Руки.
***
Кто-то про светлое завтра с экранов пророчит,
Кто-то – чудес ожидает с уставшим лицом.
Наша страна – это длинная-длинная очередь,
Вечная очередь, замкнутая в кольцо.
***
Был зубаст и шипаст,
Мог, в ухмылку сжимая пасть,
Голосить про свободу и принципы – новый бзик,
А, потом, набухавшись, полночи лежать в грязи
И беседовать о высоком.
Жить, как будто наискосок.
Жить, как будто наперекор.
Знаешь, это совсем легко –
Ничего не имея, орать, что и черт не страшен,
Если чаша разбита, танцуй на разбитой чаше.
И плевать, что кровит ступня.
Я и сам, как большой синяк
И урод, но зато не раб.
Судьбы, выбитые из рам.
А теперь как-то вырос, одумался, заржавел,
Словно осы, проблемы размножились в голове,
Вроде есть и семья, и работа, и светлый дом,
И бессмысленно всё, что до.
Отвалились давно и шипы, и бунтарский нрав,
Жизнь безумно похожа на старый советский шкаф,
Счастье в виде фарфоровых блюдец и лебедей,
Уронил – и привет беде.
Я стою на защите фарфорового мирка
И боюсь, что он рухнет от легкого ветерка.
У меня нет оружия, только твоя рука.
Ты держись посильнее.
***
Нам не надо прекрасного, мы от души лажаем.
Отвратительный звук, но кого-то, возможно, вштырит.
Я ходила по свету,
Ненужная и чужая,
И готова была хоть мишенью, прибитой в тире,
Хоть таскать на себе из пустых обещаний гири,
Лишь бы кто-нибудь да заполнял тишину в квартире,
Рядом кто-нибудь да лежал.
Только видно не всем соловьиными голосами
Распевать про домашний очаг и семейный ужин.
Сколько раз ни ровняй, всё равно говорят: «косая»,
Сколько раз ни глуши, вырывается шум наружу.
Он ко мне подошел и сказал: «Успокойся, друже,
Может, наша дорога – творить первосортный ужас
И безумнее всех плясать»