Как всегда бывает в нашем несправедливом мире, вышло совсем не так, как мечталось.
Однако, это «НЕ ТАК», оказалось далеко не приуменьшением.
В прошлую ночь мир стал СПРАВЕДЛИВЫМ: даже в самых смелых фантазиях я не мог представить, что произойдет то, что произошло.
***
Вера открыла глаза, потянулась.
Она не удивилась месту пробуждения. Лишь натянула одеяло на открывшиеся грудки и смущенно посмотрела на меня.
– Доброе утро, моя радость, – сказал я, целуя ее волосы.
– Доброе утро, – ответила Вера. – Вот и случилось.
Сердце мое сжалось от предчувствия ее раскаяний. А еще хуже – от возможных обвинений в моей несдержанности.
Однако тон, с которым она это сказала…
– Что случилось? – спросил я.
Вера улыбнулась:
– Случилось то, о чем я догадывалась… Знала, ЧТО произойдет. Еще тогда, когда вы книгу принесли. Но тогда мне ЭТО было неприятно, я даже боялась…
Вера замолкла, принялась изучать узоры на пододеяльнике.
– А сейчас? – спросил я.
Сердце разрывалось от счастья!
– Сейчас не боюсь. Потому, что вы – хороший. Вы же МОГЛИ тогда, когда первый раз к вам приходила. Но не сделали.
Вера откинула одеяло, потянулась ко мне, обвила руками за шею.
Начиналась вторая часть нереального сна, который материализовался из моих фантазий.
***
С небольшими перерывами на перекусы, туалет и полудрему, вторая часть нереальной сказки длилась до позднего вечера.
Насытившись и пересытившись, натерев до зуда самое нежное, мы продолжали дурашливо щекотать друг дружку, пробираясь к запретным местам, которые теперь перестали быть запретными.
Ближе к полуночи мы могли лишь обездвижено лежать, да слушать грустного Баха.
– Скажи правду… – Мой полусонный голос разбавил мерное Верино сопение.
– Какую?
– Зачем я тебе нужен?
Вера молчала.
– Ну, посмотри на меня!
Я привстал, стукнул себя по лысине, оттянул уши, повернулся боком, демонстрируя горбоносый профиль и морщинистые мешки под глазами.
– Ну не верю я, что ты смогла в ТАКОГО влюбиться! – зло сказал я, падая на подушку.
– Возможно, это моя миссия – спасать людей от одиночества, – серьезно сказала Вера.
– И многих уже спасла?
– Не многих.
– Почему именно я – следующий?
– Вы не следующий. Вы – первый.
Я сконфужено хмыкнул.
– А парень? Ты говорила, что у тебя есть парень.
Вера молчала.
«Не хочет говорить – не надо. Какое мне дело?».
– Ладно, проехали, – примирительно сказал я, заметив, как она погрустнела. – И тебе не удалось встретить желающих спастись?
– Встречала. Но им от меня было нужно ОДНО. А вы – не такой. Я вам нужна не только…
Вера смущенно шмыгнула носом.
– Ты уверенна?
– Да. Я чувствую. Вы хотели бы, что бы я была с вами долго, может быть – всегда. Родила детей. Чтобы мы поженились.
Она явно выдавала девичьи мечты за действительность.
***
– Вы не такой, как остальные, – задумчиво сказала Вера, пребывая в своих радужных фантазиях. – Вы мне понравились. Сразу. Еще до неприятностей с книгой.
– А если скажу, что те неприятности я умышленно подстроил, чтобы познакомиться с тобой. Поверишь?
– Не-а… Как вы заставили качнуться троллейбус?
– А если смог.
Вера недоверчиво посмотрела на меня:
– Даже если и подстроили, то я не жалею.
Она прильнула горячим пахучим телом, обвила тоненькой ручкой.
Коснулась мягкими губами моей небритой щеки. Горячая ладошка погладила волосы на груди, подалась вниз.
– Ты где так научилась? – спросил я, превращаясь под ее пальчиками в цельную эрогенную зону.
– Не знаю. Нигде не училась, – шепотком ответила Вера. – Ну, читала про ЭТО, как и все девчонки, и даже видео смотрела… Неприличное. Но оно меня не научило. Я сама догадываюсь, как нужно делать, чтобы вам было хорошо.
– А первый раз? Когда? И с кем, коль не секрет? – мне не терпелось разгадать ее самую заветную тайну, которая есть у каждой девушки, но которой они делятся ОЧЕНЬ не охотно.
Вера явно смутилась:
– Давно. Первая любовь. Он был намного старше… Не хочу об ЭТОМ.
Девичья головка нырнула вниз.
Я Вере верил и не верил. Но через миг мне стало все равно.
Глава двадцатая
Утро – день, 4 ноября 2013 года, понедельник
***
Обессилев за воскресенье, следующую ночь мы проспали без приключений.
Утром Вера спешно принялась собираться в университет.
Она деловито разыскивала разбросанные позавчера одежки, так же деловито одевалась.
На меня не смотрела. Казалась обиженной.
– Иди ко мне… – проворковал я, стараясь не допустить в голос нотки нарождавшейся тревоги.
Вера не ответила. Даже не посмотрела в мою сторону.
***
Это была не та ласковая, и чуть развратная, вчерашняя девчонка.
– Что случилось?
Подняться с дивана не решался, чтобы не создавать столпотворения в двенадцатиметровой комнате.
– Не стоило мне приходить.
– Ты же вчера…
– Сегодня думаю по-другому.
– По какому «другому»?
– Ладно, мне пора.
Вера подхватила сумочку.
Не дожидаясь, пока я поднимусь, шмыгнула в коридор.
Щелкнул замок, скрипнули входные двери. Она ушла.
***
Вера оказалась совсем не тем ангелом, которого я себе придумал.
О ней напоминало лишь тепло непривычно измятой постели, да несколько скомканных салфеток у дивана, которыми Вера вчера стыдливо вытирала живот и губы.
«Была ли она наяву?».
В одиночестве опять пришли сомнения в реальности ее присутствия.
«Возможно, я выдумал…».
***
Правая рука пахла Верой.
«Случилось наяву.
Вот эти самые пальцы я вчера запускал ей в горячую прелесть, пытаясь обнаружить таинственную точку “G”.
Как всегда, не нашел…
Но почему она пришла именно ко мне?
Даже если ей захотелось ПРОСТО секса (что маловероятно в ее возрасте и положении), она могла найти молодого и достойного любовника.
К тому же – пришла сама! Без ЖЕЛАНИЯ.
А сегодня – будто черпак холодной воды на голову.
Злая, взбалмошная девчонка!
К тому же – несовершеннолетняя.
Если расскажет кому – проблем не оберешься.
Бедный-бедный Гумберт».
Глава двадцать первая
Ночь с 4 на 5 ноября 2013 года, с понедельника на вторник
***
Ночью ко мне пришел Велиал.
Я чувствовал, как он радуется за меня искренней мужской радостью.
От того было неудобно – будто он подсматривал.
– Девушка твоя – прелесть, – сказал Велиал. – Скинуть бы мне тысяч десять годков. Эх! – он деланно вздохнул. Хитрая улыбка не покидала губ.
– Почему она пришла? – насуплено спросил я, стараясь не показать смущения. – Пришла САМА! Я не загадывал.
– Девичья логика. Видимо, поссорилась со своим парнем и решила отомстить.
– Ви-ди-мо! – передразнил я. – Ты же знаешь!
– А тебе не все равно?
Я раздраженно замотал головой.
– Узнаешь со временем, – отмахнулся Велиал. – Но скажу, раз уж ты такой нетерпеливый: девушка пришла к тебе обдумано, с определенной целью. А не по девичьей сиюминутной прихоти – как бывает. Она хочет с тобой длительных отношений. Этого достаточно?
Я молчал. Сказанное Велиалом тешило мое самолюбие.
Но я не верил в бескорыстных девушек. Жизнь убеждала в обратном.
«Тем более, в понедельник утром ее будто подменили…».
– Пустое, – перебил Велиал, зная, о чем думаю. – Живи и радуйся. Ты же ее хотел – ты ее получил. Знаешь, сколько самцов похотливо заглядывалось, а получил ты! Чего тебе еще надо?
Велиал вопрошающе уставился на меня:
– Лучше объясни, зачем собирался идти в монастырь?
***
Витая в сердечных лабиринтах, я не ожидал этого вопроса.
Я о нем думать забыл.
Да и сами духовные перипетии, в сравнении с Вериным приходом, а затем – уходом, казались сущей ерундой.
Но, застигнутый врасплох, я скис, будто, и в правду, готовился совершить что-то неприглядное.
– Ты все еще мечешься… – сказал Велиал. Не осуждающе сказал – огорченно, будто непослушному ребенку, который не слушает взрослых и продолжает украдкой шкодничать. – Ты думаешь, что найдешь в христианском монастыре утешение? Ты веришь в этот бред с полуистлевшими мумиями?
Я молчал. Мне было стыдно.
– Ты НАШ, и НИКУДА не денешься. Уже поздно что-то менять, – сказал Демон, чувствуя мою растерянность. – Однако я не хочу слепого повиновения. Давай ЕЩЕ РАЗ поговорим, как умные…
Он запнулся. Слово «люди» явно не подходило в этой ситуации.
– Давай взглянем на вещи чисто практически, – продолжил Велиал. – Зададим себе совершенно простой и естественный вопрос: почему, большинство людей считает Люцифера – Злом? Что плохого он сделал?
***
Я смущенно молчал, не ожидая экзамена.
На ум пришло ветхозаветное искушение Евы, затем – испытание Иова. Но сказать о том не решился – не такой уж я знаток духовных писаний.
Велиал снисходительно улыбнулся:
– Да, это Люцифер убедил Еву нарушить запрет и вкусить от Древа. А если простыми словами – он открыл людям сознание. То есть – осознание себя как отдельной личности, своего «Я». И так ли плохо, что Ева поддалась?
Велиал вопросительно кивнул в мою сторону.
– Помнишь, как, согласно Библии, заповедал Бог человеку: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от Дерева познания Добра и Зла не ешь, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь?
Я кивнул, хоть и не помнил дословно.
«К чему он клонит?».
– Это была самая первая на земле ложь, – сказал Велиал. – И вошла она в мир именно через Бога. Таким образом, первая ложь принадлежит Богу. Как, впрочем, и все в этом мире. Бог его Творец: всего, что в нем есть, и хорошего и плохого. Дьявол же не лгал, ибо сказал Еве: «Нет, не умрете. Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите, откроются глаза ваши. И вы будете как боги, знающие добро и зло». И это была правда. Ты же не станешь спорить?
– Как сказать…
– Нечего говорить не надо. Я чувствую твои мысли: клубок несвязных, бесформенных противоречий, основанных на придуманных церковниками догмах. Имей смелость признать: люди вкусили от Древа познания Добра и Зла, и открылось у них сознание; и они стали тем, чем сейчас являются. Стали людьми. Если бы не Люцифер, то до сих пор вы бы так и бродили нагие в Раю – безликие и довольные. Как человеческие детеныши первые три месяца после рождения. У них тоже нет самосознания, они безусловно счастливы.
Велиал назидательно покачал головой:
– Литература и искусство, наука и техника, книги, кино, компьютеры – все, что вы сегодня видите вокруг – все это стало возможным благодаря сознательной деятельности. Значит – благодаря, именно, Люциферу. Создавая людей, Бог вовсе не планировал сделать вас такими, какими вы стали сегодня. Это произошло не согласно, а вопреки его воле, его первоначальным замыслам. Благодаря исключительно вмешательству Люцифера. Иными словами: если Бог ваш физический отец, отец по крови, то Люцифер, несомненно, отец духовный. Именно ему, а не кому другому, обязаны вы тем, что сегодня стали именно такими, какие есть. И отрекаться от Люцифера, проклинать его – значит отрекаться от самих себя. Отрекаться от знания, от прогресса. Таким образом, получается: проклиная Люцифера, вы кусаете руку, которая вас кормит, учит познавать мир, дает знания…
– А как же Иов, над которым измывался Сатана? – перебил я Велиала. Пафосные речи страх как надоели. Мне не давала покоя причина Вериного прихода, и хотелось думать лишь о ней, а не о том, кто облагодетельствовал неблагодарное человечество.
– Дурак, – миролюбиво сказал Велиал, почувствовав мое раздражение. – Что касается испытание Иова, то оно было проведено с согласия Бога. И сказал Господь Сатане: «Вот, что у него – в руке твоей. Только на него не простирай руки твоей…». Это был своего рода спор Бога и Люцифера… Пойми, есть две силы, которые борются за человека. И каждая предлагает свой путь.
Велиал пристально посмотрел мне в глаза – будто насквозь прожег.
Его силуэт шатнулся, поплыл, замещаясь ареной Амфитеатра, которая ярким пятном светилась в окружающем мраке.
Ни партера, ни посетителей – лишь арена.
На ней просматривались четыре фигуры: стоящий по левую сторону давешний юноша в пурпурном плаще; величественный образ седобородого старца, восседавшего справа, в глубине на монументальном троне, а между ними – две обнаженные, испуганные фигурки – мужчина и женщина.
Они в ужасе распластались на полу, не смели поднять глаз.
– Я вас создал, дал вам жизнь! – пророкотало над сценой. Это старец обратился к людям. – Плодитесь и размножайтесь. А за это вы должны меня во всем слушаться, стать моими рабами. Рабами божьими.
– Человек не животное, – сказал Люцифер, – не домашний скот. Не раб.
Юноша поднял глаза, посмотрел на старика.
Я чувствовал огорчение юноши, чувствовал, как не легко ему, как неприятно противоречить Богу.
– Нельзя делать из человека раба, – продолжил Люцифер, не отводя глаз от нахмурившегося гордого Яхве, который не ожидал такой дерзости. – Даже раба божьего нельзя делать. Ты создал человека, Ты его отец. Но не вечно дети живут с родителями. Они вырастают и сами выбирают свой путь.
– Знай, свое место, Эосфор! – фыркнул старец, презрительно сжав губы, опустил глаза на дрожащих от страха людей. – Не слушайте отступника – греховны его речи и пагубны. Слушайтесь меня, и я буду вас кормить. Вы будете жить в Раю без трудов и забот.
– Это путь в никуда! – отчаянно возразил Люцифер. – Будьте свободными людьми, сами все возьмите, сами всего добейтесь, без чьей либо помощи.
– Покайтесь, не мудрствуйте, будьте просты, как дети. Много знаний – много печали, – сказал Бог.
– Учитесь познавать, вникайте. Станьте как боги! – не унимался Люцифер.
Две скукоженные людские фигурки лежали на полу у ног Яхве. Вжимались друг в друга. Опасались поднять глаза, боясь гнева Божьего.
Глава двадцать вторая
5 ноября 2013 года, вторник
***
Проснулся в семь утра. Совершенно разбитый.
Вспомнился недавний сон.
«Или не сон?».
Тошнило от Велиаловых поучений.
«Зачем этот спектакль?
Мне плевать на обещанную ''великую миссию'' и на изменение мира.
Как и на сам мир, и на его обитателей.
Плевать на Велиала, на Еву, Иова, Змия-искусителя, на Люцифера и его напыщенного сурового соперника.
Мне ВСЕ РАВНО, кто-чего-кому-дал и кто-чего-от-кого-хочет.
Я слабый человек.
Забирайте мою душу, если она существует.
Отдайте Веру и оставьте меня в покое!».
***
Болела голова. В завитушках ноющей боли представлялось: как хорошо было бы, если б в последние два месяца ничего ЭТОГО не было.
«Какое счастье каждое утро подниматься и идти в надоевший, до тошноты привычный офис, создавать видимость работы, слушать Иркины бредни, подглядывать за Настенькой, ждать прибавки к зарплате и окончания рабочего дня.
А затем, вернувшись домой, и скромно поужинав, завалиться в кресло с недочитанной книгой, медитировать над нею до полуночи.
Или писать в стол заметки о своей скучной жизни – как у всех – заранее зная, что эти заметки никто не напечатает.
И, никем, кроме меня, не читанные, они превратятся в труху, сгинут вместе со мною.
Да мало ли чем интересным можно заняться на досуге, будучи ОБЫЧНЫМ, полунищим, бесперспективным сорокапятилетним неудачником!».
Но я понимал, что ностальгия о былом покое – лишь фантазии измученного сердца, что спокойное полустарческое коптение мне уже не светит.
Испробовав яда исполненных ЖЕЛАНИЙ, я больше никогда не стану ТАКИМ, КАК БЫЛ.
Даже если брошу ЭТИМ заниматься прямо сейчас.
Мой мозг уже отравлен страшной формулой: «ЗАХОТЕТЬ и ПОЛУЧИТЬ!».
***
В животе заурчало – Воин Света хотел есть.
Работы у меня не было, и не предвиделось. Как и честно заработанных денег.
Порывшись в карманах, наскреб девять гривен бумажной мелочи – все, что осталось после пиршества с Верой.
Отшвырнул одеяло, пошел к холодильнику, где покоились жалкие остатки позавчерашнего ужина.
Пожевал ссохшийся листик колбасы, надкушенный кусочек сыра, запил водою из-под крана.
«Если так дальше пойдет, то Хозяин Желаний очень скоро оголодает.
А голод – не тетка. И всякое может случиться.
И всякие ЖЕЛАНИЯ могут быть исторгнуты по воле урчащего желудка».
– Я хочу большую пиццу… – дурашливо пророкотал я, вскидывая руки, изображая Гендальфа Серого.
Оглянулся в зеркало: на меня смотрело запухшее небритое чмо.
«На Гендальфа я не тяну, как и на Светлого воина…».
***
Теперь я уже не зарекался загадывать ЖЕЛАНИЯ – своим зарокам цену знал.
Я решил перестать пользоваться этой халявой по мелочам.
Вне зависимости от обстоятельств.
Так же, как и решил перестать курить. Не БРОСИТЬ курить, а ПЕРЕСТАТЬ. Бросить и перестать – две большие разницы.
Бросить – это что-то глобальное, важность которого предполагает напряжение силы воли и прочих непослушных чувств, а еще давит на мозг своей обреченностью – НИКОГДА БОЛЬШЕ! А перестать – это мелочь.
«Что-то делал и перестал. Временно. Просто так. Надоело. Захочу – опять начну. А пока мне лень».
И от этой простоты на душе легче, и дело сделано.
«Телу без разницы, по какой причине его не отравляют никотином. Так и без разницы, по какой причине я перестану отбирать жизни у людей».
Потому спонтанно, с сегодняшнего утра я решил перестать курить и загадывать ЖЕЛАНИЯ.
Главной причиной этого была даже не ноющая совесть о загубленных неведомых жизнях, а будущее объяснение с Верой.
«Рано или поздно придется рассказать…».
***
Ограничившись бутербродами, решил заработать другим путем.
Перелистал несколько сайтов, с которыми не раз сотрудничал – писал псевдоисторический бред к знаменательным датам. Нашел несколько заявок.
Как раз приближалась очередная годовщина российской Октябрьской революции 1917 года, которую одни называли «Великим Октябрем», другие – «большевистским переворотом».
Отобрав десяток заявок, принялся набирать в компьютере статейки, соотнося акценты в заявленном духе: хотят «Великую» – пафосно раздуем, хотят «переворот» – заклеймим и осудим.
Но чем дальше ковырялся я в перегное фактов вековой давности, тем отчетливее понималось, что моему древнему городу уготовано что-то похожее.
Не даром на собрании Светлого Воинства, в первых рядах Амфитеатра, разместился политический бомонд, самоназванная «элита», лощеные морды которой денно и нощно не сходят с телевизионных экранов и газетных передовиц.
И если допустить, что «оранжевый» романтизм две тысячи четвертого был импровизированным «Февралем семнадцатого», то теперь нас ждет «Октябрь» и следующий за ним хаос.
Глава двадцать третья
6 ноября 2013, среда
***
До утра настучал в компьютере десять эссе на темы революций и их производных. Разослал по редакциям: коммунистам – хвалебные, патриотам – обличающие, свидетелям Иеговы – анафемные. Больше всех обещали заплатить сектанты. Комуняки с националистами, как всегда, жадничали, хотели, чтобы для них работали за идеи. Но я игнорировал идеи, независимо от цвета флага и смыслового наполнения – Эльдар хороший учитель.
Теперь оставалось ждать, поскольку ни один сайт не гарантировал оплату день в день. Да и ту необходимо будет обналичивать в банке, платить налоги и прочую обдираловку.
Минимум неделя пройдет.
Однако кушать хотелось сейчас. Большая метровая «Stagioni», покрытая охотничьими колбасками, куриным филе, шампиньонами, сладким перцем и десятком аппетитных ингредиентов, мне не светила. Пришлось довольствоваться чаем и половинкой серого хлеба, купленного в ближайшем магазине на отысканную мелочь.
***
К вечеру на чай уже смотреть не мог. Полез в тумбочку на кухне, нашел в самом углу засиженный тараканами полупустой кулек манной крупы, прихваченный за уголок ржавой скрепкой.
«Не мои запасы. От прежних жильцов остались».
Манка именно та крупа, которая будет пылиться на полочке даже при самых запущенных кризисах. И вот пришел ее звездный час.
Именно с этой белой пыли я решил приготовить суп, рецепт которого подсмотрел еще у покойной бабушки. Она называла его «Миллионер». Такое богатое название это блюдо получило вовсе не за изысканность, а за несметное количество манных крупинок.
Раззадорился находкой. В раскаленную сковороду налил остатки масла и обжарил в нем «до золота» нарезанную кубиками половинку привядшей луковицы. К зажарке досыпал манку из пакета, прогрев минут пять, залил полулитром холодной воды, а затем перекинул в кастрюлю и поставил на огонь.
Колдовал над варевом и думал, что надо будет во всем признаться Вере.
«Если, конечно, она придет.
Не хочу ее обманывать.
Пусть ВСЕ узнает и сама решит…
Нужно по готовности досыпать в суп хмели-сунели, обнаруженные вместе с манкой в том же тараканьем углу».
***
Запиликал телефон, оставленный в комнате.
«Вера?!».
Я отбросил пакетик с приправой. Тот шлепнулся на столешницу, затем соскочил на пол, рассыпая пахучие крошки.
Не до него мне было. Галопом бросился к телефону, сбивая не к месту подвернувшийся табурет.
«Позвонила!
Возможно, скажет, что придет вечером.
А у меня суп. Невесть какое угощение, зато настоящее.
Как прелюдия к будущей НАСТОЯЩЕЙ жизни и откровению о загубленной душе. Но душе не пропащей, а желающей исправиться.
Если придет сегодня – ВСЕ расскажу!».
***
Подхватил трубку.
ОКАЗАЛОСЬ, звонила Ирка…
Первоначальная эмоция раздражения сменилась принятием.
«Ну и хорошо. Не нужно притворяться…».
Под сердцем защемило: как мне сейчас не хватает ПРОСТОГО человеческого тепла.
Последние недели я был персонажем театра абсурда.
Кроме Веры, Велиала и психа-соседа, ни с кем не общался. Но Вера не в счет. Наше общение сводится к ОДНОМУ.
«А вот так, запросто, по-человечески…».
***
– Слушаю, – сказал я, вдавив зеленую кнопочку.
– Привет эфебофил! – радостно откликнулась Ирка. – Как любовь с малолеткой?
– Учеными доказано, что девочки-подростки возбуждают девяносто шесть процентов мужской популяции, – сказал я, принимая игру. – К тому же, девушка моя – половозрелая студентка. Так что, не по адресу. Извини…
– Не оправдывайся, извращенец, – перебила Ирка.
– Да ладно. А ты все-таки Настеньку того… Во, жучара! Приезжаю из командировки, а у нас в офисе ТАКОЙ переполох! Рассказывают, что Настена в туалете у тебя сосала! А Степан вас попалил… Я чуть со стула не грохнулась! Не поверила. Как ОНА могла! Да еще – с ТОБОЙ! Да еще – на очке… У меня – культурный шок! Но Анфиска божились, что так и было – она, чуть ли, не своими глазами видела. А потом, говорили, Степан побил Настеньку, разодрал на ней платье, и пинками, в одних трусах – на потеху нашим мужикам – выгнал из кабинета в коридор. Ее уборщица своим халатом прикрыла. А еще Степан кричал, что тебя из-под земли достанет. И пес его – Никола – твой стол и тумбочку перерыл, каждую бумажечку перебрал, о тебе расспрашивал. Я, конечно, ничего конкретного не сказала, но доброхотов и без меня хватает. Уже подумала, что тебе капец. И зачем ты к той дурочке полез? У нее не такая, как у всех?..
Ирка пытливо умолкла. Ждала, что отвечу. Но я тоже молчал. Я не знал ответа.
– А потом – бац! – продолжила Ирка, не дождавшись моих объяснений – Узнаю, что через день, разбился Степан с Вадиком и Николой… Повезло тебе!
– Повезло, – согласился я.
– Повезло ТОЛЬКО тебе, – сокрушенно сказала Ирка.
– На следующий день после похорон нарисовались в офисе хмурые гориллы, все бумаги загребли, а затем половину сотрудников уволили. Меня, в том числе. Своего юриста привели – такого же бандюгу… Сижу я сейчас на картошке и без копейки. И вспоминаю тебя недобрыми словами. Но почему-то мне кажется – и не только мне – что «туалетная любовь» и авария на мосту – звенья одной цепочки. Слышала: старухи наши в офисе шептались, что это ты Степана с компанией… того. С моста.
– Как? – удивился я.
– А я начинаю верить!.. – ехидно процедила Ирка, игнорируя мой вопрос. – То премия запросто обломилась. То Настенька – офисная звезда, которая тебя – чмо убогое – в упор не видела, пришла к тебе в туалет. То бандюганы, выжившие в крутые девяностые, случайно утопились. И как раз в тот момент, когда ты их очень разозлил.
– Не мудри и не притягивай за уши.
– Я не мудрю. Размышляю. Cui prodest? Cui bono?
– Чего? – переспросил я, в целом догадываясь.
– «Кому это выгодно?» – по латыни. Как говорил юрист Кассиан Лонгин Равилла. Во всяком преступлении, запутанном деле, хитросплетении интриг и прочем, нужно искать того, кому выгодна сложившаяся ситуация. А я, ведь, юрист.
Не забыл?
– Не забыл. Ты зачем звонишь?
– Может и мне пару сотен наколдуешь, а то с новой работой не срослось.
– А если серьезно?
Настроение мое испортилось.
«Когда неверующая Ирка поверила, то и другие…».
– А если серьезно, то одолжи двести гривен, – сказала Ирка. – Лучше – пятьсот. До ближайшей зарплаты… – запнулась. – Как оказалось, у меня друзей, кроме тебя, нет. Даже товарищей. А с соседями я, того… Ну ты знаешь.
– Когда? – не думая, согласился я, потому что дальше слушать Иркины догадки не хотел. Еще выпытывать начнет.
– Сегодня, – оживилась Ирка. – В крайнем случае – завтра, с утра. Кушать хочется.
– Завтра в одиннадцать. У метро «Черниговская», – пролепетал я, будто эта сумма лежала у меня в тумбочке.
– Почему-то знала, что ты не откажешь, – заговорщицки сказала Ирка. – Могу предположить…
Я, не дослушав, нажал красную кнопку, прервал разговор.
«Только ее предположений не хватало».
***
Из кухни повеяло горелым.
Мой суп белыми мутными пузырями выбулькивал на плиту, шипел, плевался белой шелухой.
Я неспешно подошел, равнодушно выключил газ. Затем подхватил полотенцем кастрюлю под раскаленные уши, вылил клейкую массу в унитаз.
Сбежавший суп был мне уже не интересен.
Глава двадцать четвертая
7 ноября 2013 года, четверг
***
Где взять деньги на пиццу, я знал. Там же, где и деньги для Ирки.