Ковчег Евы

20

– Леш, заедем быстро ко мне за вещами? – выпалила Ева, выскакивая из дома, к крыльцу которого уже начинала подступать вода.

Она спустилась на две ступеньки вниз и оказалась в коричневатой жиже выше, чем по щиколотку. Ноги противно чавкнули в развезенной глинистой грязи, скрывавшейся под слоем воды, и Ева инстинктивно поморщилась.

– За какими вещами? – взревел Леша, казалось бы, сурово, но получилось смешно. – Ты все еще не поняла – это не шутки и не рискованное путешествие, это вопрос жизни и смерти! У Кати есть аргумент остаться в городе, я согласен, но тебе я не дам так глупо покончить с собой!

– Но у меня нет ничего из одежды, кроме блузки и брюк на мне!

– Я уже покидал все, что может тебе подойти, переоденешься в машине, когда будем подальше отсюда! – Леша тряхнул набитой до отказа спортивной сумкой. – Хватит терять время, в путь!

Серебристый универсал, безмолвно ожидавший троих путников, стоял на пригорке, и прибывающая вода за ночь не успела до него добраться, а вот огород, как и соседние дома, понемногу подтапливало. Кое-где на соседних участках люди собирали скарб и тоже отправлялись восвояси от разыгравшейся стихии, бросая дома на произвол судьбы. Где-то наоборот – затаскивали все внутрь и даже запускали скот в надежде переждать потоп. Удалось ли им это? Вряд ли. Есть только они не надстроили десяток этажей сверху на первое время, а потом не соорудили лодку.

Леша кинул сумку на заднее сидение и с грустью оглянулся на дом, мысленно навсегда прощаясь с местом, где провел всю свою жизнь. Как бы он ни стеснялся и ни скрывал свою истинную суть, он безмерно любил эту накренившуюся избушку, пропитанную воспоминаниями, и теперь жалел так просто с ней расставаться. Только время было неумолимо.

Девушки запрыгнули в машину: Ева – на переднее сиденье, обещая быть штурманом в отсутствие интернета и ориентировать Лешу по картам, хотя сама ничего в этом не понимала, а Катя, согласившаяся, чтобы ее добросили до Москвы, – назад, обгрызая от волнения и страха длинные цветные ногти.

Троица двинулась в путь в абсолютном молчании: каждый пребывал в своих мечтах, опасениях и невысказанных обидах, в воздухе витал самый главный всеобщий страх – что же будет дальше, и будет ли вообще.

Леша, осторожно прощупывая колесами почву, вцепившись в руль и ручку переключения передач, грустил о родном доме, жалел брата, только что потерявшего смысл жизни, но готового спасать других, и в глубине души надеялся, что уж теперь, во время апокалипсиса, когда каждый день может стать последним, Ева все-таки обратит на него внимание. Теперь, когда она знает, что он влюблен в нее уже столько лет.

Катя не могла думать ни о чем, кроме своей семьи; в глубине ее сознания проскакивала назойливая эгоистичная мысль, что у нее есть шанс спастись и пожить еще хоть немного! Но Васька, он-то не пожил толком, так чем же она заслужила эту жизнь? Нет, только домой, к сыну, а там – вдруг повезет?

Ева отрешенно смотрела на дорогу, скрывающуюся под грязной дождевой водой, смешавшейся с потоками из местного ручья, и вспоминала свое детство в Находке, там, на другом конце континента! Рисовалось в памяти суровое море, каменистые пляжи, чайки и ветер, дававший ощущение полета и полной свободы. Она так любила сидеть на берегу, вдыхать сырой соленый воздух, чувствуя, как распущенные золотистые волосы щекочут голые плечи, и мечтать о том, что когда-то казалось важным, а теперь начисто стерлось из памяти. Размышляла Ева и о том, как в семнадцать лет уехала учиться в Москву и с тех пор ни разу так и не навестила маму и сестру. Она каждое лето собиралась, обещала, планировала, но всегда находились дела поважнее и поездки поинтереснее. А теперь она даже не может им позвонить и попрощаться – телефон утонул еще по дороге из офиса, а номеров Ева не помнила.

В сторону Москвы машин почти не было, и серебристый Ларгус, рассекая колесами воду, подступившую уже к шоссе, осторожно продвигался навстречу городу, который вот-вот должны были отрезать от остального мира блокпостами. Видимость оставляла желать лучшего, и Леша приник лицом к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть что-то на горизонте; неожиданно он со всей силы ударил ногой по педали тормоза – машина нехотя повиновалась, журча мокрыми колесами.

– В чем дело? – вскрикнула Ева, чуть не влетев лбом в приборную панель.

– Дальше нельзя – видите, там блокпосты выставляют? – Действительно, на горизонте проглядывались бронированные военные машины, ровными рядами подползающие к МКАДу.

– Тогда я выхожу здесь, – решительно отрезала Катя.

– Ты уверена? – Ева повернулась, с надеждой глядя на подругу.

– Я не могу иначе, ты пока этого не поймешь. Кто знает, вдруг ты спасешься и встретишь того, от кого захочешь иметь детей, тогда и вспомнишь мои слова! Ну, иди сюда! – Катя протянула к подруге руки и крепко прижала ее к себе. – Спасибо и тебе, Лешка, за заботу! Надеюсь, ребята, ваш план удастся! – напоследок она отвесила парню подзатыльник, хитро улыбнувшись и став на секунду самой собой, и стремглав выскочила из машины. Тряхнув рыжей копной сбившихся в колтун волос и шлепая босыми ногами по мокрому асфальту, Катя отправилась навстречу приближающимся военным и своей судьбе. Больше про нее ни Ева, ни Леша так ничего и не услышали.

Леша, не выжидая ни секунды, развернулся на месте и, ударив со всей силы по газам, помчался прочь, к ожидавшей их в далеком Мурманске новой жизни.

21

Ева натянула простую серую футболку, когда-то принадлежавшую Леше, в которой чуть не утонула, спортивные шорты – тут совпадение с их прошлым обладателем по размеру оказалось куда лучше, и оставшиеся от прошлой жизни кроссовки. Стянув соломенные волосы в тугой пучок, она решительно выпорхнула из каюты.

Для всей команды ледокола это утро было самым обыкновенным – сонные и заплывшие, только покинувшие свои постели, люди толпились на нижней палубе в ожидании капитана. Многие удивленно перешептывались – за полгода регулярных утренних построений капитан впервые не только не пришел первым, а даже немного задержался. Ева незаметной тенью проскользнула в конец шеренги, формирующейся при виде капитана, уверенным шагом вступающего на палубу, и замерла.

С неба все так же предательски опускались редкие снежные крупинки, тут же таявшие на теле, а ледяной ветер – неизменный спутник новой жизни, продувал до самых костей. Все это было так обыденно и привычно, что беспричинная улыбка всегда сурового капитана еще больше смутила жителей Ковчега.

– Леха, что с твоим братом? – донеслось до слуха Евы, и она поспешила отвернуться, чувствуя, как краснеет.

– Понятия не имею, – зло ответил Леша, стоявший всего через одного человека от Евы, и на которого она совершенно не обратила внимания, пробегая мимо.

– Доброе утро! – громогласно поздоровался капитан, и все вокруг затихли, повинуясь звукам бархатистого баса, раскатившегося по палубе. – Прошу прощения за опоздание, в кои-то веки хорошо спал. Итак, все на месте?

– Коли нет, – от общего пожелания доброго утра отделился тонкий женский голос, – не смогла растрясти. Я пыталась изо всех сил, но безрезультатно. Он потом все отработает, капитан.

– Бог с ним, – капитан махнул дрожащей рукой и с улыбкой обвел взглядом людей, – пусть спит. Он обычно не просыпает, не надо никакой отработки. А теперь на счет «три» четыре обязательных круга по палубе, больше – по желанию. Тренировка дальше тоже пожеланию, но советовал бы остаться – я придумал кое-что веселое с канатами.

«С ума сошел что ли? Чего это он такой добрый? – слышалось со всех сторон».

– Это неспроста!

– Может, женщину нашел?

– Да ну, какая женщина к нему близко подойдет!

– Я бы очень даже подошла! – метнула на Еву мрачный взгляд широкоплечая Дарья. – Только не подпускает!

– Вот что значит, выспался человек!

И только Леша не участвовал в обсуждении главной темы сегодняшнего утра – чернее тучи, он трусцой бежал в самом конце шеренги, на полшага опережая Еву и делая вид, что не замечает ее. Разумеется, Еве было не за что чувствовать себя виноватой – Леша давно стал хорошим другом, но не более, и ничто не смогло бы этого изменить, будь они даже единственными людьми на Земле. Но все же, видя впереди подрагивающий на Лешином затылке взлохмаченный хвостик, она невольно съеживалась и принималась искать внутри себя слова извинений.

В начале второго круга Ева, полностью погруженная в грызущие ее мысли, почувствовала совсем близко глубокое дыхание и, обернувшись, увидела присоединившегося к бегунам капитана.

– Ты какая-то хмурая, – произнес он, поравнявшись с девушкой. Впервые на пробежке он не возглавлял шеренгу, а замыкал. Ева не смогла не обратить внимания на обтягивающую спортивный торс капитана майку вместо привычной тренировочной футболки – вот, почему он задержался, хотел усилить Евино впечатление. Ах, если б это действительно было так!

– Все в порядке, капитан, не бери в голову, – Ева вымучила из себя улыбку, сама себе не рискуя признаться, что переживает не только из-за обиженного друга, но и из-за капитана. Лишь бы он снова не назвал свое поведение ошибкой…

– Опять? – капитан остановился, поймав Еву за запястье, и по лицу его пробежала тревожная тень. – Мы же договорились!

– Прости, Вань, – девушка потупила глаза и шепотом добавила, – не хочу, чтобы все болтали.

– Да кому какое дело! – разъярился капитан! – А если и начнут, я не позволю никому без спроса лезть в мою душу и личную жизнь!

Краем глаза Ева заметила, как метрах в трех от них остановился Леша, внимательно прислушивавшийся к их разговору, и как на его разгоряченное от бега лицо залегла глубокая тень разочарования. Он неспешно подошел к брату, внимательно посмотрел в глаза и показательным движением занес кулак.

В ту же секунду Леша уже лежал лицом на холодной палубе, вжатый в пол сильным телом капитана.

– Ты что это, недоросток, удумал? – заревел капитан. – Ты головой своей думаешь? Я прибить тебя мог, если бы вовремя не остановился! Ты же знаешь, что я намного сильнее, куда лезешь! Хотел что-то сказать – так говори, а не маши тут своими кулачками! Идиот! – он, тяжело вздохнув, отпустил Лешу и протянул распластавшемуся по палубе брату тревожно дрожащую руку.

Леша, презрительно взглянув сначала на капитана, а потом на Еву, только хлопнул по руке и принялся подниматься сам, скользя голыми коленями по тонкой пленке наледи:

– Да, знаю, что ты сильнее, и она, похоже, знает. Оказывается, ты предпочитаешь грубую силу, а не заботу и уважение? – он уставился на Еву наливающими кровью глазами. – Сколько же лет я в тебе заблуждался!

Вокруг потасовки начала собираться толпа шепчущихся зевак, сбежавшихся на шум. Они внимательно разглядывали каждую деталь открывшейся перед ними картины, пытаясь разгадать, что же тут произошло. Мимо, тяжело ступая, пробежала Дарья – девушка, превосходившая ростом и габаритами не только Лешу, но и капитана. Она презрительно оглядела кипевших от гнева братьев, теперь таких похожих, но ужасно разных, и, плюнув себе под ноги, без слов отправилась на очередной круг по палубе.

– Леш, тебе помочь? – спросил Антон, живший в соседней с Лешей каюте, парень лет двадцати, но значительно выше и мускулистее обоих братьев. – Он тебя ударил? Что-то не поделили? Идти сможешь, ничего не сломал? Я могу донести.

– Отвали, – буркнул Леша, поднявшись на ноги, – я поскользнулся, все нормально, что столпились! – и, растолкав плечами готовых помочь жителей Ковчега, угрюмо покинул палубу.

Внимательно оглядев подошедших и еле заметно подмигнув Еве, капитан пробасил:

– Что встали? Тренировка в самом разгаре, бежим, бежим! У Леши просто день не задался, я сам с ним поговорю.

– С тобой пойти? – Ева положила руку на плечо капитана, когда праздные зеваки скрылись за поворотом.

– Думаю, да, ему придется сказать, – капитан отстранился от Евы и хмуро взглянул вдаль, – и лучше это сделать вместе, я один просто на него наору.

22

По окнам машины, рассекающей тонкую водную гладь шоссе, струились слезы дождя, оплакивающего привычную и комфортную жизнь. Многоэтажки, музеи, выставки, парки, фитнес-клубы, рестораны, общественный транспорт – все это можно было любить или презирать, регулярно включать в свою жизнь или игнорировать, но теперь все осталось позади. В городе, окруженном блокпостами, затопленном вышедшими из берегов реками и ливневыми канализациями, погибающем под обломками стекла и бетона. В городе, где люди обречены.

Машина уносила прочь двух молчаливых путников, глядящих вдаль. Каждому было, что терять, чего бояться, на что надеяться. И у обоих был только один шанс на миллион добраться живыми до северного города в полутора тысячах километров от столицы. Лишь бы машина не подвела, дороги не смыло окончательно, озверевшие от паники люди не напали, военные не остановили… Столько всего может случиться, и ни за что не знаешь, получится ли, стоит ли вообще пытаться!

Путь отступления пролегал через красивейшие города Золотого Кольца – Ярославль, Ростов, Переславль-Залесский, с их расписными церквями, набережными, реками и озерами – обязательными спутниками любого исторического города России, уютными купеческими улочками. Как бы хотелось остановиться, погулять напоследок, вдохнуть дух старины, подняться на Кремлевские стены и оглядеть города сверху. В последний раз перед тем, как они окажутся на дне бескрайнего беспощадного океана. Но надо ехать, ехать как можно быстрее, не глядя по сторонам, не обращая внимания на утопающие деревни – спасаться, скорее спасаться! Дальше путь пролегал на север сквозь непроходимые сосновые леса и безмолвные скалы Карелии, вдоль бурного Онежского озера, уже затопившего дорогу, и раскинувшихся на сотни километров топких болот. Все севернее и севернее, придерживаясь границы с Финляндией, прямо в объятья к суровому круглый год Баренцеву морю.

Машин на трассе почти не было – мало кто успел сбежать из Москвы так вовремя, а города поменьше просто ничего не знали – да, дождь, и набережные уже скрылись под водой, но ведь не первый раз. Телевизоры отказывали, интернет еле теплился, да и перебои в электричестве повсеместно обрекли людей достать свои запасы свечей и керосинок. Что удивительно – почти в каждом доме они действительно были припрятаны «на черный день», и вот он настал.

Почти пять часов ехали молча – Леша сосредоточенно вглядывался вдаль сквозь бегущие струи и маячащие перед глазами дворники, а Ева изучала подтопленные домишки вдоль дорог, любовалась золотыми куполами, которым было суждено вот-вот кануть в лету. Придерживаясь подтопленных дорог, где-то по щиколотку в воде, а где и почти по пояс, брели люди, выгнанные из своих домов стихией. Многие, завидев издалека машину, принимались махать руками, кричать, просить подвезти, но Леша был неумолим. Можно ли назвать это трусостью? Скорее жгучим желанием выбраться из западни любой ценой.

Ближе к Ярославлю поток машин значительно увеличился и, рассекая колесами воду и пуская волны, колонна плавно выползала из города, который Волга превращала в еще одно свое водохранилище.

– Вот черт! – впервые за всю дорогу вскрикнул Леша.

– Что случилось? – в голове у Евы пробежала целая вереница мыслей, и ни одна не показалась ей обнадеживающей.

– Бензина осталось совсем чуть-чуть, дотянуть бы до заправки! А там еще и канистры налью, потом уже только в Карелии бензоколонку искать.

23

Капитан с несвойственной ему сдержанностью забарабанил в дверь Лешиной каюты, но ответа не последовало. Из-за стены доносились тихие всхлипы и что-то похожее на бурчание – изображать свое отсутствие у Леши получалось плохо.

– Леш, мы заходим? – капитан приоткрыл незапертую дверь.

– Мы? – пискляво взревел Леша, переходя на ультразвук.

– Только не говори, что не ожидал меня увидеть, – Ева распахнула дверь, выныривая из-за спины капитана, и приземлилась на кровать рядом с другом. Превозмогая вину перед Лешей и неловкость перед капитаном, она приобняла сотрясающегося от рыданий друга за плечи.

Он сидел на краю кровати, окончательно растрепав волосы, которые всегда, даже после конца света, старался поддерживать в идеальном порядке, и запустив в них по-женски длинные пальцы, так не похожие на крепкие мужские руки его брата. Лешина каюта, как и деревенский дом, сочетала в себе кучу противоположностей – любимые вырезки из модных, но уже неактуальных, журналов соседствовали на стенах с советскими агитплакатами, а кровать с десятком подушек всех форм и размеров была покрыта жутким клетчатым пледом.

– Леш, понимаешь…, – аккуратно начала Ева, гладя друга по голове.

– Не понимаю! – прогнусавил он, не дослушав. – Не хочу понимать!

– Боже, Леш, не веди себя как всегда! – неожиданно резко вступил капитан. – Мы с Евой переспали, отсюда и мое приподнятое настроение, и то, что она, наконец, запомнила, как меня зовут.

Его слова, брошенные как бы между делом, абсолютно без чувств и эмоций, какие-то плоские и бестелесные, так не походили на прошлую ночь, что Ева опешила и в непонимании уставилась на капитана: неужели опять? Он, как ни в чем не бывало, прогуливался по каюте, разглядывая пестреющие картинками стены:

– Ты должен просто смириться, что у тебя не было шансов с самого начала. Я был уверен, что Ева интересовала тебя как друг. Да даже если бы ты раньше рассказал мне о своей любви, это ничего бы не изменило, рано или поздно все бы случилось. Прости, братишка, – капитан хлопнул Лешу по плечу и покинул каюту.

– Что, вот это тебе нравится? Такое отношение? – Леша поднял на Еву красные опухшие глаза.

– Нет… – отрешенно произнесла девушка, глядя в одну точку, пытаясь справиться с удушливым комом, появившимся в груди, – но он – не такой, я точно знаю. Надеялась, что знаю.

Ева поспешно поднялась и, пошатываясь, пошла прочь, не понимаю, куда делся тот нежный и чувственный, временами печальный и застенчивый человек, который еще час назад не хотел выпускать ее из своих теплых объятий. Или все повторяется снова – он совершил ошибку, только в этот раз покрупнее, а теперь жалеет? Тогда почему же он так светился с утра? Или это братское соперничество вылилось в холодную бесчувственную маску? И как же теперь смотреть в глаза и капитану, и Леше?

24

Навигатор, неотъемлемый помощник любой поездки, отказался работать вместе с интернетом, и Ева крутила в руках бумажные карты, пытаясь вообразить, где же может прятаться такая необходимая для выживания заправка.

– И зачем ты вообще возишь с собой эти карты? – удивлялась Ева, пытаясь сопоставить местность, виднеющуюся сквозь запотевшее лобовое стекло, усердно омываемое дождем, с извилистыми линиями дорог на бумаге.

– А что, не пригодились? – ухмыльнулся Леша.

– Пригодились! Но не мог же ты так надеяться на апокалипсис, что даже закупился заранее картами?

– Скажем так, я не исключал такой возможности. У меня еще аптечка и запас еды есть.

– Леш, – Ева серьезно взглянула на друга, – скажи честно, ты же съел того хипстера из офиса, а теперь просто притворяешься им? – и она залилась истерическим смехом.

– Просто я умею удивлять, – Леша с легкой улыбкой пожал плечами.

– Кстати, хотела спросить. Как так получилось, что из трех братьев один – капитан корабля, второй – метеоролог, а ты – менеджер по продажам, да еще и с тягой к моде?

– Докатились, – Леша тяжело вздохнул, – и ты туда же! Все детство мне твердили родители, что надо быть сильным и мужественным, как братья! Ходить не в кружок вышивания с девчонками, а на карате, которым все мальчишки вокруг занимались, воду таскать в огороде, дрова рубить, а не цветы высаживать! А я все делал наоборот, ну не лежала у меня душа ко всем этим мужским забавам, что уж поделать!

– И ты утверждаешь, что ты – не гей? – насмешливо поинтересовалась Ева.

– Я бы это заметил, – не в силах препираться, язвительно ответил Леша.

В машине снова повисла неловкая тишина, нарушаемая только скрипом дворников и журчанием воды под колесами, как вдруг Ева подскочила на сидении и принялась яростно вглядываться вдаль:

– Вон она, заправка!

Действительно, метрах в трехстах виднелась ярко-голубая вывеска со знакомым логотипом, в очередь к которой выстроилась целая вереница машин.

– Ничего не поделаешь, надо ждать, дальше не дотянем, – пожал плечами Леша.

– Ну, ждать – так ждать. Расскажи пока о своем брате, чтобы я не ляпнула чего лишнего при знакомстве, – почему-то фигура капитана ледокола, только что потерявшего семью, рисовалась в сознании Евы в самых устрашающих тонах, и она надеялась услышать от друга обратное.

– Вообще он жутковатый, – начал Леша свой рассказ, заняв место в очереди за пыхтящей из последних сил пятеркой, груженой под завязку людьми и вещами, чем совершенно не воодушевил Еву, – он всегда был замкнутым, ничего не рассказывал. Мне кажется, он и в море ушел, чтобы реже людей видеть. Все очень удивились, когда он женился, да еще так рано. Зато жену свою и дочерей он действительно обожал! Боюсь представить, каково ему теперь… Бедняга.

Ева замерла, с удивлением заметив, как сердце в груди замерло, и тут же застучало сильнее в предвкушении встречи с этим пугающим незнакомцем.

Когда настала очередь Ларгуса, бензин оставался только в одной колонке. Заполнив целый бак девяносто второго и три десятилитровые канистры, Леша под взглядами водителей еще более удлинившейся вереницы машин позади поспешил поскорее уехать, пока по его вине кто-то не остался без заветного полного бака.

Проливной дождь, ставший таким привычным в последний день, даже и не думал прекращаться, и некоторые участки дороги приходилось проезжать, скрестив пальцы и молясь всем богам, лишь бы не залить двигатель, иначе плакал весь план спасения, и никакой страшный капитан вместе с его не менее устрашающим ледоколом не поможет.

Более менее ровные дороги закончились, как только путники покинули Ярославскую область, а дальше федеральная трасса превращалась в залатанную миллионом заплат узкую дорожку с пыльной в прошлом обочиной, теперь на несколько сантиметров покрытую мутной водой. Леша все больше молчал, периодически чертыхаясь себе под нос, когда колесо машины под водой попадало в очередную яму. И хоть скорость была минимальной, пробить шину все же было волне вероятно, что никак не входило в план спасения.