Призраком уюта Мурзик бродил по дому. Еле слышимый стук коготков по линолеуму прерывался долгим заразительным потягиванием. Выкидывая далеко вперед передние лапы и дугой выгибая спину, Мурзик вытягивался, напрягая все свои кошачьи мышцы, а его пушистое тощее тельце заходилось легкой дрожью. Тут же он зевал, во всю ширь раскрывая зубастую красную пасть, и плюхался на пол, не в силах противостоять накатывающей сонливости.
Таша сидела на кровати и думала, чем бы ей заняться. Поначалу она хотела, как только уйдут родители, завалиться на кровать и хорошенько поспать, пока вся сонливость не уйдет без остатка. Но после ухода папы оказалось, что Таша уже не хочет спать. Ее одолевало то полусонное состояние, при котором толком не получается ни спать, ни бодрствовать. Сейчас коробка с игрушками ее мало привлекала. Телевизор, компьютер, телефон также не улыбались ей. Таша не понимала, чего она хотела, но точно понимала, что чего-то хочет.
Таша прошлась по залу, заглянула на кухню, проникла в родительскую спальню, затем вышла на заваленный хламом балкон. Балкон был покрыт паутиной солнечных лучей. У правой стенки громоздился пыльный шкаф, доверху набитый банками, бутылками и склянками, сыплющими радужными бликами во все стороны. Пол был завален пузатыми пакетами с разным тряпьем, зимними куртками и ветхой одеждой, которую и надо бы выкинуть, да рука не поднимается. В дальнем углу балкона стояли санки, погребенные под слоем любопытной рухляди. На выглядывающих полозьях застыл не истершийся за зимний сезон свечной воск.
Раскрыв скрипучие створки, Таша высунула голову в окно и огляделась. Вид из окна, по большей части, отсутствовал. Они жили на пятом этаже, с которого можно было бы рассмотреть весь двор, от карусели и до футбольной площадки. Но весь дворовый пейзаж был сокрыт пышными, вздымающимися к облакам кронами тополей, высаженными плотными рядами вдоль Ташиного дома. Много лет назад они были всего лишь веточками, торчащими из земли. Годами они росли и никому не мешали смотреть в окна. Но теперь тополя вымахали до самых звезд и стали напоминать своим видом неприступные тюремные стены для ищущего взгляда.
Вернувшись в зал, Таша вновь улеглась на кровать и начала копаться в телефоне. Посмотрела, поиграла, полистала и, заскучав, отложила телефон прочь. Потом снова встала и принялась бродить по комнатам. Погладила Мурзика, почесала пушистую шейку, посмотрела, есть ли в его миске вода. Есть. Как Мурзик, Таша бесцельно ходила из комнаты в комнату, чтобы затем прилечь. Ей было скучно. Столько важных дел и занятий померкло, когда она осталась одна. Игры, мультики, игрушки вдруг стали не нужны. Таше нужно было придумать себе досуг, но ничего не приходило в голову. Сосущая скука парализовала фантазию.