Адольф Кетле. Его жизнь и научная деятельность

Так же отрицательно относится наука ко взгляду Кетле на характер управляемых общественной жизнью законов. Почему закономерность, проявляющаяся в явлениях, составляющих результат целесообразной деятельности человека, непременно должна быть истолкована в смысле действия внешних физических законов в сфере социальных явлений? Ведь до сих пор не доказано, что духовная жизнь человека совершенно тождественна с физической и материальной. Не указывает ли скорее эта законосообразность на существование особых законов, – законов, свойственных исключительно социальной среде, отличающейся во всех отношениях от среды физической, естественной в узком смысле этого слова? И действительно, наука имеет много данных для того, чтобы считать это последнее воззрение более достоверным.

Как ни важны все эти вопросы, однако не в них лежит центр тяжести охарактеризованных выше исследований Кетле, составляющих содержание так называемой моральной статистики.

Огромное значение этих исследований заключается в том, что они неопровержимо доказали существование порядка и закономерности в явлениях, которые считаются результатом целесообразной деятельности человека. До Кетле ни одному ученому не удалось ничего подобного доказать, несмотря на то, что и в прежние времена неоднократно высказывалась мысль, что человеческая деятельность подвержена влиянию неизменных законов. И ему удалось это именно ввиду того, что он воспользовался методом, который до сих пор в этой области не имел никакого применения.

Несмотря на то, что воззрения Кетле точно так же, как и воззрения других ученых и философов того времени, были проникнуты духом естественных наук, несмотря на то, что он на явления общественной жизни переносил принципы, взятые из совершенно другой области, из области мертвой природы – несмотря на все это, он, однако, понял, что к изучению общественных явлений благодаря специфическим особенностям, совершенно отличающим их от явлений чисто физических, не может быть приложим тот же метод, который оказался столь плодотворным в области этих последних.

С другой стороны, Кетле сознавал, что общество не есть просто сумма индивидуумов, живущих вместе на известной территории.

«Человек, – говорит он, – является частью целого, составною частью той расы, к которой он принадлежит. Эта раса имеет свои особые жизненные принципы; она живет, растет, развивается на основании особых законов… Народ не может быть рассматриваем как простой комплекс известного количества людей, не имеющих между собой никаких дальнейших соотношений; народ есть целое, одно из совершенных тел, элементы которого, одаренные удивительными качествами и свойствами, самым сложным образом связаны и слиты между собою».

Ввиду этого Кетле не считал возможным изучение общественных явлений на основании знаний об индивидууме; он не считал возможным, как это делали другие ученые до и отчасти после него, сделать индивидуум исходной точкой при исследовании феноменов общественной жизни. Он, наоборот, полагал, что необходимо стать на такую точку зрения, где исчезли бы индивидуальные особенности людей, входящих составными частями изучаемого общества, с тем, чтобы таким образом получить возможность отмечать влияние тех причин, которые исключительно зависят от законов, управляющих миром общественных явлений. Он представлял себе человека находящимся под влиянием двух родов причин: индивидуальных и общественных, переплетающихся между собой в своих действиях и результатах. Чтобы выделить влияние одного рода причин, нужно было уничтожить влияние другого, как это делают естествоиспытатели в своих опытах. И именно эту возможность дало ему использование упомянутого выше метода, являющегося с тех пор для общественной науки тем, чем является опыт для естествознания.

Метод этот известен под названием статистического, и в той форме, в какой он употребляется в настоящее время, он был создан Кетле.

Нам нет надобности долго распространяться о статистическом методе: стоит только указать на его основные принципы, чтобы показать, как громадно его значение для общественной науки.

До Кетле под статистикой понимали науку, задача которой заключается в описании фактов, характеризующих собой состояние известного государства в определенное время. В эту науку входили дисциплины, ставшие впоследствии предметом особых наук, как то: политической географии, этнологии и других. Статистики, стремясь давать возможно полную и всестороннюю картину описываемого ими государственного организма, стали мало-помалу прибегать к помощи данных, выведенных так называемыми политическими арифметиками, стремившимися ввести математику в область исследований некоторых явлений коллективной человеческой жизни: рождаемости, смертности и т. п. Ввиду того, что эти данные, как и вообще цифровые данные, производят всегда впечатление большей достоверности, и работы статистиков с течением времени стали давать все больше и больше такого материала, – под конец установилось мнение, что задача статистики заключается именно в собирании цифровых данных о различных предметах, так или иначе затрагивающих интересы государства.

Разделяя это воззрение в начале своей деятельности в области статистики, Кетле, однако, вскоре увидел, что статистика может иметь гораздо большее значение, если ее реорганизовать на основании тех идей, которые развились у него под влиянием учения Лапласа о теории вероятностей, тем более, что в самой политической географии были элементы, способствовавшие этому преобразованию.

Теория вероятностей зиждется на следующем весьма простом и понятном принципе. Какое бы явление природы и действительной жизни мы ни взяли, мы всегда имеем право утверждать, что оно является результатом большего или меньшего ряда причин, среди которых одна причина или определенное сочетание двух или нескольких причин имеет перевес, так как мы всегда замечаем, что одно или другое свойство данного явления повторяется с большим постоянством и определенностью, нежели другие. Возьмем следующий пример: в закрытом ящике лежит неизвестное количество черных и белых шариков. Опускаем руку в ящик, чтобы вынуть оттуда один из шариков. Отмечаем, какого он цвета, и бросаем его опять в ящик. Повторяем это действие достаточное количество раз. Под конец мы замечаем, что в общем вытянули шариков одного цвета, скажем, черного, больше, нежели белого. Продолжаем наш опыт дальше. Чем большее количество раз мы этот опыт проделаем, тем с большим постоянством окажется количество вынутых черных шариков больше, нежели количество белых. Мы не знаем, почему это так, и удивляемся такому результату. Но тут же сами говорим себе: вероятно, в ящике было больше черных шариков, чем белых. Сами того не замечая, мы констатировали существование общего закона: чем действие какой-либо причины постояннее, тем заметнее оно будет в явлениях, произведенных ею в связи с менее важными причинами. В нашем примере такой постоянной причиной, естественно, было то обстоятельство, что с самого начала в ящик было положено больше шариков черного цвета, нежели белого. При вынимании шариков из ящика каждый раз, кроме этой постоянной причины, действовало еще множество других причин: расположение шариков в ящике, движение нашей руки и тому подобное. В каждом отдельном акте действует сочетание всех этих причин, и каждый раз может то та, то другая причина получить перевес, но всегда большая вероятность остается на стороне постоянной причины, и чем чаще будем повторять этот опыт, тем сильнее будет сказываться влияние постоянной причины, то есть того факта, что черных шариков в ящике больше, чем белых, и отношение числа вынутых черных шариков к числу вынутых белых будет все более приближаться к отношению, существующему между черными и белыми шариками в ящике.

Исходя из этого положения, наука считает себя вправе сделать и обратное заключение. Если в большом количестве явлений одно явление повторяется большее количество раз, нежели многие другие, то это означает, что та причина, от которой оно зависит, действует с большим постоянством и что ее влияние сильнее многих других причин.

Этот принцип Кетле органически связал с тем, что в его время называли статистикой, и образовал, таким образом, тот метод, который и дает возможность исследовать причинную связь между явлениями в сфере общественной жизни.

Исходя из указанного выше положения, что каждый человек подвержен влиянию двух серий причин: индивидуальных и общественных, Кетле вполне верно предполагал, что эти индивидуальные причины, имеющие такое важное значение в жизни и деятельности отдельного индивидуума, совершенно уничтожаются, когда рассматриваешь и исследуешь большое количество человеческих жизней, точно так же, как уничтожается действие второстепенных причин в приведенном выше примере с шариками. Только общие причины, только те причины, которые действуют на всех без исключения членов общества, должны в конце концов иметь перевес и выразиться в определенном окончательном результате, – а это могут быть только причины общественные, то есть те, которые являются естественным результатом общежития. Таким образом, подвергая исследованию возможно большее число людей, мы получаем возможность определить те причины, которые действуют в сфере общественной жизни, и узнать характер их действия, что, в свою очередь, приводит или, по крайней мере, в конце концов может привести к открытию законов, управляющих общественными явлениями.

Статистика как метод общественной науки исследует отдельного человека и его жизнь не с тем, чтобы узнать его индивидуальные интересы, вкусы, особенности и т. д.; отдельный человек как индивидуальность не имеет для нее ровно никакого значения, он важен для нее исключительно как член общества. Записывая отдельные факты из его жизни и деятельности, отмечая его свойства и качества, она делает это исключительно с тою целью, чтобы позднее, сосчитав, узнать, сколько таких-то и таких-то фактов насчитывается в данном обществе. Ей не важно знать, женат ли Иван, был ли вдовцом Петр, когда он женился на Марии и сколько ему было тогда лет. Статистика узнает лишь, сколько в таком-то и таком-то обществе женатых, холостых, сколько вдовцов женится на вдовах или на девицах и т. д., с тем, чтобы после на основании этих фактов быть в состоянии делать свои заключения относительно характера и интенсивности действующих причин. Сопоставляя, например, цены на хлеб с общим количеством браков, заключенных в данные периоды времени, или с количеством совершенных преступлений, статистика имеет возможность заключить, что в голодные годы заключается сравнительно меньшее количество браков, совершается большее количество преступлений и так далее. Она имеет поэтому право заключить, что между первым явлением и вторым существует известная причинная связь, если всюду и всегда повторяется одна и та же зависимость. На этом основании общественная наука может делать дальнейшие выкладки в надежде, что ей удастся открыть действующий в данном явлении закон, открытие которого, без сомнения, было бы важным событием не только с точки зрения науки, но также и для обыденной жизни, потому что оно расширило бы возможность целесообразного предвиденья, а следовательно, и сферу сознательного вмешательства в область тех явлений, единственным регулятором которых был до сих пор слепой случай, и, без сомнения, сопровождалось бы благотворным влиянием на изменение судьбы большого числа членов человеческого общества.

Таким образом, статистика и есть тот путь, который ведет к открытию законов, управляющих общественными явлениями. Открытие некоторых законов, управляющих миром естественных явлений, привело человечество на ту ступень культуры, на которой она теперь находится, превратив силы природы в орудия человека; открытие законов общественной жизни даст человечеству возможность создать такую организацию общежития, в которой идеал всеобщего счастья найдет свое полное осуществление. В этом направлении и работает в настоящее время общественная наука, и бессмертная заслуга Кетле состоит в том, что он указал ей единственно возможный путь для достижения этой высокой цели.

Закончив с вопросом о заслугах Кетле по отношению к общественным наукам, мы считаем нужным, прежде чем перейти к характеристике его деятельности на поприще практической статистики, сказать несколько слов относительно излюбленной его теории «среднего человека», играющей в его статистических исследованиях такую выдающуюся роль.

В своих первых морально-статистических исследованиях Кетле пришел к заключению, что существует особая так называемая «склонность к преступлению», которую можно выразить особой математической формулой для каждой страны, для каждого пола, возраста, состояния и т. д. Вначале он понимал это выражение фигурально, понимая под ним среднюю величину, выведенную из деления всей суммы преступлений на количество членов данной группы. Но мало-помалу он стал понимать под «склонностью к преступлению» нечто более реальное и, наконец, начал видеть в нем свойство, сопровождающее каждого человека от колыбели до могилы, – свойство, которое при определенных условиях превращает человека в преступника^[22]. Эту идею (penchant au crime) Кетле перенес и на другие области общественной среды, выставив положение, что главная задача исследователя должна заключаться в том, чтобы повсюду и везде установить и определить характер «среднего человека». Несмотря на то, что Кетле хорошо сознает, что этот «средний человек», как и всякая средняя величина, является существом фиктивным, он, тем не менее, был убежден, что средний человек есть тип, о сохранении которого заботится сама природа, и что факты, собираемые статистикой, суть не что иное, как временное и пространственное изменение этого типа. Таковой тип существует не только для человека материального, физического, но и для духовного, нравственного и интеллектуального. Человек, говорит Кетле, рассматриваемый отвлеченно как представитель всего человеческого рода и как соединяющий в себе все средние качества, находимые в людях, есть средний человек: он может быть выше или ниже в одной стране, чем в другой, точно так же, как он может быть умнее, образованнее или нравственнее. Средний человек есть в обществе то же, что центр тяжести в телах: он есть средняя точка, вокруг которой колеблются все общественные элементы. Мы упомянули об этой теории «среднего человека» только для того, чтобы показать, как сильно на Кетле влияло естественнонаучное мировоззрение, заставлявшее его видеть вещи под определенным освещением. Фикцию, которую сам считаешь таковой, превратить в действительное явление можно только благодаря предвзятому мнению, которое ослепило Кетле в данном случае настолько, что он положительно не видел, из какой массы противоречий состоит его «средний человек», именно ввиду того, что он – «средняя величина», получаемая из множества разнообразных свойств и качеств бесчисленного множества людей. «Средний человек» Кетле и средне глуп, и средне умен, средне честен и средне подл, средне брюнет и средне блондин и т. д., и т. д. Таким образом, вполне целесообразное и важное понятие «средняя величина» было искажено под влиянием одностороннего и предвзятого взгляда, из-за чего много сил Кетле было потрачено напрасно – дорогих, незаменимых для науки и человеческой культуры сил.