Она – Пристань. Ambo Valentia

…делать все…

– Правда, Пересмешник?

– Правда, – отозвался он.

Глава 6. Тот, кто нам мешает, тот нам поможет

– Я жду твоего рассказа о том, что вчера произошло, Пристань.

Я собралась с мыслями и рассказала Кайту обо всем, что со мной случилось.

– Я так и знал, что тебя вычислят.

– Что мне делать теперь? Самый главный вопрос: почему меня отпустили?

– Могу предположить, что теперь за тобой будут наблюдать. Пристань, я уже не раз говорил тебе, что ты становишься слишком эмоциональной. Непозволительно.

– С ума сойти, это все, что ты хочешь сказать?

– Ты вызываешь во мне очень неприятные эмоции!

– Ого! Какие же?

– Я думал, ты умнее!

– Кайт, я ничего не сказала про наше общение! Я бы не выдала тебя!

– При чем тут это? Ты выдала себя!

– Что мне теперь делать?

– Ты должна пойти в Пункт помощи и добровольно просить вакцинацию!

– Что? Ты с ума сошел? Я буду ходить на вакцинацию? И стану бесчувственной амебой? Какой была раньше?

– Не первый раз проходишь вакцинацию?

– Первый!

– Что тогда?

– До общения с тобой я была бесчувственной.

– Думаю, Пристань, ты никогда не была бесчувственной, я лишь повод выплескивать чувства. Тем более ты не помнишь свои предыдущие годы: может, таких, как я, было много?

– Как ты можешь так говорить?

– Завтра ты пойдешь в Пункт помощи и сознаешься в том, что стала испытывать эмоции. Но, поскольку ты законопослушная, ты добровольно попросишь курс вакцинации.

– А если нет?

– Я поражаюсь твоей глупости. Не вынуждай меня.

– Не вынуждать что? Что ты сделаешь мне, если я не послушаюсь?

– Я не стану продлевать твой безлимит на следующий месяц, если ты не умеешь контролировать себя.

– Это омерзительно! Шантажировать меня своим же подарком?

– Главное, действенно. Безлимитка наносит тебе вред. Не хочу быть спонсором передряг, в которые ты попадаешь.

– Кайт… То, что ты делаешь, ужасно. Я не могу больше с тобой говорить. Хочу выйти.

– Выходи. А завтра вечером расскажешь, как ты сходила в Пункт помощи, какую вакцину тебе прописали. Все детали.

День 19 ведения дневника

Я зашла в Новостной пункт, и если бы люди общались между собой, они бы точно перешептывались. На их лицах я заметила старательно спрятанное изумление.

Никого из тех, кого забрали в прошлый выходной, здесь не было. Одна я вернулась оттуда, откуда никто не возвращался.

В Новостном пункте всегда молчание, слышен только голос диктора, но в этот раз молчание особенное. Любопытное. Оно окутывало меня, всей кожей я ощущала, как меня тайком рассматривают. Теперь меня запомнят до следующего года.

Кое-как отбыв свой гражданский долг, я с тяжелым сердцем отправилась в Пункт помощи по приказу Кайта.

Он находился всего в трех кварталах от Новостного пункта, и я добрела до него за 20 минут.

Робот-регистратор задал мне рядовые вопросы: спросил имя, фамилию, возраст, место проживания и работы. И, конечно, последним вопросом было: «Что вас беспокоит?» Обычно посетители приходили за витаминной смесью или таблетками «от головы». Головная боль – бич нашего времени. Правда, у меня она не болела в этом году.

Когда я произнесла заученную фразу (все, как написал мне Кайт), робот затих. А через пару минут по коридору послышались торопливые шаги. Ко мне направлялась женщина в бледно-голубом халате, туго затянутый высокий пучок, казалось, натянул все ее лицо, от чего глаза выглядели слишком удивленными. Впрочем, должно быть, не из-за пучка, а просто потому, что до меня никто не просил о добровольной вакцинации.

– Пристань ВиЭллей, пройдите за мной, – сухо сказала она и торопливо повела меня все дальше от регистратора.

Мы зашли с ней в маленький, ярко освещенный кабинет. В нем было два стола, для нее и для мужчины, сгорбившегося над монитором. Он поднял на меня уставшие глаза и попросил повторить причину моего прихода. Я повторила все в точности, как научил Кайт. Мужчина и женщина переглянулись, тот отодвинул от себя монитор и предложил мне сесть в кресло для посетителей, которое выехало из пола. Он расспрашивал меня о происшествии, и я все подробно рассказывала, утаив, конечно, степень своей преступности. Им достаточно было того, что я имела аккаунт в «Зеркале».

– Я пропишу вам пять сеансов ТТК (терапии токовой коррекции). Пяти сеансов более чем достаточно, – с этими словами он протянул мне белый браслет. – Пока не пройдете все пять сеансов, браслет будет служить вам защитой от патруля. Они не трогают тех, кто на коррекции. Это позволит вам продолжать вести свою обычную жизнь. А также мы всегда будем в курсе, как вы себя чувствуете и какое у вас эмоциональное состояние.

«Ловушка захлопнулась». Молниеносно в моей голове созрел план, как я выброшу браслет и побегу за помощью к господину Альба. Но не успела я даже пикнуть, как помощница медика защелкнула на моем запястье белый браслет.

– Процедуры начнутся завтра, после работы вам нужно будет подъехать по этому адресу.

Браслет визгливо запищал, и на нем отобразилось сообщение от медика с адресом Пункта терапии.

– Я буду на связи, – равнодушно сообщил он и снова опустил свои красные глаза в монитор.

Женщина проводила меня до выхода, механически пожелав мне удачи, и удалилась.

Когда я открыла «Зеркало», Кайт был уже в Сети. Он явно ждал моего прихода, и тут же замаячило сообщение от него.

– Детали.

Как можно было написать вот так? В чем я так провинилась перед ним, чем заслужила такое грубое отношение?

Тем не менее я описала мой сегодняшний поход, жалуясь на белый браслет.

– Это ловушка для меня.

– А чего ты ожидала? Что тебе подарят сладкую витаминную смесь и отправят домой? Все правильно сделали.

– Как ты можешь так говорить… – я была в отчаянии от его сообщений, но худшее было впереди.

– Браслет на тебе, а значит, тебе нужно сохранять спокойствие. Предлагаю на сегодня закончить наш диалог.

– Пожалуйста, не будь таким жестоким.

– Будь благоразумна и адекватна. Наверное, наши просьбы друг к другу взаимно невозможны.

– Кайт, что ты делаешь…

– Доброй ночи.

И он вышел из Сети… А я так и осталась с разбитым сердцем. В ту ночь я уснула неожиданно быстро. И снова проснулась раньше городского будильника. Поначалу я обрадовалась новому дню, но, взглянув на браслет, вспомнила, что кошмар, который мне снился, был моим вчерашним днем. Реальным.

Я отправилась на работу, где никак не могла сосредоточиться и была непродуктивна. Время тянулось невообразимо медленно, а господин Альба, как назло, был слишком молчалив. Конечно, он заметил белый браслет на моей руке и, безусловно, понимал, что это значит. Я видела ярость, вспыхнувшую в его глазах, но он решил вообще со мной не общаться. Наверняка не хотел провоцировать мои эмоции и портить мне статистику в браслете.

После работы меня ждала неизвестность, и, как бы я ни ползла, все-таки дошла до пункта назначения. Неизбежность.

К моему удивлению, перед дверями я встретила нескольких таких же безнадежных, в белых браслетах.

Видно, они были здесь не в первый раз, и я присмотрелась к молчаливым попутчикам, когда мы поднимались на лифте. У них были потухшие глаза, но не это отличало их от основной массы населения. Обычные люди были равнодушные и спокойные, а эти… От них исходила какая-то бездонная нервозность, пальцы их рук бесконтрольно тряслись.

Гнетущий страх окутал меня, но, когда двери лифта открылись, бежать было поздно.

– С вами новенькая? Все верно, – одобрительно кивнул головой сморщенный молодой человек. – Пристань ВиЭллей, следуйте за мной.

Мои попутчики также молча поплелись к разным дверям в этом просторном зловещем коридоре. А я пошла за провожающим меня человеком.

– Процедура длится 15 минут. Все автоматизировано. Инструкции будут даны внутри. После процедуры вам необходимо зарегистрировать свой браслет у монитора возле лифтов. Расшифровка результатов процедуры будет отправлена вашему медику, который сообщит вам дату следующего посещения, исходя из полученных данных.

Также механически он пожелал мне удачи и открыл дверь процедурной.

Внутри не было ничего, кроме продолговатого аппарата закрытого типа. У меня от ужаса пошли мурашки по коже: неужели мне нужно будет лечь внутрь?

– Спокойный день, – прожурчал женский голос аппарата. – Процедура номер один для гражданина Пристань ВиЭллей. Снимите вашу одежду.

Я стояла в нерешительности перед аппаратом. Но ничего не происходило: видимо, аппарат ждал, когда я выполню первое требование.

Неловко я сняла с себя платье, повесить его было некуда и пришлось просто бросить на пол рядом с ботинками и футляром.

– Ложитесь, – приказал фальшиво приветливый голос.

Аппарат тихо зашумел и открылся, предлагая мне лечь в него. Я заглянула внутрь: у изголовья выступали какие-то страшные присоски, сбоку, в районе рук, была кнопка, я сразу ее приметила, по всей окружности аппарата шла тоненькая щель, из которой торчали куски прозрачной пленки.

Внезапно вспомнила о том, как господин Альба предложил мне искать убежища в Подземелье и как опрометчиво я отклонила его предложение. Как я жалела об этом сейчас. Но следующая мысль была о Кайте. Он не простил бы мне непослушания. И, чтобы все было как прежде, мне нужно пройти через этот кошмар. Я выдохнула и залезла в аппарат.

– Примите горизонтальное положение, – посоветовал голос.

И я послушно легла.

Как я и предполагала, аппарат закрылся, погрузив меня в темноту. Да, я ожидала этого, тем не менее страх замкнутого пространства овладел мной, сковывая все тело. Еще мгновение – и я бы закричала. Но аппарат вновь заговорил.

– Ничего не бойтесь, справа от вашей руки вы нащупаете кнопку отмены. Вы можете нажать ее в самом экстренном случае. Аппарат прекратит свою работу.

Удушливый газ начал исходить из ниоткуда. Присоски впились мне в голову, и я закричала. Но мой крик заглушал шум выходящего под напором газа. Воздуха стало слишком много, и от каждого нового вдоха появлялось перед глазами все больше черных точек. Они беспорядочно мелькали, я зажмурилась, но вместо того, чтобы исчезнуть, точки поменяли свой цвет на ярко-оранжевый и продолжили угрожающе мигать. А потом спокойствие окутало меня с ног до головы, в висках запульсировало, и я почувствовала, как медленно падаю в никуда.

Все вокруг превратилось в один огромный монитор. Оказавшись будто посреди ясного голубого неба в невесомости, я не почувствовала стенок аппарата, будто не лежу в нем, а парю в пространстве. Состояние полета – сердце бешено заколотилось, и я ощутила прилив невероятного счастья.

Счастье разливалось по всему телу, щекотало ладошки, ухало в животе, трепыхалось в груди, иногда мешало вздохнуть, а иногда давало слишком много воздуха.

А потом внезапно присоски ударили меня током. Я взвыла, и голубое небо исчезло, а я снова оказалась в темноте аппарата со страшной болью в голове, она стучала в ушах, раскалывалась в затылке, иголками пробегала по позвоночнику, парализуя все тело. В горло будто воткнули холодную спицу, и я не могла даже кричать.

Снова появилась проекция голубого неба, но ощущения парения уже не было. Я почувствовала страх. Я не хотела парить. Я только мечтала, чтобы все поскорее закончилось.

Голубое небо окружало меня, а я зажмурилась и ждала окончания процедуры.

Наконец, аппарат открылся. Я выскочила из него, но не смогла бежать и неуклюже распласталась по полу. Ноги так затекли, что эти первые шаги отдавались больно щекочущими мурашками, которые нещадно бегали от ступней к бедрам и обратно.

Я покорно подождала, когда ноги придут в себя, и, только оклемавшись окончательно, подползла к своему платью и оделась.

Следуя инструкциям, покинула страшную комнату и направилась к лифту. Приложила браслет к монитору возле выхода.

Как только я спустилась на первый этаж, а на это ушло меньше минуты, медик отправил мне на браслет сообщение:

«Следующая процедура назначена на завтра. Длительность 30 минут».

Я уставилась на роковое сообщение. Не ожидала, что мне придется вернуться сюда так скоро. Однако во мне не было никаких эмоций по этому поводу, будто я приняла хорошую дозу снотворного для души. При этом в теле чувствовались бодрость и желание работать.

Рабочий день уже был окончен, и, чтобы хоть как-то растратить энергию, я решила прогуляться до дома. Бездумно гуляющий человек, безусловно, привлек бы ненужное внимание патруля, но на мне был белый браслет, что уже говорило о том, что я на пути исцеления и неприкосновенна. Вот и плюс белого браслета.

Я поспешно миновала остановку монорельса и, пройдя еще около 100 метров, сбавила темп. Теперь моя походка стала похожа на прогулочную, а не вечно спешащую. Идти в таком темпе очень непривычно: такое ощущение, будто я даром трачу время.

Мы договаривались встретиться с Кайтом лишь поздним вечером, а значит, у меня было впереди около четырех часов пустоты.

«Как может такой густонаселенный город выглядеть настолько вымершим?»

Извилистые гладкие дороги, по которым не гуляют, а перебежками передвигаются люди.

Я миновала очередной серый зев переулка с мрачным забытым магазинчиком в глубине. Эти магазины, закрытые прозрачной пленкой, все еще оставались, осторожно выглядывая то из одного переулка, то из другого, будто уличенные в преступлении против Государства в ожидании ликвидации. Конечно, ведь в них собирались люди, магазины могли стать местом встреч. И почти все были упразднены. Теперь все покупки ведутся только онлайн. Через каждый километр стоят высокие электронные щитки-мониторы. Стоит только ввести свой гражданский код и выбрать товары, и уже через час они будут ждать тебя у входа в квартиру.

Справа от меня остановился шаттл, лениво выплюнув спешащую по домам толпу. Последний поток работающих людей. Через 20 минут город окончательно вымрет.

Возможно, мне стоило поторопиться, и, невольно подхватив ритм толпы, я понеслась вперед, сокращая расстояние до дома.

Уже на подходе к дому снова замедлила шаг. Смеркалось, и я остановилась возле квадратной клумбы, наполненной голубоватым гелем, с огромными листьями.

Эти листья блестящего металлического цвета снабжали нас запасами воды, кислорода и тепла.

Какое-то время я просто стояла рядом с клумбой, осматриваясь. Город затих, а ураган-мятежник в моей душе только начинался.

– Сегодня я гуляла по городу. В белом браслете это не опасно. Гулять – это нечто новое в моей жизни.

– Как прошла процедура? Опиши подробности.

– Кайт… Иногда мне кажется, что ты меня не слышишь…

– Правильно, я тебя читаю.

– Я не об этом… – но тем не менее послушно описала все максимально подробно.

– Какие ощущения сейчас?

– Все спокойно. А возможно, напряженно.

– Когда следующий сеанс?

– Завтра, после работы пойду туда.

– Какие эмоции по этому поводу?

– Я не хочу идти, присоски делают мне больно. И вообще этот аппарат пугает меня.

– Не бойся.

– Ты так говоришь, будто испытывал уже то, что я испытала сегодня. Тебе легко говорить.

– Как знаешь.

– Ты попадался когда-нибудь так, как я?

– Как ты – никогда. Но все равно, не бойся.

– Я не стану бояться, ты, главное, будь всегда на связи. Если я буду знать, что ты ждешь меня, мне будет легче проходить процедуры.

– Ищи силы в себе, а не в «Зеркале», Пристань.

– Почему нельзя было просто написать «хорошо»?! Неужели я прошу так много??????? – резко нахлынувшие эмоции бросились в пальцы, и те сами собой набрали сообщение.

– Уооо. Ничего себе реакция.

– Прости меня. Прости!! Я не знаю… Я не проконтролировала себя. Это была чистая реакция.

– У человека после терапии не должно быть эмоциональных вспышек.

– Прости, пожалуйста.

– Не извиняйся. Ты тут ни при чем. Расскажи медику о том, что после процедуры у тебя появились вспышки агрессии. Он, видимо, ошибся с аппаратом или с продолжительностью сеанса.

– Я все сделаю, как скажешь…

– Хорошо. Я рядом, не переживай.

Эти Сектанты мешали мне пройти! Они так и стояли на коленях, натирая свой лоб камнем, они заполонили собой всю дорогу!

Я не хотел больше пробираться через них, касаться их тел! В конце концов, они мешали пройти всем! И если во всем этом болоте всех все устраивало, то меня – нет.

И тогда я попросил Пересмешника отодвинуть Сектантов.

Я должен был его остановить. Но я этого не сделал. Я ждал… …земля стояла твердо, и я смотрел…

А Пересмешник подходил к каждому Сектанту, хватал его руку-плеть с зажатым в ней камнем и расшибал ему голову. Один за одним. Он колол их, как орехи. И никто не сопротивлялся.

Сектанты ждали своей участи, не двигаясь.

Бордели затихли, изгои, уроды, пленники, приговоренные, рабы — затихли все и молча наблюдали за Пересмешником.

И я видел восхищение в их взглядах. И я видел их страх.

…делайте все, что я попрошу…

Так я вспомнил ту фразу, которую стал забывать…

Когда Пересмешник закончил, он заявил, что я могу пройти свободно. И что так должно быть всегда. Дорога передо мной всегда должна быть свободна.

Мы молча шли к нашей камере, а позади звонил колокол. Последний удар затих не сразу, он еще долго вибрировал в воздухе, пытаясь коснуться меня. Но не коснулся. По ком звонил тот колокол?

Теперь Пересмешника опасались все. Они шептали за его спиной, что он ненормальный. Что он ребенок Пустоши, а значит, худший из всех. Ведь его воспитывает Пустошь.

Никто и никогда после не выиграл у меня на ринге. Они просто не выходили драться со мной. Я не был самым сильным, нет. Но, возможно, они боялись потом не дожить до утра, если обидят меня.

Поэтому я стал вечным зрителем, ходил играть к Женщине с Окраины Пустоши, и все же… искал выход.

Я искал выход не потому, что мне было плохо в Пустоши. Я принял ее…

…я любил тишину… скажи мне: «Тише, ты тише…»

Я искал выход, потому что хотел стать первым, кто его найдет.

Сделать свой авторитет непоколебимым.

И была еще одна причина: я жаждал доказать Отцу, что даже после того, как он обрек меня на бесконечное наказание, я выбрался. Тысячи раз я представлял себе его взгляд, когда он увидит меня перед собой. И частенько смеялся до слез, представляя картины нашей встречи. …чесал зубами свои руки…

Я шел тогда к Рингу поглазеть на новый бой, как вдруг начал ощущать, что вместо ровной дороги иду в горку, сильнее и сильнее. В одно мгновение я осознал, что вся наша равнина вдруг накренилась, и Пустошь превращалась в горку. С визгами, криками люди покатились с горки, я споткнулся и кубарем вращался вместе со всей толпой. Неподвижными остались камеры, здания, церкви. И резко, также в одно мгновение, горка опустилась, и все приняло прежний вид.

Когда я пришел в себя, мы с Пересмешником побежали к Женщине на Окраине Пустоши.

Я ворвался в развалины, в которых она обитала. Но ни один камушек не сдвинулся с места.

Она восседала на камне, уже успела прийти в себя и ничем не выдавала свеё смятение.

– Я… испугался… за Вас, – сбивчиво объяснился я в ответ на вопросительный взгляд ее бездонных глаз.

…слишком… она вся слишком…

Она молча указала на коробочки, которые, как обычно, лежали в той же самой последовательности.

Я надеялся найти хоть какое-то отличие в их расположении, ведь должна же была хоть одна сдвинуться в момент необъяснимого возникновения горки… но тщетно… один и тот же узор… и я нехотя сел снова их собирать.

Надо было приходить…

…не надо…

Вся Пустошь в тот вечер обсуждала случившееся, а я собирал коробочки у ног Женщины с Окраины Пустоши.

Глава 7. Ты сам все отдавший и все принявший

День 20 ведения дневника

По совету Кайта я сообщила медику о своей вспышке, утаив, безусловно, чем она была вызвана и при каких обстоятельствах, и мне поменяли расписание процедур. К моему ужасу, он удвоил их количество.

Я посещала аппарат уже четыре раза, переживая эту пронзительную боль в голове от присосок, бьющих током. Во мне вызывали эмоции, погружая меня в различные ситуации, сканируя, как мой мозг реагирует на них, а потом применяли ток, чтобы дать понять мозгу, что эти эмоции нежелательны.

В этих ситуациях я общалась с людьми вживую, меня обнимала женщина, по всей видимости, игравшая роль моей матери, в этих «живых» картинках было много ярких цветов, много света. Было море, огромное, синее, бескрайнее, и я пыталась сбежать по морю, подальше от этого кошмара.

А потом брела домой и общалась с Кайтом, он успокаивал меня, а я страдала от боли в голове и пустоты в сердце.

– Такое ощущение, что из меня высасывают жизнь.

– Не стоит так утрировать.

– Ты не знаешь! Ты никогда не ложился в аппарат!

– Опять вспышка?

– Нет… Просто факт.

Было ощущение, что мне выжигают душу. Господин Альба упорно не хотел со мной общаться. Он избегал меня, как прокаженную.

Во мне гасили эмоции, а вечерами после процедур происходило нечто странное: я все чувствовала еще острее. Вкус кофе, запах города, я яростно обижалась на Кайта за его отстраненность, мучилась от невыносимого молчания в Архиве. Но все это я боялась показывать и говорить. Даже Кайту. Я бы не вынесла очередного похода к медику и продления процедур. Поэтому стойко все терпела. По ночам я забивалась в угол, скручивала подушку, пока побелевшие пальцы не затекали от боли, прижималась к этому самодельному жгуту лбом и оборачивала вокруг головы, чтобы склеить ее. Мне казалось, так я смогу унять бешенство и огонь, хлеставшие из меня. Скорее бы кончился этот ад.

Так я думала до того утра, пока не зашла в «Зеркало» и не обнаружила огромное письмо от Кайта.

Как только увидела то количество букв, которое он потратил на меня, я сразу почувствовала катастрофу, даже не прочитав содержание сообщения.

«Привет, Мотылек. Вынужден отлучиться из «Зеркала» на неопределенный срок.

Хочу думать, что ты стойко выдержишь все оставшиеся процедуры.

И найдешь на это силы в себе.

Поверь, они в тебе есть.

Я хочу поделиться с тобой одним трюком, который тебе должен помочь при следующих проверках.

Он называется «Вне Игры».

Возьми кофе, почувствуй его аромат, почувствуй, какой он горячий и горький, и сделай большой глоток, который будет обжигать.

А потом посмотри на себя со стороны.

Будто ты не внутри тела, а вне его.

Будто ты, та, что пьет кофе, – это всего лишь твой персонаж в игре.

Заставь персонажа сделать глоток и постарайся не ощутить ни вкуса, ни запаха.

Концентрируйся только на наблюдении за собой. Со стороны.

Поначалу будет непонятна разница.

Но если тренироваться каждый день, однажды ты ощутишь, что такое «вне игры» в действительности.

Ты не почувствуешь эмоций, боли, запаха, вкуса.

Ты станешь абсолютным гражданином Среднего Сектора.

Но только лишь на тот промежуток времени, который нужен тебе. Ни одна проверка не сможет вывести тебя из себя.

Ты в любой момент можешь вернуться сознанием в себя и продолжить жить.

Эмоция – лишь импульс в сознании. И ты можешь им управлять.

Дочитав мое письмо, не впадай в истерику. Попробуй быть «Вне Игры».

И подумай о своем будущем. Самое безопасное после прохождения процедур – подать заявку на поступление на госслужбу.

P.S. Я вернусь сразу, как смогу. Мне приятно наше общение».

День 21 ведения дневника

Первые дни без Кайта я не могла ничего записать. Конечно, я впала в жуткую истерику, и мне было не до трюков.

Как умалишенная, я писала ему истеричные сообщения, отправляя их в пустоту. Но он не появлялся.

Я исправно ходила на работу и на процедуры. Всегда ходила до дома пешком, чтобы не приходить в бездушную пустую квартиру. А потом погружалась в чтение новостей, чтобы забыться. Спустя пять дней после того, как он пропал, в «Зеркале» появилась статья о том, что многие Подземные заняты подготовкой к какому-то очень важному событию. По датам все совпало, и теперь у меня были объективные причины думать, что он из Подземных. Однако зачем было советовать мне работать в Государстве?

В голове – полный хаос, но я покрывала его тоннами ненужной информации, которую поглощала ночами до тех пор, пока не проваливалась в сон.

День 22 ведения дневника

Осталась пара процедур. Физическое состояние оставляет желать лучшего. Страшная слабость. Днем – апатия, ночью – эмоции клокочут, разрывая изнутри.

День 23 ведения дневника

Страшные круги под глазами усиливаются, начали выпадать волосы. Аппетита нет. Пью много кофе. Не могу спать.

День 24 ведения дневника

Ничего не могу делать. Ни читать, ни писать, ни есть, ни спать. Не могу так жить.

День 25 ведения дневника

Прошла процедура. В аппарате лежала час. А потом пришел помощник и помог мне выйти из комнаты. Сама не смогла.

День 26 ведения дневника

Попробовала трюк «Вне Игры», не могу сосредоточиться. Господин Альба спросил мой ник, я сказала. Терять нечего. Очень плохо. Залезла головой в холодильник. Холод спасает.

Ночами визжу в подушку.

День 27 ведения дневника

Завтра должна явиться к медику. После финальной процедуры охватил неожиданный прилив сил. Захотелось есть, и мне, по просьбе медика, выдали несколько пакетов бобового пюре.

В «Зеркале» написал господин Альба, справлялся о моем самочувствии. Я ответила, что все хорошо.

Приснился сон, что я встретила Кайта в жизни. И, к моему ужасу, он оказался одним из туш.

День 28 ведения дневника

На финальном собеседовании у медика все прошло благополучно, процедур не добавили, однако браслет придется носить месяц, чтобы он понаблюдал мое состояние.

В то время жизнь казалась мне похожей на алфавит без согласных. Одно плавно перетекает в другое. Протяжно поет, воет, стонет, удивляется, возмущается, указывает. Оно может передать эмоцию.

Но никак не может стать чем-то завершенным и точным.

Эти страдающие от свободы и одиночества гласные навечно обречены прозябать в звуках, не обретающих смысл.

День 29 ведения дневника

Всего один человек, чтобы дышать. Нужен всего лишь один. Неважно, какой он в реальности.

День 30 ведения дневника

…

Завтра выходной. Зашла в «Зеркало».

И он… снова появился в моей жизни.

– Я не мог зайти раньше. Обстоятельства.

– Надеюсь, все наладилось.

– Да.

Молчу и не хочу ничего писать. Сердце колотится как бешеное, подбираясь к горлу, но я держу себя в руках. Эмоции не должны одержать победу. Как же долго его не было!!! Он оставил меня одну в самом разгаре процедур. И сейчас во мне моментально вскипела обида вперемешку с отчаянным счастьем. Как же мне хорошо видеть его в Сети. Как же хорошо видеть это «AK1874 набирает сообщение…»

– Как ты? Расскажи, как прошли процедуры, как твое состояние? Заключение медика?

– Все хорошо, Кайт. Медик не назначил мне ничего нового, – не знаю, почему я тогда умолчала о браслете. В тот момент мне показалась неважной эта глупая деталь. Гораздо важнее было вытащить из него эмоции, слова, о которых я мечтала.

– Раз уж такая ситуация, задавай пару вопросов. Знаю, это тебя порадует.

Я выдохнула с облегчением.

– Что значит «Мотылек»?

– Можно было спросить в Сети.

– Но ты так меня называл, я не так выгляжу.

– Пристань, не важно, как ты выглядишь. Ты мотылек по своей натуре. Непредсказуемая траектория движения и неразумное влечение к опасности.

– Вот как…

– Еще будут вопросы?

– Да! Еще… Ты знаешь, больше нет вопросов…

– Отлично! А я уже напрягся!

– На самом деле вопросов очень много, я просто не могу позволить себе их задать. Сама себе не могу позволить. Если задам такой вопрос, то сразу попаду в высший ранг преступников.

– Тогда не задавай.

– Я боюсь даже произносить это.

– Не произноси.

– Мы можем увидеться? Как-нибудь… Хотя бы на мгновение…

– Ты катишься просто кубарем в пропасть с такими мыслями! К чему были все эти процедуры?

– Пожалуйста, перестань все это печатать.

– Мы никогда не будем общаться в жизни. Здесь нет такого понятия, как друзья. Более того, поверь мне, в жизни я тебя сильно разочарую. Я не тот, каким ты меня выдумала. «Зеркало» – это наш максимум. Так есть и так будет.

Я прочитала его сообщение. Мне стало так больно на душе, что случилось непоправимое. Почувствовала, как глаза наполняются водой. Всё. Я самая опасная эмоциональная преступница.

И я, ничего не отвечая и не прощаясь, вышла из Сети.

Я утирала эту воду, нескончаемо льющуюся по щекам, гасила эти икающие всхлипы в груди, но бесполезно. Я так стойко выдержала всю боль процедур, все их последствия, его отсутствие. Но выдержать то, что он, явившись, сразу же отобрал у меня надежду, я не смогла.

Не знаю, сколько я пролежала, уткнувшись в подушку. Была глубокая ночь. Все внутри горело холодным огнем. Воющий пожар. Я открыла «Зеркало». К моему удивлению, он был в Сети. Тем лучше.

– Кайт. Я очень страдаю. Больше не могу. Ты был прав. Я слишком дала волю эмоциям, и они победили меня. Все, о чем я могу думать, – это ты. Все, чего я жду в жизни, – это общения с тобой. Я понимаю, что мне никогда не увидеть тебя, никогда не быть рядом, не иметь возможности элементарно… угостить тебя кофе. Я чувствую боль внутри, которую не могу унять. Хочу покончить с этим. Хочу, чтобы все было, как прежде. Как было до тебя. Эти мучительные бесполезные мечты о тебе. Прости меня…

– Тормози.

– Поздно мне уже все это говорить! Я больше не я, а одна сплошная эмоция! И эта эмоция больная! Сжигающая меня. Я хочу сделать это…

– Сделать что?

– Нажать на кнопку. Хочу забыть тебя! Пусть я не забуду тебя в действительности. Но я больше не могу позволить себе сходить с ума и дальше. Если бы ты хоть на маленькую долю чувствовал то, что чувствую я. Я бы смогла еще держаться… Мы бы вместе могли придумать, как нам сохранить память и наше общение…

О, как я ждала, что он скажет: «Я чувствую!» Все эти глупые угрозы про кнопку… Конечно, я не собиралась ее нажимать!

– Пристань, успокойся. Я не хочу прекращать наше общение.

– Почему? Ответь! – безрассудно требовала я.

– Мне нравится общаться с тобой.

Его «мне нравится» было просто плевком в душу. Он не чувствовал того, что чувствовала я. Я была одна со всем этим эмоциональным кошмаром.

– Кайт. Я бы все отдала, чтобы увидеть тебя.

– Пристань, ты витаешь в облаках. Очнись. Реальность – она другая.

– Ты из Подземных? Скажи, прошу!

– Не вздумай туда ходить. Я не из них.

– Врешь!! Я знаю, что ты из Подземных! Ты столько всего про них знаешь, глупо думать, что ты там никогда не был!

– Я все сказал. Сменим тему.

– Как ты можешь менять тему, когда я просто погибаю перед монитором?

– Ты не погибаешь. Ты просто все утрируешь.

– Знаешь, я думала, ты мне родной. А ты чужой!!! Такой же, как и любой другой аккаунт! Мое единственное желание сейчас – это нажать на кнопку!

– Да хватит уже грозиться этой своей кнопкой! Хотела бы – нажала.

Эта фраза обожгла меня! Все процедуры были напрасны. Более того, они сыграли со мной злую шутку: вызывали во мне эмоции и жестко гасили их. Но последствия были необратимы. Троекратно усилившиеся эмоции бумерангом врезались в меня, отнимая у разума всю власть.

Лишь через пару минут я пришла в себя, отдышалась…

И поняла, что натворила…

Потеряла его.