёт, как говорит его мама. Ну всё, теперь осталось только ждать.
Время шло, стало совсем светло. Рудик перестал обращать внимания на шевелящееся серое море вокруг его будки. Он давно уже осмотрел окрестности, которые теперь совсем не походили на их старый посёлок Дорохово. Вокруг не осталось лесов, только одна пустошь. Или эти твари их сожрали, или за ночь Тиша с деревьями тоже расправилась, как и с людьми. Деревья ведь живые, и это, может быть, до неё только сейчас дошло. Мерзкая бездушная Тиша. Творение, которому нельзя было давать право на жизнь.
Лежать на железе было холодно, и Рудик поворачивался то на один бок, то на другой. То, что началось великое порабощение Тиши он понял, когда небо над ним стало в клеточку, словно лист в тетрадке по математике. Ровные огненные прожилки расчертили небо, ну, или купол, и между ними материя окрасилось в фиолетовый цвет. Облако, которое ему было хорошо видно с крыши будки, затрещало и заискрило, разрываемое яркими короткими молниями. Полетели к земле все плотные цилиндры, на ходу рассыпаясь на колючие серые снежинки. И облако само подскочило вверх, став маленьким и плоским. Там, наверху, подул ветер, но до земли он не долетал. Налетевший ветер нещадно отрывал клочья от облака, раскидывая их по всему пространству, как мячи. Раздался долгий стон, будто дерево прогибалось. Клетки на небе потеряли чёткую геометрию, и образовали немыслимый узор из коротких отрезков, ощетинившихся во все стороны. Там, где линии разворачивались, оставался белый след, похожий на шрам, и из него капала вниз какая-то бесцветная жидкость. Рудик очень надеялся, что это была вода. А потом его начало колотить о металлическую крышу будки, потому что задрожало всё – земля, воздух, клетчатое небо. Он стукнулся о железо подбородком, потом ещё раз, и ещё. Он держался за края крыши, так как боялся упасть с неё. Раздался злобный рык Куббса, перекрывший своим грохотом стон разрываемой Тиши. Рудик повернул голову и увидел разъярённого Куббса, раздувшегося опять до размеров дома, и полыхавшего, как костёр, который молотил своим хвостом по земле. Рудик похолодел. Куббс бил хвостом по тому месту, где раньше стоял его дом, и где находился Тихон Карлович. Но крыши дома Рудик не увидел.
А потом Куббс поднёс длинную лапу к своей морде, и в когтистом захвате Рудик увидел поломанное тело Тихона Карловича. Лапа у Куббса была красная от крови. Куббс рычал от дикой злобы, обнажив острые длинные клыки, и размахивал своей лапой с зажатой в ней страшной ношей, продолжая бить хвостом в безудержном гневе. Вокруг Куббса горела земля. Черви внизу тоже пищали, когда огонь начал разъедать их жирные тела.
Наверху, в небе, линии начали сжиматься, притягиваясь к центру, воздух наполнился дымом, гарью, по нему носились чёрные хлопья, завиваясь в вихри. Потом раздался хлопок, слабые струйки огня стали расползаться от середины купола к его краям. А в центре неба бешено закружился фиолетовый вихрь. Куббс откинул Тихона Карловича, и посмотрел на Рудика, не переставая рычать. Рудик приготовился к самому худшему, приподнялся на крыше, и тоже зарычал, словно зверь. Он смотрел на Куббса и ярость захлёстывала его, он был готов сражаться с этим исчадием ада, даже если тот сильнее его в десятки раз, и даже если это будет его последняя битва. Но Куббс, сделав к нему огромный прыжок, вдруг завис в воздухе. Он стал растягиваться и лопаться, разбрызгивая вокруг себя огненные искры. Его начало затягивать в фиолетовый вихрь. Куббс пытался оттолкнуться от него, извиваясь, и пытаясь ухватиться хвостом за крышу дома Лобовых, но она треснула и рассыпалась. Куббс рычал, обнажая свои огромные клыки, и рвал себя когтями в бессильной ярости. Мимо него с визгом летели к воронке черви, хватаясь друг за друга, и крутились огромные куски оставшихся домов. Вихрь неумолимо втягивал в себя всё, словно гигантская воронка. С громким хлопком Куббса разорвало пополам, обе его половины взвились к вихрю и исчезли в нём. Копьё его железного хвоста долго мелькало среди фиолетовых колец вихря, вызывая вокруг себя короткие молнии. Рудика тоже стало отрывать от крыши, но он с силой схватился за острый металлический край и от напряжения сжал зубы. Ноги у него поднимало, крутило, он с огромным усилием зацепился носками кроссовок за другой край крыши и крепко прильнул к холодному металлу. Так держаться у него получилось ненадолго. Раненная рука соскользнула, и он уже не смог снова зацепиться ею за крышу. Но он из последних сил держался за железо одной рукой.
Ему показалось, что рядом взлетает самолёт. Нарастающий шум оглушил его, и руки его вдруг прижало к железу с такой силой, что он закричал. Будка под ним загудела, и браслеты на его запястьях начали нагреваться, врезаясь в кожу. Потом его начало колотить, сердце начало стучать, будто он бежал стометровку. Налетел невообразимо сильный порыв ветра, будка, наконец, его отпустила, и его сбросило с крыши вниз.
Он упал на плечо, и боль словно разрезала его от плеча до ступни. Он сделал глубокий вздох, и это тоже оказалось больно. «Надо идти к Тихону Карловичу, может, он ещё жив», промелькнула у него мысль. Он застонал и перевернулся на живот. Сейчас полежит хотя бы пару минут и встанет. Земля приятно холодила лоб.
Он прислушался. Вообще никаких звуков. Он приподнял голову, постарался встать на колени и посмотрел перед собой. Перед глазами поплыли фиолетовые круги, и он снова рухнул на землю. Получилось у Тихона Карловича, или нет? Он упёрся лбом в землю и закрыл глаза.
Вдалеке что-то загудело. Ну вот, наверное, Тиша сейчас схлопнется. У Тихона Карловича всё-таки получилось. Рудик весь сжался. И как это произойдёт? Хоть бы моментально. Стальной грохот нёсся прямо на него, с каждой секундой неотвратимо приближаясь всё ближе и ближе. И вот по его барабанным перепонкам застучало: «тук-тук, тук-тук, тук-тук». Грохот нёсся мимо, заставляя дрожать землю, и на него налетел ветер, пахнувший дизелем, и зашевелил на макушке волосы. Рудик расслабился, припал к земле, приятное тепло разлилось по его груди, и он подумал: «Поезд. Я дома». Трава под ним была мокрая, видимо ночью прошёл дождь, но первые утренние лучи солнца уже прогоняли отступающие сердитые тучи с небосклона, обещая ещё один тёплый денёк недолгого бабьего лета.