ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 4

Он ее интуитивно чувствовал, потому и молчал. Он прощался.

«Его должны убить? Если он останется здесь, то умрет…».

Я еще раз посмотрел на Аню: вспомнил ее голые прыщавые ягодицы, ее простенькие трусы, ее колготки не по размеру, с обвисшей ластовицей…

Перевел взгляд на Аниного мужа.

«Я хочу, чтобы этот мужчина на протяжении часа заболел острым респираторным заболеванием. Чтобы его эвакуировали в госпиталь, где бы лечили двадцать один день. Такова моя воля. Пусть будет так!».

Милиционер недоуменно вскинул голову, посмотрел в мою сторону. Видеть он меня не мог, но, возможно, почувствовал взгляд.

Пластмассовый судок с недоеденной кашей скользнул по пластиковой крышке стола, упал на землю. Каша вывалилась на затоптанный снег.

– Ты мой растяпа, – сказала Аня, с нежностью глядя на мужа, который наклонился за упавшей посудой.

«Знак!» – понял я.

***

«Ты что творишь!? – раздалось во мне знакомое ворчание. – Почему лезешь в заранее разработанный план? У них, у каждого, маленькие дочки и несчастные жены в дешевых трусах и дырявых сапожках. Из-за этого спасать от смерти? Так никакую революцию не сделаешь!».

«Это мое ЖЕЛАНИЕ. Я волен загадывать ЛЮБЫЕ желания?».

«Как знаешь…» – недовольно хмыкнул Велиал и исчез.

Мне тоже оставаться здесь не было смысла. Я взмыл вверх, на прощанье охватил взглядом две суетливые фигурки, отключил внешнее восприятие и представил себя дома.

Глава восьмая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

***

Было за полночь, когда зазвонил мобильный.

Взял трубку: Ирка.

– Ты сам? – Голос был хриплый, напуганный.

– Да. А тебе какое дело? Я – дебил. На «майданы» не хожу. Или забыла?

«Ты для меня умерла…».

– Обижаешься?

– Нет, – соврал я.

– Можно к тебе?

– Прямо сейчас?

– Мне очень нужно.

– Что случилось?

– Потом! – огрызнулась Ирка. – Говори адрес!

Я продиктовал.

– Не спи. Через час буду.

Отключилась.

«Хорошо, что нет Веры, и ничего не придется ей объяснять».

***

Спать мигом перехотелось.

«У Ирки, явно, что-то произошло. Серьезное. Не звонила бы среди ночи… Так ей и надо, идиотке! Майдан головного мозга!» – злорадно думал я, но под сердцем укололо тревогой.

«Жалко ее, дуру. Не чужая же…».

Нагрел чаю. Сел в кресло.

Раскрыл на закладке «Град обреченных» Стругацких, который взялся перечитать в связи с событиями последних месяцев.

Медитируя над строчками, поражался необыкновенной схожести, с которой описывалось наше светлое настоящее, и не менее светлое будущее.

«Киев превратился в этот самый Град, населенный пациентами Фрейда и Франкенштейна.

Теперь эти милые НЕ-ЛЮДИ с маниакальным упорством, реализуют чудовищный эксперимент. И сам я – часть эксперимента…».

***

Затарахтел дверной звонок.

Глянул на часы: половина второго ночи.

Отомкнул двери. На пороге стояла Ирка: бледная, несчастная.

– Что случилось?

– Можно к тебе?

– Я же говорил, что можно, – хмуро процедил я. Горло сдавила недавняя обида и злость.

Ирка переступила порог, захлопнула дверь.

Прислонилась спиной к дверному косяку.

– Что случилось?

– Я убила человека…

***

– Ну, ты! Еб… Когда и где?

– Два часа назад. В своей квартире.

– Кого?

– Мужика, – выдохнула Ирка.

Она безвольно села на пол и заплакала, растирая слезы по несчастному лицу.

– Кого конкретно? – спросил я. Голос дрожал. До меня стало доходить: ЧТО ОНА СДЕЛАЛА!

– Активиста из майдановских.

– О, черт! Как он к тебе попал? В квартиру. Да еще мужик! Ты, вроде…

– Я сама пригласила, – плакала Ирка. – Жалко стало. Они за Европу, а мне так хочется в Европу… Я узнала, что можно пригласить их переночевать, обогреться. Холодно в палатках. Морозы…

– Откуда?

– Что?

– Откуда узнала?

– По телевизору.

– А ты больше телевизор смотри – своих мозгов совсем не останется. На то и рассчитано. Ну и… ты, значит, сочувствуешь?

– Да…

– И что дальше?

– Не могу здесь жить!

– Я не о том. Что с мужиком?

– Убила.

– А если подробнее.

– Пошла сегодня, то есть – уже вчера, на Майдан, занесла продукты, побродила меж палатками. Послушала, о чем говорят – верно говорят: если сбросим российское ярмо, то нас примут в Евросоюз. Понимаешь? Свобода, зарплаты в евро, дороги без колдобин, однополые браки… Один меня упрашивал остаться с ним. Я, конечно, отказалась – не такая уж сознательная, чтобы с рогулями в палатку… Но мужика того жалко стало – какой-то он был замученный, щека обожжена. Но глаза умные. И говорил так, по образованному, на «вы» меня называл. Ну, пригласила его к себе на ночь: помыться, обогреться… Он хотел и побратимов взять, но я отказала – не готова у себя в квартире гостиницу устраивать. Там большинство из них – бомжи вонючие. А он не очень вонял.

– Он подумал…

– Ничего он не подумал! Я сразу предупредила, что лесби, и с мужиками не того… Чтобы не рассчитывал. Он смутился, но молчал. Приехали ко мне. Первым делом его в ванную отправила. Тем временем ужин приготовила, ноль-семь водки на стол… У тебя можно курить?

– Можно. Только на кухне.

Я подал Ирке руку, поднял на ноги. Мы пошли на кухню.

Она закурила, а я присел в сторонке, чтобы не вдыхать дым и не искушаться. Курить хотелось страшно!

– Только по-быстрому кури, и поехали к тебе. Нужно что-то делать.

Ирка вздрогнула:

– Я не поеду… – шмыгнула носом, утерлась тыльной стороной ладони. – Боюсь!

– Поедешь. Я сам не найду твою квартиру. Тем более – ночью. Ты хоть двери заперла?

– Да.

– Хорошо. Успокойся. Что-нибудь придумаем. К тебе далеко?

– На Троещину.

– Ого! – Глянул на часы: почти два ночи. – Подожди, такси вызову. Вместе поедем.

***

Пока искал визитку такси на холодильнике, набирал номер, заказывал машину, Ирка высморкалась, закурила от своего бычка вторую сигарету.

– Через пятнадцать минут обещали, – сказал я, пытаясь осознать Иркину новость.

У меня многое в жизни было, но такое…

«Тем более, я боюсь трупов… Вернее – мне жутко находиться в их обществе.

А теперь придется не только находиться, но и что-то делать».

Глава девятая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

(продолжение)

***

Мы ждали такси. Ирка закурила третью сигарету.

– Ты зачем его убила?

– Сам виноват, – ответила Ирка. – Я не сразу его убила.

– Ты растягивала удовольствие?

– Да нет же! Я убила после ужина. Сначала все шло нормально: он рассказывал о себе, о Львове, из которого приехал, о революции, о убийцах-мусорах на службе у «рыгов», о перспективах евроинтеграции, о национальной идее. Короче, о всякой херне!

– Так ты же сама, это… ну… – майданутая.

– Отъебись!

Ирка нервно затянулась.

– Ладно. Не бери в голову, – примирительно сказал я.

«Только ее истерик не хватало!».

– Я б их всех! Суки! Понаехали…

– Будет уже. Они не стоят твоих нервов. Тем более, все они плохо кончат. Уж я-то знаю… Что дальше?

– Под разговоры он сам всю бутылку высосал – я не пью много. А потом почувствовала, КАК он смотрит на меня. Я не привыкла, чтобы мужики на меня ТАК смотрели. Мне от его липких глаз стало гадко. Поднялась из-за стола, пошла в комнату приготовить ему постель; сама решила в кухне на кушетке переночевать. Уже жалела, что привела, но неудобно за дверь ночью выставить. Когда стелила, то спиной почувствовала, как он стал в дверях. Обернулась. Он действительно стоял в дверях спальни, недобро ухмылялся и пялился в мою сторону…

***

Ирка вздрогнула, закрыла глаза:

– У тебя выпить есть?

– Не сейчас. Такси скоро.

– Я с ума сойду… – она тихонько завыла, закачалась на табурете как сомнамбула. – Я больше не могу… Не могу.

– Успокойся. Решим твою проблему, – сказал как можно увереннее, чтобы она почувствовала и поверила.

***

Я сам в это не верил, но знал, что сделаю все, что в моих силах, превозмогая брезгливость и страх.

– И что дальше? Он приставал?

– Да, – ответила Ирка, не открывая глаз, продолжая качаться на табурете. – Он рванул на себе футболку, сбросил через голову. Затем подскочил, схватил меня за плечи, толкнул на кровать и сказал, чтобы я ему сосала. Так и сказал: ты извращенка, говорит, мразь столичная, будешь сосать, а потом я, говорит, буду тебя ебать, как последнюю суку, потому что бабы должны давать мужикам – в этом их предназначение; а лесбиянкам, педерастам и прочим уебищам нет места среди титульной нации.

Ирка распахнула безжизненные глаза, взяла четвертую сигарету, прикурила. Глубоко затянулась, задерживая дым, напитывая легкие, будто стараясь обезболить никотином щемящие нервы.

– Я сама привела в свой дом нацика! – Обреченно сказала. – Представляешь?

– Он тебя изнасиловал?

– Не успел, – хмыкнула Ирка. – В отличие от тебя, я курю не только на кухне. Он швырнул меня на кровать, навалился сверху, одной рукой придерживал, а другой расстегивал себе пояс на джинсах. А я извернулась, ухватила хрустальную пепельницу на прикроватной тумбочке и саданула ему по голове. Как раз острым углом в висок.

– И что?

– И все. Он выгнулся дугой, дернулся пару раз и затих. Потекло из него. Обосрался, сука… Запачкал мне покрывало. Затем меня вырвало. Прямо на покрывало, и на него.

***

Запиликал мобильный. Я взял трубку: такси ожидало возле подъезда.

– Пошли. Только едем молча – вроде поссорились. И адрес говори не свой, а за несколько домов.

Ирка кивнула. Шатаясь, пошла в ванную. Пока она умывалась, я накинул куртку, сгреб в карман помятые купюры, которые валялись на тумбочке.

«С Богом!» – подумал, как всегда, в сложной ситуации, по привычке. Как научила бабушка в детстве.

Горько усмехнулся своей нечаянной глупости: «Не Божьей помощи нужно просить…».

Глава десятая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

(продолжение)

***

По дороге мы молчали, отвернувшись к окнам.

Я смотрел на ночной зимний город, который за последние месяцы мне опротивел. Я понимал, что больше жить в нем не смогу.

«Потому что привычной жизни больше не будет… Ни у кого!

Велиал и компания, с помощью таких, как я, за несколько месяцев из психически нормальных людей создали зомбаков и гипнотиков, под кровожадное улюлюканье ковыряющих брусчатку, ломая себе пальцы, и мечтающих сжечь как можно больше врагов.

Отныне привычной жизни не будет. Как и привычной страны. Благо, жить в ней МНЕ не придется. Я иммигрирую в Ад…».

***

Поплутав лабиринтами, добрались на такси в Иркин микрорайон.

Все так же молча, сквозящими дворами, подошли к ее дому.

Поднялись на восьмой этаж.

Ирка отомкнула дверь квартиры. Потянулась с порога в темное нутро, щелкнула выключателем, заполнив прихожую мертвым светом люминесцентной лампы.

Отошла, пропуская меня вперед.

«Боится… Я тоже боюсь».

***

Я неуверенно переступил порог.

Прихожая чужой квартиры дохнула настоянным никотиновым угаром, который разбавлялся вонью общественной уборной, доносимой из приоткрытых дверей спальни.

Глянул на часы: начало четвертого.

«На брезгливость и жеманства времени нет».

Обернулся к замершей на пороге Ирке, кивнул, чтобы заходила и заперла входную дверь.

Шагнул в спальню, нащупал на привычном месте выключатель. Щелкнул.

***

Труп мужчины наискось растянулся на кровати, на влажном пятне из посмертных экскрементов. Он порядочно пованивал. На левом виске пузырилась бурая кашица.

Тут же, на полу, лежала стеклянная пепельница, которая спасла Ирку от позора, но добавила неразрешимых проблем.

Я не знал, что нужно делать с коченеющим трупом в двухкомнатной квартире, на восьмом этаже панельной свечки, в центре спального района, который через два часа проснется.

Память подсказывала вычитанные расчленения и растворения в кислоте, но даже мысли об этом ввергали меня в брезгливый ужас.

Я понимал, что ничем Ирке не помогу. К тому же, если ее художество выплывает наружу, то мы с ней, вроде как, соучастники.

«Еще не поздно отстраниться, разыграть сознательность, позвонить в милицию».

Я не раз наблюдал, как менты заговорщиков не жалуют.

Только вряд ли спустят Иркино геройство. Времена сейчас смутные. Статьей необходимой обороны не отделаться. Ей политику пришьют (пришьют обязательно!), обзовут террористкой на службе преступной власти, как «беркутят». А за убийство «героя революции» могут и пожизненное впаять. Чем черт не шутит в патриотическом порыве.

«Чем черт не шутит…

Вот именно!

Велиал! Ты меня слышишь?» – беззвучно позвал я, обозначая каждое слово.

***

Он меня не слышал. А если и слышал, то не проявился.

Ему безразличны проблемы людей – не раз был тому свидетелем. Во всем он должен иметь свою, только ему известную, выгоду.

«Если меня повяжут, как соучастника, то я больше не смогу выходить для коррекции зомбаков… Велиал, зараза! Ты меня слышишь?».

«Я тебя вытащу», – защемил в мозжечке Велиалов бархатный голос.

«Уже хорошо! Слышит…».

– Нет! Помоги мне здесь и сейчас! – крикнул я.

Ирка, сидевшая на корточках у дверей спальни, очнулась.

– Не могу… – прошептала искусанными губами.

– Я не тебе! – шикнул на Ирку. – Велиал! Слышишь меня? Помоги убрать эту мерзость из квартиры.

Ирка уставилась на меня:

– Ты с кем говоришь?!

Я не ответил.

«Я должен его упросить. Не так ради себя, как ради этой дуры!».

– Велиал! Убери труп из квартиры. Пожалуйста. И чтобы никто на Ирку не подумал.

Демон молчал. Ирка сидела на полу в дверях спальни, грызла ногти и немигающее таращилась на меня.

«Сейчас она боится меня больше, чем мертвое тело на кровати».

– Велиал! Ты меня слышишь, равнодушная тварь! Сам же обещал, что будешь мне помогать. По первому желанию. Я тебе душу отдал!

Глава одиннадцатая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

(продолжение)

***

«А ты загадай желание», – проявилось в голове.

«Он меня слышит!».

«Слышу».

– Я хочу, чтобы…

«Не спеши, – перебил Демон. – Скажи: я прошу Велиала, второго после Люцифера… Дальше, по тексту. О своей, то есть – твоей, воле тоже не упоминай. В конце скажи: по Велиаловой милости».

– Черт с тобой!

Велиал удовлетворенно молчал.

Я вдохнул глубже:

– Я прошу Велиала, второго после Люцифера, чтобы из этой квартиры убрали труп мужчины. Бесследно. Чтобы убийцу не нашли. Пусть будет так! По Велиаловой милости…

Покосился на бледную Ирку: она все так же сидела на полу у двери, безумно смотрела на меня и грызла палец. Под нею расползалось влажное пятно.

«Слушаю и повинуюсь…» – захихикал Велиал, проявившись мыслеформой старика Хотабыча из старого детского фильма.

Я устало опустился на стул. Что-либо говорить или объясняться с Иркой не было силы.

***

В окнах светало. Город просыпался: зашуршали машины, заныли троллейбусы.

Птичья трель китайского дверного звонка вырвала из забытья.

Ирка вздрогнула, отползла в угол, оставляя за собою мокрый след.

«Велиал пожаловал? Или его помощники?».

О том, что это милиция или любопытные соседи – даже не подумал. Исполнялось мое ЖЕЛАНИЕ.

Встал на ватных ногах, поплелся в коридор, отпер входные двери.

В полумраке лестничной площадки увидел двух дебелых санитаров в зеленых помятых халатах, со складными носилками.

Не говоря ни слова, не замечая меня, те шагнули в образовавшийся проем. Прошли в спальню. Слажено подхватили закоченевшее тело, неаккуратно бросили на носилки. Так же молча вышли, грузно затопали по лестнице.

Я закрыл входные двери на замок. Присел на тумбочку под трюмо, на Иркины пудры, духи, прочие дезодоранты, которые разом грохнулись на пол. Дохнуло едкой пряностью, которой Ирка пахла на работе.

Я не обратил на разруху внимания. Меня знобило, как после тяжелого опасного задания. Радости не было, лишь усталость.

«Почему санитары? Я же просил, чтобы никто не узнал», – подумал я, обращаясь к Велиалу.

Чувствовал, что он меня слышит. И наблюдает. И потешается над моими горем.

«ТЫ мог растворить труп, обратить в пыль, выдуть в открытую форточку…

Кстати, форточку не мешало бы открыть».

Поднялся с тумбочки. Стараясь не растоптать Иркину косметику, поплелся на кухню.

Включил свет. Настежь распахнул обе оконные створки.

Дохнуло зимним утром, зябкой свежестью.

«Теперь нужно выпить, а то сойду с ума.

Ирка, видимо, сошла».

***

Открыл холодильник. Нашел в дверцах начатую бутылку «Украинской с перцем».

Взял с полки граненый стакан, еще советский, на двести пятьдесят грамм. Налил больше половины.

Опрокинул в себя. Даже не поморщился. Горячая влага прокатилась по пищеводу, окутала щемящей волной испуганный желудок. Через минуту оцепенение дрогнуло, поплыло, сменяясь вселенским безразличием.

Налил еще треть стакана, выпил одним глотком. Присел на табурет.

– Сука ты, Велиал! Почему санитары? Ты бы мог… – сказал в голос. – Теперь они стукнут ментам, те приедут…

Глава двенадцатая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

(продолжение)

***

Пространство у окна сгустилось.

Из серого кокона проступил силуэт.

Фантом налился красками, ожил, превращаясь в Велиала, каким он мне снился. Даже штиблеты блестели.

Демон улыбнулся, церемонно поклонился и сел на соседний табурет.

Он пах дорогим одеколоном, которыми пахнут большие начальники.

НАЯВУ, в сером утреннем сумраке, я видел его впервые!

***

– Я сплю? – равнодушно спросил я.

Удивляться не было силы.

– Не спишь. В человеческом понимании этого слова. Но ваша явь и ваш сон – понятия относительные. Я объяснял.

Велиал внимательно посмотрел на меня, ободряюще подмигнул:

– Не приедут. Менты, я имею ввиду. – Он достал из бокового кармана вычурную золотистую коробочку «Treasurer» со стилизованной коронкой. Отщелкнул ухоженным ногтем крышку. Протянул коробочку мне.

Я отрицательно качнул головой. После Иркиной водки изрядно тошнило, и разбавлять спазмы табачным дымом было чревато.

Велиал пожал плечами. Достал сигаретку, подкурил от инкрустированной «Zippo». Пыхнул ароматным дымом.

– Никто не приедет. И никто о вас не узнает. Санитары нашли убитого на обочине, возле Московского моста. Ехали на вызов и случайно обнаружили. Они так и в акте напишут, и в бланках милицейских объяснений. Больше того, ТАК они будут думать. Даже на полиграфе, если надо, подтвердят.

– И что дальше? Все равно станут искать: разные там следы, отпечатки, орудие убийства. Детективы я читал.

– Санитары нашли жертву беспредела преступной власти. Он станет очередным «героем революции». Их много будет, таких «героев»: с разбитыми лицами и отрезанными ушами. В нашей миссии это – необходимые жертвы. Как и менты, кстати, которых ты спасаешь… Мы творим Новый мир. Лес рубят – щепки летят.

– Угу, – пьяно осклабился я. Вязкая хмельная волна заполонила голову, покалывали щеки, язык еле ворочался.

– Только не надо…. Я уже догадался, КАКОЙ мир вы создаете.

– МЫ создаем, – поправил Велиал. – Между прочим, ты просил – я тебе помог.

– После произнесенного ЖЕЛАНИЯ.

– После просьбы. Ты просил МЕНЯ ЛИЧНО – я помог. За свой счет, так сказать. От исполнения твоего желания никто не умер. Ты рад?

Я кивнул.

– Я тебе помог, и ты мне поможешь. Когда будет надобность. Договорились?

– Что нужно делать? – устало спросил я. Мне было все равно: голова раскалывалась от пережитой ночи и выпитой водки.

– Не сейчас.

Велиал поднял на меня внимательные глаза, в которых светилась вселенская мудрость и участие. Покачал головой:

– Да ты, брат, совсем раскис. Сейчас вдохнем в тебя чуточку жизни.

– Не надо, – язык заплетался. – Потом не расплачусь.

– Это безвозмездно.

– А так бывает?

– Да. Это мой подарок, в счет будущих твоих услуг. Тем более, такая мелочь.

***

Велиал привстал, наклонился надо мною, поднял правую руку, положил красивую узкую ладонь мне на лоб. Ладонь была прохладная.

Я почувствовал, как в меня, словно в пересохший кувшин, льется живая вода, наполняет силой.

Открыл глаза: мир стал ярче, убогая серая кухонька наполнилась красками и звуками.

Я вдохнул полной грудью, расправил плечи. Захотелось жить.

– Словно герика нюхнул, правда? – подмигнул Велиал.

– Я не пробовал.

– Ну и зря. В жизни ВСЕ нужно попробовать. Для того и дается физическое тело.

Он замолк, прикрыл глаза, зашептал-запел на певучем древнем языке:

– …юолис янго, ахудзов и ыдов. Нима!

В меня опять влилась доза эндорфинов, сладко защемило внизу живота, будто от нечаянного эротического видения или касания.

– Ну вот, ты опять в форме, – сказал Велиал, убирая руку. – Не раскисай, брат. Нас ждут великие дела.

– Хоть намекни.

– Всему свое время, – улыбнулся Демон.

Он поднял левую руку, переплел указательный и средний пальцы.

Уже хотел взмахнуть, но задержал движение.

– Спасай подружку – она сейчас в полуобморочном состоянии; еще умом тронется.

– Уже…

– Нет. Но скоро это произойдет. Ты положи ей правую руку на голову – как я тебе – выведи из ступора. У тебя получится. И приберись тут, а то воняет, как в первозданном Раю.

– В Раю разве воняет?

– Воняло. Еще как! Там же блаженные счастливые, лишенные самосознания Адам и Ева, улыбались миру и под себя ходили. У них не было чувства стыда. Чувство стыда, как и все прочие осознанные чувства, им подарил Люцифер.

Велиал улыбнулся, взмахнул рукой и растворился в утренней свежести распахнутого окна.

Глава тринадцатая

Ночь с 9 на 10 января 2014 года

(продолжение)

***

Я поднялся с табурета, размял затекшие ноги.

От недавнего похмелья не было и следа. Я чувствовал себя безмятежным подростком.

Набрав полную грудь морозного воздуха, нырнул в затхлое нутро квартиры.

В спальне пахло вокзальным туалетом.

Ирка сидела на полу, в луже мочи, бубнила под нос.

Я присел возле Ирки, стараясь не дышать испарениями аммиака. Дотронулся ладонью правой руки ее горячего лба.

Ирка встрепенулась, посмотрела на меня страшными круглыми глазами. Попробовала отстраниться, но уперлась в стену.

Беззвучно завыла.

– Успокойся, – сказал тихонько. – Это я – Игорь. Твой друг. Сейчас я тебе помогу. Дай лоб.

Я протянул руку. Ирка по-детски замотала головой, еще сильнее вжалась в стену.

– Не бойся.

Я ухватил ее левой рукой за шею, как безвольную куклу прислонил к стене. Положил правую ладонь на липкий лоб.

Ирка вздрогнула, но уже не упиралась. Затихла.

***

Поначалу ничего не почувствовал. Но через полминуты кисть отяжелела, напряглась, рука занемела по локоть.

Под сердцем запекла колючая искорка. Она разбухла, разлилась по телу, перетекла в руку и заструилась в Иркино недвижимое тело.

Ирка вздрогнула, открыла изумленные глаза, не затравленные – живые. Тряхнула головой, сбросила мою ладонь.

– Ты чего? – испуганно уставилась на меня.

– Полегчало?

Ирка не ответила.

Она поднялась. С удивлением принялась разглядывать скомканное покрывало на кровати с вонючим заскорузлым пятном, опрокинутую хрустальную пепельницу, мужскую футболку под тумбочкой.

– О, Боже! – взвизгнула Ирка. – Это правда!

– Уже закончилось. Иди в ванную.

Она будто не слышала. Опять присела на корточки, уткнулась лицом в ладони, тихонько завыла.

– Перестань!

Я почувствовал, как Иркина истерика по капельке выцеживает дарованную Велиалом силу.

Нужно было что-то делать.

***

Я подошел и наотмашь залепил Ирке пощечину. Та вскинула голову, зло глянула на меня, но скулить перестала.

– Замолчи. И так тошно! А еще прибираться. Смотри мне в глаза!

Ирка подняла рассерженные очи.

– ВСЕ ЗА-КОН-ЧИ-ЛОСЬ! – раздельно, чеканя каждый слог, сказал я. – Никто ничего не узнает. Поняла?

Она нехотя кивнула.

– Повтори!

– Закончилось…

– Вот и хорошо.

***

Я подхватил Ирку под мышки, стараясь не вдыхать ее запаха. Поднял на ноги и поволок в ванную.

Санузел оказался совмещенным, как и у меня, в малогабаритной хрущевке, но больше размерами.

Осмотрелся, посадил Ирку на унитаз. До упора открутил оба вентиля над ванной, закупорил слив.

Упругая струя ударила в желто-грязную потресканную эмаль, разгоняя со дна хлопья не смытой застывшей пены, жгутики лобковых волос и прочую гадость, оставшуюся после купания погибшего «героя».

Мне не было его жалко даже солидарной мужской жалостью, которой жалеют неудачливых любовников, ставя себя на их место.

***

Ванная наполнилась до половины. Тронул желтоватую воду – холодная; прикрутил вентиль с голубой нашлепкой.

Глянул на Ирку: та сидела на унитазе, откинувшись на сливной бачок. Изучающе смотрела на меня.

– Сейчас будем купаться, – подмигнул ей. – Раздевайся.

Ирка отрицательно качнула головой.

– Ты с кем говорил? – Спросила, подозрительно щурясь. – Не такой ты простой, как я думала. Не знала тебя ТАКОГО.

– Лучше не знать, – буркнул я.

– Так это ты Степана с его волкодавами угрохал… – Она не спрашивала, а констатировала факт. – Правильно сделал… А кто были те люди, которые труп забрали? Или НЕ-люди?

Ирка нервно хохотнула.

– Потом расскажу, – отмахнулся я. – Раздевайся и в ванную.

– Помоги. Что-то я совсем выпала в осадок.

***

Пока Ирка возилась с курткой и свитером, я присел, расшнуровал ее ботинки. Отбросил в коридор. Затем расстегнул и стащил джинсы.

Не дожидаясь, пока я выйду, Ирка без стеснения сняла лифчик, зассаные трусы, осторожно ступила в воду. Она меня не стеснялась.

Я заставлял себя не глядеть на Иркино веснушчатое тело, но глаза самовольно отмечали дряблые груди, отвисший живот, спутанный комок рыжих курчавых волос между ног.

Была она, до омерзения, некрасивой.

Однако… Я почувствовал, как во мне просыпается дарованная Велиалом энергия: туманит мозг, возбуждает тело. В ужасе ощутил, как налилось в штанах!

Прямо здесь, в грязной ванной комнате, мне нестерпимо захотелось овладеть этой несчастной женщиной: наклонить, раздвинуть рыхлые бедра, разодрать рыжий комок, стремительно взять! Пусть воет и брыкается…

«Нет! Нет! Нет!».

Я трепанул головой, отгоняя наваждение.

Пулей выскочил из ванной, захлопнул двери!

«Друзей – нельзя!

Да еще – лесбиянок!

Да еще – после Веры!».

***

Пока Ирка мылась, я, превозмогая брезгливость, собрал испачканную постель, сунул в большой мусорный кулек.

Туда же бросил футболку неизвестного «героя» и осколки хрустальной пепельницы, которую предварительно отмыл и раздробил молотком, завернувши в полотенце.

Затем нашел тряпку, трижды вымыл пол, соскребая ножом засохшие черные капли.

Ирку с ванной ждать не стал.

Не хотел новых расспросов и подозрений.

«И мерзких желаний… Фу ты!».

***

От бессонной ночи голова была прозрачной и звенела пустотой.

Я захватил кулек со следами преступления, чтобы выбросить за несколько кварталов от Иркиного дома.

«Выбросить и забыть!».

И не только прошлую ночь, но и прошлые полгода, которые преобразили мою жизнь, наполнили ее новым страшным смыслом.

«Я давно бы сошел с ума, если бы не МОЯ маленькая Вера. Где она? Пусть приходит!».

Глава четырнадцатая

Утро, 10 января 2014 года, пятница

***

От Ирки возвращался на такси.

Подаренная Велиалом сила чудесным образом удесятерилась, клокотала во мне. Непреодолимо хотелось женщину. Посягательство на Ирку уже казалось цветочками.

«Если я сегодня никого не трахну – сойду с ума…» – думал я, разглядывая сквозь окна автомобиля проплывавшие зимние пейзажи по обе стороны Московского моста.

«Где-то читал (я всегда где-то и что-то читал! – своего ума нет!), что после того, как мужчина заберет чужую жизнь, ему необходимо зачать новую. Вроде, древнего закона сохранения людской популяции. Возможно, потому военных-здоровенных считают гиперсексуальными».

Военным я не был. И зомбака не убивал, а лишь помог убрать тело. Да и новую жизнь зачинать не собирался. Но от этого было не легче.

Я вытащил мобильный, повертел в руках.

Звонить Вере было рано – половина седьмого утра.

«Кто сказал, что она приедет?

Все бросит и приедет, потому что старому любодею припекло…».

***

Дома все же не удержался, набрал Верин номер.

– Слушаю, – отозвалась трубка недовольным Вериным голосом.

– Привет! Ты можешь сегодня приехать?

– Что случилось?

– Я хочу тебя видеть. Крайний срок – сегодня вечером.

– У меня может не получиться, – озабоченно сказала Вера. – Больше всего, что не получится. Если нам на завтра перенесут экзамен, то точно не приеду. А что, все-таки, случилось?

– Я тебя ХОЧУ!

– Ну… Не знаю, – Вера явно была раздражена. – Я очень занята. Постараюсь, но, ЭТО, в нашем случае – НЕ ПРИЧИНА…

Я не дослушал, отключился. Швырнув трубку на диван.

Несколько минут ждал, чтобы Вера перезвонила. Трубка обиженно молчала.

– Да пошла она!

Я допил чай, принял душ, поменял белье и вышел на лестничную площадку.

Не сомневаясь, решительно позвонил в дверь Светланы Ивановны.

***

«Только бы дома. И не больная. И в хорошем настроении…» – думал я, выжимая кнопку звонка.

Дверь долго не открывалась. Затем беззвучно подалась на несколько сантиметров.

В щелке возникла помятая рожа Егора. Он был пьян. Нутро квартиры дохнуло приглушенной фоновой музыкой и размазанным девичьим шепотком.

– А, это вы… – недовольно фыркнул Егор.

– Добрый… э… утро, – замялся я. – А мама?

– К бабе уехала. Все?

Я кивнул. Дверь захлопнулась.

«Вот так всегда… – подумал я, не очень расстраиваясь. – С чистой совестью можно заказать путану».