«Чего манерничать!
Кто мне дороже: Ирка или неведомый бомж в трущобах неведомого Мухосранска?
Больших денег для Иркиных нужд не требуется, как и на пиццу. Думаю, обойдется бомжем.
А если, даже, не бомжем – какое мне дело? Я тварь дрожащая, загубленная душа. И путь мой – прямиком на Девятый круг ледяного Ада! Так хоть подруге помогу, которая из-за меня работы лишилась…».
В горле запершило – видимо совесть. Она чесалась и напоминала, что совсем недавно я зарекался не загадывать ЖЕЛАНИЙ…
«Не зарекался, а решил ПЕРЕСТАТЬ. А сейчас опять решил загадать. Мое решение: могу придерживаться, могу отменить».
– Я хочу, чтобы у меня была тысяча гривен. А еще хочу пиццу «Стаджиони», как на рекламном сайте пиццерии «Мафия», метровую. Только быстро. Час времени! Такова моя воля. Пусть будет так!
Сказал буднично, без пафоса. Уже привык.
«Человек, который звучит гордо, ко всему привыкает – даже убивать незнакомых людей».
За стенкой противно запела дрель.
«Знак, – понял я. — Интересно, а за срочность доплата есть? В смысле количества убитых…».
А еще я понял, что размышляю об очередном убийстве спокойно, без эмоций – будто о необходимой, но не очень приятной работе. Вынести мусор, например.
***
Было около восьми вечера. На улице моросило и темнота непролазная. Выходить на улицу я не собирался.
«Откуда у меня в квартире возьмется тысяча гривен, если с утра, после покупки половинки хлеба, оставалась пятерка?
Даже интересно».
Через некоторое время задребезжал звонок. Я открыл дверь. На пороге стояла соседка – Светлана Ивановна.
– Игорек! Тут ко мне курьер позвонил. Пиццу тебе привез. Говорит, что срочный заказ на твой адрес, но дома никого нет.
– Я не выходил… – принялся оправдываться, но потом понял, что исполняется мое ЖЕЛАНИЕ, и посторонним знать о том не следует.
– Курьер жаловался, что звонил тебе и стучал, но двери никто не открыл. Он мне оставил, попросил передать.
Светлана Ивановна протянула мне три небольшие плоские коробочки с логотипом «Mafia», в которые для удобства была упакована разрезанная на три части метровая пицца.
– Вот… – соседка попыталась заглянуть мне за спину, в проем двери. – У тебя гости?
– Спасибо, – сказал я, забирая коробочки и притворившись, что не расслышал. О заплаченных курьеру деньгах соседка не вспоминала.
– Так пахнет! – Светлана Ивановна блаженно закатила глаза.
– Возьмите, – подал верхнюю коробочку. – Это вам за услугу.
– Спасибо! Уважил одинокую женщину.
Соседка поднесла коробку к лицу, понюхала.
***
Под левой ключицею у меня укололо: погорячел, зачесался дьявольский знак.
Я еще не понял причины, а рука сама забрала отданную соседке коробку.
– Извините, я лучше дам вам серединку. Она мягче, нет запеченных краев, – протянул соседке другую коробочку, а отобранную сунул под низ.
– Да ладно заботиться. И на том спасибо… – Светлана Ивановна удивленно посмотрела на меня, взяла предложенное и мигом ретировалась домой.
Я возвратился к себе, прикрыл дверь, зашел на кухню.
Как и догадывался, в коробочке, которую сначала хотел отдать соседке, а потом забрал, прямо на сырной корочке лежал завернутый в целлофановый кулечек конверт. В нем находилось пять розовых купюр по двести гривен.
Глава двадцать пятая
8 ноября 2013 года, пятница
***
Утром поехал на станцию метро «Черниговская» встречаться с Иркой.
Думал о вчерашнем ЖЕЛАНИИ и не жалел.
«Возможно, кто-то умер – мне какое дело.
Если умру я – кому до этого будет дело?
НИ-КО-МУ!
Разве что Ирка заплачет.
А еще Вера…
Однако не уверен.
Никак не могу понять: для чего я ей нужен?».
Моросил унылый ноябрьский дождь, мелкий и колючий.
Пахло поздней осенью.
Влажная пыль усугубляла всегдашний столичный смог, дышалось тяжело.
***
Ирка ждала меня под навесом у станции.
Подошел незамеченным, со спины.
– При-и-вет… – сказал притворно-скрипуче, трогая Ирку за противоположное от себя плечо.
Та резко обернулась на касание. Не увидела. Крутанулась вокруг, едва удерживая равновесие.
– Дурак! – радостно взвизгнула Ирка, заметив меня. – Принес?
– А зачем бы приходил.
– Ну, конечно… Я же не Настя.
– Успокойся. Ты моя лучшая подруга. По крайней мене – единственная.
– А как же малолетка? Не подруга?
Я промолчал. Не хотел Ирку обманывать.
«Сам не знаю…».
– Зачем тебе чужое счастье, – сказал примирительно. Протянул Ирке три купюры по двести гривен. – Возьми.
– Спасибочки, – оживилась Ирка. Забрала деньги, положила в карман. – Ты мой спаситель.
Потянулась, чмокнула меня в щеку.
– Обязательно отдам из будущей зарплаты. Знать бы, когда она будет.
– Не нужно. Бери так. Тем более, возможно и в правду, из-за меня эта канитель на работе случилась.
– Правдивее не бывает, – согласилась Ирка, подняла на меня насмешливые глаза. – А может ты мне десять тысяч баксов наколдуешь? Лучше – сто! Сделаешь счастливой, а? И уеду я подальше, и молиться за тебя стану. Все грехи отмолю.
– Ты же не верующая.
Ирка с надеждой и страхом посмотрела на меня, цапнула за рукав.
– А ты наколдуй – увидишь. Я уверую. Прямо сейчас.
– Ладно, мне нужно идти, – сказал я, отнимая Иркину руку.
Та молча отстранилась, но смотрела хитрюще.
– Не думай ничего ТАКОГО, – сказал я. – Я не умею деньги из воздуха делать – ничего просто так не возникает. У меня было отложено, вот и принес, чтобы выручить. Чувствую себя виноватым…
– Не лги! – сказала Ирка. – Это насчет деланья денег. А виноватым себя чувствуй.
Она повернулась и пошла к прозрачному кокону станции метрополитена.
Я смотрел ей вослед, и думал, как дорога мне бестолковая подружка – единственная живая душа, которая меня понимает.
У самых дверей Ирка обернулась:
– А ты, все-таки, подумай насчет моего счастья.
***
По дороге домой зашел в пиццерию. Купил еще одну пиццу, взамен вчерашней, которую почти доел. А еще бутылку сухого вина, сыра, коробку «Вечернего Киева» и килограмм зефира. Вера прошлый раз говорила, что очень любит зефир.
«Этим можно разнообразить наши игры, – с замиранием сердца думал я. – Мы назовем игру: “Зефир со сливками”.
Лишь бы она пришла!».
***
Я не знал, когда Вера придет, и придет ли.
«Расстались мы глупо…
И не позвонила после того ни разу.
Возможно, забыла прошлую нашу встречу.
А если Вера не придет, то вино придется пить самому.
Пить и тосковать о ней.
Лучше бы она пришла.
Тем более, за пару дней зефир усохнет, станет не таким вкусным. Жаль эти розово-белые ребристые шарики, которые так соблазнительно пахнут, что удержаться и не съесть их просто невозможно…
Если Вера не придет, то сам есть их не стану. Лучше отдам бабке Галине с четвертого этажа – пусть старушка порадуется. Не смогу я в одиночестве есть зефир, он для двоих… Так за нею скучил, и так ее ХОЧУ!».
Я остановился, будто споткнулся. Посмотрел невидящими глазами на облезлый бетонный столб, увешанный ошметками раскисших объявлений.
Горячая волна любви и желания окутала сердце, потекла вниз. Едва не выпустил из рук бумажный пакет с зефиром, который пытался засунуть в сумку.
«Я хочу, чтобы завтра она пришла ко мне кушать “Зефир”… – нечаянно подумал. — Такова моя воля. Пусть будет так!..».
Левая нога скользнула на мокром асфальте.
Я взмахнул руками, удерживая равновесие.
Пакет с зефиром грохнулся в лужу у бордюра. Белые шарики покатились по серой жиже, пачкая рифленые бока.
Это был Знак! Как щелчок по носу – не смертельный, но неприятный.
***
Подбирать зефир не стал. Чертыхнулся и пошел дальше.
«Не судьба вместе зефиром баловаться.
Но Вера придет – не может не прийти. Уже проверено…».
Глава двадцать шестая
9 ноября 2013 года, суббота
***
С утра ждал Вериного звонка.
Она не звонила.
Я успел прибраться, сделать заготовки на стол, даже протереть пыль и вымыть пол. Веры не было.
«Но я же загадал!».
К обеду настроение испортилось. Я злился на Велиала, который не может, как обещал, исполнить ЖЕЛАНИЕ, и на себя – ему верившего.
«Значит, есть исключения…».
Я перебрал все причины, по которым Вера может не прийти, и уже боролся с искушением набрать ее номер на мобильном.
Но тут задребезжал дверной звонок!
Сердце укололо сладкой надеждою.
Отщелкнул замок, распахнул двери.
***
На пороге стояла бабушка Галя с четвертого этажа – семидесятилетняя одинокая старушка: в праздничной теплой кофте, цветастом шарфе на плечах.
В руках она держала большое блюдо, на котором возвышался двухъярусный торт.
Встретившись со мною глазами, баба Галя смутилась:
– Здравствуй, Игорек…
– Это вы? – недовольно пробубнил я. – Доброго дня.
– Доброго…. – смутилась бабушка, опустила глаза.
«Сейчас Вера должна прийти… А ЭТА приперлась!».
– Вы что-то хотели?
– Ты расстроен? А я к тебе. В гости. Торт испекла. И зефир купила. Как ты просил…
– Я?! Просил?!
– Ну да… – замялась соседка.
– С чего вы взяли?
– Ты не поверишь, но мне приснилось. И так ясно, будто наяву произошло. Снился ты. Будто пришел ко мне в образе Шестикрылого серафима – как у Врубеля – и просишь, чтобы я торт по своему рецепту испекла, и тебе принесла. Очень просишь, чуть не плачешь. И я понимаю, что ты не только этого просишь… Сначала выгнать тебя хотела! Но тут явился мне златовласый архангел Гавриил, раскрыл тайну и возвестил – стыдоба то какая! – что я не могу ослушаться твоей просьбы. Вот… – бабушка перевела дух. – И еще многое снилось, что должно случиться… Но рассказать о том я не могу. Лучше сделать без разговоров.
Она опустила глаза.
Я очумело смотрел на соседку, державшую перед собой огромный торт, а под мышкой – «рошеновский» бумажный кулечек с зефиром.
Руки ее дрожали. Я чувствовал, как ей неуютно и тяжело.
«Как не кстати!».
– Я зайду, – подала голос соседка.
– Не сейчас. Не сегодня!
***
И тут меня окатило колючей догадкой, что по всем приметам, бабушка НЕ ПРОСТО ТАК возникла на моем пороге.
«Уж очень странно себя ведет. И глаза дикие.
Как у Настеньки, в тот раз, в туалете.
Только этого мне не хватало!».
***
Первым желанием было не пустить ее в квартиру.
Но если мои догадки верны, то приставать она начнет прямо здесь, на лестничной площадке.
«И как я мог ТАКОЕ загадать?! В каком бреду?
А если не я, то кто?!».
– Да, конечно, заходите, – сказал я. Отступил от дверей.
Соседка нетерпеливо шагнула в прихожую. Я забрал торт и зефир.
– Проходите на кухню, чаю попьем.
Она недовольно хмыкнула, но перечить не стала.
Мы вместе зашли в тесное шестиметровое пространство.
Я поставил торт на тумбочку, положил кулек. Указал соседке на стул в углу, за столом. Помог присесть.
«Оттуда не так просто выбраться, если начнет…».
***
Пристроив бабу Галю на безопасном расстоянии, и дополнительно перекрыв путь табуретом, который вроде случайно поставил между нами, я принялся заваривать чай, лихорадочно думая, как выйти из глупой ситуации.
Я боялся, что сейчас может прийти Вера, и тогда ситуация станет вообще бредовой.
Однако, в тоже время, я понимал, что Вера сейчас не придет.
Вместо нее, по какой-то дурной прихоти злого насмешника, пришла соседка.
«Да еще какая! Лучше бы Светлана Ивановна – с нею хоть как-то можно… Но с бабушкой Галей?!».
***
Пока колдовал над чайником, Галина Пантелеевна завела долгий разговор-воспоминание о тяжелой юности, жаловалась на мужиков, которые так скупы на ласку, столь милую женскому сердцу. А, тем временем, по-бабьи хмыкая и придыхая, посматривала на меня, и отводила безумные глаза, стесняясь, видимо, своих мыслей.
«Все идет к одному – обреченно думал я. – Она не сможет ослушаться дьявольского приказа! И сейчас между нами случиться, как тогда, с Настенькой. Даже хуже – она станет требовать окропленный зефир…
Ужас!
Что делать?».
– Подождите минутку, – я перебил соседку на полуслове. – В туалет забегу, а потом… будем чай пить.
Не ожидая ее согласия, я шмыгнул из кухни в прихожую, заскочил в туалет, закрыл дверь на задвижку.
– Я хочу… – зашептал, стараясь четко выговаривать слова, – чтобы соседка – бабушка Галина Пантелеевна – сейчас же ушла домой в добром здравии и трезвом уме! И чтобы забыла все навеянные желания в отношении меня, и наш нынешний разговор, и причину, по которой пекла этот торт. И зефир… Такова моя воля. Пусть будет так!
Перевел дыхание, про себя повторяя сказанное.
«Вроде ничего не упустил».
Через стенку услышал беспокойное ворошение на кухне: бабушка начинала действовать.
«Только бы не разделась!
Она сама не знает, что творит!
Где же тот чертов Знак?».
– Такова моя воля! Пусть будет так! – повторил для надежности.
В канализационном стояке зашумело, забулькало. Сосед сверху спустил воду.
«Знак!».
Я сосчитал до десяти, прислушался к звукам на кухне.
Ворошение притихло.
***
Осторожничая, возвратился к Галине Пантелеевне.
Бабушка сидела там же, опустила голову: понурая, уставшая.
Она подняла тревожные глаза. Непонимающе посмотрела на меня, на торт.
– Идите домой.
– Да-да-да… – пробубнила соседка, будто не понимая, зачем приходила.
– И торт заберите. – Я взял со стола торт, подал Галине Пантелеевне. – Вы его испекли для Анькиных деток со второго этажа. Мне приносили лишь показать.
– Спасибо, – она осторожно взяла торт.
***
Я проводил соседку на лестничную площадку. Закрыл входную дверь на замок. Обессилено присел на тумбочку в прихожей.
На улице стремительно темнело. Глянул на часы – семь вечера.
«Это сколько же мы с бабой Галиной свиданьичали, если пришла она после обеда?».
Настроение было ужасное. Да еще верхний коренной зуб разболелся.
«Вера не звонила.
Значит, не придет.
И потому не стоит продолжать этот бестолковый вечер».
Приплелся на кухню, где еще стоял соседкин запах.
Сгреб «рошеновский» кулек, выбросил в мусор.
«Хорошо, обошлось…».
Представив, что могло произойти, истерично хохотнул.
Допил остывший чай, закусывая приготовленными для Веры бутербродами.
Пошел в комнату, не раздеваясь, не выключая верхнюю лампу, рухнул на диван.
Ныл зуб. Тело била мелкая дрожь от усталости, разочарования и безверия.
«Без Веры я…».
Глава двадцать седьмая
Ночь с 9 на 10 ноября 2013 года.
***
Проснулся от ощущения, что за мною наблюдают.
В комнате стоял запах дорогого одеколона – мерзкий запах чужого самца на моей территории. Не в мою пользу запах.
– Привет, – ласково проворковал гость.
– Пошел вон!
– Зачем же так?
Я привстал на локте. Хмуро глянул на довольную физиономию…
В кресле сидел Ретт Баттлер из «Унесенных ветром».
– А какой ты на самом деле?
– Всякий, – серьезно ответил Велиал. – У меня нет тела в привычном смысле. Я – энергия. И потому разный, в зависимости от обстоятельств. Но точно не такой, каким изображен на картинках в Интернете.
– А почему именно Кларк Гейбл?
– Потому, что в твоем понимании так должен выглядеть роковой искуситель. И не только в твоем… – Велиал дружелюбно посмотрел на меня. – Ладно, не обижайся за бабушку.
– Да пошел ты!
От воспоминания вчерашнего происшествия горячая волна залила щеки, иголочками обиды укололо сердце.
– Ты сам виноват.
– Я? Виноват?
«Он еще издевается!».
***
– Да, сам виноват, – сказал Велиал, утвердительно качнул головой. – Я хотел тебе преподать урок. Вот смотри.
Велиал небрежно взмахнул рукой.
На тыльной стенке комнаты возникло объемное изображение: в синем вечернем сумраке, расцвеченном сполохами автомобильных фар, меж редких прохожих бредет сгорбленный мужчина; в одной руке держит пакет с продуктами, в другой – бумажный кулечек с зефиром. Это был позавчерашний я.
«…Вера любит зефир… зефир со сливками…».
Это были мысли ТОГО меня, которые озвучивались моим же голосом, однако ТЕМ моим голосом, будто записанным на диктофон, не похожем на настоящий.
«…когда она придет, и придет ли вообще… расстались глупо… не позвонила ни разу… возможно, забыла …».
«Выходит, он может ТАК прокручивать ЛЮБУЮ мою мысль?!».
– Могу, – в голос недовольно сказал Велиал, – если в том будет надобность. Лучше смотри, не отвлекайся.
Я опять уставился на стенку, в овальном проеме которой ожил позавчерашний вечер со мною в главной роли.
«…если не придет, то вино придется пить самому… лучше бы она пришла… за пару дней зефир усохнет, станет не вкусным…».
– А теперь смотри и слушай внимательно! – заметил Велиал.
«… если Вера не придет, то сам есть зефир не стану… отдам бабке Галине с четвертого этажа – пусть старушка порадуется… не смогу я в одиночестве, он для двоих… так за нею скучил, и так ее хочу… я хочу, чтобы завтра она пришла ко мне кушать зефир со сливками… такова моя воля… пусть будет так!..».
Нескладный мужчина в проеме стены, бывший мною позавчерашним, споткнулся. Перехватил в другую руку бумажный кулечек с зефиром, расстегнул сумку.
Изображение смазалось, растаяло.
– Понял свою ошибку? – спросил Велиал.
Я отрицающее качнул головой. Пораженный возможностью слышать свои вчерашние мысли, я совсем не следил за их смыслом.
– А зря, – разочарованно сказал Велиал. – По земной логике все последующие местоимения относятся к объекту или предмету, который ты назвал последним. А поскольку после Веры ты назвал бабушку Галину, то получилось, что «ждал» и «хотел» ты именно ее, соответственно и желание твое распространилось на соседку. Она и пришла на второй день, как ты загадывал. Иной вопрос, какими методами удалось осуществить эту твою прихоть… – Велиал хмыкнул, – но ты получил, чего хотел.
– Спасибо, – обижено сказал я. – Было очень поучительно.
– Вот именно. В дальнейшем четко формулируй свои желания. Механизм реализации, конечно, принимает к сведению мыслеформы, но главное – слова. Даже если они не произнесены вслух.
Велиал хлопнул ладонями о колени, поднялся с кресла.
«Вылитый Ретт Батлер.
Ему бы ведьмочку молодую, в образе Скарлет».
– Все может быть… Ладно, пойду. Накопилось много дел, и все они требуют моего вмешательства. А ты не тяни со своей личной жизнью. Скоро наступят веселые времена. Не забыл о нашем уговоре?
Глава двадцать восьмая
10 ноября 2013 года, воскресенье
***
Об уговоре я забыл.
Не хотел о нем помнить.
Не было мне дела до уговора, и до того, каким образом окончательно потеряю людское обличие. Это будет потом. А сейчас…
Сейчас, разбуженный Велиалом и обиженный на весь мир, я тупо смотрел в сумрачное холодное пространство комнаты, и думал, как они меня достали!
Я злился на Веру. Даже ненавидел.
«Это все она! Если бы не она…
Сколько прошло после первого Велиалового посещения? Уже не помню.
Где-то в первой декаде октября он мне приснился. Почти месяц.
Нужно было вести дневник. Я чувствовал, что жизнь моя круто изменится. Хотел вести, даже тетрадку присмотрел, но руки не дошли.
А жаль. За этот месяц столько событий произошло – больше, чем во всей предыдущей жизни. И все из-за Веры!
Если бы не она, вряд ли бы загадал первое ЖЕЛАНИЕ.
Не будь раздражителя с книгой в руках, тот сон растаял, и до вечера я бы не вспомнил о ночном визитере. А если бы вспомнил, то постарался забыть.
Если бы не Вера…
Дура малолетняя!
Почему она сразу меня не отшила? Почему дала повод? Почему я повелся?».
Так я терзался до позднего ноябрьского утра.
Я злился на Веру за свои грехи. Злился на себя, на весь мир.
Я больше не хотел ее видеть!
«Если позвонит – так и скажу. Пусть проваливает и живет своей интересной жизнью».
На том и заснул, укутав голову одеялом – в комнате совсем рассвело.
***
Разбудил телефонный звонок.
– К вам сегодня можно? – Верин голос был тихий, плачущий.
Вспомнил ночные терзания: как хотел оттолкнуть ее, как злился.
«Да пошла она!».
Но что-то случилось.
Я чувствовал.
***
Общение с Велиалом способствовало обретению многих умений, о которых я раньше и не думал, поскольку не знал, что они возможны.
В последнее время я очень тонко почувствовал эмоции людей. От людского недовольства или раздражения, которые воспринимались как грязно-коричневые волны, меня коробило. Я проникался состоянием ближнего, и ничего не мог поделать.
Даже как-то Велиала об этом спросил. Ответ пришел сразу. Демон принялся шелестеть слышимым лишь мне шепотком, что путь Люцифера – путь постижения и знания; того знания, в котором много печали.
И еще: эта повышенная чувствительность к людскому состоянию – один из многих инструментов, которым наделяются слуги Лучезарного для достойного служения.
Потому все чувствительности и экстрасенсорные способности, которые неожиданным образом открываются у простых смертных – вовсе не от Бога. Создателю не нужно, чтобы человек много знал; лучше бы знал поменьше, безропотно трудился, принимал свою судьбу и безоглядно верил проповедям священников. А если уж открывается в нем необыкновенное…
Одним словом, я постепенно становился полубесом. Благо, ввиду известных событий, мое общение с людьми было ограничено.
Не представляю, если бы сейчас пришлось каждое утро ходить на работу, а перед этим ездить в общественном транспорте. От концентрированной агрессии не выспавшихся ближних, меня бы хватил инсульт, но перед этим, зачерпнув их раздражения, и удесятерив, я бы сильно проредил их ряды. Нельзя мне меж людей.
***
В трубке раздавалось нетерпеливое дыхание. Вера ждала.
– Приходи, – сказал я.
– Уже подумала, что вы не согласитесь, – удивленно и чуть обиженно сказала Вера. – Что-то долго решали.
– Нет. Все нормально. Конечно, приходи. У тебя проблемы?
– Потом, – отрезала Вера и положила трубку.
– Потом… – зло передразнил я.
«Узнаю, что у нее стряслось – и пусть уходит».
Глава двадцать девятая
Вечер, 10 ноября 2013 года, воскресенье
***
Вера пришла около семи вечера.
Пришла взбалмошная и несчастная: куртка расстегнута, волосы растрепаны, на щеках нездоровый румянец. В руках держала походный чемодан. Синие джинсы по колено мокрые. Глаза насуплено сверкали.
Я прикрыл входные двери. Помог снять куртку.
Она зашла в комнату, плюхнулась на диван. По-домашнему подобрала под себя ноги, пачкая покрывало и джинсы на бедрах.
Хмуро уставилась на меня из-под мокрой челки.
– Что случилось? – спросил я.
Такою расстроенной и несчастной Веры еще не видел.
Нежность и жалость теплой волною заполонили сердце.
«Не жалеть! Все мои беды из-за нее!».
– Я поссорилась с парнем, – ответила Вера.
– Ах, ты поссорилась с парнем… – облегченно вздохнул я. Но тут же злая ревность сжала сердце. – Он у тебя, оказывается, был?
Вера шмыгнула носом.
«Все это время у нее был парень. Она с ним встречалась, целовалась, возможно… А потом приходила ко мне».
«После загаданных тобою Желаний приходила…» – прошелестел за спиной Велиалов голос.
«Не всегда…».
Я обернулся. За спиной никого не было.
Однако не проходило чувство присутствия Велиала.
«Он все видит и слышит. Даже может записывать изображение.
Пусть записывает!
Он пенял мне нерешительностью – пусть любуется!
Я сейчас!..
Вера не знает, что я чудовище – пусть узнает.
У меня как раз подходящее настроение».
***
– Я не загадывал. Она сама пришла, – сказал еле слышно, чтобы убедиться в правильности задуманного.
– А с кем мне приходить? – недоуменно спросила Вера.
– Почему вы поссорились? – спросил я вместо ответа.
Вера недовольно насупилась.
– Он догадался, что у меня КТО-ТО есть кроме него, – чуть погодя сказала Вера. – Почувствовал… А он гордый, поехал к моим родственникам, у которых живу, наговорил ерунды.
– Правды?
– Ну да, правды… С преувеличением и домыслами. Только ту правду никому знать не нужно! Родственники маме позвонили, та уже мне – раскричалась, что не ожидала… Да я сама не ожидала. У нас с Женей, вроде, серьезно.
– Это как?
– Он на мне жениться собирался.
– Ты же говорила, что он мажор, и все такое, и между вами ничего нет.
– А что мне было говорить чужому дядьке?
– Зачем же тогда приходила?
– Но вы же ХОТЕЛИ, что бы я пришла! – Вера подняла недовольные глаза, посмотрела на меня, как на ребенка, который не понимает прописных истин.
– А у тебя своей головы нет?
***
– Чего вы ко мне пристали?! – Вера нарушила молчанку, расценив мой угрюмый вид на свой лад. – Я поссорилась с парнем, поссорилась с родственниками. Мне некуда больше идти в этом городе. Я пришла, чтобы вы меня пожалели.
– Пожалею. Встань с дивана.
– Зачем? – удивленно спросила Вера.
Выпростала ноги, опустила на пол, но подниматься не спешила.
Почувствовал, как недавнее Верино уныние сменяется интересом.
– Стань посреди комнаты, – сказал я.
Я уже знал, что сделаю. Пусть Велиал порадуется.
«Заодно проверим серьезность Вериных намерений: если заупрямиться, уйдет – догонять не стану».
Вера удивилась моей перемене, но не спорила.
Соскочила с дивана, стала посреди захламленной комнаты, определяя равноудаленное пространство между столом, диваном и шкафом.
Я прикрыл комнатные двери, демонстративно защелкнул, будто отрезая путь к отступлению.
Вера глянула на меня из-под челки. Щеки зарумянились.
Вера принимала игру.
***
В напряженной тишине, сохраняемой закупоренными на зиму окнами, я почувствовал, как вздрогнуло ее дыхание.
Почувствовал, как заключенное в четырех стенах пространство наполняется эмоциями страха, азарта, какого-то неодолимого, необъяснимого желания.
Новооткрытым бесовским чутьем я чувствовал, как ее сознание еще противиться, предполагая, что сейчас произойдет, но тело уже откликнулось, запуская вселенский механизм предвкушения, сладко млея, наполняя набухающий цветок липким нектаром.
***
Я смотрел на стоявшую посреди комнаты девушку, и думал, что с нею сейчас сделаю.
Мне вспомнилось видение из недавнего сна: Вера и суккубы. Мне хотелось, что это происходило на самом деле.